Чингиз Абдуллаев

     

      Стандарт возмездия

     

     

      Анонс

      Большие деньги — страшная вещь, а наркотики — очень большие деньги. Чудовищными преступлениями сопровождается переправка партии наркотиков в Европу. Спецы-оперативники уже взяли след бандитов, но из переплета, в который они попадают, трудно выйти живым. Чтобы выполнить задание и спасти тысячи жизней, им остается одно: быть такими же беспощадными, как их противники.

     

      ВСТУПЛЕНИЕ

      Машина неслась, словно сорвавшаяся с цепи скаковая лошадь. Водители встречных автомобилей в испуге шарахались в сторону, забыв о возможных последствиях. Треск ломающихся бамперов, хруст стекла, крики проклятий сопровождали этот бешеный автомобиль на всем движении по трассе.

      Капитан Логинов увидел, как обогнавший его грузовик вдруг резко взял в сторону и, не удержавшись на трассе, затормозил, опрокидываясь в кювет. Напарник капитана лейтенант Сыркин только успел выскочить из автомобиля, когда они увидели возникшую из клубов дыма темно-бежевую «Волгу», казалось, потерявшую не только тормоза, но и своего водителя.

      «Машина неуправляема, — мелькнуло в голове у капитана, — либо пьяный, сукин сын, либо накачался наркотиками».

      — Нужно его остановить! — крикнул капитан своему напарнику, выходя на трассу.

      — Может, угон? — спросил Сыркин.

      — Не похоже. За ними никто не едет, — мрачно ответил Логинов, уже поднимая руку в требовательном приказе безумному автомобилю остановиться.

      Машина летела, не сбавляя скорости. Очевидно, водитель и не думал останавливаться. Логинов пригляделся. С каждой секундой автомобиль становился все ближе. Похоже, в самом салоне «Волги» что-то происходило. Мелькали тени, словно там, внутри, дрались за право вождения этой ненормальной «антилопы».

      Стоявший у автомобиля ГАИ лейтенант Сыркин в нерешительности поднял свой автомат, надеясь испугать неизвестного водителя.

      — Стой! — крикнул Логинов, уже понимая, что в салоне идет драка. — Стой, тебе говорят!

      Он успел отскочить в сторону, когда автомобиль вильнул на него, едва не сбив капитана, и помчался дальше по трассе.

      — Нужно остановить, — сквозь зубы приказал Логинов, бросаясь к своему автомобилю.

      Сыркин успел вскочить в уже трогавшуюся машину. Впереди на трассе по-прежнему творилось нечто невообразимое. Уже две машины, столкнувшиеся друг с другом, съехали вниз, и оба водителя с трудом вылезали из автомобилей. Логинов оглянулся. Один был весь в крови.

      — Что он делает, сукин сын, — зло пробормотал капитан, увеличивая скорость.

      «Волга» неслась впереди, ее по-прежнему бросало из стороны в сторону. Автомобиль ГАИ догонял неустановленную машину. У водителя безумного автомобиля, очевидно, хватило ума убрать ногу с педали газа, и теперь «Волга», значительно потерявшая в скорости, шла прямо впереди них.

      — Когда нагоним, стреляй в воздух, — приказал Логинов, — сразу стреляй, не жди, пока я начну переговоры. Пусть тормозят, к чертовой матери!

      Сыркин кивнул, доставая автомат.

      Логинов прибавил газа, и их автомобиль почти нагнал «Волгу». Но обогнать безумцев было трудно. Теперь уже было видно, что на переднем сиденье дерутся два человека, а машина, потерявшая управление, подчиняется судорожным движениям то одного, то второго водителя, вырывающих друг у друга руль.

      — Остановитесь, — закричал Логинов, — стой, тебе говорят! — Сыркин, доставший автомат, выпустил короткую очередь в воздух. Очевидно, кто-то из двоих обернулся, отпуская руль. И в этот момент второй, чисто машинально, дернул руль на себя, выворачивая его в свою сторону. Автомобиль с грохотом съехал вниз, перевернувшись на ходу два раза. Раздался скрежет металла, тупые звуки ударов машины о землю.

      Логинов тяжело вздохнул.

      — Сейчас взорвутся, — предположил Сыркин. Во внезапно наступившей тишине слова его прозвучали подобно удару колокола.

      Логинов резко затормозил.

      — Быстрее вниз, — приказал он. Водителям этой машины по-своему повезло. Если бы они опрокинулись в кювет, но по другую сторону, они свалились бы в овраг. Падение с той стороны дороги просто разнесло бы машину на мелкие куски. Автомобиль начал гореть, но взрыва пока не последовало. Кто-то, застонав, пытался вылезти из машины.

      Логинов бежал первым. Он добежал до автомобиля и, бесцеремонно схватив вылезавшего, потянул его на себя.

      Тот застонал.

      — Ноги, ноги, — прошептал незнакомец, — кажется, я сломал себе ноги.

      — Нечего было так ездить, — огрызнулся Логинов и потянул сильнее.

      Раненый застонал еще громче.

      — Кто вы? — спросил он.

      — Не волнуйся, еще не ангел, — сказал Логинов, продолжая тянуть раненого дальше от горящего автомобиля. Сыркин, подбежавший к нему, заглянул в машину. Второй пассажир лежал на полу, залитый кровью, и пламя уже пожирало его левую ногу.

      — Второй, кажется, готов, — мрачно сообщил лейтенант.

      — Какое у вас звание? Как ваша фамилия? — раненый не терял сознания, несмотря на дикую боль.

      — Жаловаться будешь? — неприятно усмехнулся Логинов. — Ну давай, давай. Капитан Логинов моя фамилия.

      — Капитан, у меня в кармане документы. Их нужно доставить в Бюро координации. Вы меня поняли? В Бюро координации.

      — Какое бюро? — не понял капитан, начиная осознавать, что здесь произошло нечто большее, чем просто автомобильная авария.

      — Бюро координации. Полковнику Максимову. Только ему, лично в руки. Понимаешь, только ему в руки. Запишите телефон.

      — Я запомню, — кивнул капитан.

      — Запиши, — выдохнул раненый, — быстрее, у меня мало времени. — Логинов положил незнакомца на землю и достал ручку. Раненый, закрыв глаза, пробормотал телефон. — Документы у меня в кармане, — добавил он.

      —Сейчас я тебя в больницу отвезу. Будешь еще на свадьбе танцевать, — засуетился Логинов, окончательно осознав, что попал в очень неприятную историю. Теперь ему больше всего не хотелось, чтобы этот незнакомец умер прямо здесь, рядом со своим автомобилем.

      — Оставь, капитан, — у раненого изо рта уже шли кровавые пузыри, — у меня две пули в животе. Я все равно уже... — Он дернулся и затих.

      Логинов с уважением посмотрел на умершего. Значит, он с двумя тяжелыми ранениями живота и с переломами ног мог еще думать о каком-то важном для него деле. Капитан наклонился и закрыл глаза погибшему. Потом постоял немного и, пошарив в карманах умершего, вытащил конверт. К нему подошел Сыркин.

      — Сукины дети, — убежденно сказал лейтенант, — наверное, были пьяные. Чего ты возишься с этим мерзавцем? Если подохнет, нам будет лучше, не придется его возить в больницу, вызывать «Скорую помощь». А второй уже готов. Его вообще оттуда не достать.

      Логинов снял фуражку.

      — Ты чего, очумел? — удивленно спросил Сыркин.

      — Это герой, — кивнув на лежавшего перед ними незнакомца, убежденно сказал капитан, — в него два раза стреляли, а он не отпускал руль. Перевернул машину, но не сдался. Он настоящий герой.

      — Что он тебе сказал? — спросил лейтенант.

      Логинов заколебался. Он не был суеверным человеком, работа в ГАИ делала любого циником и прагматиком. Да и к тому же, находясь на трассе, он вдоволь насмотрелся на изувеченные трупы погибших в авариях людей. Но мужество незнакомца его потрясло.

      — Ничего, — сказал он, — просто просил передать конверт его знакомым. Конверт лежал у Логинова в кармане, и он точно знал, что сегодня позвонит неизвестному полковнику Максимову в таинственное Бюро координации. Он сделает это хотя бы из уважения к погибшему.

     

      ГЛАВА 1

     

      Эти дачи стояли рядом друг с другом, словно соперницы на подиуме, поражая случайных гостей великолепием своих нарядов. В домах, напоминавших небольшие дворцы, могли жить только очень состоятельные люди. Собственно, весь поселок, возникший здесь в середине девяностых, и строился в расчете на богачей. Мощная система ограждений, высокие заборы, тяжелые массивные двери, вооруженные охранники и злые собаки обеспечивали покой новоселов. Владельцы особняков, соседи по даче, как правило, не знали друг друга и не горели особенным желанием узнать что-либо о владельце соседнего строения. Любопытство в этом поселке не поощрялось. Оно было предосудительным. Никто не спрашивал — откуда, на какие деньги и каким образом возводились эти дома. Все только хорошо понимали, что получить участок и разрешение на строительство в таком месте означало быть причисленным к категории «небожителей». И по своему политическому весу, и по масштабам своего состояния.

      У одного из самых внушительных и добротных из возведенных здесь за последние годы строений мягко затормозила подъехавшая машина. В этих местах предпочитали «Мерседесы» и «Роллс-Ройсы», изредка появлялись на «Вольво» или «Ягуарах». На скоростных «БМВ» катались в основном охранники, сопровождавшие своих хозяев в других машинах. Подъехавший автомобиль не принадлежал ни к одной из категорий вышеперечисленных марок автомобилей. Это был «Рено Сафране», модель, способная удовлетворять лишь подлинных гурманов. Мало известная в мире подобная модель «Рено» по своей категории относилась к экспрессам правительственного класса, но почти не была известна в Москве, где предпочитали покупать представительские автомобили других известных компаний.

      Сидевший за рулем водитель нетерпеливо просигналил, и только тогда рядом с воротами открылась калитка, из которой выщел молодой человек в камуфляжной форме, недоверчиво глядевший на подъехавшую машину. Рядом с водителем сидел еще один человек. По его внешнему виду, почти сросшимся бровям и массивным плечам можно было догадаться, какую должность он занимает. Сидевший на заднем сиденье человек был его полной противоположностью. Среднего роста, тщательно причесан, несмотря на заметные плеши, пробивавшиеся среди приглаженных волос, с аккуратно подстриженной бородкой и усами. На нем был очень дорогой костюм. Однако он был без галстука, словно владелец изысканной рубашки забыл надеть полагающийся к такому костюму не менее изысканный галстук. На вид ему не больше сорока — сорока пяти лет. Когда автомобиль затормозил, он недовольно нахмурился.

      — Их должны были предупредить, — строго сказал он, — почему они нас задерживают?

      — Мы не назвали им номера и марки машины, — чуть виновато заметил его охранник, вылезая из автомобиля, — я сейчас им все объясню.

      Человек, к которому он обращался, раздраженно пожал плечами. Телохранитель вернулся через несколько секунд.

      — Все в порядке, агаи, — весело сказал он, — их предупредили, но не сказали, на какой именно машине мы приедем.

      — А ты знаешь русский язык? — подозрительно спросил человек, которого он назвал агаи.

      — Только несколько слов. Я просто показал, что им должны были звонить, — испугался телохранитель.

      Ворота медленно открывались, очевидно, управление было автоматическим. Автомобиль въехал во двор, направляясь по широкой гостевой аллее к стоявшему среди деревьев большому дому. Человек на заднем сиденье придвинул к себе лежавший рядом с ним «дипломат», задумчиво посмотрел в окно. В этом году весна в Москве наступила чуть раньше обычного. Машина затормозила у дома, где уже стояло несколько человек. Молодые люди со свинцовыми взглядами, рассыпавшиеся вокруг дома, не интересовали приехавшего. Он взял «дипломат» в левую руку и, дождавшись, пока телохранитель откроет ему дверь, вышел из машины.

      — Добрый день, — протянул ему руку пожилой человек лет шестидесяти, очевидно, хозяин дачи, — как долетели?

      — Все в порядке, — сказал по-русски приехавший.

      — Это наш друг, — показал на молодого человека рядом с собой хозяин.

      Гость протянул руку и ему. После чего все трое вошли в дом, а трое охранников наконец несколько расслабились.

      Внутренность дачи вполне соответствовала ее наружному виду. Они миновали большую гостиную на первом этаже с двумя каминами и прошли к небольшому кабинету, расположенному в правом углу дачи. Здесь также стоял камин, было расставлено несколько глубоких массивных кожаных кресел и играла негромкая музыка.

      — Мы включаем генераторы шумов, — улыбнулся хозяин, — чтобы нас не могли подслушать. Необходимая предосторожность. Прошу вас, мистер Зардани.

      Гость сел в стоявшее кресло, после чего напротив него сели двое его собеседников.

      — Это Михаил Анатольевич, — показал на своего более молодого гостя хозяин, — тот самый, о котором я вам говорил.

      — Очень приятно, — по-русски Зардани говорил неплохо, но с явным акцентом, выдававшим в нем восточного человека. По его внешнему виду можно было догадаться, что он принадлежит к мусульманской стране, где свято чтут традиции, не разрешавшие надевать «западную удавку» в виде галстука. Если учесть, что почти во всех мусульманских странах даже короли и принцы надевали либо национальные одеяния, либо костюмы с галстуками, то нетрудно было вычислить, откуда он приехал. Только из Ирана мог приехать сегодняшний гость.

      — Михаил Анатольевич как раз представляет то самое ведомство, о котором мы с вами говорили, — пояснил хозяин дачи. Зардани еще раз кивнул головой.

      — Мы можем поговорить обо всех деталях нашего контракта откровенно и прямо. Здесь все свои, — сказал хозяин, сделав ударение на последнем слове.

      — Спасибо, — улыбнулся Зардани, — вы всегда были нашим большим другом. К сожалению, наши прежние компаньоны не отличались добросовестностью и честностью, из-за чего была сорвана наша последняя сделка.

      — Можете не сомневаться, у нас накладок не бывает, — довольно бесцеремонно сказал молодой человек. У него были светлые волосы и неприятные зеленовато-серые глаза. При этом он не мигая смотрел на собеседников.

      — Речь идет об очень большом грузе, — сказал Зардани, — об очень большой партии. Мы не можем рисковать. Если по каким-либо причинам груз не будет доставлен вовремя, никакая неустойка не сможет нам компенсировать ущерб. Мне даже грудно сказать, какую именно неустойку нам придется заплатить. Однако если вы можете гарантировать доставку груза, мы готовы заплатить десять процентов от общей суммы. — Его собеседники переглянулись.

      — А какова общая сумма поставляемого товара? — спросил хозяин дачи.

      —- Сто пятьдесят миллионов долларов, — бесстрастно сказал гость, с удовлетворением глядя на изменившиеся лица сидевших напротив него людей.

      — Это очень крупная сумма, — хрипло сказал хозяин, переводя дыхание. Сумма произвела на него впечатление. — И вы хотите сказать, что готовы заплатить за провоз груза пятнадцать миллионов долларов?

     

      — Да, — подтвердил Зардани, — но только когда груз пройдет через вашу территорию и попадет в Европу.

      Хозяин дачи чуть дрожащей рукой вытер пот. Посмотрел на сидевшего справа от него молодого человека. Тот упрямо закусил губу и покачал головой.

      — Нет, — сказал он, — так не пойдет. Большую часть риска мы берем на себя. Двадцать процентов. И мы отвечаем за перевозку груза.

      Зардани поднял правую бровь, что было выражением самого большого удивления.

      — Двадцать процентов? — сказал он, прекрасно разыгрывая изумление. — Вы сказали — двадцать процентов? Но это почти половина всей прибыли, которую мы получаем. Не забывайте, что груз еще нужно доставить вам и проконтролировать его дальнейший путь в Европе, обеспечив надежной охраной. Это несерьезно. Такую сумму мы не сможем заплатить.

      Хозяин дачи неодобрительно взглянул на своего молодого друга. Ему показалось, что тот необоснованно завысил цену.

      — Двадцать процентов, — упрямо повторил молодой человек, — иначе мы не сможем договориться. Зардани пожал плечами.

      — Очень жаль, — спокойно сказал он, — мы рассчитывали на сотрудничество с вами.

      Хозяин испугался, что гость сейчас может уйти.

      — Что вы будете пить? — по привычке, чисто механически спросил он, намереваясь как-то разрядить обстановку и придвигая к себе столик с напитками. Лишь заметив веселое выражение лица своего гостя, он спохватился: — Простите, я имел в виду безалкогольные напитки.

      — Только воду, — улыбнулся Зардани.

      Хозяин дома протянул ему фужер, наполненный минеральной водой без газа. Потом посмотрел на второго гостя:

      — А вы что будете пить?

      — Виски, — буркнул тот, — и без содовой. «Плебей», — разочарованно подумал хозяин, открывая бутылку шотландского дымчатого виски. Щедро Плеснув виски в круглый стакан, он протянул его молодому человеку. Себе он налил немного коньяка.

      — За успех, — провозгласил он тост. Зардани кивнул и вежливо отпил два глотка минеральной воды.

      Михаил Анатольевич хмуро выпил почти весь стакан. Хозяин дома отставил рюмку коньяка недопитой.

      — Ваша последняя цена? — пробормотал он, глядя на Зардани. — Мы же не будем торговаться. — Зардани взглянул на него. Уловил его нерешительность, увидел, как покраснело лицо молодого коллеги хозяина.

      — Двенадцать процентов, — сказал он достаточно твердо, — больше мы просто не можем заплатить.

      — Восемнадцать миллионов долларов, — подвел итог хозяин, — интересное предложение...

      — Двадцать, — не дал ему закончить молодой человек, — мы гарантируем проход груза по нашей территории. Вернее, по всей территории нашей зоны.

      — Включая Казахстан и Белоруссию? — быстро уточнил Зардани.

      — Да, — кивнул молодой человек, — включая и эти страны. Гость почти не раздумывал.

      — Хорошо, — сказал он, — можно считать, что мы договорились. Но с вашими гарантиями. Вы обязуетесь возместить любую часть груза, если по каким-либо причинам он не дойдет до Бреста.

      — Насчет этого можете не беспокоиться. Мы всегда готовы предоставить подобные гарантии, — заверил его заметно повеселевший хозяин дачи. Он, видимо, подсчитывал свою долю прибыли.

      — Хорошо, — кивнул Зардани, — теперь поговорим о нашем расчете. Как вы представляете себе эту часть нашей работы? — Хозяин хотел что-то сказать, но молодой напарник перебил его:

      — Половину до, половину после.

      — Это несерьезно, — во второй раз произнес Зардани, — нигде в мире нет таких условий оплаты.

      — Ваши условия? — устало спросил уозяин дачи, неприязценно взглянув на настырного напарника. Он уже жалел, что впутался в дело с подобным типом.

      — Мы выплачиваем аванс в размере пяти процентов. Когда груз пройдет Казахстан — еще пять процентов. Когда он будет на границе с Белоруссией — еще десять процентов. Остальные деньги после того, как груз окажется за Брестом. Именно так мы и рассчитывались всегда со своими компаньонами. Все деньги будут выплачены наличными. Вы ведь не любите иметь дело с банками? — На этот раз молодой человек промолчал. Он просто посмотрел на хозяина и незаметно кивнул головой. Условия были приличными. И очень приемлемыми.

      — Да, — сказал за обоих хозяин, — мы согласны. Гость подвинул к нему свой «дипломат», лежавший на соседнем кресле.

      — Здесь аванс, — объяснил он, — как раз ровно миллион долларов.

      Михаил Анатольевич нахмурился.

      — Вы заранее знали, что мы договоримся о такой сумме? — обиженно засопел он.

      — Нет, — мягко ответил Зардани, — просто это была предельная сумма, на которую я мог согласиться. Хозяин кивнул головой.

      — Все в порядке, мистер Зардани. Можете прислать вашего представителя для уточнения маршрута и деталей перевозки. С этого момента мы берем на себя все заботы о вашем грузе.

      Гость поднялся с кресла. Слегка поклонился.

      — Я был уверен, что мы сумеем договориться, — сказал он на прощание, — мой представитель свяжется с вами.

      — Мистер Зардани, — вдруг спросил Михаил Анатольевич, — а что случилось с вашими прежними компаньонами? Вы сказали, что прервали с ними контакты. Надеюсь, они нам не могут помешать? — Зардани повернулся к нему.

      — Не могут, — убежденно сказал он, — они нам никак не помешают, хотя бы потому, что никого из них уже давно нет в живых. Вас еще что-нибудь интересует?

      — Нет, — угрюмо ответил Михаил Анатольевич, — я все понял.

      — Очень хорошо. Мне хотелось бы, чтобы и в этом деликатном вопросе вы нас поняли правильно. Это очень большие деньги, и мы не можем так просто их выбрасывать на ветер. Мне говорили, что в Москве убийство человека стоит десять тысяч долларов. Значит, за первый миллион, который я вам сегодня оставил, можно было бы убрать ровно сто человек. Запомните, господа, ровно сто человек. До свидания. — Он не протянул руку, лишь холодно кивнув на прощание.

      — Я вас провожу, — бросился за ним хозяин. Они вышли из комнаты. Оставшись один, Михаил подошел к креслу, где лежал «дипломат», наклонился, открыл его. Тугие пачки денег резали глаза. Он взял одну пачку, сорвал обертку. Деньги были новые, словно только что отпечатанные. Он понюхал деньги.

      — Сукин сын, — громко сказал он, вспомнив заказчика. И, бросив пачку обратно, закрыл «дипломат».

     

      ГЛАВА 2

     

      Нестерпимо болела голова. С раннего утра, когда он вышел из дома, забыв взять свою кепку. Ночью, вернувшись домой, он искупался, а рано утром вышел, не взяв головного убора. Очевидно, это сказалось, и голова болела как никогда сильно. Не помогла даже таблетка аспирина, принятая им вчера вечером. Он раздраженно отбросил ручку и в который раз помассировал голову. Закрыл глаза, пытаясь успокоиться. Скоро появятся его сотрудники, и ему необходимо прийти в себя до того, как они войдут в его кабинет.

      Полковник снова потер голову. Нужно будет принять еще одну таблетку. На этот раз чего-нибудь посильнее. Он не хотел признаваться даже самому себе, что на его самочувствии сказывались последствия напряженной работы последних дней, когда все сотрудники его группы почти не уходили домой, ожидая сообщений от майора Алимова. Они сидели здесь сутками, забывая о сне и отдыхе. Полковнику Максимову шел сорок седьмой год. Более двадцати лет он проработал в органах государственной безопасности, придя сюда еще совсем молодым человеком, выпускником элитарного Московского института международных отношений. Он пришел в КГБ в конце семидесятых, когда эта всемогущая организация занимала особое место в системе государственных органов огромной империи, а стоявший во главе КГБ легендарный Юрий Андропов был символом и олицетворением несокрушимости того строя, которому служил. Но перемены уже зрели на глазах.

      В переломные восьмидесятые, когда страна с нерешительным капитаном напоминала корабль, несущийся в ураганном океане без рулевого, Максимов занимался проблемами борьбы с наркомафией, особенно обнаглевшей в период усиливающегося развала и хаоса внутри страны.

      Когда к управлению страной пришел новый Генеральный секретарь, молодой и энергичный, казалось, подаривший новые надежды уже исчерпавшей запасы поступательной энергии стране, капитан Максимов работал во Втором Главном управлении КГБ СССР. В те дни, когда миллионы людей волновались уте-левизоров, комментируя бурные заседания Первого съезда народных депутатов, майор Максимов находился в длительной командировке на Дальнем Востоке, помогая местным органам безопасности и МВД ликвидировать крупную банду торговцев наркотиками, действующую в районе советско-китайской границы.

      Когда в августе девяносто первого вся страна определялась, куда повернуть и каким будет будущее огромной империи, подполковник Максимов находился в маленьком узбекском городке, обнаружив крупную партию опия, уже готового к отправке в европейскую часть страны. Он даже не подозревал, что отныне работает за рубежом, так как развал страны неизбежен. Вернувшись домой двадцать пятого августа, он попал в другую страну и в другой КГБ, в котором за два дня успело смениться три руководителя: Крючков — Шебаршин — Бакатин.

      Максимов не стал выбрасывать свой партийный билет. Он привычно аккуратно и спокойно делал свое дело, хотя развал органов государственной безопасности был для него более впечатляющим моментом в общей картине развала страны. КГБ был разгромлен, предан, оболган. Из него увольнялись лучшие сотрудники и профессионалы. Под хохот и насмешки иностранцев Бакатин разваливал одну из лучших спецслужб мира. Отпочковались пограничные войска, затем образовалось Федеральное агентство правительственной связи.

      Разведка, бывшее Первое Главное управление КГБ, была также реорганизована в самостоятельное ведомство, и это в конечном итоге спасло тысячи разведчиков от неминуемого краха. Пришедший к руководству в разведке академик Примаков, по существу, спас эту организацию от тотального нашествия «демократов», считавших развал собственной страны огромной победой. Очень скоро, когда вал преступности захлестнул российские города, многие обыватели с ужасом поняли, что армия и правоохранительные органы, кроме идеологических установок, уже забытых к этому времени, обеспечивали необходимую стабильность и порядок в стране.

      К этому времени было принято решение об объединении МВД и остатков КГБ в единое суперминистерство. Когда по решению суда это идиотское постановление было отменено, из того, что осталось в КГБ, было создано Министерство национальной безопасности. Но затем кто-то на самом высшем уровне принял решение о ликвидации и этой структуры, образовав вместо нее Федеральную службу контрразведки. Подполковник Максимов к этому времени был переведен в МВД.

      Считалось, что ФСК не обязана заниматься экономическими преступлениями, борьбой с наркомафией. В самой ФСК было даже ликвидировано следственное управление, и лучшие следователи страны были либо переведены в милицию, либо просто изгнаны из рядов правоохранительных органов.

      Позднее ФСК была переименована в ФСБ, затем восстановили следственные отделы. И наконец, вспомнив о бывших специалистах, в ФСБ вернули и подполковника Максимова, снова поручив ему привычный участок работы. К этому времени интеграционные процессы в СНГ начали набирать обороты, экономическое сотрудничество стало развиваться по нарастающей, страшный шок от развала некогда единого государства прошел, и на повестке дня реально встал вопрос о координации действий правоохранительных органов по борьбе с наркомафией, привычно орудующей на пространствах бывшего Советского Союза и вольготно использующей прозрачные границы внутри стран СНГ.

      На одном из заседаний глав государств СНГ и было принято решение о создании Специального бюро координации для обмена информацией и реальной борьбы в рамках СНГ с окончательно обнаглевшей международной мафией, уже прорвавшейся в Европу, Азию и Америку. Руководителем Специального бюро, или СБК, как его сокращенно называли, был рекомендован гб-нерал Ларионов, работавший до этого в Министерстве внутренних дел России. А его заместителем также единодушно был утвержден полковник Максимов, успевший к этому времени получить следующее звание и зарекомендовать себя в качестве лучшего специалиста по проблемам борьбы с международной наркомафией.

      В состав СБК были рекомендованы специалисты из всех стран СНГ для успешной координации работы в рамках всего Содружества. Привычно считалось, что СБК будет выполнять лишь роль информационного центра, обрабатывающего поступающие данные и выдающего необходимые рекомендации местным правоохранительным органам. На деле все получилось несколько иначе. С самого начала сотрудникам СБК пришлось заниматься и другими функциями, не заложенными в их деятельность при образовании СБК. Хаос и развал, царившие внутри СНГ и в каждой из стран в отдельности, не позволяли выполнять лишь роль стороннего наблюдателя, высылающего академические рекомендации.

      К этому времени в составе Специального бюро уже работало более пятидесяти человек из разных стран СНГ, образуя своего рода региональный Интерпол на территории бывшего Советского Союза со своими очень специфическими проблемами, учитывая схожие условия развития и менталитета государств — членов СНГ. В дополнение ко всему у СБК были свои сложности в работе. Местные правоохранительные органы государств СНГ весьма неохотно шли на любые контакты с СБК, подозревая, что эта региональная организация стремится присвоить себе права некоего контролирующего органа, привычно руководившего из Москвы. Приходилось учитывать и эту болезненную точку зрения, высылая рекомендации и предложения по различным вопросам. Единственное, что радовало в подобной ситуации, это сами профессионалы СБК. Среди сотрудников Бюро подобрались различные люди из разных стран СНГ, и это были настоящие мастера своего дела, немного фанатики, как и подобает подлинным профессионалам, отлично знающие не только местные проблемы, но и умевшие масштабно мыслить в рамках огромной территории СНГ. Сотрудники СБК считались членами международной организации, имели дипломатические паспорта и располагали необходимой экстерриториальностью для выполнения своих сложных задач.

      Но вот уже несколько дней, прошедших после смерти их сотрудника, полковник никак не мог успокоиться. Он не мог привыкнуть к этим потерям, которые они несли в полном соответствии с почти фронтовой обстановкой, царившей в СБК, где за два с половиной года после основания Бюро погибло четверо сотрудников. И вот уже несколько дней Максимова занимала только одна проблема, над которой они напряженно работали всем Бюро. Заболевший некстати генерал Ларионов по нескольку раз звонил своему заместителю, требуя отчета и напоминая о необходимости действовать как можно оперативнее. Именно поэтому Максимов и назначил совещание на этот день, решив, что необходимо наметить более конкретный график действий сотрудников Бюро.

      В состав Бюро входило несколько отделов, однако самым сложным участком был оперативный отдел, в котором и погибло трое из четверых сотрудников Бюро за прошедшие годы. Сотрудники оперативного отдела, часто рискуя жизнью, на местах проверяли получаемую информацию. При абсолютной, стопроцентной коррупции и всевластии местных органов, давно превратившихся в мафию, подобные проверки были не только небезопасны в личном плане, но и могли вызвать скандалы среди стран — членов СНГ. Именно поэтому сотрудники оперативного отдела действовали на местах практически автономно, рассчитывая лишь на собственные силы.

      В конечном итоге Бюро выдавало рекомендации местным. национальным органам или высылало сообщения о вероятных кризисных ситуациях в том или ином районе. Все сообщения санкционировались специальным Советом, созданным в рамках СНГ и состоявшим из министров внутренних дел государств —членов СНГ.

      Сейчас перед Максимовым лежало личное дело Юсуфа Алимова, погибшего несколько дней назад, но сумевшего перед смертью передать в Бюро конверт с подробным изложением готовящейся чрезвычайно опасной акции наркомафии. Алимов пытался нелегально внедриться в ряды торговцев наркотиками, но, очевидно, оказался раскрытым на каком-то этапе. Максимов знал, что Алимова пытались застрелить в автомобиле и убийца несколько раз выстрелил в майора. Но тяжело раненный майор сумел перехватить у него руль и, опрокинув автомобиль, убил профессионального киллера. Алимов успел передать конверт сотруднику ГАИ, который и доставил его в Бюро, рассказав о том, как погиб майор Алимов.

      — Товарищ полковник, — заработал его селектор, — к вам сотрудники оперативного отдела.

      — Все собрались? — негромко спросил полковник:

      — Все, — ответила девушка и чуть тише добавила: — Кроме Алимова.

      — Пусть войдут.

      В кабинет один за другим стали входить сотрудники оперативного отдела Бюро координации. Возглавлял отдел подполковник Сабельников из Мордовии. Его перевели в Москву всего Два года назад, но он уже успел показать себя опытным профессионалом и в прошлом году был рекомендован на должность руководителя оперативного отдела Бюро. Его заместителем считался подполковник Матюшевский, которого прислала Белоруссия. Николай Матюшевский, приехавший в Москву два года назад, особенно тяжело переживал расставание со своими внуками, оставшимися в Минске. Несмотря на относительно молодой возраст — подполковнику было всего сорок четыре года, — он уже имел троих внуков от двух дочерей и выглядел бравым дедушкой в свои годы.

      В отдел входил и майор Султан Ашимбаев из Казахстана. Неторопливый, кряжистый, вдумчивый, всегда молчаливый и сосредоточенный, он был известен в Алма-Ате как один из лучших специалистов по борьбе с наркомафией. Майор Георгий Чумбуридзе долгие годы работал в Москве и лишь в начале девяностых переехал в Грузию. Его возвращение в Москву, где он чувствовал себя гораздо увереннее, чем в Тбилиси, прошло спокойно и без возможных притирок. Мощный, широкоплечий, с уже выступающим животом, бывший спортсмен, Чумбуридзе обладал к тому же большими связями по прежней работе в МУРе.

      Третьим майором в отделе был погибший Алимов. Он приехал сюда из Киргизии одним из первых, еще когда создавалось Бюро. Еще четыре капитана представляли свои республики. Абдулло Шадыев из Таджикистана, Рустам Керимов из Азербайджана, Эдуард Айрапетян из Армении и оказавшаяся здесь своеобразным представителем Молдавии Надежда Виноградова, из Кишинева переехавшая в Москву еще до развала Советского Союза и рекомендованная в Бюро самим Максимовым, успевшим познакомиться с молодой женщиной во время совместной недолгой работы в МВД.

      Из российского ФСБ в отдел был рекомендован старший лейтенант Двоеглазов. В первые месяцы Максимов опасался возможных споров, недопониманий между сотрудниками оперативного отдела. Особенно он беспокоился за Айрапетяна и Ке-римова, представлявших две республики, по-прежнему находившихся в состоянии вооруженного конфликта друг с другом. Но оба профессионала предпочитали на работе не заводить речь о наболевшем, избегая столь сложной темы. У обоих сложились ровные дружеские отношения, и Максимов уже через два месяца спокойно поручал обоим офицерам совместные командировки в другие районы СНГ.

      Когда все вошедшие в комнату офицеры расселись за столом, Максимов оглядел присутствующих, поднялся и коротко сказал:

      — Предлагаю почтить память нашего товарища, майора Алимова, погибшего при исполнении служебных обязанностей.

      Все встали. Минутное молчание, скорбь на лицах и ненависть в глазах.

      — Садитесь, — разрешил Максимов, — начинаем.

      Сразу поднялся Сабельников.

      — Сидите, — махнул ему Максимов, — мы вас слушаем.

      — Зардани был в Москве несколько дней назад. Из ФСБ передали, что он проживал в отеле «Метрополь». Дважды уходил от наблюдения сотрудников ФСБ. Вернее, они так считают. Его представительский «Мерседес» уезжал без него, бесцельно кружил по городу, отвлекая на себя внимание сотрудников ФСБ.

      — Тоже мне профессионалы, — покачал головой Максимов, — не могли вычислить, где он находится?

      — Они считают, что он уходил через иранское посольство.

      Машина въезжала во двор и потом выезжала. Стекла затемненные, ничего увидеть не удавалось. А он благополучно выезжал на втором автомобиле в другую сторону. Сотрудники ФСБ не могут входить на территорию посольства.

      — Он посещал посольство Ирана? — удивился полковник.

      — В том-то и дело. Это обстоятельство и смутило сотрудников ФСБ. С одной стороны, Зардани уже несколько лет не появляется в Иране, где к его деятельности относятся, мягко говоря, не очень позитивно. С другой стороны, он сам едет в посольство, что позволяет предполагать некоторую связь Зардани с иранскими властями.

      Максимов задумчиво покачал головой.

      — Они всегда бескомпромиссно боролись против наркотиков, — сказал он. — А вы что думаете, капитан Керимов?

      Приехавший из Баку капитан был высокого роста, темноволосый, красивый. Максимов уже заметил, что молодой человек

      пользуется определенным успехом у женщин.

      — Не может быть, — убежденно сказал Керимов, — иранское правительство почти ежемесячно устраивает показательные казни торговцев наркотиками, курьеров и организаторов. Для них наркотики — эта прямая дорога в ад. Режим в Тегеране борется с наркомафией страшными методами. Любого подозреваемого тут же казнят. Нет, они не могут иметь ничего общего с Зардани.

      — Тем не менее он приехал в посольство, где не был уже несколько лет, — возразил Сабельников, — и, по оперативным данным ФСБ, даже оделся соответствующим образом. Он снял галстук, чтобы не раздражать иранских чиновников.

      — Интересно, — кивнул Максимов, — но, по-моему, Керимов тоже прав. Не может быть, чтобы официальные иранские власти смогли договориться с таким известным наркодельцом, как Зардани. Здесь что-то нечисто. Нужно потрясти ФСБ. Может, они что-то от нас скрывают.

      Сабельников улыбнулся

      — Попытаюсь, — сказал он, — но боюсь, ничего из этого не выйдет. Они очень неохотно дают нам любую информацию. Лучше, если вы сами поговорите с Ершовым.

      Полковник Ершов заменил самого Максимова после его перевода в Бюро координации.

      — Я ему позвоню, — кивнул Максимов, поморщившись. Голова продолжала болеть. — Что у вас, Чумбуридзе?

      — У меня есть данные МУРа. По их агентурным сведениям, среди долгопрудненской и Измайловской группировок прошел слух о том, что отбирают «бойцов» для какой-то акции в Средней Азии. Платят колоссальные деньги. Говорят, много желающих.

      — Готовят «бойцов» для каравана? — понял полковник.

      — Уверен, товарищ полковник. И наверняка караван пойдет из Средней Азии.

      — В МУРе есть какие-нибудь наработки?

      — Вообще-то нет. Но, судя по всему, они готовят специальную акцию, товарищ полковник.

      — Какую акцию? — не понял Максимов.

      — Хотят внедрить своего агента. Чтобы проверить, все ли на месте, и уточнить, какой именно караван и куда он идет.

      — Агента — это правильно, — кивнул Максимов, глядя на своих офицеров, — но боюсь, что всю информацию мы будем получать, как обычно, в очень дозированных порциях и спустя неделю после того, как караван окажется в Европе.

      — У каждой службы своя специфика работы, — пожал плечами Чумбуридзе.

      — А если мы попытаемся продублировать действия МУРа? — вдруг предложил Максимов. — Это ведь мы первые узнали о готовящемся караване. И нам важно знать, куда он пойдет. У каждой службы свои задачи. В МВД просто хотят обезвредить банду, в ФСБ — уничтожить наркотики и прекратить деятельность Зардани на нашей территории, в Интерполе — узнать связи Зардани в Европе. А наша задача — выявить всю цепочку наркомафии от южных границ СНГ до Бреста. Или хотя бы получить представление, кто именно им помогает в Средней Азии и здесь, в Москве. И поэтому я считаю, что остановить караван должны и наши сотрудники. Не забывайте, что караван может пройти сразу по нескольким странам — государствам СНГ. Это как раз наша задача.

      — Не успеем, — убежденно сказал Чумбуридзе, — судя по данным, переданным Алимовым, сделка уже состоялась и Зардани удалось договориться с кем-то о транспортировке грузов из Средней Азии в Европу. Ориентировочно это произойдет через две недели. За такое короткое время выявить, где, когда и куда пойдет груз, да еще и внедрить нашего агента просто невозможно.

      — А кто сказал, что мы собираемся внедрять туда агента? — усмехнулся Максимов. — У меня есть одна задумка. Нужно сделать так, чтобы они сами вышли на нашего человека. Нужна приманка для Зардани. За это время мы должны выйти на него самого.

      — Это достаточно сложно, — вздохнул Сабельников, — вы ведь знаете, какой он подозрительный. Зардани восточный человек и всегда отличался скрытностью и недоверчивостью по отношению к чужим. Чтобы завоевать его расположение, нужны годы, может, даже десятилетия. У нас нет столько времени. Судя по последнему сообщению Алимова, у нас вообще нет времени.

      — Да, — помрачнел полковник, — это верно. Но мы все равно обязаны что-то придумать. Мы новая организация, у нас свои приоритеты. Но, как бы мы ни работали, что бы ни делали, мы обязаны всегда помнить о наших погибших товарищах. Мы обязаны не только помнить, но и отвечать ударом на удар. Ввести некий «стандарт возмездия» для любого, кто посягнет на жизнь наших товарищей.

      — «Стандарт возмездия», — повторил за полковником Матюшевский, — красиво звучит.

      — Где сейчас Зардани? — спросил Максимов.

      — Он улетел в Голландию, — доложил Сабельников, — судя по всему, груз пойдет из Афганистана либо из Ирана. Мы не знаем ни города, откуда они начнут свое путешествие, ни их маршрута.

      — Кто был его связной в прежние годы? — спросил полковник.

      Сабельников покачал головой:

      — Либо все уехали, либо умерли.

      — Кто вел дело Зардани в прошлом году, когда он из Санкт-Петербурга перевез у нас под носом огромную партию наркотиков? — спросил Максимов.

      — Мы тогда не успели, товарищ полковник, — виновато сказал Матюшевский. Он говорил, мягко выговаривая согласные. — Дело вели местные органы ФСБ и милиции.

      — Неужели все связи отрезаны? — спросил Максимов. — Так не бывает. У него в Москве должны были оставаться свои люди, свои связи, которым он хотя бы отчасти доверяет.

      — Зардани не доверяет никому, — ответил Матюшевский, —это змея, а не человек.

      — В его личном деле есть одна фамилия, — напомнил Чум-буридзе. — Роман Кудрявцев. Раньше в Москве он был известный фарцовщик. А сейчас довольно состоятельный человек, имеет свой клуб, ресторан. Он и раньше сотрудничал с Зардани. Но мы не знаем точно, помогает ли он Зардани сейчас.

      — Нужно послать рекомендацию местным властям в Туркмению, Казахстан, Узбекистан, Киргизию, — предложил Максимов, — предупредить их о подобном грузе. И конечно, в Таджикистан... — Он посмотрел на Шадыева. Тот, поняв его взгляд, кивнул головой.

      — В Душанбе опять обострилась обстановка, — сказал Шадыев, — но если нужно, я сам туда вылечу. Через горы они такой груз тащить не будут. Значит, основные дороги известны. Если, конечно, груз действительно пойдет через Таджикистан.

      Полковник задумался.

      — Меня беспокоит другое, — признался он, — караван может перейти южную границу СНГ, и совсем не обязательно, чтобы дальше груз везли на автомобилях. Они могут довезти его до первого российского города и затем спокойно перегрузить на самолет до Бреста. Между Россией и Белоруссией нет таможенных постов, и их тем более нет внутри России. Значит, главная задача каравана — войти в Россию. А дальше мы их уже не сможем остановить. Стало быть, нужно действовать уже непосредственно в Средней Азии, откуда пойдет караван. Алимов не успел выяснить точного места. Но у нас еще в запасе почти две недели. Мы обязаны успеть. Хотя бы из чувства долга по отношению к погибшему товарищу.

      Сабельников вздохнул:

      — Там сумасшедшие места. В некоторых южных районах полный беспредел, массовая коррупция. Вы же все сами знаете.

      — Знаю, — кивнул полковник, — раньше говорили «Дикий Запад», а у нас сейчас «Сумасшедший Восток». Но все равно нужно действовать там. Пускать караван до российских границ нельзя. Мы их здесь просто не успеем перехватить. Ашимбаева и Шадыева прошу связаться с представителями национальных служб безопасности и МВД в Средней Азии. Матюшевского прошу лично заняться отработкой версии Кудрявцева. Все свободны. Чумбуридзе и Керимова прошу остаться.

      Когда все вышли, он посмотрел на оставшихся офицеров.

      — Нам нужно придумать крючок для Зардани, — сказал он, — и этот крючок должны придумать именно вы, ребята. Чумбуридзе, нам нужно будет продумать легенду. Мы закинем крючок и попытаемся поймать на него крупную рыбу. А уже потом с помощью этой рыбы поймаем и такую акулу, как Зардани.

      — Сделаем, — улыбнулся в густые усы майор, — я вас понял.

      — Тогда начинаем, — кивнул Максимов, — у нас почти не осталось времени.

     

      ГЛАВА 3

     

      В ресторане отеля «Метрополь» по вечерам бывало особенно шумно. Сюда, в центр города, по ночам устремлялись десятки людей, сумевших сделать огромные деньги за то небольшое время в начале девяностых, когда клич «обогащайтесь» был особенно громко слышим. Миллионы людей разорились, но десятки и сотни стали баснословно богатыми, приватизируя государственную собственность, получая в собственное управление государственные заводы и фабрики, нефтяное и газовое оборудование. Гигантские деньги, исчисляемые миллионами и миллиардами долларов, делались на разнице внутренних и внешних цен, когда размеры взятки государственным чиновникам могли исчисляться миллионами долларов, а размеры получаемых прибылей превышали всякое воображение.

      Тогда и стали открываться в центре города рестораны и отели, рассчитанные на самых богатых, самых ловких, самых предприимчивых дельцов, успевших правильно и вовремя понять новые правила игры. «Метрополь», «Савой», «Балчуг», «На-Циональ», прежде обветшалые и запущенные гостиницы, перестраивались, превращаясь в высококлассные отели, в которых Цены зашкаливали за пределы разумного. Начали открываться рестораны, где посетители швыряли за один ужин несколько тысяч долларов.

      За столиком, стоявшим в углу зала, сидели трое молодых людей. Они излучали ту наглую уверенность в своем превосходстве, с какой обычно в ресторанах вели себя бандиты или переодетые сотрудники милиции. Судя по мощным бицепсам, бритым затылкам и презрительным взглядам, они принадлежали к первой категории людей, так как у милиции давно не было средств на эксперименты подобного рода и походы своих переодетых сотрудников в рестораны такого класса.

      — Ты уверен, что он придет? — спросил один, тот, что был поменьше ростом.

      — Уверен, уверен, — упрямо сказал другой, — и что это ты так дергаешься? Обязательно придет, он сам просил нас сюда приехать. Ты не переживай, Колян,он придет обязательно.

      Коля обиженно покачал головой:

      — Я и не переживаю. Просто неохота вечер терять. Могли бы девочек снять.

      — Это правильно, — поддержал третий, — только Слава верно говорит: если он сам назначил, значит, приедет. А если не приедет, поедем развлекаться.

      Этот был выше ростом и имел очень выразительное запоминающееся лицо с тяжелыми кустистыми бровями и свернутым в сторону носом. Он уже давно смотрел на сидевших в другом конце двух молодых особ и улыбался.

      — Кирилл прав, — рассудительно сказал Слава, — чего ты все время дергаешься, Коля? Вечно ты торопишься. Помнишь, как в прошлом году из-за твоей торопливости чуть в засаду не попали?

      — Вспомни еще кое-что, — огрызнулся Коля, наклоняя голову, — может, расскажешь, как ты в детстве от девочек бегал?

      Его собеседник побледнел. Он был гораздо симпатичнее своих напарников и выглядел менее агрессивно. Рыжеватые волосы, правильные черты лица. Только когда он улыбался, щели между редкими зубами портили его лицо. Теперь, усмехнувшись, он сжал вилку.

      — Ты.мне не шути. Я тебе пошучу.

      — Иди ты.-— огрызнулся Коля, — видишь, у меня настроения нет, а ты меня цепляешь.

      — Ладно, мужики, — кивнул Кирилл, — подождем еще.пол-часа и отваливаем. Не нравится мне в этом бардаке. У нас в любой забегаловке и девочки лучше, и музыка круче.

      — А чего ты вообще сюда приперся? — не унимался Слава, которого, очевидно, задели слова Коли о девочках. — Сидел бы в своей дыре и щупал бы своих прыщавых прошмандовок.

      — Ну ты сегодня какой-то ершистый, — угрюмо заметил Кирилл, — я ухожу. Нечего мне здесь больше делать. — И в этот момент Слава толкнул его в бок.

      — Он пришел, — тревожно прошептал Слава, показывая глазами на вход, где официант встречал солидного незнакомца лет пятидесяти, одетого в скромный темный костюм. У незнакомца, несмотря на не очень пожилой возраст, была почти седая голова. Глаз не было видно из-за затемненных очков. Он внимательно оглядел всех троих, вскочивших при его появлении, остановился на лице каждого и затем, усмехнувшись, коротко сказал:

      — Давайте знакомиться. Меня зовут Афанасий Степанович.

      — Коля, — быстро сказал первый.

      — Слава, — не очень охотно вымолвил второй.

      — Кирилл, — еще менее охотно буркнул третий.

      — Очень приятно, — кивнул Афанасий Степанович, — сейчас подойдет мой товарищ, он задержался в гардеробе, и мы начнем беседу. Надеюсь, вы уже в курсе, зачем мы вас сюда позвали?

      Они переглянулись.

      — Не совсем, — сказал Слава, — нам просто передали, чтобы мы были здесь сегодня вечером, чтобы встретиться с вами.

      — Вы меня видели раньше? — уточнил Афанасий Степанович.

      — У Горелого, — пояснил Слава, — вы однажды к нему на дачу приезжали, а я там дежурил. Он мне тогда вас и показал.

      — Отлично, отлично, — кивнул Афанасий Степанович и обернулся в сторону подходившего к ним человека, — познакомьтесь, это мой друг, мой очень давний и старый друг Константин Цапов.

      Подошедший кивнул сидящим молодым людям и сел на стул рядом с Афанасием Степановичем. Он выглядел лет на тридцать пять. Гибкий, подвижный, с мелкими чертами лица, выступающими немного скулами, темными волосами. Глаза зеленоватые, словно у кошки, приготовившейся к прыжку.

      — Ну, теперь мы все в сборе, — улыбнулся Афанасий Степанович, — и можем начать наш разговор. — Он достал из кармана и положил на стол небольшой предмет. — Не обращайте внимания, — улыбнулся он. — Это для желающих нас услышать. Чтобы наш разговор остался тайной.

      Кирилл и Коля переглянулись. Слава пожал плечами. У них еще не было даже кличек, заменявших имена. Все три молодых человека были примерно одного возраста — лет по Двадцать пять — двадцать шесть. Все трое считались лучшими «бойцами» подмосковной группировки Горелого и приехали сюда по личному приказу одного из паханов. Кирилл и Слава служили раньше в десантных войсках, а Коля проходил службу во внутренних войсках. Все трое были хорошо подготовлены физически, к тому же имели сравнительно чистое прошлое, не замаранное судимостью. И хотя у всех давно накопились большие счета, которые им могли предъявить правоохранительные органы и по которым их вполне можно было отправить в «камеру смертников», тем не менее пока все трое считались образцовыми гражданами своей страны, имеющими паспорт, московскую прописку и избегающими конфликтов с законом, представители которого не могли на них выйти.

      — Вам, очевидно, уже передали, что мне нужна ваша помощь, — начал беседу Афанасий Степанович, когда подошедший официант замер за его спиной. — У вас есть рыба? — спросил гость. — Принесите мне одну порцию. А моему другу что-нибудь мясное. Лангет или какой-нибудь бифштекс.

      — Что будете пить? — уточнил официант.

      — Бутылку водки и две бутылки минеральной, — распорядился Афанасий Степанович, даже не обращая внимания на уже стоявшие на столе две начатые бутылки: — Мне нужна ваша помощь, — продолжал он после того, как официант отошел от них. — Горелый сказал мне, что я могу вполне на вас рассчитывать. Именно поэтому я вас сюда и пригласил. Чтобы вы привыкали к шикарной жизни, ребята. У вас впереди вся жизнь, еще можно в ней многое успеть.

      Все трое хранили молчание. На их лицах была презрительная скука и непонимание.

      — Да, — разочарованно произнес Афанасий Степанович, — мои рассуждения вас, кажется, мало трогают. Вы не любите лирику, тогда перейдем к прозе. — Он оглянулся на своего молчаливого спутника. — Предлагаю работу, — сказал Афанасий Степанович уже совсем другим, деловым и сухим тоном. — Условия следующие. Вы сопровождаете машины с грузом, охраняя их. И получаете за это сто тысяч долларов. Вас устраивает такая сумма?

      Молодые люди переглянулись. Все были потрясены названной суммой. Афанасий Степанович внимательно наблюдал за ними:

      — Вы ничего не ответили.

      — А что нужно будет делать? — спросил наконец Слава на правах старого знакомого.

      — Перегнать груз из Средней Азии в Белоруссию, — охотно пояснил Афанасий Степанович.

      — И все? — недоверчиво уточнил Слава.

      — Все, — кивнул их заказчик, — груз должен дойти в полной сохранности. Кроме вас, там будут еще и другие охранники. А вашим командиром поедет мой друг Цапов. Вас устраивает такая работа? — Трое ошеломленно молчали. Сумма была внушительной. Они снова переглянулись.

      — Что мы должны делать? — спросил на этот раз Кирилл.

      — Я же объяснил — охранять груз, который вы повезете. И больше ничего. Вам выдадут оружие, справки о разрешении на ношение оружия. Все как полагается. Как только груз придет в Брест, сразу получите сто тысяч. Я думаю, что это очень деловое и весьма выгодное предложение. Горелый сказал мне, что пришлет своих лучших ребят.

      На этот раз не выдержал Коля:

      — Что за груз?

      Блеснули стекла очков Афанасия Степановича.

      — Это вас не касается, — очень твердо сказал он, — ваша задача доставить груз. Излишнее любопытство никогда не приводит к добру.

      — Согласны, — быстро сказал Слава, испугавшись, что Коля все может испортить своим очередным вопросом.

      — Вот и прекрасно, — усмехнулся Афанасий Степанович, — значит, через три дня вам нужно быть на даче Горелого. За вами придет туда машина. Как раз в пятницу.

      Официант принес заказанные блюда, разлил водку по рюмкам.

      — За наш успех, — сказал Афанасий Степанович и, не чокаясь, выпил. Все молча последовали его примеру. Константин взглянул на ребят своими зелеными глазами и только пригубил свою рюмку.

      Афанасий Степанович не спеша закусил и, посмотрев на все еще ошалело сидевших молодых людей, спросил:

      — У вас есть еще вопросы?

      — Что нам с собой брать? — спросил Слава.

      — Что обычно берут в дальние походы? — пожал плечами Афанасий Степанович. — Вы же были, наверно, в пионерских лагерях. «Взвейтесь кострами, синие ночи, мы пионеры — дети Рабочих», — неприятным фальцетом пропел он и, вздохнув, добавил: — Какое время было прекрасное. В общем, берите все, что хотите, но не больше одной сумки или рюкзака. Еду брать не надо, спиртное тем более. Считайте, что вы выступаете в поход. Вы ведь бывший десантник, — обратился он к Славе, — знаете, что обычно требуется в походе. И не забудьте взять свои личные документы. Надеюсь, они у вас в порядке?

      — Ясно, — сказал Слава, посмотрев на своих товарищей.

      — О нашем разговоре не должен знать никто, — предостерегающе сказал Афанасий Степанович, — ни любимая женщина, ни родные, ни друзья. Вам доверяют важное дело, а болтунов мы не любим. Если кто-нибудь вздумает проболтаться, пусть сразу вешается на первом суку, иначе мы отрежем болтуну его длинный язык. — Он выразительно посмотрел на молодых людей, сидевших напротив него.

      — Не пугай, папаша, — выдохнул Коля, — мы уже пуганые.

      — А я не пугаю. Пугаю я по-другому, гораздо страшнее. Я просто предупреждаю. Если кто-нибудь из вас не хочет получить такие деньги или тем более сомневается в своих силах, пусть остается дома. Мы это скорее поймем. Потом, на трассе, сходить уже не позволим никому. Надеюсь, это вы осознали? — Он опять посмотрел на троих парней, сидевших перед ним, и стукнул ладонью по столу. — Вот и все, — сказал Афанасий Степанович напоследок, — наш разговор закончен. Можете уходить. До свидания. Ужин оплачу.

      Они поднялись. Коля явно хотел еще что-то спросить, но Кирилл толкнул его в бок, не давая раскрыть рта. Они кивнули на прощание и гуськом вышли из ресторана.

      — Быдло, — поморщился Афанасий Степанович, — я специально пригласил их в этот ресторан, чтобы они смотрелись здесь как грязные пятна на чистой скатерти. Настоящее быдло. — Жестом руки он подозвал официанта. — Все убрать, — поморщившись, приказал он, — и очень быстро. — Константин почти не притрагивался к своему блюду. — Выпьем кофе, — предложил Афанасий Степанович, убирая в карман скэллер, искажающий любую магнитную запись в радиусе двадцати пяти метров. Цапои не произнес ни слова, словно все шло по заранее расписанному сценарию. Кофе они выпили в полном молчании. И лишь затем вышли из ресторана, при этом выходивший последним Цапов, не глядя на счет, просто оставил на столе триста долларов.

      Уже сидя в роскошном «Мерседесе», за рулем которого находился личный телохранитель Афанасия Степановича, он, наклонившись, тихо спросил:

      — Вы им доверяете?

      Афанасий Степанович снова достал из кармана скэллер. Проверил его. И лишь затем негромко сказал:

      — Разумеется, нет.

      — К чему тогда эти эксперименты? — не понял Цапов.

      — Логика игры, — усмехнулся Афанасий Степанович, — мы уже давно подозреваем, что Горелого умело ведут сотрудники МУРа. У него было несколько очевидных промахов и провалов, которые логически невозможно объяснить. Конечно, у него должен сидеть агент уголовного розыска. Но вычислять его путем сложных комбинаций, разыскивать, а потом убирать — все это займет довольно много времени. Я уж не говорю о том, что все это достаточно сложно. У Горелого под рукой полсотни ребят, и проверять каждого нужно будет как минимум месяц-два. Значит, на наши поиски может уйти. целый год. А у нас нет столько времени в запасе. — Он достал зубочистку и поднес ее ко рту. Поковырялся в зубах и, удовлетворенно кивнув, нажал на кнопку подъемника стекла. Выбросив зубочистку, он закрыл окно и продолжал объяснять: — Мы исходили из того непреложного факта, что любые слухи или обрывки информации в той или иной мере могут доходить до МУРа, кстати, значительно улучшившего свою работу за последние два года. А это значит, что скрыть сам факт каравана почти невозможно. Слишком много людей в этом задействовано, слишком много людей об этом знает. И какая-то информация наверняка могла просочиться в милицию или в ФСБ. А это значит, что они пойдут на все, чтобы внедрить своего человека в экспедицию, узнать, какой груз и куда он идет. И главное, каким маршрутом идет.

      Он поправил очки.

      — Остальное вычислить несложно. Они просто наверняка сделают так, чтобы Горелый прислал ко мне именно их человека. Каким образом, я еще не знаю, но сделают. Они могут убрать Другого, временно задержать, арестовать, лишь бы расчистить дорогу для своего. У Горелого было три дня. И он отобрал вот этих ребят. Значит, я могу почти уверенно сказать, что один из них наверняка работает на другую сторону. Ничего особенного в моих рассуждениях, как видишь, нет. Чистая логика.

      — Тогда зачем они нам нужны? — пожал плечами Цапов. — Я могу убрать их всех троих прямо сегодня ночью. Зачем играть в кощки-мышки?

      — Мой дорогой Константин, я всегда очень ценил твои способности крушить чужие головы. Но иногда нужно работать и собственной головой. Если мы сейчас уберем этих троих, милиция и ФСБ снова начнут делать судорожные движения. Они станут слепыми, а внезапно ослепший человек, пытаясь нащупать дорогу, начинает лихорадочно махать руками перед собой. Вот они и начнут сразу «махать руками». Понимаешь, о чем я говорю?

      Цапов недовольно дернул плечом.

      — Не совсем, — честно признался он.

      — Они сейчас убеждены, что все знают. Что имеют глаза и уши в виде своего человека в нашем караване. Но как только мы его уберем, они сразу решат, что ослепли, и начнут судорожные движения, которые нам совсем ни к чему. Их человек — как бы иллюзия зрения для милиции и ФСБ. Они пытались с его помощью обмануть нас, а получится, что с его помощью они лишь обманули себя. Разве тебе не доставляет удовольствия такая игра? Холодное лицо Константина Цапова не выражало никаких эмоций. Афанасий Степанович вздохнул:

      — Вижу, что не доставляет. Что ж, у каждого свои маленькие радости. Во всяком случае, выкинь из головы свое нелепое решение о ликвидации всех троих. Я доставлю тебе такое удовольствие чуть позже, когда они будут уже не нужны. Тем более что деньги мы им все равно платить не собираемся.

      Константин, все-таки изменившись в лице на мгновение, быстро взглянул на сидевшего рядом с ним Афанасия Степановича, и тот засмеялся, довольный произведенным эффектом.

      — Они же даже в дорогом ресторане нормально посидеть не могут. Зачем им такие деньги? Это неправильно, Константин. Бог должен давать деньги только тем, кто умеет их ценить. А всем остальным они просто ни к чему.

      Афанасий Степанович вздохнул, снял запотевшие очки, протер платком. И уже очень серьезно добавил:

      — А для себя ты должен сделать памятку, все время помня о том, что один из них предатель. И если ты его вычислишь раньше, то можешь делать с ним все, что захочешь, только после моего разрешения. Ты понял, Константин, только после моего разрешения. С тобой поедет Раскольник. Он сделает все, как нужно.

      — Тот самый? — спросил Константин, второй раз теряя привычную выдержку за время их разговора.

      — Да, тот самый. Я держал его в резерве достаточно долго. У него нюх на сотрудников милиции. Он их чувствует, как хорошая собака чувствует кошку за дверью. И уверяю тебя, что он сумеет достаточно быстро узнать, кто из этих троих молокососов стучит в милицию. Очень быстро.

      — Я могу ему доверять?

      Афанасий Степанович удивился:

      — Безусловно. Как самому себе. Я знаю Раскольника уже двадцать лет. Это настоящая сволочь. Без нервов и без эмоций. Если будет нужно для дела, он может удавить собственную мать. У него нет ничего святого, и он не верит ни во что, кроме самого себя. Ни в Бога, ни в дьявола. Он сделает все, что ему прикажут. А приказывать будешь ты, Константин. И только вы двое в караване будете знать о сотруднике милиции, который сопровождает наш груз. Я хочу, чтобы вы его нашли. Но, найдя, не трогайте его. Мне нужен живым этот тип, только живым. Я хочу узнать некоторые маленькие секреты Горелого. Раз этот агент делится с милицией, он может поделиться и со мной. — Он помолчала добавил: — Только ты, Константин, и Раскольник. Только вам я доверяю эту тайну. Это слишком важный груз, чтобы мы могли ошибиться. Может быть, самый важный в нашей с тобой жизни, И второго шанса у нас не будет никогда.

     

      ГЛАВА 4

     

      В Ашхабаде было тепло. Это он почувствовал, едва сойдя с самолета. И сразу увидел большой лозунг, прославлявший Турк-менбаши. Туркменский язык был очень похож на его родной, азербайджанский, и Рустам Керимов знал, что Туркменбаши называют президента Туркмении, ставшего главой всех туркмен. Скромный, малоизвестный, внешне неприметный бывший Первый секретарь ЦК маленькой среднеазиатской республики вдруг стал именоваться столь звучным титулом, печатать собственное изображение на национальных деньгах, переименовывать города и улицы в свою честь.

      Это был удивительный парадокс, равного которому мировая история еще не знала. Выросшие и сформировавшиеся в советской системе, всю свою жизнь верно и преданно служившие партии, образцовые коммунисты, решительно искоренявшие любые проявления местного национализма, люди, которым Москва безусловно доверяла и которых назначала на самые высшие должности в республиках, вдруг в одночасье сделались убежденными националистами, патриотами, ратующими за суверенитет, и руководителями своих отделившихся суверенных государств.

      Бывшие первые секретари местных компартий, члены и кандидаты в члены Политбюро ЦК КПСС становились президентами своих государств, круто меняя курс. Прежние убежденные интернационалисты, всю свою жизнь покорно соглашавшиеся с тактикой Москвы по расстановке национальных кадров, они вдруг стали ратовать за развитие собственного народа. Искоренявшие религию и сносившие храмы и мечети, они вдруг становились набожными и начинали восстанавливать ими же снесенные храмы и мечети. Прежние верные коммунисты, еще благоговейно державшие свои партийные билеты, они вдруг за одну ночь превращались в пламенных антикоммунистов. Все, что они говорили, все, чему посвящали свою предыдущую жизнь, оказывалось забытым и преданным во имя собственной власти. Все прежние идеалы оказывались ложными, провозглашались новые.

      Никто не видел в этом ничего зазорного. Никто особенно не возражал и тем более не смеялся. Как если бы в одну ночь все губернаторы царской России сделались бы убежденными комиссарами и, надев красноармейские буденовки, с шашкой в руках принялись бы отстаивать советскую власть. Или все губернаторы Америки вдруг в один день стали бы убежденными коммунистами, атеистами и провозглашали построение социализма своей явной и тайной верой. Земной шар дрогнул бы от смеха. Но он не дрогнул от смеха, когда бывшие убежденные коммунисты и члены партии, дослужившиеся до самых высших постов в этом государстве и в этой партии, вдруг легко открещивались от собственной прежней жизни, круто меняя собственные ориентиры.

      Рустам не любил политиков. Он не любил их еще и потому, что в его собственной родной республике политические интриги и недомыслие политиков стоили жизни многим тысячам его соотечественников. Остановив первую попавшуюся машину, он попросил отвезти его в город.

      Он и раньше бывал в Ашхабаде, в этом уютном, небольшом, чистом городке, служившем раньше пограничьем между Россией и Ираном и ставшем после прихода советской власти столицей республики. В нем было как-то спокойно, тепло. Словно барханы окружавших Ашхабад пустынь не доносили сюда людскую суету и ненависть, позволяя городу блаженствовать в своем одиночестве. Но за последние несколько лет город очень изменился. И дело было не в обилии портретов и фотографий Туркменбаши, в общем-то, оставшегося относительно порядочным человеком. Изначально порядочный и мягкий, он не стал устраивать кровавой диктатуры из собственного правления, а постарался извлечь максимум возможного из уникальной ситуации, в которой его маленькая республика неожиданно стала обладателем несметных богатств — газа и нефти.

      Возводились огромные комплексы современных роскошных отелей, строились новые дома окружавшей Туркменбаши челяди, обустраивались улицы и площади города. Город становился более современным, больше походил на столицу, теряя свое очаровательное уютное своеобразие. Пески барханов уже не могли спасти горожан от стремительно надвигавшейся цивилизации, делая их одновременно заложниками и участниками этого «броска страны в двадцать первый век».

      Водитель долго кружил в старом квартале, не находя нужного Рустаму дома. Наконец, расспросив соседей, они остановились около темно-синей свежевыкрашенной двери. Рустам расплатился и вошел в дом.

      — Салам алейкум, — привычно произнес он традиционное мусульманское приветствие.

      — Алейкум салам, — отозвался старик, сидевший на ковре во дворе дома, — заходи, дорогой, — сказал он почему-то по-русски. Рустам прошел по ковру, опустившись на него рядом с хозяином дома и положив рядом свой небольшой чемоданчик.

      — Почему вы решили, что я говорю по-русски? — улыбаясь, спросил он старика на местном диалекте. Тот улыбнулся в седую бороду.

      — Вид у тебя очень городской. А городские все говорят по-русски. Да и приехал ты, видимо, издалека. У тебя лицо местного человека, но не обожжено нашим солнцем. Давно ты здесь не бывал, сынок.

      — Давно, — согласился Рустам, - я не из Туркмении. Я из Баку. У меня к вам важное дело, уважаемый Курбан-ака. — Старик невозмутимо перебирал темно-голубые четки в руках. Рустам невольно обратил внимание на их красивые узоры. Они были из бирюзы.

      — Принесите нам чай, — негромко приказал старик, обращаясь к кому-то внутри дома. — Кто тебя прислал, сынок? Зачем тебе понадобился старый Курбан? Кому я еще могу быть нужен?

      — В Баку вас помнят, уважаемый, — наклонил голову Рустам, — нам нужна новая партия товара. И знающие люди рекомeндовали вас, Курбан-ака.

      — Знающие люди? — старик продолжал перебирать четки, Метнув в непрошеного гостя острый взгляд. — Какие люди? я никого у вас не знаю.

      - Я племянник Кафара Кафарова, — негромко произнес Рустам, — мой дядя говорил перед смертью, что вы можете всегда помочь в нужный момент. Вот поэтому я к вам и приехал.

      — Кафар покойный был хорошим человеком, — невозмутимо сказал старик, — но тебя я не знаю. Какой ты племянник? У Кафара не было братьев.

      — Я сын его сестры Маир.

      — Это хорошо. Кафар был моим большим другом, пусть Аллах упокоит его душу. Он, несчастный, так мучился, когда умирал. У него ведь была язва?

      — Нет, — сдержал улыбку Рустам, не поддавшийся на примитивный трюк, — он умер от разрыва сердца.

      — Что ты говоришь? — почти искренне огорчился старик. — Какой был человек Кафар! Настоящий мужчина. — Молодой человек вышел из дома с подносом в руках. Он расставил пиалы, поставил два чайника, сахар, традиционные хлеб и сыр и, поклонившись, ушел в дом. Курбан убрал четки и взял один из чайников, разливая его содержимое в пиалы на правах хозяина дома.

      — Когда он умер? — спросил старик, не поднимая глаз на своего гостя.

      — В прошлом году. Двенадцатого мая, — вежливо ответил Рустам, понимая, что проверка продолжается. Старик пододвинул ему пиалу с чаем.

      — Ты родственник моего друга, — торжественно сказал он, — и проделал большой путь. Пей чай, мы еще успеем обо всем поговорить. Ибад, — крикнул он, не поворачивая головы.

      Из дома снова вышел тот самый молодой человек. Подошел к старику и, наклонившись, внимательно выслушал быстрый шепот хозяина дома. После чего кивнул головой и снова ушел в дом.

      — А почему не приехал сын Кафара, твой брат Алескер? Я помню, какой он был еще совсем маленьким, —улыбнулся старик, — и он меня хорошо знал.

      — Алескер сидит в тюрьме, — печально ответил Рустам, — нужно заплатить большие деньги, чтобы вытащить его оттуда. Поэтому я и приехал к вам, уважаемый Курбан-ака.

      — Тебе нужны деньги? — оживился старик. — Для сына моего друга мне ничего не жаль. Скажи, какая сумма тебе нужна, и мы доставим ее в Баку. Можешь не беспокоиться, за сына Кафара я заплачу нужную сумму.

      — Спасибо, уважаемый Курбан-ака, — поставил пиалу на ковер Рустам, — но нам не нужно давать в долг. Деньги мы и сами можем найти. Мы хотим продолжить дело нашего дяди. И поэтому я приехал к тебе за помощью. Нам чужих денег не нужно. Родную кровь мы освобождаем только при помощи своих кровных денег.

      Старик снова взял свои четки.

      — Красиво говоришь, — вздохнул он, — очень красиво. А что у тебя на уме — никто не знает. Сейчас времена плохие, люди совсем озверели, никто друг другу не верит.

      Рустам вежливо слушал.

      За его спиной скрипнула калитка, но он не повернул головы, зная, что невежливо отворачиваться от пожилого человека, когда он говорит. За спиной раздались торопливые шаги. Рустам по-прежнему сидел, глядя в глаза хозяину дома. Тот оценил его мужество и улыбнулся. Рядом с ними встали два человека.

      Рустам посмотрел на них снизу вверх.

      — Это мои друзья, — улыбнулся Курбан, — сейчас ты поедешь с ними и немного отдохнешь. А завтра мы поговорим о делах. — Рустам понял, что проверка еще не кончилась.

      — Хорошо, — сказал он, поднимаясь с ковра, — спасибо вам, Курбан-ака.

      — Это тебе спасибо, дорогой, что не забыл старика, приехал сюда. Иди с миром, завтра мы обо всем поговорим, — улыбнулся старик.

      Рустам наклонился, чтобы поднять свой чемоданчик, но его опередил один из конвоиров, успевший поднять чемодан раньше. Рустам пожал плечами и пошел к калитке, сопровождаемый двумя молодыми людьми. На улице уже стояла машина, за рулем которой сидел еще один человек.

      — Садись, — хмуро показал на заднее сиденье конвоир. Рустам не заставил себя упрашивать. С его стороны дверь, конечно, не открывалась. Как и окно. Он усмехнулся и придвинулся ближе к двери. Когда уселись другие двое, водитель медленно отъехал от дома.

      — Куда мы едем? — спросил Рустам.

      — Отдохнешь немного, — немногословно ответил сидевший рядом с водителем черноусый незнакомец, очевидно, старший в этой группе.

      Оставшийся в доме Курбан после ухода гостя резким движением выплеснул уже остывший чай из пиалы и налил новый. После чего снова крикнул:

      — Ибад!

      - Я здесь, хозяин, — наклонился к нему молодой человек, стоявший за его спиной.

      — Сегодня позвони в Баку нашим друзьям. Пусть узнают все на месте. Был у Кафара такой племянник или не был. Мне нужно все знать до завтра.

      — Понял,хозяин.

      — И пусть узнают, когда арестовали сына Кафара, — напомнил Курбан, — мне это тоже очень важно знать.

     

      ГЛАВА 5

     

      Они сидели в автомобиле уже больше трех часов. Наблюдение за Кудрявцевым велось сразу из двух автомобилей. Один находился позади дома, на тот случай, если вдруг Кудрявцев решит выйти с черного хода. Другой автомобиль стоял напротив дома, чуть в стороне от выхода. И находившиеся в нем Виноградова и Айрапетян терпеливо ждали, пока владелец фирмы Роман Кудрявцев, которому, собственно, и принадлежали этот дом и фирма, соизволит наконец покинуть особняк. Его шестисотый «Мерседес» уже стоял у подъезда, но хозяина фирмы все еще не было видно.

      — Может, он просто задержался, — посмотрела на часы Виноградова.

      — Обычно он выходит отсюда в семь часов вечера. А сейчас уже девятый час, — нервно сказал Айрапетян, тоже посмотрев на часы, — нужно было каким-то образом войти в его офис и установить там нашу аппаратуру.

      — Ты же сам говорил, что там сильная охрана и американская электронная система слежения, — напомнила Виноградова.

      — Ну и что? Любую систему можно обмануть, — резонно заметил Айрапетян, — просто обидно, что мы сидим здесь глухие и слепые. — Он поднял переговорное устройство. — Первый, я Третий. Что у вас?

      Вдругой машине, находившейся за домом, сидели Матю-шевский и Двоеглазов. Ответил сам подполковник:

      — Пока тихо. Как у вас?

      — Ничего определенного. Автомобиль клиента стоит у подъезда уже целый час. Но его самого пока не видно.

      — Вас понял. Отбой.

      Последние несколько лет во время служебно-розыскных действий любой оперативной группе ФСБ или МВД в Москве приходилось маскироваться и не передавать в эфир прямые тексты бесед. Преступники все чаще и чаще располагали более совершенной аппаратурой для прослушивания и заранее узнавали обо всех планах оперативных сотрудников.

      — Почему он не выходит? — в который раз нервно спросила Виноградова. Она была даже более нетерпелива, чем по-восточному эмоциональный и экспансивный Айрапетян. Тот пожал плечами:

      — Думаешь, я знаю? Я сам уже нервничаю. Может, сходить посмотреть?

      — Не дури, — отвернулась Виноградова, — я серьезно говорю.

      — Я тоже серьезно.

      — Нужно было более тщательно проверить его фирму, — недовольно заметила Виноградова, — мы бы больше узнали о его делах.

      — Каким образом? — вздохнул Айрапетян. — Был бы здесь Георгий, мы могли хотя бы подключить МВД и их отдел по борьбе с экономическими преступлениями. Сабельников с Матюшевским два дня сидели, но ничего не нашли. Похоже, в его фирме все чисто, а свои дела он устраивает где-то на стороне.

      — Ты сам-то в это веришь?

      — Не очень. При желании всегда можно что-нибудь найти. Неуплату налогов, скрытые счета, разные махинации. Но за два дня они ничего не нашли. Нужна была более комплексная проверка. А Рустам улетел? — вдруг спросил Айрапетян, знавший об особых отношениях Виноградовой и Керимова.

      — Улетел, — кивнула она, — а Георгий полетел следом за ним в Баку.

      — Мне всегда не нравятся такого рода командировки, — признался Айрапетян, — действуешь почти наудачу. Повезет не повезет. Шансы примерно равны. Не нравятся мне такие командировки. Слишком велик риск.

      — Ты что-то стал слишком рациональным, Эдик, — подозрительно посмотрела на него Виноградова, — хотя, если сейчас в здании что-нибудь произойдет, ты сразу ринешься туда, забыв обо всякой осторожности.

      — Это разные вещи, — возразил тот, — одно дело притворяться бандитом, другое — бить им морды. Это разные вещи, Надя.

      - Внимание. Кудрявцев вышел из здания, — посмотрела в сторону «Мерседеса» Виноградова. Айрапетян поднял переговорное устройство.

      — Клиент появился у банка, — быстро сказал он, — садится в машину.

      - Сейчас подъедем, — передал Матюшевский.

      — Два дня следим, и все безрезультатно, — пожаловался Айрапетян, отключаясь, — может, он действительно стал чистым бизнесменом?

      .

      — Ты считаешь, что в Москве есть «чистые бизнесмены»? — удивилась Виноградова.

      — Смотря относительно чего, — рассудительно сказал Айрапетян, поворачивая машину следом за выезжающим «Мерседесом».

      — Третий, я Первый, где вы находитесь? —спросил Матю-шевский.

      — Едем в центр, — доложила Виноградова, — видим клиента.

      — Мы следуем за вами, — отозвался Матюшевский — там за рулем сидел Двоеглазов.

      — Он, наверное, едет домой, — сказал Айрапетян, — сегодня опять ничего не случится. За ним нужно следить в субботу-воскресенье, когда его семья уезжает на дачу и он остается дома один. Обычно мужчины в такое время словно срываются с цепи.

      — Очень тонкое наблюдение, — невозмутимо произнесла Виноградова, — следи лучше за машиной. — У нее была короткая стрижка «каре» и прямой аристократический нос. Большой чистый лоб, упрямый подбородок, тонкая линия губ. Она с одинаковым успехом могла появиться и на фешенебельном приеме, и в обычной забегаловке, поднимая воротник своей куртки и сохраняя на лице то неприступное выражение богини, которое бывает свойственно только очень уверенным в себе красивым женщинам.

      — Они сворачивают к дому, — разочарованно произнес Айрапетян, — по-моему, мы можем ехать к себе.

      — Давай все же проводим его до дома, — предложила Виноградова. — Первый, я Третий, — вызвала она Матюшевского, — клиент едет домой.

      — Вас понял. Мы возвращаемся. Проводите его домой и тоже возвращайтесь. Наверно, сегодня он уже никуда не поедет.

      — Вас поняла, — отключилась Виноградова.

      — Я же говорил, — зло заметил ее напарник, — мы просто служим почетным эскортом этого Кудрявцева. «Мерседес» выехал на Кутузовский проспект.

      — Почему они все живут только в таких местах? — пробормотал Айрапетян. — Можно подумать, что этот проспект намазан медом. Или на них так действует имя Брежнева, который здесь жил?

      «Мерседес» въехал во двор, и Айрапетян затормозил свою <девятку» y дома, не решаясь въехать следом. Из «Мерседеса» выскочил охранник, открывающий дверцу автомобиля, а уже затем появился респектабельный Кудрявцев, одетый в легкий светлый плащ. Он улыбнулся.

      — Мы можем уезжать, — сказал Айрапетян.

      И в этот момент из подъезда соседнего дома быстро вышли два человека.

      — Подожди, — крикнула Виноградова.

      Двое незнакомцев сделали несколько шагов по направлению к Кудрявцеву, доставая из карманов пистолеты.

      Телохранитель — высокий, широкоплечий молодой человек, весь интеллект которого отражался в его растерянном глуповатом лице, — не успел даже среагировать.

      Виноградова достала свой пистолет.

      Один киллер вскинул оружие. Первым же выстрелом он отбросил несчастного на тротуар, второй был уже контрольным. Телохранитель дернулся и умер, так и не узнав, что случилось с его хозяином.

      Айрапетян тоже достал свой пистолет.

      Второй киллер выстрелил в машину. Послышался звон разбитого стекла. Еще один выстрел, и водитель уткнулся в руль своего автомобиля.

      Кудрявцев, стоявший словно вкопанный, очнулся и побежал к подъезду своего дома. Но между домом и его машиной уже стоял первый киллер.

      — Стой! — закричала Виноградова, стреляя в воздух. Киллер колебался всего лишь секунду. За это время Роман Кудрявцев налетел на него, и они покатились по тротуару. Второй киллер поспешил за машину, и в этот момент Виноградова выстрелила второй раз. Прямо в него. Киллер ответил двумя выстрелами в ее сторону.

      — Пригнись, — закричал Айрапетян, прыгая из автомобиля и тоже стреляя в сторону второго нападавшего.

      За машиной катались по земле, избивая друг друга, Кудрявцев и его убийца. Пистолет отлетел в сторону, и теперь оба рассчитывали на свои кулаки. При этом вальяжный и заматеревший Кудрявцев явно уступал более молодому и сильному убийце. На-Дежда шагнула вперед, выстрелив еще один раз. Первый из нападавших ударил Кудрявцева несколько раз по лицу и достал из кармана нож.

      Виноградова выстрелила в него, но пуля просвистела над головой. Нападавший оглянулся. Надежда прицелилась и еще раз предостерегающе крикнула:

      — Стой!

      Убийца занес руку с ножом, но выстрел Виноградовой достиг цели. Киллер с криком упал на землю. Пуля попала ему прямо в руку. Второй нападавший понял, что они провалили задание, и бросился бежать. Немногочисленные прохожие в испуге попрятались по подъездам, робко выглядывая оттуда.

      — Почему нет милиции? — зло пробормотал Айрапетян. — На этом проспекте всегда было полно милиционеров.

      Второй нападающий бежал к «Тойоте», стоявшей в конце проходного двора. Было темно, но двор был достаточно освещен.

      — Уходит, — закричала Виноградова, — уходит! Айрапетян кивнул ей:

      — Оставайся здесь, сейчас приедет милиция, я за этим типом. — Он побежал к своему автомобилю. Киллер уже добрался до «Тойоты», когда Айрапетян подскочил к «девятке». Обе машины сорвались с места почти одновременно.

      Кудрявцев с трудом приходил в себя. Лицо у него была разбито, он пытался поднять голову и сесть, но это у него плохо получалось.

     

      Его убийца, еще живой, полз к пистолету, лежавшему рядом. До него оставалось метра три.

      Кудрявцев все-таки поднял голову, приоткрывая глаза. Кил лер полз по земле, оставляя кровавый след. До пистолета оставалось два метра.

      Кудрявцев попытался пошевельнуться и застонал. Кажется, нападавший сломал ему ребро.

      Убийца протянул руку. Пистолет был совсем рядом. Кудрявцев все-таки попытался подняться, опираясь на здоровую правую руку.

      Убийца потянулся рукой к оружию и вдруг болезненно сморщился. Кто-то наступил ему на руку. В темноте он не увидел, кто это был. Но почувствовал, как наклонившийся человек поднимает его оружие.

      — Спокойно, — произнес женский голос, — не стоит торопиться.

      «Тойота» со вторым убийцей выехала на проспект. Айрапетян, сжав зубы, ехал следом.

      — Сукин сын, — зло бормотал он, — я тебе покажу, как удирать.

      Обе машины понеслись по проспекту, отчаянно сигналя, чтобы им уступали дорогу. «Тойота» легко уходила от старой «девятки».

      — Не уйдешь, — шептал Эдуард Айрапетян, выжимая из машины все возможное. Но большего выжать было невозможно. «Тойота» уходила, и он нервничал все больше и больше.

      Лежавший на земле Кудрявцев чуть приподнялся. Убийца заревел от ненависти, выдергивая руку из-под ноги женщины. Он еще попытался что-то сделать, дернулся, но она хладнокровно прострелила ему ногу. Он закричал и уже кричал не переставая, пока не приехала машина «Скорой помощи». Но больше попыток нападения не предпринимал.

      На широком проспекте, где было достаточно пространства, чтобы разогнаться, шансы догнать «Тойоту» падали с каждой секундой. Айрапетян, поняв, что дальше медлить невозможно, достал пистолет.

      — Не уйдешь, — ожесточенно шептал он, держа пистолет левой рукой.

      Расстояние между машинами увеличивалось. Он медлил до последнего, опасаясь, что его выстрелы могут попасть в другую машину. Но дальше медлить было невозможно. Он снова высунул левую руку и сделал два выстрела по колесам. Конечно, он промазал, попасть на таком расстоянии и при такой езде было почти невозможно, но, очевидно, водитель «Тойоты» на мгновение обернулся. Машина чуть сбавила скорость, вильнув в сторону, как обычно бывает, когда водитель оборачивается назад.

      Эдуард выстрелил еще раз, израсходовав последний патрон, уже понимая, что ему не догнать уходившую машину. «Тойота» опять вильнула в сторону. Видимо, водитель вновь обернулся. На этот раз выстрел был более удачным, у «Тойоты» лопнуло заднее стекло.

      Водитель «Тойоты» потерял контроль над дорогой, и этого было достаточно. Перед ним вдруг вырос грузовик, выехавший на встречную полосу. Отчаянный визг тормозов уже не мог спасти «Тойоту». Машина врезалась в грузовик, раздался глухой сильный удар, после чего машина загорелась.

      — Черт побери, — растерянно прошептал Айрапетян, вывоРачивая руль своего автомобиля в сторону, чтобы не столкнуться с горевшей «Тойотой». Затормозив, он выбрался из своего автомобиля и бросился к горевшей машине. Сидевший в ней человек был мертв.

      Виноградова подошла к прислонившемуся к дереву Роману Кудрявцеву.

      — Кажется, у меня сломано ребро, — сказал он печально. Вокруг уже ревели милицейские сирены.

      — По-моему, сегодня вы чудом остались живы, — строго заметила Виноградова.

      — Вы правы, — поморщился Кудрявцев, с трудом шевеля разбитыми губами, — но мне кажется, что это случилось только благодаря вам. — К ним бежали сотрудники милиции.

     

      ГЛАВА 6

     

      В тот вечер они поехали в другой ресторан, чтобы выпить по-настоящему. Трое молодцов не решались признаваться, что на них произвел впечатление и неведомый Афанасий Степанович, и его неприятный спутник с зелеными глазами. Ребята, не любившие столичных ресторанов, поехали в свой, где смогли наконец расслабиться, приняв на брата довольно солидные порции спиртного.

      Слава мог выпить гораздо больше своих товарищей. Но чем больше он выпивал, тем больше зверел, словно алкоголь наждачной бумагой сдирал с него некое подобие цивилизации, представляя молодого человека в истинном обличье. Выросший без отца, с детства познавший нужду и голод, этот рыжеватый парень с редкими, но крепкими зубами, казалось, готов был утопить в своей злобе всех окружающих. Алкоголь делал его задиристым и ненавидящим весь мир.

      В отличие от него Кирилл пил гораздо меньше. Он был бывший боксер, имел неплохие показатели до тех пор, пока ему не сломали нос в каком-то бою и он не бросил свое увлечение. Попав в десантные войска, Кирилл отличался невероятной силой и не менее невероятной жестокостью. Именно поэтому Горелый, который наводил справки о каждом из своих питомцев, так охотно взял молодого человека к себе. Этот, когда сильно выпивал, впадал в мрачное, подавленное состояние, почти в спячку.

      И наконец самый молодой из них, Коля, служивший ранее во внутренних войсках, пил не меньше других, но в отличие от них беспричинно веселился, тыча пальцем в других посетителей и заливаясь смехом. Во внутренних войсках он сначала проходил службу в Сибири, где они имели дело с довольно неприятным контингентом особо опасных заключенных. А затем его часть была брошена в Чечню, где они потеряли пятнадцать человек убитыми и еще больше ранеными и обмороженными.

      В тот вечер парни сильно перебрали, словно предчувствуя, что это последняя в их жизни совместная попойка. Подсознательно все трое понимали, что такие огромные деньги так просто не платят и их участие в охране груза будет не только трудным, но и опасным.

      Через три дня рано утром все трое поодиночке приехали на дачу к Горелому. Его называли так за чуть обгоревшее лицо. Ему было под шестьдесят, но он все еще крепко держал в своих руках нити правления, безжалостно расправляясь с конкурентами и не менее безжалостно истребляя своих в случае малейшего подозрения. Всех троих молодых людей Горелый отбирал лично и теперь, сидя в комнате позади большой гостиной, ждал, когда приедет представитель Афанасия Степановича.

      Горелый был вором в законе, почти легендарный преступник последней волны, из тех, что успели короноваться и чьи полномочия были подтверждены на последней в Советском Союзе сходке воров в законе, происшедшей в январе девяностого года в Баку.

      Он привычно держал в руках колоду карт, раскладывая какой-то мудреный и загадочный пасьянс, когда один из его помощников доложил, что приехал представитель «заказчика». Хозяин дачи, не поднимая головы, кивнул, продолжая раскладывать пасьянс. Он сидел в кресле-качалке и легонько раскачивался каждый раз, когда очередная карта ложилась на стол. В комнату, мягко ступая, вошел Цапов.

      — Здравствуй, Константин, — сказал Горелый, не поднимаясь из кресла, даже не глядя на гостя, словно заранее зная, кто именно должен был прийти.

      — Здравствуй, Горелый, — сел напротив него Цапов, не дожидаясь приглашения.

      — Можешь идти, — разрешил Горелый своему человеку, провожавшему Цапова в дом. Он по-прежнему качался в своем кресле, разглядывая -карты, словно это было единственное, что его интересовало.

      — Пришли твои богатыри? — поинтересовался Цапов.

      — Они в другой комнате, — ответил Горелый, — надеюсь, вы помните условия нашего договора. Сто ребятам, сто мне.

      — Помним, помним. Мы улетаем сегодня ночью.

      — Один полетишь? — спросил Горелый, по-прежнему не поднимая головы.

      — Нет. Со мной полетит Раскольник. Он приедет за нами сюда на дачу.

      Кресло замерло, перестав качаться. Горелый на секунду поднял глаза на своего гостя, пытаясь осмыслить сказанное. Затем рука дрогнула, и он положил следующую карту явно не на то место.

      — Почему он?

      — Так решили, — пожал плечами Цапов.

      — Не люблю я его, — признался Горелый, меняя карту, — мы все, конечно, не ангелы божьи, но этот тип точно будет гореть в аду. На его совести уже несколько мертвяков.

      — Это меня не касается.

      — А зачем тогда его с собой берешь?

      — А меня никто не спрашивает, с кем именно я хочу работать. С кем поручили, с тем и поеду.

      — Сколько лет тебя знаю, вечно ты такой спокойный. Мог бы и поинтересоваться. На Раскольнике крови столько, что он вполне может небольшой бассейн заполнить этой жидкостью. И все равно не отмоется. Он ведь киллер, убийца по призванию. Должен относиться к таким вещам как профессионал. ан нет. Само убийство для него, видишь ли, удовольствие. Не люблю я таких. Он как животное.

      — Вот он придет, ты ему сам все и скажи, — посоветовал Цапов.

      — Правильно тебя все Сухим кличут, — недовольно отозвался Горелый, — все тебя не касается, всегда сухим из воды хочешь выйти. Все с тебя как с гуся вода.

      — Я свое дело знаю, — усмехнулся Цапов, — деньги получаю — и в сторону. Если бы я такой любопытный был, меня бы давно,как тебя,подпалили.

      Рука Горелого замерла. В молодости в колонии его заперли в сарае и подпалили. Ему удалось тогда чудом вылезти из горящего сарая, но кличка сохранилась на всю жизнь, а происшествие в сарае оставило отметину на его лице и левом плече в виде безобразных шрамов. Он тяжело задышал от гнева.

      — Ладно, — понял, что перегнул палку, Цапов, — я пошутил. Ты не дыши так, простудишься;

      — На опасное дело идете, ребята, — качнулся в кресле Горелый. — Никто не знает, кто живым вернется.

      — Это как бог даст, — отшутился Цапов, — там посмотрим, что будет. А ты меня не пугай, деньги хорошие, ты же их тоже получишь, если все будет хорошо.

      — Моя доля твердая, — продолжал Горелый, — дойдет груз или не дойдет, мои сто тысяч ты мне сам принесешь. За таких ребят это еще очень мало. И половину вперед, как договаривались.

      — Если останусь в живых, сам загляну к тебе, — кивнул Цапов, — и про ребят поговорим. Сейчас Раскольник привезет деньги.

      Горелый продолжал раскладывать свой пасьянс, покачиваясь в кресле.

      — Поговорим, — согласился он, — конечно, поговорим. Ты Афанасию передай, что я давно хотел с ним встретиться. Пусть со мной состыкуется, когда вы вернетесь.

      — Передам, — кивнул Цапов. В комнату вошел телохранитель Горелого.

      — Еще один тип пришел, — коротко доложил он, — но без машины. Говорит, что вы его ждете.

      — Это Раскольник, — покачал головой Горелый, — узнаю его приемы. Не любит он подъезжать на машинах, всегда пешком ходит. Типичный киллер. Наверняка свою машину где-нибудь рядом спрятал. Хитрый, как змея. Скажи, чтобы зашел.

      Телохранитель вышел, и через минуту в комнату проскользнул высокий мужчина с невыразительным мятым лицом и мутными глазами. Он кивнул обоим сидящим в комнате людям, словно расстался с ними только недавно, и спокойно сел в углу, даже не спросив разрешения.

      — Здорово, Раскольник, — сказал, раскачиваясь в кресле, Горелый, — ты, как всегда, у нас молчун. Будто за слова тебе платить нужно.

      Раскольник смотрел на него, почти не реагируя, словно сказанное его никак не касалось. Он глянул на Цапова, и тот кивнул головой. Раскольник поднялся и молча достал из карманов куртки пять тугих пачек стодолларовых купюр. Куртка у него была интересная. Кроме внешних карманов, куда он положил по пачке денег, были еще и два внутренних, где тоже лежали деньги. На рукавах были еще два небольших кармана. А в кармане его брюк лежала еще одна пачка и привычный небольшой пистолет. Всем было известно, что Раскольник никогда не расставался с оружием. Он аккуратно сложил пять пачек на стол перед Горелым и снова сел на свое место.

      — Считать будешь? — спросил Цапов. Вместо ответа Горелый положил карты на стол и быстрым движением сгреб деньги в ящик стола. Задвинул ящик и снова закачался в кресле. Раскольник, поняв, что дело решено, поднялся, молча кивнул обоим сидящим в комнате людям и так же молча вышел из комнаты, ничего больше не сказав.

      — Значит, все в порядке, — подвел итог Цапов, — моя машина во дворе. Через четыре часа у нас самолет.

      — Можешь забирать ребят, — разрешил Горелый, — они в соседней комнате.

      — Расписка нужна? — пошутил Цапов. Горелый качнулся в кресле.

      — Любишь пошутить, — недобро улыбнулся он, — ну-ну...

      — До свидания, — поднявшись, быстро вышел из комнаты Цапов, поняв, что лучше всего уходить именно сейчас.

      Когда они вышли, за спиной Горелого открылась дверь, и в комнату, чуть хромая, вошел еще один человек, высокого роста с явно выраженной кавказской внешностью. Горбатый нос, темные усы, большие, немного выпученные глаза, седые волосы.

      Этого человека знали в криминальной среде не хуже самого Горелого. Это был другой известный вор в законе, лидер одной из самых крупных группировок мафии — Шалва Хромой, прозванный так за ранение в левую ногу, полученное еще много лет назад при попытке бегства из лагеря для особо опасных преступников.

      — Все слышал? — спросил его Горелый, чуть повернув голову. — Все, — подтвердил кавказец, — этот Раскольник действительно опасен. Я о нем много слышал.

      — Очень. Другой не лучше. Эти ребята за свои деньги будут драться. Ты это учти, Шалва. — Кавказец подошел к затемненному окну, где были видны все четверо мужчин, выходивших из дома. У машины Цапова уже стоял его водитель.

      — Учту, — сказал он, задумчиво глядя на садившихся в машину людей.

      — Кроме этих, там наверняка будет еще кто-нибудь, — продолжал Горелый, — и раз они платят такие бабки, то груз действительно ценный. Очень ценный, Шалва, очень. Поэтому я тебя и позвал. Мне одному не справиться. Нужна твоя помощь.

      — Деньги пополам, — повернулся к нему Шалва.

      — Конечно, — качнулся Горелый, — как договаривались, не волнуйся.

     

      — Тогда и ты не волнуйся, — усмехнулся Шалва, — их груз не дойдет. Правда, и твои ребята пострадать могут. Но ты за них все равно хорошую страховку получишь. — Горелый улыбнулся, а Шалва, довольный своей шуткой, расхохотался. Потом, посмотрев на сидевшего в кресле хозяина дачи, вдруг спросил:

      — А зачем ты хотел Афанасия увидеть? Для чего он тебе нужен?

      Горелый закончил раскладывать пасьянс. Он качнулся и медленно поднялся из кресла. Он был невысокого роста, но кряжистый и сильный. Посмотрев на своего гостя, он подошел к окну, встав рядом с ним. Со двора выезжала машина с его людьми и сидящим впереди, рядом с водителем, Константином Цаповым.

      — Я же сказал — после операции, — усмехнулся Горелый. — Если груз будет у нас, то зачем нам оставлять такого свидетеля? А если он будет у них, то зачем нам такой враг?

      — Это правильно, — кивнул Шалва, — мы уже завтра будем знать, где они будут получать груз.

      — Каким образом? — изумился Горелый. — Вы знаете, куда они летят?

      — Конечно, знаем. Это было совсем нетрудно. После того как ты сообщил нам фамилии троих твоих людей, оставалось проверить по списку авиационных компаний, в какую именно республику и в какой город летят эти ребята. На всю проверку ушло полдня. И теперь я точно знаю, где будут встречать всех пятерых. И этого Раскольника тоже. Мы просто проверили все самолеты, вылетающие сегодня в Среднюю Азию.

      — А я решил поручить своему человеку сообщать мне о продвижении каравана, — разочарованно сказал Горелый. — Здорово ты поработал, Шалва. Но почему ты так торопился?

      — Не догадываешься? — показал крупные зубы Шалва. — Когда они сядут в самолет, это будет единственное место, куда они не смогут взять оружие. Выходя из аэропорта, все пятеро будут безоружными и слабыми, как котята. Вот там их и возьмут мои люди.

      — Здорово, — кивнул Горелый, — ты действительно гений. В уехавшей машине на заднем сиденье, тесно прижавшись друг к другу, сидели трое молодых парней. Они видели перед собой затылок Константина Цапова, который так ни разу и не повернулся за все время езды до аэропорта. И только в аэропорту, когда машина подъехала к зданию аэровокзала, он обернулся и сказал:

      — Приехали. Получите у водителя ваши билеты. Они уже выписаны на ваши фамилии. Мы летим одним самолетом. — Он не стал говорить, что вместе с ними в одном самолете летит и Раскольник, уже оформлявший свой билет на этот рейс. Никто не мог представить даже в страшном сне, что в городе, куда они летят, их ждут боевики Шалвы Хромого.

     

      ГЛАВА 7

     

      Сидеть в этой комнате было не очень обременительно. Здесь находился телевизор, магнитофон, стоял даже телефон. Из комнаты можно было пройти в небольшую ванную, где шла горячая и холодная вода. Лишь одно неудобство в комнате все же было. В ней не было окон. И единственный выход отсюда был заперт и охранялся сразу двумя молчаливыми молодыми людьми, даже не скрывавшими того факта, что они оба вооружены.

      Но хуже всего была полная отрезанность от всего и это покорное ожидание конца проверки. Собственно, они так и планировали с самого начала. Его обязательно должны были проверить, убедиться, что он говорит правду. И хотя в Баку все отлично подготовили, тем не менее полностью исключить утечку информации было невозможно. У Курбана могли оказаться старые связи в Баку не только среди наркодельцов. Он вполне мог иметь и наверняка имел своих платных информаторов и в милиции, и в местном Министерстве безопасности. Именно поэтому вылетевший в Баку Чумбуридзе настаивал, чтобы о готовящейся операции знал только очень узкий круг людей. Сына Кафара арестовали в день приезда Чумбуридзе, с этим проблем не было, за ним числилось множество мелких грехов.

      Для подстраховки арестованного посадили в изолятор Министерства национальной безопасности. Теперь оставалась проблема с настоящим племянником и его матерью. Их долго убеждали отправиться в район, где у сестры Кафарова были родственники. Родственники.жили в высокогорном селении Чичи, в Кубинском районе, и добраться туда было довольно сложно. Селение было не особенно большое, отрезанное от других трудными дорогами, но на всякий случай в самом селении обосновались двое сотрудников местной службы безопасности, а настоящий племянник получил бесплатную путевку в Турцию и с удовольствием поехал в это турне. Чумбуридзе пришлось дать взятку в триста долларов в ОВИРе, чтобы парню быстро сделали паспорт. Раскрываться было нельзя, а на законных основаниях в ОВИРе паспорта не выдавали вообще, мотивируя это отсутствием пустых бланков.

      О поездке молодого человека в Турцию знали только Рустам, майор Чумбуридзе и руководитель отдела в Министерстве национальной безопасности, с которым и координировалась вся деятельность СБК. Теперь оставалось ждать. В соседней с Кафаровыми квартире, где жили его вдова и две дочери, теперь жил сам майор Чумбуридзе и двое сотрудников МНБ. Теперь все ждали визитеров.

      По логике Чумбуридзе, незваные гости должны были появиться именно в день приезда Рустама в Ашхабад. Один из сотрудников МНБ целый день продежурил у дома, изображая из себя продавца газет и журналов. В городе была огромная безработица, и многие молодые люди подрабатывали, торгуя газетами и журналами. У офицера даже купили несколько журналов, но никто не появлялся рядом с домом Кафаровых. Это очень сильно тревожило Чумбуридзе. Всю ночь он не спал, прислушиваясь к шагам на лестничной клетке, словно надеясь, что незваные визитеры пожалуют ночью. Но так никто и не появился.

      Едва дождавшись утра, он взял автомобиль и поехал к дому, где жила сестра Кафара Кафарова. Там тоже никто не появлялся ночью и ни о чем не расспрашивал. Он не успел вернуться к себе, когда позвонил телефон и взволнованный сотрудник МНБ, который вел наблюдение за домом сестры Кафарова, доложил, что у дома побывало двое людей, которые расспрашивали соседей, куда именно уехали хозяева и когда это случилось.

      Чумбуридзе понял, что пора ждать гостей. В соседней квартире уже давно были установлены микрофоны, и они могли слышать все, что там происходило. В половине десятого в квартиру позвонили.

      — Кто там? — спросила одна из дочерей Кафарова.

      - Мы принесли небольшую посылку для Маира, — сказали из-за двери.

      Девушка позвала мать. Время было трудное, опасное. В го-Роде было полно беженцев, дезертиров, просто опасных людей, промышлявших грабежом. Открывать двери незнакомцам было опасно. Одна из дочерей была замужем, но зять уже уехал на работу.

      — Что вам нужно? — спросила вдова. — Маир здесь не живет.

      — Мы знаем, — ответил голос, —мы были у него на квартире, и нам сказали, что он уехал. Вы не знаете, куда именно он уехал? Нам нужно передать ему посылку.

      — Ничего не знаю, — ответила вдова, и без того расстроенная арестом сына, — Маир уехал, кажется, в Турцию. А его мать у родственников, скоро вернется.

      — Она уехала в Кубу? — уточнил неизвестный. Чумбуридзе тихонько выругался, когда ему перевели вопрос незнакомца. Он не знал азербайджанского языка, и весь разговор ему переводил один из офицеров МНБ. Все-таки на другой квартире прошла утечка информации. Но это было пока не так страшно. Чумбуридзе на всякий случай приготовил пистолет. Если незнакомец узнает еще что-нибудь или задаст дополнительный вопрос, придется их брать. Другого выхода просто нет. А Рустаму нужно заканчивать игру, он может оказаться под угрозой разоблачения.

      — Вы не знаете, в какой именно город уехал Маир? — настаивал незнакомец. Чумбуридзе насторожился: неужели они хотят полететь для проверки и в Турцию? В это трудно было поверить.

      — Не знаю, — ответила вдова, — у нас горе, сына моего арестовали, а вы пристаете с какими-то вопросами. Вот приедет зять, с ним и поговорите.

      — А когда арестовали вашего сына? — настаивал незнакомец. Чумбуридзе покачал головой. Этого они не предусмотрели, в Ашхабаде вполне могут заподозрить неладное, узнав, что сын Кафарова арестован только несколько дней назад. Хотя, с другой стороны, все правильно. Именно после ареста Кафарова его двоюродный брат и решил поехать в Ашхабад.

      — Несколько дней назад, — печально ответила женщина, — уходите, у меня одна дочка на выданье дома. А вы стоите и кричите за дверью. Соседи могут подумать невесть что.

      — Извините, — сказал незнакомец, отходя от двери.

      — Мы можем вызвать наружное наблюдение, — предложил один из сотрудников МНБ.

      — Нет, — твердо возразил Чумбуридзе, — этого делать нельзя. Иначе мы провалим операцию с нашим сотрудником. Эти типы могут заметить наблюдение, и тогда все плохо кончится. Нет, нет, ни в коем случае не нужно за ними следить, пусть уходят.

      Теперь, когда этот неприятный разговор наконец закончился, он перевел дыхание. Все-таки они затеяли очень опасную игру, которая вполне может стоить жизни его товарищу.

      — Вы думаете, они успокоятся? — тихо спросил один из офицеров.

      — На первом этапе — да, — кивнул Чумбуридзе, — нам нужно выиграть время. Хотя бы несколько дней. Пока проверяют на примитивном уровне. Где он, куда уехал, есть ли вообще племянник. Значит, подозревают не так сильно. А вот когда начнут подозревать, то поедут в селение за сестрой Кафарова и постараются найти фотографию настоящего племянника. Пока, к счастью, они этого не делают.

      Через два часа после этого разговора в Ашхабад позвонили из Баку.

      Коротко поговорив, Ибад поблагодарил своего собеседника и вышел во двор, где Курбан-ака сидел с еще несколькими почтенными старцами.

      — Можно вас на минуту? — извинился Ибад. Старик быстро поднялся. Он был достаточно энергичен для своих семидесяти лет. Они прошли в дом.

      — Звонили из Баку, — доложил Ибад, — племянник у Кафарова действительно есть. По рассказам соседей, он уехал в Турцию.

      —Давно?

      — Несколько дней назад. А сына Кафарова действительно арестовали.

      —Когда?

      — Тоже несколько дней назад.

      —Куда делась сестра Кафарова, мать его племянника?

      — Она уехала в район, к своим родственникам. Старик покачал головой.

      —- Ты смотри, как все гладко получается. Одного арестовали, Другая уехала. А наш племянник, говорят, уехал в Турцию. Может, действительно уехал, нужно было все проверить.

      - Они проверили, — терпеливо объяснил Ибад, — ходили в Дом к самому Кафарову. Его вдова подтвердила, что племянник действительно уехал.

      — Это не доказательство, — раздраженно ответил Курбан, — Уехал, не уехал. Лицо мне нужно предъявить. Пусть фотографию этого племянника сюда пришлют, пусть дадут нам его фотокарточку. Хотя нет, подожди. Проверим быстрее. Отправь прямо сейчас фотографа, и пусть он пощелкает нашего гостя. А потом п0 Факсу фотографии передай в Баку. И пусть наши друзья проверят, действительно ли племянник Кафарова приехал к нам. Или он все-таки уехал в Турцию, а нам подставили вместо него кого-то другого. Проверь все сам. Это очень важно.

      — Я понял, хозяин. Сейчас все сделаю.

      Рассерженный старик вернулся к своим гостям, а Ибад поспешил искать фотографа.

      Рустам в это время сидел в своей комнате и задумчиво рисовал портрет девушки. По непонятному капризу его руки изображение все время напоминало Надю Виноградову, с которой они работали уже больше года. Он старательно вымарывал набросок и начинал рисовать другой портрет. Но и другой рисунок также неуловимо напоминал Надю, и он уничтожал этот рисунок так же безжалостно, как и остальные.

      Когда дверь открылась, он решил, что принесли обед. Кормили неплохо, и он не имел оснований жаловаться, если не считать своего вынужденного заточения. Но вместо привычного лица одного из его охранников он увидел маленького, лысоватого, подвижного человека, вошедшего в комнату с фотоаппаратом в руках.

      — Добрый день, — весело поздоровался незнакомец, — вы разрешите мне сделать несколько снимков?

      — А это для чего? — нахмурился Рустам.

      — Меня попросили сделать несколько ваших фотографий, — вежливо ответил фотограф. В комнату вошли два охранника. И тот самый Ибад, которого он запомнил еще по дому Курбана-ака.

      — Просто сядь нормально, и тебя сфотографируют, — мрачно посоветовал Ибад, — нам нужны твои фотографии.

      — Вы, вероятно, перепутали меня с каким-то артистом, — огрызнулся Рустам, — я ведь не телезвезда.

      Он обязан был до конца играть роль, отведенную ему по сценарию. Но, похоже, в этот раз произошел сбой. Они не могли предусмотреть такой вариант. Старик оказался гораздо умнее, чем они предполагали. Трюк с фотографией мог оказаться смертельно опасным для Рустама.

      — Сиди смирно, — уже с угрозой приказал Ибад и, повернувшись к фотографу, махнул рукой. — Давай быстрее. — Они сделали десятка два фотографий и молча вышли из его комнаты. Дверь была заперта, как и прежде.

      Рустам встал, прошел в ванную комнату, умылся. Такой вариант они не предусмотрели. Похоже, ему придется принимать самостоятельное решение и бежать отсюда как можно быстрее. Неужели вся операция сорвется из-за подозрительности этого старика? Нужно придумать что-то другое, нужно выбить из привычного равновесия Курбана-ака, заставить его поверить в гостя и в итоге признать в нем «своего». Рустам задумался. Его чемоданчик тщательно проверили, прежде чем передали ему в комнату. Там не было ничего необычного. Смена белья, запасные носки, свежевыглаженные рубашки, одна пара брюк, бритвенный набор, обычные предметы туалета. Паспорт с его фотографией и инициалами чужого человека у него отобрали. А без документов далеко не убежишь. Он огляделся. Конечно, здесь не будет никакого оружия и даже подобия оружия. Но ждать нельзя. Они могут выслать фотографии с первым рейсом. Они даже могут передать их по факсу. А уследить за каждым соседом Кафарова в Баку практически невозможно. Человек, посланный для проверки, может подойти даже к ребенку и, показав фотографию, спросить, похож ли он на дядю Маира, живущего в этом дворе. И тогда все. Конец. Крах.

      Сотрудники Бюро координации были подготовлены на уровне мировых стандартов и имели в своем распоряжении разного рода технические средства. В его бритвенном наборе имелось специальное электронное устройство, позволяющее подать сигнал о помощи. Однако его следовало подавать только в самом крайнем случае. Сигнал передали бы в местную службу национальной безопасности, и его, конечно, освободили бы. Но на этом вся операция была бы завершена. А это никак не входило в его планы, ибо он рассчитывал продержаться еще немного в этом городе.

      Рустам огляделся. Нужно искать выход. Нужно придумать какой-нибудь вариант, при котором он может отсюда выйти и не разрывать окончательно своих связей с Курбаном. Этот почти немыслимый вариант он обязан придумать как можно быстрее. Если его опередят люди Курбана в Баку, то через час или два сюда ворвутся охранники с оружием в руках. И повезут его на заклание. А может, просто прибьют прямо здесь. Нужен выход. Нужно придумать, как выйти из этого положения, не прибегая к самому крайнему средству. Он обязан придумать другой вариант.

     

      ГЛАВА 8

     

      На этот раз собравшиеся офицеры хмуро слушали разнос, Учиненный полковником Максимовым. Он говорил тихо, спокойно, но от этого его слова казались еще более обидными и еправедливыми.

      — Как вы могли такое допустить? — спрашивал полковник. — Одни офицеры решили, что можно возвращаться домой, а на глазах у других застрелили двоих людей. Как вы могли все это допустить?

      Сидевшие за столом офицеры молчали. Сабельников, Матюшевский, Виноградова, Айрапетян, Двоеглазов. Возражать было трудно. Они допустили вполне очевидный промах.

      — Это я во всем виноват, — сказал Матюшевский, — мы не предполагали, что такое может произойти.

      — Операция проходила под моим непосредственным руководством, — вставил Сабельников, — значит, Ответственность несу в первую очередь я, товарищ полковник.

      Несмотря на то что после августовской революции девяносто первого года прошло около шести лет, все офицеры по-прежнему обращались друг к другу с традиционным «товарищ». Слово «господин» не нравилось никому из них, и по молчаливому согласию всех офицеров, прикомандированных к Бюро координации, они обращались друг к другу традиционно.

      — Не стоит играть в благородство, — хмуро заметил Максимов, — мы собрались здесь не для этого. — Он помолчал, а потом сказал: — Давайте начнем с самого начала. Проведенная вами проверка ничего не дала. Я правильно понял? — спросил он у Сабельникова.

      — Да. Мы были убеждены, что в фирме Кудрявцева не все чисто, но не думали, что дело может обернуться подобным обра-зом

      — А вы не могли своей проверкой вызвать такую неоднозначную реакцию?

      — Нет, — твердо сказал Сабельников. — Проверяли фирму сотрудники МВД. Мы просто им помогали под видом сотрудников милиции. Судя по всему, убийство Кудрявцева было заказано, но киллерам просто не повезло.

      — Ничего себе — не повезло, — возразил Максимов, — они убили охранника, тяжело ранили водителя. А сам Кудрявцев лежит в больнице с сотрясением мозга, да еще у него сломаны два ребра.

      — Они тоже живыми не ушли, — рискнул напомнить Сабельников, — ребята, может, вначале и растерялись, но потом действовали довольно оперативно.

      — Так оперативно, что всю ночь провели в милиции, — напомнил Максимов, — пока мы искали их по всему городу, а сотрудники уголовного розыска выясняли, чем занимается Бюро координации и откуда взялась эта непонятная организация. — Он посмотрел на Виноградову и Айрапетяна. — Тоже мне ковбои. Устроили стрельбу в центре города. Хорошо еще, что капитан Айрапетян не попал в другие автомобили. И кто вам разрешил стрелять в центре города по движущейся мишени? Это ведь не загородная охота на утку, за такое вас вполне могли привлечь и к уголовной ответственности. И в Москве, и в Ереване. И вы тоже хороши, — обратился он к Виноградовой, — что это за манера такая — стрелять в живых людей? С чего вы вдруг выстрелили этому киллеру в ногу? Мало было одного ранения в руку? Вы решили для верности еще выстрелить ему в ногу?

      — Он не успокоился после ранения в руку, — пояснила Виноградова, — я была просто вынуждена его как-то унять. Теперь он будет знать, как стрелять в живого человека. Это ведь он хладнокровно у меня на глазах убил охранника Кудрявцева.

      — И вы решили исполнить обряд мщения, — покачал головой Максимов, — по-моему, это ненужное трюкачество.

      — А по-моему, она была права, — упрямо сказал Матюшевский, — таких гадов вообще отстреливать нужно. И не одну ногу, а все конечности.

      — Если вы все работаете с таким настроением, то выходит, что наши офицеры ведут себя на улицах города, как ковбои Дикого Запада, — прервал его Максимов, — я надеюсь, мы все помним, что являемся сотрудниками международной организации и наша главная цель — анализ возможных действий преступников и рекомендации по их ликвидации. Только анализ и рекомендации, а не стрельба на улицах города. — Он снова обвел взглядом притихших офицеров. — Теперь давайте подумаем, что можно сделать. Судя по всему, убийство Кудрявцева было кем-то заказано. Кто ведет это дело?

      — Следователь Запевалов из прокуратуры.

      — Нужно с ним связаться. Мы обязаны знать, кто и почему хотел убить Кудрявцева. Вполне возможно, что это связано с Делом Зардани. Николай Александрович, я прошу вас связаться с прокуратурой и все выяснить самому. Если нужно, отправляйтесь туда и на месте разузнайте все подробности. Можете зайти к прокурору, если понадобится. Жалко, нет Чумбуридзе, — вспомнил Максимов, — придется в МУР поехать вам, Олег Сергеевич, — попросил он Сабельникова, — мне очень хочется знать, откуда взялся этот убийца и кто его послал. Если он, конечно, может разговаривать после того, как встретился с нашей амазонкой.

      Виноградова покраснела.

      — В больницу к Кудрявцеву нужно поехать вам, Виноградова, — сказал, неожиданно улыбнувшись, Максимов, — надеюсь, он испытывает хотя бы чувство благодарности к человеку, который его спас.

      — У него в больнице охрана, — сказал Двоеглазов. Ему было поручено выяснить, где именно находится Кудрявцев. — Они боятся, что покушение могут повторить. Там все время дежурят два сотрудника уголовного розыска.

      — Значит, вместе с Сабельниковым в МУР поедет и Виноградова, — подвел итог Максимов, — а вы, Двоеглазов, поедете вместе с Матюшевским. Что касается Айрапетяна, то боюсь, что в ближайшие несколько месяцев ему лучше сидеть в отделе и не показываться на улицах города. Если вы попадете еще в одну историю со стрельбой или аварией, мне придется писать объяснительную на этот раз самому министру внутренних дел или Генеральному прокурору. Виноградова, прошу обратить внимание на психологическое состояние Романа Кудрявцева. Мы не знаем еще, как он прореагировал на покушение и гибель своего телохранителя.

      Через два часа Надежда подъехала вместе с подполковником Сабельниковым к больнице. Вместе с ними был и майор Тимошин, который занимался расследованием обстоятельств покушения на Кудрявцева. В коридоре дежурило-сразу несколько человек. Двое в форме сотрудников милиции, остальные в штатском.

      — Почему здесь так много людей? — недовольно спросил Сабельников. — У вас такой большой штат, что вы позволяете себе выставлять такую охрану?

      — Это не наши люди, — изумился Тимошин. Он был среднего роста, плотный, плечистый, с лопатообразными ладонями и широким крестьянским лицом. Тимошин прошел к палате.

      — Кто это такие? — спросил он у одного из своих сотрудников.

      — Личная охрана того типа, — пояснил офицер, — по двое дежурят здесь днем и ночью. И двое еще во дворе сидят, в машине. И рядом с ним какая-нибудь баба всегда сидит. Мы возражали, но главный врач разрешил.

      — Убрать этот бардак, — разозлился Тимошин, входя в палату. Рядом с раненым сидела молодая длинноногая девушка, блондинка, лениво чистящая свои ногти. В палате был установлен цветной телевизор, а держал пульт лежавший в постели Кудрявцев.

      — Здравствуй, Тимошин, — лениво, сквозь зубы сказал Кудрявцев, увидев входящего майора. Девушка при появлении майора даже не пошевельнулась.

      — Гражданка, — строго сказал майор, — выйдите отсюда. — Девушка посмотрела на Кудрявцева. Тот кивнул головой.

      — Выйди, — разрешил он, — пойди погуляй пока. — Следом за Тимошиным в палату вошли Сабельников и Виноградова.

      — А, явилась, — улыбнулся Кудрявцев, увидев Виноградо-ду _ ну ты, девка, молодец. Никогда не думал, что меня баба спасет. Но, с другой стороны, это уже второй раз в моей жизни. В детстве я заболел тяжело, еще в грудном возрасте, когда нас с матерью вывозили из Харькова. Так у матери молоко пропало, и меня какая-то чужая женщина спасала. Кормила по очереди меня и своего сына. Мать даже адреса ее не смогла потом найти. Значит, меня женщина второй раз спасает.

      — Смотри, какой ты у нас счастливчик, — недобро улыбнулся Тимошин, усаживаясь в кресло рядом с кроватью, — и кресла какие у тебя стоят в палате, и телевизор фирменный. — Он явно не скрывал своей «пролетарской» ненависти к такому типу, как Кудрявцев. Но и раненый платил ему той же монетой.

      — Ты зубами не скрипи, — устало сказал он, — это ребята принесли из офиса. И телевизор, и кресла мои. Ты у меня в гостях, значит. Поэтому зенки на меня не таращь и зубами не скрипи.

      — Ну-ну, пошути еще, — разозлился Тимошин, — я выясню, кто тебе разрешил здесь свою охрану устанавливать и свои вещи таскать в палату.

      — Иди узнавай, — кивнул Кудрявцев, закрывая глаза, — опять по мою душу явился. Ничего я тебе не скажу, Тимошин, нет у меня для тебя никаких слов. Не люблю я тебя. А ты не любишь меня. Почему я должен тогда с тобой разговаривать? Я ведь не обвиняемый, а жертва нападения. Поэтому ничего со мной ты сделать не сможешь. — Тимошин стиснул кулаки, но промолчал.

      — По-моему, вам лучше отсюда выйти, — посоветовала Сабельникову Виноградова, — и заодно забрать с собой этого майора. У них явно с Кудрявцевым психологическая несовместимость. Они терпеть не могут друг друга, и он ничего при этом майоре не скажет. — Сабельников понимающе кивнул головой.

      — Товарищ майор, — сказал он, обращаясь к Тимошину, — можно вас на минутку... — Они вышли из палаты.

      — Спасибо, — усмехнулся Кудрявцев, — признаюсь тебе по секрету, что не люблю таких типов. Уж очень пахнет от него «рабоче-крестьянским происхождением». А я по натуре эстет, аристократ. Мне такие типы всегда были неприятны. Садись. Мне нравится присутствие красивых женщин. Я прошу их меняться все время, чтобы не скиснуть. Это очень повышает тонус, наличие красивой женщины в палате, ты не находишь? — Она села в то кресло, где раньше сидел Тимошин. Потом посмотрела на другое кресло, стоявшее перед раненым.

      — Может, мне пересесть туда, там, кажется, сидела ваша пассия?

      — Оценил твой юмор, — улыбнулся Кудрявцев, — но можешь оставаться и в этом кресле. Мне твоя красота нравится несколько иначе, чем тех девочек, которые здесь были. У тебя внутренняя красота, если хочешь, материнская. Все-таки ты мне подарила вторую жизнь. Если бы не ты и твой партнер, я бы сейчас лежал где-нибудь на Новодевичьем и надо мной бы уже собирали венки.

      — А почему на Новодевичьем? — засмеялась Надежда.

      — А на другом и не похоронят. Престиж все-таки. Ты не обижайся, что я сразу на «ты» перешел. Все-таки ты моя кровни-ца, можно сказать, крестная мама. Или нечто в этом роде.

      — Надеюсь, мне не придется кормить тебя грудью? — улыбнулась Виноградова.

      — Что? — Кудрявцев расхохотался до слез. — Здорово. Слушай, бросай свою милицию и переходи работать ко мне. Начальником личной охраны. Три тысячи долларов в месяц будешь получать. Мало? Четыре.

      — Я подумаю над твоим предложением. Только я работаю не в милиции, — ответила она.

      — Ну, в ФСБ. Вообще-то я тоже подумал, что ты не из милиции. Слишком интеллигентна и очень жестока. Я видел, как ты тому типу ногу прострелила. Это впечатляло. Сотрудница милиции просто дала бы ему пистолетом в рожу, а ты решила не пачкаться. Значит, ты из ФСБ?

      — Опять ошибся.

      — Становится интересно, — приподнялся на локте Кудрявцев. — Так из какого ты ведомства? Неужели из Института охраны материнства и детства?

      — Нет. Я из Бюро координации. Это международная организация, занимающаяся проблемами преступности в странах СНГ, — сообщила Виноградова. Кудрявцев откинулся на подушку. Помолчал немного и сказал:

      — Молодец. Я не думал, что ты правду скажешь, проверял тебя. А ты молодец.

      — Не нужно было проверять, — спокойно ответила Надежда. -я ведь видела, что ты играешь. — Кудрявцев повернул к ней голову.

      — Зачем пришла? Говори, что тебе нужно?

      — Только одно. Кто и зачем хотел тебя убить? — Он отвернулся, закрыл глаза. Молчание длилось целую минуту. Потом спросил:

      — А вы не знаете?

      — Примерно догадываемся, но я хотела бы услышать твою версию.

      — Зачем?

      Она пожала плечами:

      — Странный вопрос, если ты знаешь, чем именно мы занимаемся.

      — Немного знаю, — признался Кудрявцев, — вернее, слышал о твоей организации. Нечто вроде местного Интерпола. Интересно, но глупо. Если местные ничего сделать не могут, то каким образом приезжие специалисты собираются разобраться в наших проблемах? Или в проблемах других республик СНГ? Глупо, ты не находишь?

      — Не совсем, — возразила Виноградова, — проблемы у нас схожие, менталитет почти одинаковый, а преступность своя, доморощенная. Я думаю, мы быстрее поймем друг друга с украинцами, чем с французами или немцами.

      — Ну, ну, — кивнул Кудрявцев, — значит, у вас полное взаимопонимание.

      —Ты не ответил на мой вопрос.

      — А какой ответ ты хочешь услышать?

      —Только правду.

      — Я не знаю. Вернее, я пока не уверен, кто это мог быть.

      — Но у тебя есть предположение?

      — Есть.

      — Тогда скажи, кто?

      — У каждого свои враги, — философски сказал Роман Кудрявцев.

      Она покачала головой.

      — Я начинаю сожалеть, что оказалась в тот вечер рядом с тобой, — призналась Надежда.

      Он с интересом посмотрел на нее. Потом прошептал:

      — Это была судьба.

      Она встала.

      — Ничего больше не хочешь мне сказать?

      — Вы все равно не справитесь, — убежденно сказал он, — это мое личное дело.

      — До свидания, — она пошла к выходу.

      — Подожди, — окликнул ее Кудрявцев. Она повернула голову.

      — Я всегда долги возвращал, — прохрипел он, — не хочу быть в долгу перед тобой. На меня покушались люди Горелого. А почему именно его люди и кто им заказал мое убийство, этого я тебе не скажу. Поймайте Горелого и узнайте все у него.

      Она смотрела ему в глаза.

      — Ну и собачья у тебя жизнь, Роман, — вдруг презрительно сказала она, — живешь с охраной, вечно всего боишься, даже девок к тебе водят под охраной. Несчастный ты человек.

      Она вышла из палаты. В коридоре ее ждали Сабельников и Тимошин.

      — Узнали что-нибудь? — бросился к ней майор. Она отрицательно покачала головой.

      Чуть позже, уже сидя вдвоем в машине с Сабельниковым, она сказала подполковнику:

      — Это были люди Горелого. Он убежден в этом.

     

      ГЛАВА 9

     

      Только в самолете они узнали, что летят в Ташкент. Забрав их паспорта, водитель оформил им билеты, и они пошли на посадку, пройдя предварительно обычный таможенный и пограничный контроль, уже никого не удивлявший при пересечении границы бывших республик прежде единой страны. В самолете находилось не очень много людей, это был очень неудобный ночной рейс, к тому же они попали на разные места, из-за чего не могли даже разговаривать друг с другом. Кирилл, оказавшийся зажатым между двумя женщинами, просто заснул, откинув кресло до упора. Слава, сидевший рядом с симпатичной девушкой, улыбался ей всю дорогу, пытаясь ее разговорить. А Николай, напротив, сидел у окна и почти весь путь смотрел в иллюминатор, словно надеясь увидеть нечто неизвестное в вечерней темноте.

      Сам Цапов, успевший купить в аэропорту газеты и журналы, просматривал их, время от времени оглядываясь назад, туда, где сидел внешне непримечательный и все время дремавший Раскольник. Цапов знал, что слова Горелого о его напарнике были правдой. Раскольник был не просто убийцей. Он был одним из тех редких типов убийц, которые наслаждаются видом жертвы, кому доставляют удовольствие страдания и мучения несчастного. Садист и палач, Раскольник имел явные отклонения в психике наводящие его на чудовищные по своей изощренности пытки для жертвы. В обычной жизни это был всегда молчаливый, аккуратный человек, слегка помешанный на чистоте и всегда имевший при себе несколько носовых платков. Но при поручении ему сложного задания он преображался, словно оборотень, превращаясь в настоящего волка.

      Когда стюардесса разносила напитки, Цапов попросил налить ему стакан сока, а Раскольник выпил минеральной воды. Остальные ребята предпочли спиртные напитки. Кирилл выбрал водку, Слава взял банку пива, а Коля предпочел красное вино. Примерно через полчаса после того, как принесли скромный ужин, Цапов поднялся и прошел в туалет. Выходя оттуда, он столкнулся с Раскольником, курившим рядом с туалетами, находившимися в конце второго салона, где можно было курить. Увидев Цапова, он кивнул и вдруг спросил:

      — Кто-нибудь знает про наш рейс?

      — Никто. А почему ты спрашиваешь? — удивился Цапов. Обычно Раскольник никогда не задавал первым вопросов и вообще не отличался большой любознательностью. Но ответа он не получил. Раскольник просто пожал плечами и отвернулся, даже не став отвечать на вопрос Цапова.

      «Типичный хам, — разочарованно подумал Цапов, проходя к своему месту. — Почему его заинтересовал этот вопрос?» — подумал он, но вскоре забыл о происшествии.

      Самолет пошел на посадку, за бортом была уже глубокая ночь. Когда попросили пристегнуть привязные ремни, Цапов вдруг почувствовал, как к нему сзади наклонился Раскольник.

      — Нас будут встречать? — спросил он.

      - Да, — ответил, чуть обернувшись, Цапов.

      — Мы же не поместимся в одну машину, — задышал ему в ухо Раскольник.

      —— Значит, за нами придут две машины, — пожал плечами Цапов, не понимая, почему так волнуется его напарник.

      —- У меня нехорошее предчувствие, — вдруг сказал Раскольник.

      - Что? — не понял Цапов, но к ним уже подходила стюардесса с просьбой пристегнуть привязные ремни.

      Еще через некоторое время самолет заскользил по бетонной полосе. К трапу подали обычные небольшие автобусы для пассажиров. Цапов, не чувствуя за спиной привычного дыхания Раскольника, одним из первых вошел в автобус. Он еще увидел, как следом за ним поднялся Коля. А по трапу спускался Слава, помогавший девушке, своей соседке, нести тяжелую сумку.

      На пограничном контроле почти все кабины были закрыты, и лишь в двух из них сидели угрюмые пограничники, проверявшие паспорта прибывших пассажиров. Цапов прошел к стойке пограничников и протянул свой паспорт. Мрачный пограничник привычным усталым жестом взял паспорт, поднял глаза на Цапова. И что-то записал на лежавшем перед ним листе бумаги. Потом вернул паспорт его владельцу.

      — Следующий, — сказал он чуть дрогнувшим голосом, и вдруг Цапов увидел, как пограничник, повернувшись назад, кивнул кому-то, стоявшему за его спиной. Отсюда не было видно, кому именно кивнул офицер, но было совершенно ясно, что кивнул он именно на проходившего пограничный контроль Цапова.

      Он прошел в зал и направился к сидевшим за стойками таможенникам. Ему не понравился жест офицера, и он решил подождать остальных членов своей команды, взяв таможенную декларацию для заполнения. Когда пограничный контроль проходил Николай, офицер снова кивнул кому-то, показывая на проходившего мимо него в этот момент человека. Теперь сомнений не оставалось. На границе явно были предупреждены об их приезде. Но волноваться не стоило. Это могли быть люди, которым было поручено их встретить. Следующим, уже у другого офицера, проходил пограничный контроль Слава. Он галантно пропустил вперед девушку и лишь затем предъявил свой паспорт. И снова, уже этот второй офицер, кивнул головой куда-то назад, показывая на проходившего контроль Славу.

      «Что здесь происходит?» — нервно подумал Цапов.

      Слава пошел к выходу, где сидели таможенники. Он предъявил таможенную декларацию, что-то весело сказал таможеннику и вышел из зала. Кажется, все в порядке. За ним проследовал Коля, почему-то медливший с заполнением декларации. Он вразвалку подошел к таможенникам и, положив декларацию, почти сразу вышел из зала. Что было дальше, отсюда не было видно. Пограничный контроль начал проходить Кирилл.

      «Почему нигде не видно Раскольника? — нервно подумал Цапов. — Пора бы ему появиться у стойки пограничников». Он взял свою сумку и пошел к выходу. Один из таможенников, азиат с гпскосыми выразительными глазами, показал на его сумку.

      — Что везешь, дорогой? — весело спросил он.

      — Ничего, — ответил Цапов, — только белье.

      — Тогда проходи, — засмеялся таможенник, и он, положив декларацию на столик, прошел к выходу из зала. У выхода его ждали несколько молодых людей.

      — Вы Константин Цапов? — спросил один из них.

      —Да.

      — Пройдемте с нами.

      — А кто вы такие? — В этот момент ему в бок уперлось дуло пистолета.

      — Тихо, — посоветовал кто-то из «встречающих», — веди себя тихо. И отдай сумку.

      У него отобрали сумку и с приставленным к ребру оружием повели из аэровокзала туда, где стоял «Икарус» с темными стеклами.

      — Сюда, — приказал все тот же голос, и он влез в автобус. В автобусе было светло. С задних сидений на него смотрели растерянные и ничего не понимавшие Николай и Слава.

      — Иди к ним, — больно толкнули Цапова. В автобусе находилось четверо вооруженных автоматами людей.

      — И веди себя прилично, — посоветовал тот же голос. Цапов прошел к ребятам.

      — Ничего себе встреча, — пробормотал Слава, — наверное, это менты.

      — Не похоже, — угрюмо сказал Цапов, усаживаясь на сиденье. Стекла были темные, и, кроме того, их закрывали темные занавески. Он хотел отдернуть занавеску, но один из охранников грозно покачал головой.

      — Не трогай, — строго сказал он, — не нужно открывать. «Действительно интересная встреча», — зло подумал Цапов. У автобуса что-то произошло. Слышались крики, ругань, потом частые удары. Через мгновение в автобус подняли избитого Кирилла. Его лицо было в кровоподтеках, губы распухли. Очевидно, он не хотел сразу лезть в автобус и решил попытать счастья и выхватить пистолет у одного из конвоиров. В ответ его избили Рукоятками оружия. Его лицо напоминало теперь застывшую УРо-красную маску. Его бросили прямо на пол.

      - Охраняйте, — приказал все тот же молодой голос, — а мы приведем пятого.

      «Откуда они обо всем знают?» — мелькнула у Цапова тревожная мысль. Он поднялся с кресла.

      — Сидеть, — крикнул один из конвоиров, повернув в его сторону автомат. Трое других тоже насторожились.

      — Я ему помогу, — сказал Цапов, наклоняясь к стонавшему на полу Кириллу. В ответ охранник сделал три шага по направлению к нему и ударил автоматом по почкам. Цапов упал на колени. Боль была дикая, казалось, нечем дышать. На глаза навернулись слезы.

      — Черт бы вас побрал, — прошептал он, с трудом поднимаясь на ноги, — черт бы вас побрал. — Удовлетворенный охранник вернулся на место, а Цапов сел на полу, рядом с лежавшим Кириллом.

      «Что же здесь произошло? — не понимал он. — Нас ведь должны были встретить. Кто эти люди? Зачем нас загнали в автобус? Если бы хотели просто убить, могли бы зарезать прямо здесь. Или вывезут для показательного расстрела куда-нибудь за город? Нет, не похоже. Скорее нас просто захватывают в качестве заложников. Заложников? Может, нападавшие хотят вытянуть из нас какие-то сведения? Где Раскольник? Неужели и он попадется так же глупо, как мы?»

      Он с трудом поднялся на ноги, помог подняться и сесть в кресло Кириллу. На этот раз охранники не возражали. Один из них сел за руль автобуса, поставив рядом автомат.

      «Сейчас приведут Раскольника», — обреченно подумал Цапов. Но время шло, а он не появлялся. Наконец минут через двадцать показались те, что встретили их у выхода из аэровокзала. Их было не трое, как сперва показалось Цапову, а четверо. Видимо, четвертый стоял за спинами офицеров пограничной стражи и ждал условного сигнала. Раскольника не было. Значит, ему удалось уйти.

      Поднимавшиеся в автобус люди коротко переругивались. Особенно нервничал молодой, с лицом сфинкса и неприятными серыми глазами.

      — Почему ты его упустил? — нападал он на одного из группы, того самого четвертого, которого Цапов раньше не видел.

      — А этот тип, видимо, что-то почувствовал. Он сел в автобус дня депутатов. Видно, прошел с нашими депутатами, прилетевшими из Москвы. В автобусе документов не проверяют, только смотрят паспорта. Там думали, что он депутат из России. А потом в депутатской он заплатил деньги и исчез. Никто его больше не видел. Они говорят, что груза у него с собой не было.

      — Кретины, — возмущался молодой «сфинкс», — это был самый важный для нас человек. И мы его упустили. Ищите! Он не мог далеко уйти. — Молодой остался в автобусе вместе с водителем и еще одним охранником, а остальные пятеро выбежали из автобуса. «Сфинкс» подошел к Цапову.

      — Куда он мог убежать? — спросил он у своего пленника.

      — Не знаю, — честно признался Цапов, — но думаю, вы напрасно теряете время. Раз он сумел уйти от вас таким образом, то вы его не найдете.

      — Торопишься умереть? — равнодушным голосом презрительно спросил молодой «сфинкс». — Ты не торопись, — посоветовал он, — хотя в твоем положении лучше умереть сразу. Если ты сегодня до утра подробно не расскажешь нам о караване с грузом, то утром будешь жалеть, что не умер сразу. Понимаешь, жалеть.

      — А ты меня не пугай, — огрызнулся Цапов, — я пуганый уже. Напрасно вы, ребята, ввязались в это дело. Всех вас порешат и еще ваших боссов прибьют. Не нужно было вам становиться у нас на пути.

      — Угрожаешь еще, — засмеялся молодой «сфинкс». Даже прическа у него была странная, волнообразная, начинающаяся и заканчивающаяся где-то от виска до виска.

      — Нас все равно найдут, — равнодушным голосом предупредил Цапов, — и лучше, если найдут поскорее. Если мы останемся в этом автобусе долго, то вам просто отрежут головы. Вы же это прекрасно знаете. — Но его угрозы явно не действовали. Молодой человек махнул рукой, усмехнулся и пошел обратно к водителю.

      — Кто это такие? — спросил Коля.

      — Не знаю, — честно признался Цапов, — но боюсь, что мы не будем рады знакомству.

      — Был бы у меня пистолет, — промычал Кирилл.

      — Ты бы еще пулемет захотел, — огрызнулся Слава, — видишь по их рожам, что это убийцы. Чего ты с голыми руками на них полез? В героя поиграть захотел? Это тебе не показательные соревнования по боксу, они могли и голову тебе оторвать. — кирилл хотел что-то сказать, но в этот момент в автобус кто-то поднялся.

      — Его нигде нет, — виновато крикнул он по-русски, — мы обыскали весь аэропорт, его никто не видел.

      - Собери остальных, — приказал молодой «сфинкс», — мы уезжаем. Нам нельзя дольше здесь оставаться. Скажи, чтобы быстро собрались в автобус. Он может позвонить в город и привести сюда помощь.

      «Почему эти все говорят по-русски? — мелькнуло в голове у Цапова. — Значит, они приезжие и специально прибыли для проведения операции». В автобус быстро набивались охранники. Когда собралось восемь человек, молодой разрешил отъезжать. Двое его людей при этом выскочили из машины. А их начальник приказал им ехать впереди автобуса, из чего Цапов понял, что была еще одна машина сопровождения.

      Получалось, что сюда прибыла целая команда из восьми человек, чтобы захватить их живьем. Пограничники, конечно, были подкуплены. Но какой зверь Раскольник! Он нутром почувствовал засаду. Нужно было прислушаться к его словам, думал Цапов. Автобус, набирая скорость, отъезжал от аэровокзала.

      «Они хотят разузнать о караване с грузом», — вспомнил Цапов, взглянув сначала на вооруженных людей, задержавших его группу, потом на ребят Горелого. Те, конечно, ничего не знали. Значит, главными для нападавших были он сам и Раскольник, сумевший скрыться. Похоже, следующие несколько часов будут самыми главными в его жизни. А может, он и в самом деле пожалеет, что вообще остался в живых...

     

      ГЛАВА 10

     

      Под вечер становилось холодно, и Курбан-ака пошел в дом, приказав перенести туда свой чай. Он ждал сообщения из Баку. Старик не знал, какой именно результат он хотел получить из соседней страны.'Если прибывший молодой человек окажется не тем, за кого он себя выдает, то тогда его просто удавят, закопав труп где-нибудь за городом, и никто не узнает, где именно похоронен этот «герой». Но если он действительно племянник Кафарова и они хотят возобновить поставки товара... Он даже зажмурился от удовольствия. Это было бы действительно здорово. Сейчас, когда на границе, даже внутри стран СНГ, свирепствуют таможенники, наличие хорошо организованного коридора в Баку пойдет на пользу всем его друзьям. Через Баку можно будет отправлять очень большие партии грузов.

      В этот город летают самолеты из Лондона и Франкфурта, Амстердама и Тель-Авива, Стамбула и Тегерана, Дели и Пекина, Карачи и Бухареста. В этом городе можно развернуться, если есть надежная база, которую они потеряли после смерти Кафапова Конечно, в Баку у него еще осталось немало друзей и знакомых. Но они не могли заменить Кафарова, который «покупал» и таможенников, и службы аэропорта, и местные правоохранительные органы. Все находились у него в кулаке. Ах, какое славное было время, незаметно вздохнул старик. Он терпеливо ждал известий из Баку.

      В половине восьмого вечера к нему наконец приехал Ибад. Этот молодой человек был его родственником, вернее, родственником его жены. Он вырос в селении без отца, который рано погиб. Семья очень нуждалась, и Курбан принял его в свой дом, решив сделать из него своеобразного начальника собственной канцелярии. Ибад вырос вместе с двумя его сыновьями, он предан, как собака, надежен, как собака, которая никогда не переметнется к чужому хозяину. Но в этот раз ему не понравилось лицо своего воспитанника.

      — Что произошло? — спросил Курбан. — Получил известия из Баку?

      — Получил, — кивнул Ибад, — проверили три раза. Он не похож на настоящего племянника. Он не тот, за кого себя выдает.

      — Хм, — задумчиво кивнул Курбан. Он не знал, огорчаться ему или радоваться. — Откуда известно? Как проверяли?

      — Они нашли зятя Кафарова и показали ему фотографию. Тот очень удивился. Потом проверили у двух соседей. Все говорят, что он не похож на настоящего Маира. Это не он, — убежденно сказал Ибад.

      — Тогда почему ты еще сидишь здесь? — спросил Курбан-ака. — Ты ведь знаешь, что нужно делать. Там двое ребят. Поезжай туда и сделай так, чтобы этот милицейский провокатор навсегда успокоился.

      Ибад стоял молча, словно не слышал приказа. Курбан забеспокоился. Это было первый раз в жизни, чтобы его воспитанник не бросился немедленно выполнять его приказ.

      — Ты меня не понял? — повысил он голос.

      — Понял, — кивнул Ибад и с трудом выдавил: - Его там нет.

      — Как это нет? — разозлился Курбан. — Аллах совсем лишил тебя разума. Поезжай туда и закончи дело, которое тебе поручили. По растерянному лицу своего воспитанника он начал понимать, что гостю действительно удалось каким-то образом бежать.

      — Что случилось? — дрожащим от гнева голосом спросил Урбан. — Как ему удалось бежать? Там ведь в доме должны были постоянно находиться наши люди! Или их там не было? Отвечай, Ибад! — закричал он, теряя терпение.

      — Он сумел уйти, — растерянно выдавил Ибад. — Постучал в дверь, попросил принести ему воды. И когда один из наших ребят принес воду, он ударил его чем-то тяжелым по голове. А потом вышел наружу и так же ударил второго.

      — А где был третий? — задыхаясь от гнева, спросил Курбан-ака. Ибад молчал.

      — Отвечай! — закричал его наставник.

      — В этот момент его не было в доме, — виновато и очень тихо ответил Ибад. Курбан поднял свои четки.

      — Воистину, когда аллах хочет наказать человека, он отнимает у него разум, — зло прошептал старик, — значит, наш гость ушел из дома. Когда это случилось?

      — Примерно часа два назад.

      — И до сих пор он не объявился, — задумчиво сказал старик, оглядывая дом. В доме не было ничего подозрительного, так что он мог не бояться любого обыска. Но сам Ибад мог оказаться нестойким человеком и на допросе мог все испортить.

      — Если тебя заберут, ты ничего не знаешь, — быстро сказал старик, — стой на своем, даже если тебя будут пытать. Ты меня понял, Ибад? Или лучше отвезти тебя за город?

      — Нет, — испуганно прошептал Ибад, — не надо за город. Я все понял.

      — У тебя есть что-нибудь с собой?

      — Нет, только вот это, — Ибад достал из кармана пистолет.

      — Кретин, — разозлился старик, — этого достаточно, чтобы посадить тебя в тюрьму, а нас всех забрать в милицию. Вытри свой пистолет и выброси его куда-нибудь. Лучше в соседний двор, чтобы никто не заметил. Только вытри тщательно. Надеюсь, ты еще успеешь это сделать до того, как за нами придут.

      Ибад поспешил выйти из комнаты, а старик остался сидеть со своими неизменными четками в руках. Затем, подумав немного, он позвал жену. Она неслышно появилась в дверях. Жена никогда не вмешивалась в дела своего мужа.

      — У нас могут быть гости, — строго сказал муж, — очень неприятные гости. Может быть обыск в нашем доме. Сама пройди по всему дому и все просмотри. Чтобы лишней пылинки нигде не было. Ты меня поняла? Ни одной лишней пылинки. И скажи Махмуду, чтобы сейчас же куда-нибудь уехал. Не нужно, чтобы в доме застали постороннего человека.

      Она кивнула, выходя из комнаты. Жена уже давно догадывалась, чем именно занимается ее муж. Но, верная традициям cвоего воспитания и обычаям семьи, никогда не отговаривала, не навязывала ему своих советов, не надоедала расспросами. Махмуд был водителем старика и по совместительству исполнял роль его телохранителя. Только сам Курбан-ака и Ибад знали, что у водителя есть и еще одна функция. Функция палача. Но об этом в семье никогда не говорили. А молчаливый Махмуд просто отвозил непонравившихся гостей своего хозяина за город и там выбрасывал их трупы. Или закапывал. Рассказывали, что он душил их собственными руками, ловко накидывая петлю на голову несчастных. Но точно об этом знали только сам Махмуд и иногда присутствующий на подобных экзекуциях сам Курбан-ака. Ну и жертвы, которые уже ничего и никому не могли рассказать.

      Старик по-прежнему задумчиво перебирал четки, когда в комнату вошел Ибад.

      — Все сделал, — коротко доложил он, — Махмуд уже уехал, а я выбросил свой пистолет.

      — Посмотри хорошенько, — презрительно сказал старик, — может, у тебя в карманах еще что-нибудь завалялось. Какой-нибудь пакетик, который ты тайком от меня прячешь в своей одежде.

      Ибад молча снес оскорбление, уставившись в пол.

      — Садись, — разрешил старик, — и давай подумаем, куда мог деться наш гость.

      — Он, наверное, уже сбежал из Ашхабада, — оживился Ибад, — за это время ушел поезд в Туркменбаши < Туркменбаши — современное название города-порта Расноводска, переименованного так по указанию президента Туркмении >и вылетело два самолета. Он мог улететь в Ташкент и в Москву.

      — Не мог, — покачал головой старик, — как он мог улететь без паспорта? Его бы не пустили в самолет. Его паспорт у нас. А достать нужные документы за один час нелегко даже в Ашхабаде. Я столько лет пытаюсь научить тебя чему-нибудь путному, а ты не обращаешь внимания даже на столь элементарные вещи. Нет, Ибад, он еще в городе. Если он, конечно, просто залетный гость, а не сотрудник милиции. И не стоит сейчас за дверью нашего дома, чтобы ворваться сюда с группой своих псов. А я подозреваю, что он все-таки работает на этих собак.

      — Может, нам позвонить Алимурату-ака? — нерешительно предложил Ибад. — Он наверняка знает обо всем, что творится в его районе.

      — Какой ты глупый человек, — даже всплеснул руками старик, — неужели не понимаешь, что нам нельзя сейчас суетиться. Человек, который пришел к нам, выдавал себя за племянника моего друга. У него был даже подложный паспорт на имя племянника Кафарова. Все это могла сделать только милиция. Он ушел из нашего дома, и два наших человека не смогли его остановить. Если он действительно был из милиции, то наши телефоны уже давно прослушивают. И нам остается только позвонить Алимурату, чтобы они наконец узнали, кто именно в милиции нам помогает. Никогда не надо суетиться, Ибад, дергаться, бегать из стороны в сторону. В таких вопросах лучше немного выждать, посмотреть, что произойдет дальше. В какую сторону повернутся события. А уже потом принимать мудрые решения, Старики не напрасно говорят, что у быстрого молодого верблюда ноги заменяют мудрость, но к финишу первым всегда приходит более мудрый старый верблюд.

      Курбан замолчал, снова перебирая четки. Потом спросил:

      — Когда вернулся третий?

      — Кто? — не сразу понял Ибад.

      — Тот самый третий, которого не было в доме. И который обязан был остановить нашего гостя.

      — Через полчаса после ухода гостя. Он и нашел своих товарищей на полу в разных комнатах. Он потом нам и позвонил.

      — Проверь его, — нахмурился Курбан-ака, — может, он ушел нарочно. Может, он сам помогал нашему гостю уходить из этого дома, а потом разыграл всех нас. Очень тщательно его проверьте. И если у вас будут хоть малейшие подозрения, если вы узнаете, что он хотя бы один раз заходил в милицию, даже по своим личным делам, то пусть тогда Махмуд отвезет его за город. Сразу и без разговоров.

      — Я понял, — кивнул Ибад. Когда речь шла о чужих жизнях, он становился беспощадным.

      — А теперь мы будем ждать, — задумчиво сказал Курбан-ака. — Если он из милиции, они появятся здесь в ближайшие два часа, и мы все равно ничего не сможем сделать. Если нет, тогда он попытается отсюда убежать, но на самолете он улететь не сможет, а если сядет на поезд, то мы его все равно найдем. Нужно подождать, — закончил старик свое наставление.

      Ибад поднял чайник, чтобы наполнить пиалу своего наставника.

      — Почему он на такое пошел? — размышлял вслух Курбан-„„а — Если он из милиции, то не должен был ничего бояться. За помом могли следить, и мы бы ничего не смогли сделать. Он мог просто позвонить им. А он сбежал. Тогда кто он такой и куда он мог сбежать? — Ибад, протянувший ему пиалу, пожал плечами.

      — Может, просто какой-нибудь авантюрист, который решил втереться к вам в доверие, — предположил он.

      — Тогда он очень азартный человек, — возразил Курбан-да. — Нет, здесь что-то не так. Нужно подождать немного. А если через два часа никто не придет, ты пойдешь в райотдел и найдешь полковника. Спроси у него, какую гадость готовит его контора против старого Курбана.

      — А если он мне не скажет?

      — Скажет. Я слишком хорошо ему плачу, — усмехнулся Курбан-ака, — вот почему я не верю, что этот гость был из милиции. Алимурат наверняка бы знал, если бы ко мне послали такого гостя. Это его территория и его район. Может, уже не верят и ему? Тогда почему они не приходят ко мне? Почему не взяли наших ребят на квартире? Нет, Ибад, это очень странное дело. И нам лучше не суетиться. Мы будем ждать, пока решим, что нам нужно делать. Расскажи еще раз, как удалось бежать этому загадочному гостю.

      — Он попросил воды и, когда ему принесли, сумел ударить чем-то тяжелым нашего человека, — снова повторил свой рассказ Ибад, — а потом ударил второго и сбежал.

      — Вещи свои он забрал?

      —Да.

      — Вот это и странно. Если он из милиции, то зачем забирал свои вещи, ведь он мог спокойно за ними вернуться уже с целой ротой своих друзей.

      — Не знаю, — недоуменно произнес Ибад, пряча глаза, — такая мысль мне не приходила в голову.

      — Ты чего-то недоговариваешь, — подозрительно Прищурился старик, — скажи, что там еще случилось?

      — Я не хотел вас беспокоить, — смутился Ибад. - Говори, — требовательно приказал Курбан-ака. - Он забрал оружие у одного из наших людей, — виновато оказал Ибад, — поэтому мы его сейчас ищем по всему городу. приказал, чтобы его достали хоть из-под земли. Простите, Курбан-ака, я просто не хотел вас беспокоить.

      Услышав это сообщение, старик окаменел. Потом снова за-блил пальцами, перебирая четки. Взял пиалу и вдруг резким, быстрым движением выплеснул в лицо своему воспитаннику остатки горячего чая. Тот даже не пошевельнулся.

      — Раньше нужно было об этом говорить, — рассерженно произнес Курбан-ака, быстро поднимаясь. Ибад вскочил следом за ним.

      — Только время потеряли и зря Махмуда отослали, — зло произнес Курбан-ака, — нет, он не из милиции. Быстро беги к Алимурату, узнай, кто это мог быть. Заодно найди Махмуда и возьми паспорт гостя. Передай его полковнику. Пусть его ищут по всему городу. Я должен знать, кто это такой. Я должен все выяснить.

      — Все понял, — быстро кивнул Ибад, направляясь к выходу.

      — Ибад! — закричал Курбан-ака, чего не делал уже лет тридцать. Молодой человек замер у входа, не решаясь оглянуться. — Если мы его не найдем, я спрошу с тебя, Ибад, — разъяренно сказал старик, — из-за тебя мы потеряли время — вон отсюда! Иди и без нашего гостя не возвращайся. Иначе даже аллах не спасет тебя от поездки с Махмудом.

     

      ГЛАВА 11

     

      В это воскресное утро машин почти не было видно. Даже здесь, за городом, где находились дачные участки москвичей, почти не было слышно шума моторов. Многие еще не проснулись, традиционно предпочитая отсыпаться в воскресное утро, а некоторые приехали на дачи со вчерашнего дня, чтобы остаться здесь на два дня.

      Дача, которую занимал Горелый, ничем не выделялась. Обычное двухэтажное строение, может, чуть больше, чем у других. Ничего примечательного не было и в высоком заборе, окружавшем домик, в последние годы участились случаи воровства и грабежей, из-за чего многие дачники предпочитали возводить такие высокие заборы, за которыми скрывались злые собаки. На даче Горелого таких собак было три. Но, кроме этого, она выделялась еще и постоянным наличием автомобилей во дворе. Почти всегда здесь дежурил один большой джип с затемненными стеклами и несколько легковых машин, словно подчеркивающих, что на даче всегда присутствуют люди.

      Никто из соседей не подозревал, что за высоким забором скрывается резиденция одного из самых крупных авторитетов криминального мира Москвы и России. Несколько телохранитепей жили здесь постоянно, обеспечивая охрану Горелого. И теперь когда автомобиль «БМВ», подъехавший к воротам дачи, нетерпеливо просигналил, они бросились открывать ворота, заранее предупрежденные об этом визите.

      В машине сидели четыре человека. Двое впереди и двое сзади. Когда автомобиль въехал, ворота сразу закрылись. Из машины вышел Афанасий Степанович. Он был в дорогом темном шерстяном костюме в полоску и при галстуке. Кивнув оставшимся в автомобиле людям, он пошел к дому, возле которого стоял один из охранников Горелого.

      — Доброе утро, — вежливо поздоровался Афанасий Степанович. Внешне он напоминал преподавателя или врача начала века. — Надеюсь, ваш хозяин дома?

      — Он ждет, — угрюмо сказал охранник. Рядом с ним появились двое с автоматами. Из автомобиля, в котором приехал Афанасий Степанович, вышли его люди. Охранник посмотрел на них.

      — Не нужно суетиться, — улыбнулся гость, поднимаясь по ступенькам и входя в дом.

      В просторной гостиной в своем привычном кресле-качалке сидел Горелый. Увидев гостя, он качнулся, тяжело поднимаясь с места.

      — Доброе утро, Афанасий, — выдохнул он, протягивая руку.

      — Доброе утро, — протянул руку гость. Это было рукопожатие двух абсолютно не похожих друг на друга людей. И двух разных ладоней. Мощная мускулистая лапа бывшего заключенного и «медвежатника» сошлась в рукопожатии с тонкой, изящной ладонью гостя, напоминающей скорее кисть хирурга, чем ладонь руководителя преступной группировки. После короткого рукопожатия оба уселись друг против друга. Горелый — в свое привычное кресло-качалку, а его гость — на стул, стоявший перед хозяином.

      — Как дела, Афанасий? — прохрипел Горелый. — Вижу, ты не меняешь своих привычек. Любишь рано вставать.

      — А я «жаворонок» по образу жизни, — ответил гость, — хотя говорят, что творческие люди в основном «совы». Но, видимо, бывают и исключения.

      — Ты у нас всегда был исключением, — кивнул Горелый,— я просил твоего человека передать тебе поклон и мою просьбу о встрече, нo не думал, что ты пожалуешь так быстро. Хорошо, что чера позвонил и предупредил меня. Выпить что-нибудь хочешь? Или закусить?

      - А я всегда предупреждаю друзей о своих визитах, — блеснул стеклами очков Афанасий Степанович, — давно мы с тобой не виделись. Есть я у тебя не буду, утром позавтракал. Решил навестить тебя, узнать, зачем я тебе понадобился.

      — Это хорошо. Ты у нас всегда вежливый был. Деньги твои я получил. Мне их Раскольник принес.

      — Я знаю, — улыбнулся Афанасий Степанович, — а за ребят спасибо. Надеюсь, вернем их в целости и сохранности.

      — Этого добра у меня много, — отмахнулся Горелый, — ты лучше скажи, когда груз дойдет до границы.

      Он раскачивался в кресле, внимательно глядя на своего собеседника. Тот не смутился. Снял очки, достал носовой платок, медленно протер очки, опустив голову, словно изучая возможность ответа на вопрос. Не спеша надел очки. Посмотрел на часы. И наконец сказал:

      — Я думаю, что быстро. Мы планируем всю операцию провести за несколько дней. — Горелый сильно качнулся в своем кресле.

      — За несколько дней хочешь провезти такую партию через всю Среднюю Азию и Россию, — недоверчиво прохрипел он, — и я должен верить?

      Гость внимательно смотрел ему в глаза.

      — А почему это тебя так интересует?

      — Хочу знать, когда получу деньги. И почему ты взял моих людей. Своих не хватало?

      — Честно говоря, не хватало, — признался Афанасий Степанович, — нужны профессионалы, а не «качки», выбивающие деньги у торговки яблоками на базаре.

      Горелый продолжал раскачиваться.

      — Интересно, — с явной угрозой в голосе сказал он, — значит, поэтому ты моих ребят решил привлечь, поделиться захотел. А я думал, ты проверяешь меня. У меня в последнее время много разных проколов было. Вот ты и решил проверить, стоит мне вoобще доверять или не стоит.

      Афанасий Степанович взглянул на часы.

      — Всегда ты торопишься. Горелый, — сказал он, презрительно поморщившись. Снова достал носовой платок, уже из другого кармана, предназначенный для лица. Вытер лоб и вдруг тихо спросил:

      — Не знаешь, куда все ребята подевались? Их должны были встречать в Ташкенте, но машину, которая за ними пошла, обстреляли по дороге, а все ребята пропали.

      Горелый замер, перестав раскачиваться. Положил руки на тол внимательно глядя на своего гостя и нетерпеливо ожидая pro следующих слов. В его взгляде было нечто страшное, словно взгляд его обладал некоей пробивной энергетической мощью, способной причинить вред человеку, сидевшему напротив него. Но в лице было и другое. Торжество охотника, загнавшего опасного зверя в ловушку, из которой жертве уже не выбраться. Он сморщил лицо и вдруг с ненавистью выдохнул:

      — Ты меня обвиняешь?

      Афанасий Степанович снова взглянул на часы и улыбнулся.

      — Я просто спросил, — сказал он, — ребята, наверное, разминулись. Ну ничего страшного, их все равно найдут.

      Горелый смотрел на него молча, не понимая, чему он радуется.

      — На всякий случай, — быстро сказал Афанасий Степанович, прислушиваясь к какому-то шуму, неожиданно возникшему над домом, — хочу предупредить. Над твоей дачей сейчас находится очень большой вертолет. И там сидят двое наших ребят с гранатометами. Если ровно через пять минут я не выйду отсюда, дом будет уничтожен.

      Горелый качнулся. Потом встал, подходя к окну. Ударом кулака распахнул ставни. Шум вертолета над дачей стал явственней. Он взглянул наверх и увидел вертолет, низко висевший над дачей.

      — Умный ты, Афанасий, — уважительно сказал он, — поэтому так долго и держишься на своем месте. Умный, — повторил он, возвращаясь на свое место, в привычное кресло.

      — Где наши ребята? — жестко спросил гость.

      — Откуда я знаю, — пожал плечами Горелый, — и потом, не забывай, что там не только ваши, но и мои ребята. Из пятерых — трое мои. Зачем я их буду на гибель в Ташкент посылать? За дохлых пятьдесят кусков? Да они мне гораздо больше дохода здесь, в Москве, принести могут.

      — Ясно. Значит, ты ничего не знаешь?

      — Кончай допрашивать, — разозлился Горелый, — я тебе не Фраер какой-нибудь. Не знаю я, что там, в Ташкенте, случилось, только самолетик этот ты напрасно пригнал. Ох, напрасно. Нельзя так обижать старых друзей.

      — Это еще не самолетик, — возразил пунктуальный Афанасии Степанович, — это пока только вертолет. Но если мы сегодня до вечера ребят не найдем, будет и самолет.

      - Угрожаешь?

      — Просто предупреждаю. Мне нужны мои люди. Сухой и дольник. Они улетели с твоими ребятами и до сих пор не объявились в Ташкенте. Что я должен думать? Что они растаяли в воздухе? Или просто отказались от наших денег?

      — Поэтому и приехал ко мне, — выдохнул Горелый.

      — Просто мне нужно было уточнить некоторые детали.

      — Уточнил? — с ненавистью спросил хозяин дачи. Гость вместо ответа поднялся со стула.

      — Вертолет будет над домом еще две минуты. Мне пора уходить, — сказал он, взглянув на часы.

      — Если узнаешь что-нибудь, сообщи, — попросил Горелый, уже не вставая со своего кресла-и продолжая раскачиваться.

      — Обязательно. — Не глядя на хозяина дома, Афанасий Степанович вышел из гостиной. Горелый продолжал молча раскачиваться. Он терпеливо ждал, пока не услышал, как хлопнула дверца автомобиля. Тогда он поднялся из кресла и подошел к окну. «БМВ», на котором приехал гость, выезжал со двора. Горелый поднял голову. Над дачей по-прежнему кружил вертолет.

      «Придумал же такое», — уважительно отметил бандит, следя за вертолетом. Ровно через две минуты вертолет развернулся и полетел строго на восток.

      — Сергей! — закричал Горелый на весь дом. В гостиную ворвался его телохранитель.

      — Узнайте, откуда прилетел этот вертолет, — закричал Горелый, — пошли людей, пусть узнают, где здесь поблизости аэропорт.

      — Мы их отпустили, — напомнил Сергей.

      — А ты хотел, чтобы они разнесли нашу дачу? — спросил Горелый. — Беги скажи ребятам, чтобы выехали на дорогу и проверили, куда летит этот вертолет. А потом возвращайся сюда. — Сергей кивнул головой, выбегая из комнаты. Горелый вернулся к столу. Посмотрел в окно и вдруг с размаху ударил двумя кулаками по столу. Через полминуты вернулся Сергей.

      — Они поехали, — коротко доложил он.

      — Что сообщил Шалва? — спросил Горелый.

      — Четверых взяли, — кивнул Сергей, — трое наших и Цапов.

      — А Раскольник? — заорал Горелый.

      — Они его потеряли, — выдавил Сергей. В ответ Горелый взял со стола тарелку и бросил в своего помощника. Тарелка с грохотом ударилась о стену и упала на пол, разлетевшись на мелкие кусочки.

      — Пусть срочно найдут Раскольника, — приказал Горелый, — скажи Шалве, что его нельзя оставлять в живых. Пусть найдут и уберут Раскольника.

      — Я понял... — Сергей хотел выйти.

      — Подожди, — остановил его Горелый, — и пусть уберут Цапова. Они узнали, откуда идет караван?

      Сергей молчал.

      — Я тебя спрашиваю! — заорал Горелый, теряя всякое терпение.

      — Не знаю, — честно признался Сергей, — они нам ничего не сообщили.

      — Найди Хромого Шалву, я с ним хочу поговорить, — успокаиваясь, приказал Горелый, — передай всем нашим, чтобы сегодня днем собрались в ресторане. И чтобы были готовы к большой драке. Завези на дачу несколько гранатометов. Или управляемых ракет. Когда в следующий раз появится этот вертолет, я хочу, чтобы его сбили. Ты меня понял, Сергей? Чтобы его сбили, как только он попытается пролететь над нами.

      — А где я возьму такие ракеты? — удивился Сергей.

      — Купишь на базаре. Я тебя еще учить должен таким элементарным вещам. Уходи отсюда, не зли меня. Иди и найди этого суку Шалву. Не сумел нормально дело сделать. Такую добычу запорол, мерзавец.

      Сергей выбежал из гостиной, а Горелый еще долго ходил по комнате и громко ругал своего незадачливого компаньона.

      Сидевший в своей машине Афанасий Степанович в это время говорил по сотовому телефону.

      — Он явно что-то знает, — убеждал Афанасий Степанович своего собеседника, — и если бы не вертолет, возможно, он не отпустил бы меня со своей дачи. Нет. Говорит, что ничего не знает. Да, конечно. Я уже послал в Ташкент еще несколько наших людей.

      — От Цапова и Раскольника нет никаких вестей? — спросил неведомый телохранителям Афанасия Степановича собеседник.

      — Никаких. Но мы все равно ищем их по всему городу. Особенно Цапова жалко. Я с ним уже третий год работаю.

      — Думаешь, расколется?

      — Не знаю. Он человек надежный, но под ножом может расколоться и самый твердый. Не знаю.

      — Будем исходить из того, что Цапов не выдержал. Тогда oни скоро появятся там, где мы их ждем.

      — Я все понял, — торопливо сказал Афанасий Степанович.

      — Брось все свой дела и вылетай сам в Ташкент, — посоветовал его собеседник.

      — А Горелый? — испугался Афанасий Степанович;

      — Он пешка в этой игре. Кто-то стоит за его спиной. Сам Горелый в одиночку не сумел бы так нагло действовать. Поэтому срочно вылетай в Ташкент. Нужно на месте все узнать, что там происходит. И заодно свяжешься с нашими друзьями. Этот груз слишком важен для нас, чтобы мы могли им рисковать. Ты все понял?

      — Понял, — огорченно сказал Афанасий Степанович, не любивший самолетов. Он отключил телефон и приказал водителю: — Срочно в аэропорт. Я улетаю в Ташкент. А вы, ребята, — посмотрел он на своих охранников, — полетите вместе со мной.

     

      ГЛАВА 12

     

      Их везли довольно долго, больше часа. Водитель уверенно ориентировался в ночной темноте, из чего Цапов сделал вывод о том, что похитившие их люди местные. Но вот молодой «сфинкс» явно не относился к ним. И не только потому, что разговаривал с другими похитителями на русском с характерным гортанным кавказским акцентом. У местных русский язык был другого качества, они совсем по-иному ставили ударение.

      Ребята, сидевшие рядом с Цаповым, несколько приутихли, и даже Кирилл уже молчал, сознавая, что их мучения только начались. Похитители, сидевшие впереди, тоже не особенно разговаривали. Двое даже заснули. А еще двое неслышно переговаривались. Была надежда на то, что могут задремать и остальные. Но их начальник быстро пресек все надежды, приказав одному из своих людей не спускать глаз с пленников, что тот и делал, развернувшись вполоборота в сторону Цапова и ребят.

      Когда они проехали минут сорок, Коля, раньше служивший во внутренних войсках, тихо спросил Цапова:

      — Может, нас в тюрьму везут?

      — Нет, — одними губами ответил Цапов, — не обманывайте себя, ребята. Нас везут совсем в другое место.

      — Для чего?

      —Я думал, что ты догадаешься.

      — Что будем делать? — спросил уже Слава.

      — Нужно каким-то образом отсюда выбраться.

      — Не разговаривать, — услышав шепот, закричал наблюдавший за ними головорез, поднимая свой автомат.

      — Мы хотим знать, куда нас везут, — поднял руку Цапов, — вы извините, но у меня болит живот. Мне нужно выйти.

      — Сиди, — разозлился охранник.

      — Я не могу терпеть. Или вы хотите, чтобы я испачкал ваш автобус? — Цапов рассчитывал хоть как-то остановить этот проклятый автобус и выйти из него. Дальнейший план действий родится на месте, по обстановке. Главное — выйти из автобуса. А ребятам без него ничего не сделают. Они не обязаны знать, куда их вез Цапов и где они будут встречаться с местными связными, прибывшими для их встречи. Значит, бежать нужно было ему самому.

      Охранник растерянно оглянулся. Он не знал, что полагается делать в таких случаях. С другой стороны, пачкать автобус, конечно, нельзя. Охранник посмотрел на сидевшего впереди бородача. Тот был их формальным командиром. Но командовал всем отрядом молодой гость.

      — Что делать? — растерянно спросил он. Бородач, не слышавший разговора, повернулся к нему. Что-то спросил на местном, очевидно, уточняя, что именно произошло. Охранник ответил. Бородач разозлился, наверняка выругался, но потом сказал несколько твердых, коротких фраз.

      — Кто? — спросил он.

      — Вот тот, — показал охранник на Цапова. «Сфинкс» испытывающе посмотрел на пленника. Увидел его глаза и, равнодушно пожав плечами, отвернулся.

      — Что делать? — спросил бородач.

      — Он врет, — ответил гость, — он хочет найти повод, чтобы удрать отсюда.

      — Мне плохо, — всем своим видом показывал Цапов.

      — А если не врет? — усомнился бородач, видя мучения Цапова.

      — Пусть делает под себя, — усмехнулся гость. Охранник возмущенно зацокал языком.

      — У нас такого делать нельзя, — возмущенно заявил он, — наш автобус не туалет, и здесь нельзя такого делать.

      — Он врет, — убежденно повторил гость, — просто хочет сбежать.

      - Сбежать? — усмехнулся бородач. Он был среднего роста, о необычайно плотный и широкоплечий. Судя по комплекции, этo был бывший борец. Он неторопливо встал и подошел к Цаповy. Долго и внимательно смотрел на него. Потом с явной угрозoй сказал:

      — Сейчас машину остановим, и ты выйдешь вместе со мной. Но если обмануть вздумал или сбежать захотел, я лично тебя резать буду. На кусочки. Ты меня понял?

      Цапов кивнул головой. Бородач пошел к.водителю, что-то приказал ему на местном языке. Автобус свернул в сторону и мягко затормозил.

      — Выходи, — приказал бородач Цапову. Тот послушно встал. Впереди шел бородач, за ним Цапов, и замыкал шествие охранник. Молодой «сфинкс» не стал возражать, но неодобрительно покачал головой, крикнув на прощание:

      — Не отходите далеко от автобуса!

      Они вышли из автобуса, прошли дальше по дороге. Цапов огляделся: повсюду было темно, и почти не было никакой растительности. Он показал рукой в сторону.

      — Вон там удобное место.

      — Иди, — согласился бородач, доставая фонарь, — а я над тобой стоять буду и смотреть, что ты делаешь.

      — Так и будешь стоять, — разозлился Цапов, — и не противно?

      — Ты много не разговаривай, — посоветовал бородач, — снимай брюки и делай, что хочешь. Если ты убежать собрался, то ошибся сильно, здесь убежать нельзя. Быстро поймают.

      — Ничего я не хотел. Просто живот болит после самолета, — огрызнулся Цапов, увидев, как из автобуса выходит еще один охранник и тоже с автоматом в руках.

      — А ты зачем слез? — крикнул ему бородач.

      — Приказал наш гость. Иди, говорит, помоги ребятам.

      — Много он командует, — явно разозлился бородач, — мы бы и без него справились. Вернись в автобус.

      — Но он приказал... — Вернись, говорю. —Ив этот момент, пользуясь тем, что внимание бородача было отвлечено, Цапов резко ударил в лицо стоявшего рядом с ним охранника. Тот от неожиданности качнулся, и Цапов быстро выхватил его автомат. Бородач поднял свой автомат, но этой секунды Цапову хватило, чтобы прижать к себе своего незадачливого охранника. Раздалась длинная очередь, и прикрывающее Цапова тело дернулось и обмякло.

      Константин швырнул тело погибшего на бородача и поднял автомат, давая короткую очередь. Бородач как-то странно, боком упал на землю. Автомат отлетел в сторону, и фонарь, которым он освещал всю сцену, тоже оказался на земле.

      Цапов прыгнул в сторону за мгновение до того, как третий головорез, стоящий у автобуса, поднял свой автомат. Очередь просвистела буквально у него над головой. Но он услышал, как из автобуса крикнули, чтобы никто не стрелял. Из него выскочил «сфинкс», которого Константин справедливо считал гостем. Из машины сопровождения, которая затормозила впереди автобуса, уже бежали двое его людей.

      — Не стрелять, — закричал этот тип, — не стрелять — он нам нужен живым!

      Цапов лежал на земле, тяжело дыша. Автомат рядом. Теперь он так просто не отдаст свою свободу. Хотя условия, конечно, неравные. Даже не потому, что он один, а их шестеро, с учетом двоих, оставшихся в автобусе. Они местные. А ему придется ночью ориентироваться в незнакомых условиях. Он подтянул к себе автомат. Нужно поскорее уходить. Гость, стоявший у автобуса, громко скомандовал, и один из головорезов побежал к автомобилю. Через секунду Цапов услышал, как джип, сопровождающий их автобус, разворачивается.

      — Осторожнее! — крикнул гость, усаживаясь рядом с водителем. — Постарайся его не задавить.

      «Черт возьми», — с раздражением подумал Константин. — На такое он не рассчитывал: машина, светя фарами, двигалась прямо на него. Нужно быстрее уходить, но от машины не убежишь. Если бы ребята в автобусе догадались хоть как-то отвлечь внимание других боевиков. Хотя что они могут сделать! Там остались еще водитель и один из охранников. Ребята не самоубийцы, поэтому и сидят так спокойно.

      Он дотронулся до автомата. Нужно подороже продать свою жизнь. Но как все-таки они узнали об их рейсе? Неужели Горелый заранее предупредил? Но ведь никто не знал, что они летят именно в Ташкент. Хотя билеты... Цапов пополз в сторону, стараясь отползти от автобуса Подальше.

      Билеты... Если они заранее знали фамилии тех, кто едет, то не составляло труда проверить по компьютеру, куда именно летят эти трое. Все верно. Горелый наверняка подставил своих ребят. Слишком большая награда этот караван. Слишком большая, чтобы Горелый мог совладать со своей совестью. Сукин он сын. Нужно обязательно вернуться живым в Москву и хотя бы сообщить о случившемся, чтобы покарать Горелого, который оказался ненадежным союзником.

      Цапов понял, что нужно отползать быстрее, иначе он риску-ет попасть в поле видимости фар джипа и оказаться в лучшем учае застреленным с двух сторон.

      Но подняться он не мог. Со стороны автобуса наступали еще двое боевиков, и ему приходилось тяжело отползать назад. Но джип приближался еще быстрее. Видимо, наступила последняя ночь в его жизни. Он крепче прижал к себе автомат. Нужно успеть хоть что-то сделать до того, как его убьют. Если он сумеет убить сидящих в джипе, у ребят может появиться шанс. Но если только он сумеет их убить.

      Цапов рывком поднялся на ноги, упер в живот автомат и дал длинную очередь по приближавшемуся автомобилю. Он выпустил все патроны, с отчаянием понимая, что это его последняя очередь. Но со стороны автобуса не стреляли. Джип остановился. Переднее стекло разлетелось вдребезги, и водитель упал на руль с простреленной головой. Но второго пассажира нигде не было видно. Цапов растерянно оглянулся по сторонам, когда почувствовал, как ему в спину уперлось дуло пистолета.

      — Спокойно, — сказал тот самый «сфинкс», который брал его в аэропорту, — одно движение — и ты покойник.

      Константин дернулся, но сработал инстинкт самосохранения. Готовый еще мгновение назад умереть, он теперь хотел жить. И руки, уже не повинуясь разуму, а подчиняясь животному чувству страха, выпустили автомат. Он понял, ч.то проиграл не только этот раунд, но, возможно, и жизнь. «Сфинкс» перехитрил его. Он незаметно вылез из автомобиля и шел за джипом в тени, невидимый Цапову. Очевидно, он просчитал и такой вариант, при котором загнанный в угол пленник окажет яростное сопротивление.

      — Не дергайся, — сказал этот тип, которого Цапов отчасти зауважал за изощренный ум. Со стороны автобуса уже бежали еще двое головорезов.

      «Не вышло, — огорченно подумал Цапов, — не получилось. Теперь придется заплатить по полной программе. Теперь придется платить». У него был только один шанс, и он не сумел использовать его. Подбежавшие охранники надели на него наручники и повели к автобусу, щедро награждая тумаками. Но от большего они предусмотрительно воздерживались.

      Он поднялся в автобус и увидел лица ребят, которые, похоже, были искренне огорчены его неудачной попыткой. Один из охранников так сильно толкнул его, что он упал на пол и еще получил удар по почкам. Самым огорчительным оказалось то, что он не убил бородача. Тот сидел в первом ряду автобуса, мрачно глядя на своего пленника. Он был ранен в руку. Другая пуля попала в бок, и водитель автобуса осторожно перевязывал его. Глаза бородача вспыхнули садистской радостью, когда он увидел своего пленника. В них было столько радостного торжества охотника, что Цапов невольно поежился. У автобуса «сфинкс» приказывал:

      — Соберите трупы в автобус. Посмотрите, чтобы ничего не осталось, никаких следов. И пусть кто-нибудь сядет за руль джипа. Нам ехать уже немного.

      Он поднялся в автобус и, посмотрев на бородача, спросил:

      — Как твои раны?

      — Жить буду, — засмеялся бородач.

      — Из-за тебя двоих потеряли, — махнул рукой гость, — я же тебе говорил, что он врет.

      — Ничего, — с каким-то внутренним торжеством сказал раненый, — он заплатит за каждую каплю нашей крови. Он еще не знает, что такое попасть в руки к Аббасу. Он проклянет тот день, когда родился.

      — Успокойся, — посоветовал гость, — сначала нам нужно доехать. — Он посмотрел в сторону Цапова. Его взгляд не обещал ничего хорошего.

      — Думаю, что и вы должны были попытаться убежать, — пробормотал Цапов так, чтобы его услышали сидевшие сзади ребята Горелого.

     

      ГЛАВА 13

     

      Старик сидел в своей комнате недовольный и мрачный. Недавно позвонил Ибад. Он успел зайти к начальнику местного рай отдела и узнать у него все подробности. Ни о какой операции милиции речь не шла, уверял Алимурат. Ничего конкретного не планировалось ни в его районе, ни в центральном аппарате. Начальник райотдела милиции был убежден, что, если нечто подобное планировалось бы на его участке, он обязательно был бы об этом информирован. Он даже позвонил в управление Министерства по борьбе с наркомафией, где у него были знакомые. И попытался-узнать, не планировали ли они что-нибудь подоб-чое на его участке. Но все знакомые в один голос открещивались.

      Ошибки быть не могло. Курбан слишком хорошо платил полковнику, чтобы тот своими руками зарезал такую курицу, неcyщую ему поистине золотые яйца. Значит, этот сбежавший племянник» не был из милиции. Тогда получалось, что он был либо авантюрист, решивший обмануть Курбана, либо посланец его врагов, замысливших погубить его друзей и его дело.

      За многие годы работы он привык к разного рода неожиданностям. Еще в далекие сороковые годы он совсем молодым парнем переходил границу с Ираном, выполняя поручения своего умершего дяди. Потом ему стали доверять операции покрупнее. В пятидесятые границу уже невозможно было преодолеть в одиночку, и в Иран снаряжались целые караваны. В шестидесятые поток наркотиков почти прекратился, и вместо них начали возить золото, различные украшения, сигареты, конфеты, поступавшие уже из Москвы и других городов Советского Союза.

      В семидесятые начали приходить товары из Закавказья, из подпольных цехов, так бурно расцветших в это время. И, наконец, уже в восьмидесятые годы, пользуясь нарастающим разложением в огромной стране, они снова переключились на поставку наркотиков, в связи с тем, что потоки зелья, ранее свободно проходившие через Иран, очень сильно замедлили свои темпы. Из Афганистана, Пакистана и пограничных районов Ирана наркотики перевозились через Тегеран и далее на запад. Однако революция семьдесят девятого года в Иране положила конец бесконтрольности, а пришедший к власти теократический режим аятоллы Хомейни начал беспощадную борьбу с наркомафией.

      Именно тогда большая часть продукции начала поступать через границу в Туркмению и Азербайджан, откуда шла еще дальше в Европу. И то, что было немыслимо в сороковые и пятидесятые годы, стало очевидной реальностью в это время. Пограничники и таможенники брали взятки, стали продаваться, как дешевые проститутки. Теперь можно было купить почти любого пограничного офицера, почти любого таможенника. После обретения независимости эта проблема вообще перестала волновать Курбана.

      Будучи несколько философом по натуре, он долго размышлял, как могла произойти такая подмена ценностей. Ведь еще в далекие пятидесятые годы ни один пограничный офицер, ни один таможенник даже не подумал бы о взятке. Любое подобное предложение немедленно закончилось бы тюрьмой. Неужели и впрямь времена изменились? И раньше люди были гораздо порядочнее, чем теперь, когда он достиг преклонного возраста. Старый Курбан прожил долгую жизнь и знал, что ничто не меняет людей. Ни времена, ни обстоятельства. Но почему тогда раньше никто не брал взятки, а теперь брали все без исключения?

      Он долго размышлял над этой проблемой. Пока решение не стало очевидным. Вернувшийся из далекой Англии родственник оассказал, что там полицейские даже не смеют подумать о такой нетрадиционной форме оплаты. И любое подобное предложение будет немедленно и жестоко наказано. Получалось, что все английские полицейские гораздо более честные, чем все туркменские. Получалось, что вообще англичане гораздо лучше его соотечественников. Поверить в это было невозможно, и он снова размышлял над этим. Пока ответ не стал для него очевиден.

      Он вдруг понял, что именно происходило. Дело было не в том что английские пограничники, полицейские или таможенники были гораздо честнее и лучше туркменских. И дело было не в том, что в конце восьмидесятых в таможенных службах большой страны работали куда менее честные сотрудники, чем в пятидесятых. Дело было только в одном. В сознании сотрудников, в их отношении к своей Родине, к обществу, в котором они жили, к собственной службе.

      В пятидесятые годы советские пограничники верили в идеалы того общества, которое они защищали. Так же верили в него таможенники, милиционеры и сотрудники КГБ. А вот спустя тридцать или сорок лет идеалов не осталось, в общество никто не верил, а самостоятельные государства, образовавшиеся на развалинах империи, многие просто презирали. В подобных условиях никакие сдерживающие факторы не могли остановить человека. Человеку становится глубоко наплевать и на само общество, и на государство, в котором он живет. Старик понял, что нашел верный вариант ответа на свои мучительные вопросы. И это его радовало. Ибо он твердо знал, что в его стране никто серьезно не относится к многочисленным памятникам президенту, которые расставлены по всем городам и селам. И к деньгам, на которых было изображение здравствующего президента. В этих условиях для людей главным было собственное обогащение, и поэтому караваны с грузом беспрепятственно проходили любые границы, прежде закрытые для посторонних.

      Но, решив для себя эту задачу, Курбан-ака понял и другое о его собственном государстве и в молодых республиках, возникающих на обломках великой страны, стало возможно покупать любого чиновника, любого нужного человека, отныне на огромном лространстве самым высшим идеалом был знак доллара, заменивший и саму совесть, и все прежние идолы.

      Именно поэтому Курбан не сомневался в полковнике, который ни при каких обстоятельствах не стал бы его предавать во имя xимеры служебного продвижения или из-за любви к государству. Подобные высокие понятия были неведомы Алимурату, привыкшему получать крупные «бакшиши» и вольготно жить на эти деньги.

      Но молодой человек исчез, и его оставшийся паспорт только напоминал о том, что этот человек осмелился пуститься в такую рискованную авантюру. Курбан сидел мрачный и задумчивый, когда услышал шорох за дверью. Должно быть, это был вернувшийся Ибад, которому он поручил организовать дежурство на железнодорожном вокзале, чтобы гость ни при каких обстоятельствах не смог бы уехать. За аэропорт Курбан-ака не боялся. Без паспорта его просто не пустят в самолет, не продадут билета, если, конечно, он не из милиции и в городе у него нет сообщников. Но в это трудно было поверить, ибо при таком варианте милиция давно должна была появиться в доме самого Курбана или хотя бы на квартире, где они держали своего пленника. Старик не мог понять мотивы действий авантюриста и поэтому нервничал больше обычного.

      — Кто там? — раздраженно крикнул старик. — Войди в комнату.

      Дверь осторожно приоткрылась, и в комнату вошел... тот самый тип, о котором он только что думал. Только многолетняя практика общения с негодяями и собственная выдержка помогли старику не вскрикнуть. Он недовольно посмотрел на вошедшего.

      — Сам пришел, — прохрипел Курбан-ака, — правильно сделал. Проходи, садись. Теперь ты мой гость. — Молодой человек кивнул, снял обувь и в одних носках прошел по ковру к хозяину дома, усаживаясь рядом с ним.

      — Храбрый ты человек, — усмехнулся Курбан-ака, подвигая к себе пиалу. Он налил чай своему «гостю». Тот поднял пиалу.

      — За ваше здоровье, — нагло сказал молодой человек и стал пить чай.

      — Спасибо, — ответил старик и, помолчав немного, еще раз сказал: — Храбрый ты человек. Может, скажешь, как тебя зовут?

      — Мое имя Осман, — ответил гость, осторожно поставив пиалу перед собой.

      — Красивое имя, — одобрительно сказал хозяин дома, — может, ты еще расскажешь мне, куда и зачем ты бежал? И вообще, зачем пришел в этот дом и обманул старика.

      Вместо ответа молодой человек снял свой пиджак и надорвал его подкладку. Это был самый крайний вариант, к которому Рустаму разрешили прибегнуть. Он достал фотографию.

      — Это настоящая фотография, — сказал молодой человек, — на ней сам Кафаров, его племянник и я. — Рустам не стал уточнять, что фотография была искусно смонтирована в лаборатории Бюро координации. Старик взял фотографию, долго и хмуро ее разглядывал. Потом отбросил в сторону.

      — Почему я должен тебе верить? — спросил он. — Сначала ты обманул меня с паспортом. Может, ты теперь обманываешь меня и с этой фотографией. Кому удалось подделать паспорт, тот мог подделать и такую фотографию.

      — Верно, — усмехнулся гость, — но вы не спросили, зачем я это сделал.

      — В таком случае ты должен сказать об этом сам, — мрачно посоветовал Курбан-ака, почувствовав, что гость его переигрывает.

      — Я должен был встретиться с вами и убедить вас в том, что я и есть племянник Кафарова, — сказал молодой человек, глядя в глаза старику, — меня прислали из Баку. У нас к вам очень важное дело. — Старик слушал молча, только в полуприкрытых глазах вспыхивали искры недоверия и гнева.

      — Почему я должен тебе верить? — упрямо спросил старик.

      — А почему я пришел к вам снова? — улыбнулся гость. — Если бы я был из милиции, ваш дом давно бы окружили машины, и вы бы об этом узнали первым. Если меня послали ваши враги, то зачем бы мне второй раз приходить сюда, уже зная, что все сорвалось. А если я говорю неправду, то откуда у меня эта фотография? И паспорт на имя племянника Кафарова? У вас ведь наверняка есть свои люди в милиции. Вы можете узнать, являюсь ли я их сотрудником или нет. Это очень легко проверить. — Старик взглянул на него еще более недоверчиво, потом поднял свою пиалу с чаем. Сделал несколько глотков.

      — В твоих словах есть доля истины, — кивнул он, — но ты однажды уже обманул меня. Как я могу поверить тебе во второй раз?

      — Вы можете испытать меня, — улыбнулся Рустам, — и тогда будете знать, на что я гожусь.

      — Испытать? — прищурился старик, и в этот момент дверь стремительно распахнулась. На пороге стояли Ибад, Махмуд и еще несколько человек с пистолетами в руках. Они целились в пришедшего гостя.

      — Назад, — неожиданно громко крикнул старик, — он мой гость и сидит в моем доме. Назад, мерзавцы, и закройте дверь, иначе, клянусь небесами, я накажу первого, кто осмелится войти в эту комнату!

      Ибад попятился назад, увлекая за собой остальных.

      — Спасибо, — вежливо кивнул гость.

      — Кто тебя послал? — сухо уточнил Курбан-ака.

      — Новые люди, уважаемый, — улыбнулся гость, — вы не знаете их имена. Мы просто хотим наладить наше сотрудничество, заменив в Туркмении так рано ушедшего Кафарова. Именно поэтому мне сделали новый паспорт на имя его племянника и прислали сюда.

      — Ты красиво говоришь. Но я пока не вижу логики в твоих словах, — парировал старик.

      — Логика в том, что мы снова хотим с вами работать.

      — Я тебя не знаю, — возразил старик, — а с незнакомыми людьми я не работаю. Тем более с человеком, который уже однажды сумел обмануть меня.

      — Мы не незнакомые люди. В свое время мы работали на самого Кафарова. Разве вам мало его фотографии?

      — Это ничего не доказывает, — твердо возразил старик, — фотографию могли подделать, как паспорт. Мне нужно поверить в тебя.

      — Разве я пришел бы сюда при другом варианте? — спросил молодой человек. — Если меня послала милиция, то почему мне разрешили снова сюда прийти, зная, что вы будете меня подозревать? Если меня прислали ваши враги, то зачем они отдают вам в руки заложника? Тогда в чем дело? Чего вы боитесь?

      — Я ничего не боюсь, — гордо поднял голову Курбан, — кроме немилости всемогущего аллаха, но и тебе верить не собираюсь. Раз обманувший может обмануть и сто раз. Уходи с миром, я прикажу, чтобы тебя не трогали.

      Он внимательно следил за реакцией гостя из-под полуопущенных век. Но гость не двигался с места.

      — Я не могу уйти, — сказал молодой человек, — нам очень важно наладить здесь сотрудничество с вами, уважаемый Курбан-ака.

      Старик задумался. Смелость молодого человека обещала хорошие дивиденды. Алимурат клятвенно заверял, что ни один сотрудник милиции не участвовал в подобном «мероприятии». Значит, его гость либо авантюрист, либо реальный союзник, с которым можно и нужно договариваться.

      — Ты пришел за моей головой, — упрямо сказал старик. К этому времени он уже не сомневался в личной храбрости пришедшего. Но теперь он обязан был проверить своего гостя, чтобы избежать второй ошибки, гораздо более худшей, чем первая.

      — Мне нужна ваша голова, чтобы узнать вашу мудрость, — почтительно сказал Рустам, — я прошу верить в мои слова. Вы казались мне умным человеком, который все правильно поймет.

      — Подожди, — остановил его старик, нахмурившись. Он сидел довольно долго, мрачно размышляя о случившемся. Во всяком случае, гость был прав. Ни с милицией, ни с его врагами он не общался, иначе дом бы сейчас окружило много машин.

      — Хорошо, — сказал он, соглашаясь со своим внутренним голосом, — я дам тебе задание и посмотрю, как ты его сделаешь. Ибад! — закричал он громко.

      Через несколько секунд за стеной раздался топот, и дверь открылась. Тяжело дышавший Ибад ввалился в комнату.

      — Я думаю, вы знакомы, — показал на гостя Курбан-ака и, уже обращаясь к Ибаду, спросил: — Что ты говорил про Касыма? Повтори нам еще раз.

      — Он не платит деньги уже шестой месяц. Вообще-то он очень жадный человек, — нерешительно сказал Ибад.

      — Вот, вот, — обрадовался его наставник. — Мне кажется, наш гость захочет помочь нам разрешить этот спор. Он живет один?

      — Да, в своем доме он живет один. Жена умерла три года назад, а дочь он выдал замуж еще в прошлом году, — уверенно рассказал Ибад, не присаживаясь рядом с ними. В этом доме нельзя было садиться рядом с хозяином без его разрешения. Он стоял, чуть наклонившись, и бросал в сторону гостя страшные взгляды, не обещавшие ничего хорошего.

      — А почему ты до сих пор мне ничего не говорил? — тихо уточнил старик, не поднимая головы.

      — Простите, — опустил голову Ибад, — я не хотел вас беспокоить.

      — Эх ты, — махнул рукой старик, — не хотел меня беспокоить. Такое важное дело губишь. Ты что, не понимаешь, что он Делает? Ведь за ним и другие платить перестанут.

      — Я заставлю его все заплатить, — уверенно сказал Ибад, поворачиваясь к двери.

      — Нет! — крик старика был как удар хлыстом. — Не нужно ничего делать. Вернись, Ибад. Мы поручим это дело нашему гостю. Ты, кажется, хотел, чтобы мы тебя проверили? — Гость мрачно кивнул, понимая, какая именно проверка ему предстоит.

      — У нас появился один нарушитель, — мягко сказал старик, словно речь шла о фруктах на его участке, — он не совсем правильно себя ведет. И ведет себя так уже давно. Мне кажется, что его голова будет лучшим пропуском для тебя. И тогда я поверю, что твой паспорт можно тебе вернуть. И что ты действительно не милицейская «подставка». Но учти, что с тобой на этот раз пойдет мой человек.

      — Хорошо, — поднялся гость, — я принесу тебе его голову.

      — До свидания, — с интересом посмотрел на него хозяин дома, — иди в соседнюю комнату, там тебя накормят- А наш человек присоединится к тебе, когда ты будешь готов.

      Он подождал, пока ушел его гость, и сказал Ибаду:

      — Сними с него наблюдение. Он никуда не убежит. Либо вернется с головой нашего должника, либо мы перестанем ему верить. Одно из двух. Уже сегодня вечером мы будем все знать. Ты пошлешь вместе с ним Махмуда. Если гость будет мешкать, то Махмуд знает, что нужно делать. Касым должен заплатить по всем счетам. А этот гость нам поможет.

      — Вы ему верите? — изумился воспитанник.

      — Конечно, нет. Но голова Касыма может поколебать мое недоверие. Кроме того, ты сам звонил мне из милиции и сообщил о твердых гарантиях Алимурата, что посланный человек не имеет ничего общего с нашей милицией.

      — Может, его послали другие службы? — предположил Ибад.

      — Уже проверил, — махнул рукой старик, — я поручил Махмуду проверить этого человека через наших друзей из Министерства безопасности. Там тоже ничего не знают об этом госте. Нет, Ибад, я верю людям, которым хорошо плачу. Пошли с ним Махмуда, и давай немного подождем. Если он не тот, за кого себя выдает, то тогда Махмуд принесет его голову. Посылай их немедленно. Мы должны наконец узнать, кто такой наш неведомый гость.

     

      ГЛАВА 14

     

      Сергей направлялся к ресторану «Золотой филин». Это было их обычное место встречи, где собирались руководители боевых групп, подчинявшихся Горелому. После утреннего визита Афанасия Степановича на дачу он по приказу Горелого в течение трех часов обзванивал всех известных ему руководителей боевых групп, оповещая о сборе в «Золотом филине». Сергей Мехирев был правой рукой Горелого. Он никогда не сидел. Бывший боксер отличался большой физической силой. Несмотря на молодость, был известен в Москве из-за своего скандального характера, отчаянного нрава и беспрецедентной жестокости, выделявшей его из числа обычных рэкетиров.

      Само понятие рэкета как вида промысла стало расцветать к концу восьмидесятых годов. Достаточно было разрешить кооперативы и кооператоров, у которых появились большие деньги, как начали возникать банды вымогателей денег, промышляющих шантажом своих разбогатевших соседей. Рэкет расцвел в период полного разложения государства и нарождения новых отношений и новых собственников. Здесь смешалось все — и зависть к более удачливым и богатым, и неумение молодых оболтусов приложить куда-нибудь свои силы, зарабатывая честным трудом, и вызывающее поведение первых миллионеров, зарабатывающих свои деньги не совсем праведным путем и порождающих не только зависть, но и гнев окружающих.

      Рэкет начального периода был неумелым и наглым. Молодые ребята занимались откровенным вымогательством, предпочитая работать кулаками и пистолетами в случае отказа коммерсанта платить им долю. Через некоторое время банды стали крупнее, сферы влияния четко разделились, и вымогатели перешли к «плановому сбору» денег со своих территорий. Но и коммерсанты стали организовываться, понимая, что лучше иметь дело с одним крупным бандитским объединением, чем с несколькими нахальными объединениями юных негодяев. Постепенно эта прибыльная отрасль перешла в руки организованной р преступности. С развитием новых отношений в России рэкет постепенно уступал место другому виду вымогательства, более изощренному и более завуалированному. Уличные бандиты становились посмешищем для коммерсантов, которые имели надежные «крыши» в лице криминальных авторитетов, занимаясь отмывкой их денег. И к середине девяностых рэкет пошел на убыль.

      Уже нельзя было просто так организовать банду молодых вымогателей, называемых «рэкетирами». В обществе уже не гуляли, как раньше, бешеные деньги, коммерсанты стали более осмотрительными, а сферы влияния еще более четко очерченными.

      Однако само понятие «рэкетирство», возникшее в России, было косвенным подтверждением того интересного факта, что в конце восьмидесятых в самой России все еще существовали порядочные сотрудники милиции, честные прокуроры, неподкупные судьи. В других республиках, где нельзя было найти ни одного честного прокурора или порядочного судьи, рэкетирства просто не существовало. Ни на Кавказе, ни в Средней Азии оно не прижилось. Особенно в Узбекистане, Туркмении, Азербайджане, Армении, Грузии, где почти невозможно было остаться порядочным человеком, работая в системе правоохранительных органов. И не потому, что все были подлецами. Просто все знали правила игры, и никто не осмеливался их нарушать. В районе, где платили дань секретарю райкома, прокурору района, председателю КГБ, председателю народного контроля, начальнику милиции, судьям и вообще всем правоохранительным органам снизу доверху, места рэкетирам не оставалось.

      В Таджикистане, где началась гражданская война, появились толпы мародеров и грабителей. Это были грязные отрыжки гражданской войны, когда насиловали, убивали и грабили без причины, для собственного удовольствия или во имя своих подлых интересов.

      Сергей Мехирев начал свою «трудовую деятельность» в двадцать лет, сразу после возвращения из армии. К тому времени в бывшем Советском Союзе в массовом количестве стали появляться люди, уже познавшие вкус крови и прошедшие через «горячие точки» в Карабахе, Осетии, Абхазии, Фергане, Таджикистане, Приднестровье. Еще не было страшной войны в Чечне, но уже тысячи молодых людей прошли науку убивать, видели трупы и знали, как легко выстрелить в человека. Раз преступив эту грань, они уже не могли оставаться прежними, вернувшись домой. Запах крови делал их другими. Вернувшийся из Карабаха Мехирев стал профессиональным вымогателем и постепенно выделился среди себе подобных. Он обратил на себя внимание такого крупного авторитета, как Горелый, и уже в двадцать пять лет стал его первым помощником.

      Теперь, направляясь в ресторан, он был в плохом настроении. Они все подготовили четко, казалось, гость не уйдет живым с их дачи, но трюк с вертолетом выбил из колеи и Горелого, и его помощника. Направляясь в ресторан, Сергей уже знал, где именно искать ракетные установки и гранатометы, которыми можно было остановить этот проклятый вертолет, неизвестно откуда появившийся у их конкурентов.

      К ресторану он подъехал ровно в три часа дня, когда на стоянке у ресторана уже стояла целая вереница иностранных автомобилей, на которых прибыли вызванные им люди. Кивнув знакомому дежурному, выбежавшему встречать его, Сергей вошел в ресторан.

      В любом респектабельном ресторане бывают отдельные кабинеты, где собираются постоянные клиенты. Мехирев прошел по знакомому коридору. У дверей стояли двое ребят. Одного из них Мехирев знал. И оба охранника знали Сергея в лицо. Они уважительно расступились, пропуская эмиссара Горелого. Сергей обратил внимание, что второй был ему незнаком. Он строго кивнул парням и вошел в накуренную комнату.

      За столами сидело восемь человек. Сергей знал всех. И все прибывшие знали, что Мехирев представляет Горелого. Не любивший появляться на людях из-за своего физического уродства, Горелый сделал Сергея своим доверенным лицом, поручая ему проведение подобных встреч и бесед. Все восемь прибывших были руководителями крупных групп, имевших свои зоны влияния. На столе были расставлены легкие закуски и несколько бутылок водки. Впрочем, времена, когда на подобных встречах пьянствовали, уже канули в прошлое. Теперь напивались только после разборок.

      — Здорово, Сергей, — послышались голоса. Его знали и уважали, хотя не особенно любили.

      — Здорово, — он демонстративно медленно отодвинул стул и сел на него, оказавшись во главе стола вместо Горелого. Ему было всегда трудно в таких ситуациях: сидевшие напротив него люди не особенно принимали его в подобной роли.

      — Ну, что скажешь? — спросил мордастый Король. Его называли так за пристрастие к карточной игре и большую плешивую голову, на которой венчик волос образовывал своеобразную корону. Это был известный рецидивист, вор в законе, считавший себя не меньшим авторитетом, чем сам Горелый. Но с последним он предпочитал не спорить, уступая ему лидерство. Сидевшие за столом напарники Короля были в основном молодые люди, успешно конкурирующие со старыми рецидивистами и постепенно выживающие их из преступных группировок.

      Молодые были куда более нахрапистее, наглее, не соблюдали никаких правил игры и не особенно церемонились со стариками. При всякой возможности они хватались за оружие, которого было полно, и безнаказанно стреляли друг в друга, не особенно опасаясь милиции. Старые рецидивисты сдавали свои позиции одну за другой, а несогласных среди них просто убивали, чтобы не мешали новому поколению увереннее чувствовать себя на уже завоеванных позициях.

      — Горелый'хочет начать войну, — коротко сообщил Сергей. Все переглянулись. Известие было не очень приятным, но и не особенно неприятным. В Москве уже привыкли к разборкам мафии, и никого не удивляло, что руководитель одной группы хотел выступить против другой.

      — С кем? — спросил Король на правах старшего. Несмотря на тонкий голос, он был все-таки самым авторитетным и самым известным после Горелого человеком.

      — Афанасий, — коротко сообщил Сергей, — сегодня его вертолет чуть не стер в порошок нашу дачу. — Все переглянулись. Начинать драку с Афанасием было опасно. И не потому, что у него была мощная группировка, а потому, что Афанасий имел поддержку в широких кругах.

      — Вертолет, говоришь, — прищурился Король, — а кто за все будет платить? Афанасий поддержку мощную имеет. А если его вертолет появится и над моей дачей?

      — Тогда тем более нужно его стереть в порошок, — предложил кто-то из сидящих за столом. Сергей усмехнулся. В драке самое главное — первым ударить, любил поучать его строгий наставник. Но вот в подобной ситуации самое главное — это выдержка, которой обязан придерживаться любой солидный руководитель. Об этом напоминал ему всегда Горелый. Мехирев вспомнил эти уроки.

      — Если боишься, скажи сразу, — презрительно сказал он.

      — Ты молод еще, чтобы мне такие слова говорить, — вскипел Король, — я Королем был, когда ты еще и не планировался.

      В задачу Сергея не входили споры со своими. К тому же он торопился на встречу с Шалвой.

      — Нужны гранатометы, — коротко передал он, — и управляемые ракеты. Говорят, есть такие ручные установки, чтобы сбивать самолеты. Нужно срочно достать.

      — Гранатометы у меня есть, — сказал кто-то из сидящих в комнате.

      — Хорошо, — кивнул Сергей, взглянув на часы, — если мы Афанасия уберем, то вам нужно будет его точки сразу прибрать к рукам. — Все оживились, начали весело подталкивать друг друга. Забрать чужое было самым приятным для любого из них.

      — И понадобятся люди для охраны наших объектов, — продолжил Сергей, — мы сами скажем, кому и куда сколько людей послать.

      Все согласились, что это наиболее разумное решение. Тем более что на их территории мелкие банды грабителей или воров еще могли появляться, но остальные были под строгим контролем боевиков Горелого. Сергей уже собирался встать и выйти, когда вдруг Король снова заговорил:

      — Ты нам не хочешь сказать, из-за чего Горелый войну начинает? Хорошо бы и нам знать, из-за чего умирать.

      В комнате стало так тихо, что было слышно, как в соседнем кабинете смеются люди. Король неслыханно нарушил внутренний порядок: ни о чем у лидера не спрашивать. Подобный вопрос означал открытый вызов, недоверие к лидеру.

      Все смотрели на Сергея. Он представлял здесь Горелого и, значит, обязан был что-то ответить. Сергей облизал губы. Король нагло смотрел на него. Если сейчас ему простят нарушение, то потом он скажет, что бросил вызов самому Горелому. И самое страшное, что виноват будет во всем Сергей. Все понимали ситуацию, и все молчали в ожидании. Сергей вспомнил, что он оставил свой пистолет в машине. Это была непростительная глупость с его стороны. Но Горелый не позволял брать с собой оружие на встречу, где не планировалось ничего конкретного.

      — Что ты спросил? — он все еще надеялся сохранить лицо.

      Но Король не давал ему шанса.

      — Я спросил, почему мы должны умирать, не зная, почему Афанасий и его люди вдруг стали нашими врагами.

      Теперь отступать было некуда. И время больше тянуть было нельзя. Он встал. В абсолютной тишине поднялся и Король. И зачем он только полез в это дело, обреченно подумал Сергей, понимая, что от его решимости зависит вся его дальнейшая судьба.

      — Ты хочешь знать, чем занимается Горелый? — мрачно спросил Сергей, уже примерно зная, что сделает в следующее мгновение. Король еще не успел кивнуть головой, нагло ухмыляясь в лицо молодому человеку, как Сергей резким движением схватил бутылку со стола и обрушил ее на голову Короля. В стороны брызнули осколки стекла. Король упал на пол, опрокидывая свой стул. Все по-прежнему молчали. Ни один из сидевших за столом не шевельнулся. Король сам нарушил закон и получил по заслугам. Он лежал на полуда все смотрели на Сергея. Тот осторожно положил горлышко бутылки на стол.

      — Кто еще хочет узнать о делах Горелого? — с вызовом спроcил он. Пьянящее чувство собственного успеха делало его еще более наглым. Все молчали. Он повернулся и в полной тишине вышел из комнаты. Теперь Король потерял свое лицо. В ближайшие несколько лет он не посмеет задавать никаких вопросов. Ecли, конечно, после случившегося ему разрешат появляться в тех местах, где будут боевики Горелого.

      Мехирев сел в свой «Фиат», выехал со стоянки. Дежурный предусмотрительно махнул ему рукой, на этой стоянке денег с его машины никогда не брали. Сергей был горд выполненной миссией. Теперь можно было отправиться и для разговора с Шалвой. Горелый приказал узнать, что рассказали пленники людям Шалвы. Он подозревал, что хитрый грузин скрывает от него часть информации.

      Заворачивая за угол, он с удовольствием представил, как будет отчитываться перед Горелым, когда перед ним неожиданно затормозили чьи-то «Жигули». Сергей выругался, машина встала таким образом, что он не мог выехать. Сзади уже сигналила «Волга», неизвестно откуда пристроившаяся за ним. Сергей терпеливо подождал, пока водитель «шестерки» отъедет в сторону. «Волга» нетерпеливо сигналила сзади. Но «жигуленок» только ревел, не двигаясь с места.

      Разъяренный Сергей вылез из автомобиля, чтобы высказать водителю все, что он о нем думает, когда с изумлением обнаружил сидящую за рулем молодую женщину. Его гнев испарился, ругаться с женщиной как-то не входило в его планы.

      — Что у вас случилось?

      — Не заводится мотор, — виновато улыбнулась женщина. Из «Волги» вышли двое мужчин.

      — Что там происходит? — громко и гневно спросил один из них, подходя ближе. Второй стал обходить автомобиль. Женщина открыла дверцу своего автомобиля, выходя из него. Сергей обернулся. Ему не понравились эти двое, подходившие с разных сторон. Сам познав вкус крови, он чувствовал ее запах, исходивший от этих людей. Он резко повернулся. Мужчины подходили с двух сторон, молча и страшно.

      «Кто это может быть?» — подумал Сергей, внезапно понимая, что эти двое охотятся за ним.

      — Простите, — сказала женщина. Она стояла за его спиной, и он совсем забыл про нее. Он обернулся и увидел прямо перед собой дуло пистолета, который она направила ему в переносицу.

      — Что вам нужно? — растерянно спросил он. Она не опускала пистолет, и он невольно попятился назад. Оба незнакомца бросились к нему. Он еще успел отбросить одного из них, оттолкнув его от себя, но второй зажал ему лицо сильно пахнущим платком. Больше он ничего не помнил.

     

      ГЛАВА 15

     

      Сначала его просто били. Били больно, со знанием дбла, по почкам, по голове, по животу. Было не смертельно, но зато очень болезненно и унизительно. Он испытывал при этом чувство незащищенности, так как перед тем, как его начали бить, на него надели наручники и приковали к какой-то трубе. После чего и начался этот мордобой. К сожалению, он не терял сознания и первые десять минут сносил побои молча. Но потом раскрыл рот и начал ругаться, выкрикивая страшные проклятия и ругательства.

      Из автобуса их выводили по одному. После того как увели троих его ребят, его повели в какое-то длинное помещение, похожее на ангар, где приковали наручниками к трубе. При «экзекуции» присутствовали молодой «сфинкс», бородач, которого он ранил, и еще один азиат, которого он видел впервые, лично пожелавший присутствовать на допросе Цапова. Он был пожилой, лет шестидесяти, но имел красивую седую шевелюру и благородную внешность, совсем не похож на обычного бандита. В допросе участвовали еще двое боевиков, незнакомых Цапову, очевидно, они уже ждали на месте прибытия пленников.

      Подозрения самого Константина о том, что их предали, подтвердились тогда, когда всех ребят увели в другое помещение. Похитители наверняка знали, что прибывшие с ним боевики Горелого не знают ничего о караване. Но его, не задав ни одного вопроса, просто били, очевидно, для разминки. И лишь когда оба палача устали, а он давно уже полулежал, вися на наручниках, молодой «сфинкс» задал вопрос:

      — Где груз?

      Он молчал. Все было правильно. Их интересовал караван. И знали об этом только два человека среди пассажиров самоледа. Сам Цапов и Раскольник. Но последнего схватить не удалось. Значит, за все должен был отвечать лично он. Первый вопрос он проигнорировал, за что получил еще удар по почкам.

      — Откуда идет груз? — снова спросил гость, и Цапов ощутил второй удар.

      — Так он не расскажет, — равнодушно подвел итог красивый азиат, — нужно придумать что-нибудь поэффективнее.

      — Что придумать? — не понял гость. — Вы знаете, что он пытался бежать? Убил двоих ваших людей?

      - Знаю, — сказал этот тип, очевидно, хозяин ангара и всех головорезов, посланных за ними в аэропорт, — его напарника уже ищут по всему городу. Но пока не могут найти.

      — Он очень опасен, — напомнил его гость, — мне звонили из Москвы, предупреждали о том, чтобы мы его нашли.

      Цапов слышал весь разговор как будто сквозь вату, обложившую его голову. Он понимал серьезность своего положения. Если при нем обсуждают подобные вещи, значит, живым его отсюда не выпустят ни при каких обстоятельствах. И оставшийся отрезок жизни зависит от его молчания.

      — Мы его найдем обязательно, — заверил гостя собеседник, — он все равно никуда не денется. А машину, которая должна была его встречать, мы остановили около аэропорта. Правда, там нам не повезло. Началась перестрелка, и мои дураки убили обоих людей Салмана, которые стреляли в ответ. Вернее, стрелял сопровождающий, а водитель попытался сбежать, тогда они убрали и его.

      — А откуда вы знаете, что именно эта машина должна была встречать наших гостей?

      — Мы знаем, кого обычно посылает за гостями Салман, — равнодушно сказал хозяин ангара, — это был его микроавтобус, рассчитанный на то, чтобы принять пятерых гостей.

      — Салман что-нибудь подозревает?

      — Пока лет. Но если мы не добьемся сегодня успеха, он начнет подозревать. Пока он считает, что его людей убили конкуренты из Киргизии. И пытается выяснить, кто именно это сделал. Но я не смогу долго сохранять это в тайне. Мне нужен груз.

      — Он нам тоже нужен, — холодно парировал гость, — но мы пока ничего не знаем.

      — Дайте мне его, — показал на Цапова бородач, вступивший в разговор, — и, клянусь всеми родными, он через час расскажет нам все, что вы хотите.

      — Ты его просто убьешь, а он нам нужен пока живым, — резонно заметил гость, — нет, Аббас, лучше мы сами его допросим.

      Он встал и подошел к пленнику. Осторожно дотронулся до его плеча.

      — Снимите наручники и дайте воды, — приказал гость, — и принесите стул.

      Кто-то принес стул, Цапов почувствовал, как ему раскрывают наручники и затекшие руки бессильно падают вниз. Он чуть не потерял сознание. Его поддержали, подставили стул, дали воды. Через несколько мгновений он был уже почти в норме, если не считать тупой боли во всем теле и адской рези в правой ноге.

      Перед ним сидели двое. Бородач, которого он ранил, сидел чуть дальше, зло поглядывая в сторону своего обидчика. Рядом по-прежнему стояли двое чужих. Бежать не было никакой возможности, да он и не стал бы пытаться — все тело болело, и любое движение причиняло боль.

      — Пришел в себя? — спросил гость. Цапов кивнул головой.

      — Нам нужно знать, куда вас должны были отвезти, — спросил этот тип, — нам нужно знать место, где ты и твои люди должны были получить груз.

      Цапов угрюмо молчал.

      — Ты совершенно напрасно молчишь, — продолжал «сфинкс», — если все расскажешь, у тебя будет шанс остаться живым.

      Цапов криво усмехнулся.

      — У нас очень мало времени, — продолжал «сфинкс», — нам нужно знать, где будет ваш груз.

      Пленник по-прежнему молчал. Допрашивающий его незнакомец подождал десять секунд и обернулся в сторону хозяев.

      — Он не понял, — с явным сожалением сказал «сфинкс», — теперь можешь его забирать, Аббас, он твой. Только не забейте его до смерти.

      Бородач радостно вспыхнул, боком поднимаясь со стула. Сказывалось ранение. Очевидно, пуля прошла по касательной, задев его тело. А вот рука у него была перевязана. Здесь, видимо, рана была опаснее, так как он все время морщился, придерживая свою раненую руку другой, здоровой рукой. Его взгляд не обещал ничего хорошего, и Цапов быстро сказал:

      — Подождите.

      Гость поднял руку, остановив движение Аббаса к пленнику.

      — Я не знаю точного места, — продолжал Цапов, — но мне сказали, что груз мы получим под Ташкентом. Где именно, должны были знать встречающие нас люди. — Гость быстро переглянулся с сидевшим на стуле хозяином ангара. Видимо, в его лице мелькнула тень сомнения, если он снова посмотрел на Цапова и cпросил:

      - Почему ты раньше ничего не говорил?

      - Я не мог сказать, что ничего не знаю, — признался Цапов, — вы бы меня сразу убили. Но груз точно где-то рядом с гoродoм, и я должен его принять лично.

      Последняя фраза была произнесена с определенным подтекстом, чтобы его мучители убедились в его личностной ценности. Но гостя нельзя было обмануть. Он тоже понял смысл этой фразы.

      — Ты лично его и примешь, — сказал он, — только сначала скажи место. Где сейчас находится груз? Ты ведь самый близкий человек к Афанасию, должен наверняка знать, где находится груз.

      — Этого я не знаю.

      — Хватит, — надоела эта дискуссия гостю, — в последний .раз спрашиваю, где находится груз?

      Цапов отвернулся. Шансов избавиться от мучений не было никаких.

      — Иди ты... — сказал он, продолжив отборным матом и вспомнив заодно родителей сидевших напротив него мучителей.

      — Аббас, начинай, — приказал хозяин ангара, не дожидаясь, пока отреагирует гость. Видимо, оскорбления оказались слишком сильными и непривычными для него, если он так побагровел. На Востоке нельзя безнаказанно оскорблять родителей человека. Оскорбить их таким образом — значит нанести неслыханное оскорбление, которое смывается только кровью обидчика.

      Бородач радостно бросился к пленнику. Цапова снова подняли, снова надели наручники, приковывая все к той же трубе.

      — Несите сварочный аппарат, — приказал бородач. Один из его людей поспешил за «инструментом». Цапов закрыл глаза. Если ему все равно умирать, то почему он позволил приковать себя наручниками во второй раз? Сопротивляться уже не было никаких сил, а говорить не хотелось. Даже такая жизнь в страшных мучениях вдруг показалась ему лучше, чем спокойная смерть. Он с сожалением вспомнил, как не сумел уйти ночью от автобуса. «Нужно было ползти к автобусу», — запоздало подумал Цапов.

      Один из его палачей принес сварочный аппарат. Теперь ему предстояло умирать долго и страшно. Он поднял голову. Афанасий даже не узнает, какой мучительной смертью погиб его помощник. И никто ничего не узнает. Но говорить этим ублюдкам, где находится груз, нельзя. И не потому, что в этот момент он думал о каких-то нравственных императивах. Ему не хотелось, чтобы егo убийцы смогли победить в этом споре. Он невольно сжал зубы. Теперь предстоит пройти через самое страшное в жизни. И он не был уверен, что сумеет выдержать подобные пытки.

      Аппарат долго налаживали, готовили к работе. Цапов ждал, когда они наконец начнут. В нем все замерло, словно внутренности были заморожены, и только стук собственного сердца больно отзывался в голове. Палач под радостный смех Аббаса надел маску и поднял сварочный аппарат.

      — Где груз? — в последний раз спросил гость. Боль в левом плече была не просто адская. Это было что-то невообразимое, словно ему пилили кости, словно его плавили на огне. Стиснул . зубы так, что из десен пошла кровь.

      «Не скажу», — упрямо подумал он, когда палач второй раз поднял свой аппарат. На этот раз его остановил Аббас.

      — Нет, — сказал он, — начни сразу с глаз. Человек всегда больше всего боится потерять зрение. Выжги ему глаза.

      И в самом деле, этого Цапов боялся больше всего. Каким-то неведомым чувством палач уловил его страх, поняв, что через обычную боль его не взять. Требовалось что-то еще более ужасное. И это были его глаза.

      Аппарат снова включили, и Цапов понял, что в следующее мгновение не выдержит. Перспектива остаться слепым была настолько страшна, что он завыл от ужаса. И в ответ на его завывание за стеной раздались чьи-то крики, выстрелы. Цапов поднял голову. Палач, уже включивший свой аппарат, обернулся. Ив следующее мгновение упал. Кто-то выстрелил ему прямо в лицо.

      Цапов боялся поверить в чудо. Он все-таки открыл глаза и увидел, как упал, сраженный автоматной очередью, Аббас. Пуля попала ему в живот, и он долго и страшно скреб пол ногами. Хозяин ангара вскочил со стула, но второй палач прикрыл его своим телом и, получив несколько пуль, рухнул замертво, дав возможность своему хозяину отступить к двери.

      Его гость, сделав несколько выстрелов в нападающих, также начал отступать. В ангар уже вбегали не известные Цапову люди. Молодой «сфинкс» резко обернулся и увидел, что Цапов поднял голову. Он прицелился ему в лицо, но выстрелить не успел. Кто-то набросил ему на горло удавку. Он захрипел, пистолет выпал и3 рук. Через несколько секунд бездыханное тело гостя рухнуло на пол.

      Цапов перевел дыхание. За упавшим негодяем он увидел спокойное лицо Раскольника, .словно тот выполнял скучную, но бобходимую работу. Он сунул удавку в карман и шагнул к Цапову.

     

      ГЛАВА 16

     

      Они прождали посланца Горелого более двух часов. И когда наконец убедились, что он не приедет, злой Шалва сам позвонил Горелому. Известия из Ташкента были не особенно приятными. Абдулрагим, к которому он послал своего доверенного человека, до сих пор не позвонил. Может, у Горелого были какие-нибудь новые сведения?

      — Я прождал больше двух часов, но твой посланец не приехал, — сказал в трубку Шалва.

      — Как это не приехал? — не поверил Горелый. — Он отбыл еще утром. Может,, ты что-то напутал?

      — Что я мог напутать, — разозлился Шалва, — мы договорились, что увидимся с ним в клубе, где я сейчас нахожусь. А твоего человека все нет.

      — По какому телефону ты сейчас говоришь?

      — По своему мобильному телефону.

      — У нас неприятности, Шалва, — признался Горелый. — Приезжал Афанасий, угрожал. Он, кажется, что-то узнал. У тебя есть сведения из Ташкента?

      — Это я должен был спросить у тебя, — разозлился Шалва, — там трое твоих людей. Нет у меня пока никаких известий. Но они уже захватили твоих посланцев, это я точно знаю. А сейчас мобильный телефон нашего друга в Ташкенте не отвечает, и я ничего не могу понять. Почему не приехал твой человек?

      — Не знаю. Я тоже ищу его, — признался Горелый, — его телефон тоже не отвечает.

      — Все телефоны не работают, — нахмурился Шалва, — так не бывает, Горелый! По-моему, нас кто-то неплохо обманывает.

      — Я все проверю и позвоню тебе, — отключился Горелый. Через полчаса с его дачи выехала кавалькада машин, в одной из которых сидел хозяин. Еще через полчаса они были в ресторане «Золотой филин». Прошло минут сорок, и к ресторану подъехала еще одна машина. Из нее буквально вытащили перебинтованного испуганного человека, подгоняя его толчками и ударами в спину. Так они и вошли в кабинет, где сидел Горелый.

      — Здорово, Король, — усмехнулся Горелый, — как себя чувствуешь?

      — Здравствуй, — поздоровался Король, которого вытащили из дома, избив при этом до полусмерти его личного телохранителя.

      — Садись, — разрешил Горелый, — у нас с тобой разговор долгий.

      Король испуганно оглянулся. За его спиной стояли трое людей Горелого. А рядом с Горелым сидел один из тех, кто был свидетелем спора с Сергеем.

      —- Говорят, ты. Король, решил козырной картой стать, — ласково спросил Горелый, когда его собеседник сел напротив него, — решил в мое отсутствие показать всем, какая ты важная карта?

      - Нет, — сказал Король, белая повязка на голове которого делала его похожим на дачника в панаме, — нет, я ничего такого не говорил.

      — Говорил, — очень ласково кивнул Горелый, — и так серьезно говорил, что Сереже пришлось даже голову тебе остудить. Вот ты свою повязочку до сих пор и не снял. — Король побледнел. Он знал, что бывает с теми, с кем Горелый разговаривает таким ласковым тоном, применяя уменьшительные суффиксы.

      —Я ошибся, Горелый, — нерешительно сказал он, — и понял свою ошибку.

      — Нет, — улыбнулся Горелый, — ты не ошибся. Ты решил проверить, как другие прореагируют на твою выходку. Думал, съедят так, без соли. Но на Сережу нарвался и получил по башке.

      Король сделал скорбное лицо, покачав головой.

      — Но ты ведь не угомонился, — сказал Горелый, — решил с нами в игры поиграть. Напрасно ты так решил. Это была твоя ошибка. Король. Ты забыл, что в колоде еще тузы бывают. И настоящие козыри. Не такие, как ты, «червивые короли». — Горелый говорил негромко, каким-то свистящим от напряжения голосом и оттого особенно страшным и внушающим ужас его собеседнику.

      — Я все понял, Горелый, — опустив голову, повторял Король, — я все понял.

      — Ничего ты не понял, Василий, — возразил Горелый, — ты ведь никакой не Король, а просто Вася. Забыл просто свое настоящее имя. Ну, давай колись.

      Король смотрел на него непонимающим взглядом.

      — Где Сергей? — лениво спросил Горелый.

      — Какой Сергей? — не понял Король.

      — Ты мне ваньку не валяй, — строго посоветовал Горелый, — он тебе рога поотшибал, а я голову оторву. Куда ты его дел? Предупреждаю, все, что ты с ним сделал, я сделаю с тобой. Но если он жив, то и ты живой будешь.

      - Я не знаю, где он, — изумленно пожал плечами Король, — ты сошел с ума, откуда мне знать, куда этот тип подался?

      — Я тебя в последний раз по-доброму спрашиваю, — предупредил Горелый.

      — Не знаю! — закричал попытавшийся вскочить Король, но его усадили силой боевики Горелого. — Я не знаю, где он, — признался Король, — понятия не имею. Я в последний раз видел его в этом ресторане. Когда он бил меня по голове.

      — Ну, когда он Тебя бил, ты видеть не мог, — улыбнулся Горелый, — это ты нам соврал. Лучше расскажи, куда вы его дели?

      — Я его не трогал, — выдохнул Король, — я даже не знаю, что было потом.

      — После того, как он тебя по головушке погладил, он и исчез, — пояснил Горелый, — и поэтому я должен знать, куда он делся. Говори быстрее, Василий, у меня мало времени. . — Я его не трогал. Клянусь, не трогал.

      — Неумный ты человек, — поморщился Горелый. — Плита ресторанная здесь работает? — спросил он у одного из своих людей. Тот кивнул головой.

      — Разденьте его и на плиту. Может, вспомнит, — приказал Горелый.

      — Нет, — заорал, вскакивая со своего места. Король, — нет, я его не трогал! Я его не видел! — Горелый досадливо морщился. Ему было неприятно, что один из самых известных людей ведет себя подобным образом.

      Короля вытащили в коридор, откуда доносились его крики.

      — И пока не скажет, с плиты не снимайте, — приказал Горелый, доставая свой телефон. Он набрал номер Шалвы. — Есть известия из Ташкента?

      — Нет, — зло ответил Шалва, — мне сообщили только, что один из них сбежал, а другой пытался бежать и убил двоих людей Абдулрагима. Видимо, был профессионал. А потом его снова схватили.

      — Пятого нашли?

      — По-моему, пока нет.

      — А этого, который хотел сбежать, хотя бы допросили как следует?

      — Начали допрашивать, а потом телефон отключился. Может, у него батарейки сели? — предположил Шалва.

      Из кухни слышались дикие крики Короля. В этот вечерний час по приказу Горелого ресторан был закрыт, и сюда никого не пускали. Так бывало всегда, когда в ресторан приезжал Горелый. Но крики все равно могли переполошить работников ресторана.

      — Пусть ему заткнут рот, — крикнул Горелый, — чтобы я не слышал криков. Мне нужно узнать, что он сделал с Сергеем, а не слушать его вопли о помощи.

      Кто-то побежал по коридору исполнять его указание.

      — Что у вас там происходит? — спросил Шалва.

      — Ничего. Просто учат тут одного зарвавшегося игрока, — пояснил Горелый, — значит, как только будут вести из Ташкента, ты мне звякни, чтобы я знал, что там происходит.

      — Понял. Обязательно позвоню.

      — Ты не забывай, какой там груз, — напомнил Горелый, — самая крупная партия, которая когда-либо попадала в нашу страну.

      — Я помню, дорогой. Не волнуйся, там мой человек. Он сделает все, что нужно. Это хороший, надежный парень. Из кухни доносилось уже мычание несчастного. Горелый сказал на прощание:

      — Тебе виднее, Шалва, но ты все равно не забывай, — и отключил телефон. Потом, подумав немного, снова достал телефон и набрал другой номер. Мобильный телефон Сергея по-прежнему не отвечал. Это было уже очень плохо. Так надолго Сергей никогда не пропадал. Или Королю удалось все-таки отомстить ему и спрятать тело своего обидчика. В таком случае сам Король умрет страшной смертью. Такие вещи нельзя прощать, Сергей тоже не прощал никого. Убить Сергея, его помощника, означало нанести кровную обиду самому Горелому. И все это прекрасно понимали. Именно поэтому Король и хамил Сергею, как бы подчеркивая свое независимое от Горелого положение.

      Уже за один такой вызов Король должен был расплатиться жизнью. Любой вожак обязан принимать меры, наводя порядок самым жестоким способом, чтобы вернуть себе авторитет, если начался бардак.

      Горелый посмотрел на часы. Даже если Сергей уехал куда-нибудь по своим делам, то и тогда нужно было примерно наказать Короля. Правда, в этом случае он накажет и своего помощника, который бросил его в такой сложный момент. В кабинет вошел один из его боевиков.

      — Звонил Глухарь, — коротко доложил вошедший, — Сергей просил его достать гранатометы и управляемые ракеты. Он говорит, что уже достал. Спрашивает, кто будет платить и куда их доставить.

      — Сам пусть заплатит! — впервые вышел из себя Горелый, закричав изо всех сил. — Он достаточно денег нахапал. Хватит у него денег, чтобы их оплатить!

      Напуганный его криком боевик стоял у дверей, не решаясь задать следующий вопрос. Потом, потоптавшись немного, спросил:

      — А куда доставить?

      — На дачу ко мне, — успокаиваясь, ответил Горелый, — подожди, спроси у него, когда он Сергея видел в последний раз.

      — Сейчас спрошу, — поспешил боевик.

      — И пусть мне принесут водки, — крикнул ему вслед Горелый.

      Он не любил уезжать со своей дачи и теперь чувствовал себя неуютно в этом ресторане без привычного кресла-качалки. Поэтому он и раскачивался теперь .на обычном стуле.

      Из кухни уже давно перестали слышаться крики. Видимо, Королю заткнули рот, и теперь с ним обходились по всем канонам палаческого дела, положив голым на раскаленную плиту. Больше одной минуты этого не выдерживал никто. Вернее, не выдерживало сердце. А если клали передом, то пытка не могла длиться более трех секунд.

      Через несколько минут появился официант с подносом, на котором стояли бутылка водки и рюмка. Рядом лежали нарезанные лимон и маринованные огурчики. Официант быстро все расставил и так же быстро выскочил за дверь. Следом за ним появился испуганный боевик.

      — Все передал, — доложил он, — обещали завезти к вам нп дачу завтра утром.

      Горелый налил себе водки. Выпил залпом, хрустнул огурчиком. Здесь были всегда хорошие маринованные огурчики.

      — Дальше, — разрешил он.

      — Сергея видели последний раз в ресторане, — пояснил вошедший. Горелый кивнул головой и налил еще водки. Выпил, снова закусил и, обнаружив, что его человек все еще нерешительно переминается с ноги на ногу, стоя у двери, спросил:

      — Чего тебе?

      — Я сказать хотел, — нерешительно начал вошедший, — там ребята, кажется, перестарались.

      — Что случилось?

      — Король умер, — выдавил боевик.

      — Ну и черт с ним, — отмахнулся Горелый, наливая себе третью рюмку. Приятное тепло разливалось внутри, и он впервые подумал, что Сергея жалко. Хороший был парень. И выпил третью рюмку за упокой души своего помощника, не вспомнив об умершем Короле.

     

      ГЛАВА 17

     

      Выбирать не приходилось. Сидя за столом, он тщательно пережевывал каждый кусок, понимая, что ему придется идти с посланцем старика на убийство. Но подобных полномочий капитану Рустаму Керимову никто не давал. Однако выбирать не приходилось. Либо он согласится на предложение старика, либо должен отсюда уезжать с минимальными шансами на успех. Без паспорта, без документов, в чужом городе и с блокированными вокзалами уехать далеко было невозможно. И он это понимал.

      Отправляя его в Ашхабад, руководители Бюро координации исходили из того, Что он обязан действовать автономно, не доверяя местным представителям правоохранительных органов во имя сохранения необходимой секретности командировки. Речь шла о координации действий против крупной международной преступной организации, чем и обязаны были заниматься сотрудники Бюро. Никогда еще в истории СНГ груз такого масштаба и такой цены не проходил через территорию стран СНГ. Беспрецедентная наглость наркомафии требовала беспрецедентных ответных мер.

      Но все благие рассуждения разбивались о необходимость принять конкретные меры против должника главаря мафии, которого он должен был лично убрать. Он понимал важность своей командировки и ее принципиальное значение для Бюро. Старик, в доме которого он находился, был не просто руководителем местной наркомафии. Он был одним из самых близких друзей Зардани и наверняка знал о готовящейся к перевозке крупнейшей партии наркотиков. Груз мог прибыть либо из Афганистана, либо из Ирана. Вот почему в Таджикистан были командированы сотрудники Бюро, которые обязаны были на месте проверить все возможные пути направления каравана. Основным направлением считалась Туркмения, в столице которой находился человек, которого Зардани знал много лет и к которому нужно было подобрать ключ.

      Он закончил есть и медленно поднялся. Теперь уже ничто не могло его остановить. Теперь придется идти за этим должником. о комнату вошли Ибад и Махмуд. Очевидно, за ним следили. Махмуд был среднего роста, широкоплечий, ширококостный, с непропорционально большими руками, доходящими почти до колен. Бритый череп был похож на неправильной формы бильярдный шар. Махмуд взглянул на гостя. В глазах его не отрази-лось ничего. Он просто смотрел. Без каких-либо эмоций. В отличие от него, Ибад не скрывал своей неприязни к осмелившемуся бросить вызов хозяину и после этого явиться в дом.

      — Пошли, — коротко сказал Махмуд, кивая на дверь. Они вышли из дома. Пройдя внутренний двор, оказались на улице. Ибад показал на черную «Волгу».

      За рулем автомобиля сидел молодой парень. Махмуд и Рустам сели на заднее сиденье. Парень тронул машину с места. Уже когда они отъехали от дома, Махмуд спросил у сидевшего рядом незнакомца:

      — Оружие есть?

      — Нет, — удивился Рустам, — у меня его нет. Махмуд усмехнулся и достал из внутреннего кармана небольшой пистолет, протянув Рустаму. Тот, чуть поколебавшись, взял-пистолет, проверил обойму. В ней был только один патрон. Рустам взглянул на Махмуда, но тот уже отвернулся, положив свои огромные кулаки на колени. Рустам невольно глянул на руки напарника. У него были толстые узловатые пальцы, больше похожие на железные болты неправильной формы. Рустам невольно подумал, что такими пальцами Махмуд может гнуть гвозди.

      Они ехали довольно долго, виляя по узким улочкам старого города. Наконец автомобиль остановился у старого дома, окруженного высоким забором.

      — Пошли, — сказал Махмуд, выходя из машины. Рустам вылез следом за ним. Махмуд подошел к калитке и достал ключи. Недолго повозившись, он открыл дверь. Оглянулся на Рустама и вошел во двор. Рустам посмотрел по сторонам. Делать было нечего. Придется идти. Он вздохнул и вошел следом.

      Во дворе было довольно темно. Уже начало смеркаться. К ним со злобным рычанием бросилась собака. Рустам на мгновение растерялся, не зная, стоит ли расходовать единственный патрон на разъяренное животное. Но Махмуд знал, что их ожидает в этом дворе. Он поднял руку, и собака вцепилась ему в локоть. Другой рукой он схватил собаку и начал душить. Несчастное животное пыталось высвободиться из железных тисков палача, выпустив его локоть. Он поднял руку, ломая собаке хребет. После этого отбросил животное от себя. Собака отлетела в сторону, ударилась о балку и, бездыханная, свалилась на землю. Махмуд довольно улыбнулся, когда из дома выскочил человек с ружьем в руках. Он был в майке, в брюках и в тапках на босу ногу. Редкие рыжеватые волосы прикрывали покатый череп.

      — Уходите, — нервно кричал он, — убирайтесь отсюда!

      Махмуд поднял руку.

      — Убери ружье, Касым, — коротко приказал он, — убери ружье. Этот человек пришел с тобой поговорить.

      — Убирайтесь отсюда, — закричал еще раз Касым, — иначе я буду стрелять! — Махмуд посмотрел на застывшего Рустама, который не знал, что именно ему делать, и, усмехнувшись, пошел на несчастного.

      — Стой, — перезарядил ружье Касым, — стой, иначе я буду стрелять.

      Махмуд продолжал идти на него.

      — Стой, — уже умоляюще попросил несчастный, — иначе я буду в тебя стрелять.

      Он чуть опустил ружье, но, когда Махмуд был в трех шагах от него, все-таки выстрелил. Именно в этот момент Рустам достал свой пистолет. Махмуд чуть дрогнул. Пуля прошла по касательной, задев ему бедро. Он дотронулся рукой до бедра, поднял ладонь. Она была в крови. Он взревел и, сделав два тяжелых шага, выхватил ружье из рук хозяина дома, ударив его прикладом в грудь. Касым отлетел на несколько метров. Махмуд отбросил ружье и, тяжело дыша, повернулся к Рустаму.

      — Чего ты ждешь? — гневно спросил он. — Добей этого сукина сына!

      Рустам поднял пистолет.

      — Я заплачу, я все заплачу,— бормотал тот, закрыв глаза от ужаса.

      — Добей его, — поморщился Махмуд. Рана оказалась болезненной, хотя и довольно легкой. Рустам колебался.

      — Папа, — вдруг выскочила из дома девочка лет двенадцати, — папа, что случилось? Кто эти люди? Рустам замер. Девочка подбежала к отцу.

      — Добей его, — закричал, темнея от гнева, Махмуд. Девочка наклонилась над приподнявшимся отцом и обняла его.

      — Стреляй! — крикнул Махмуд. Рустам опустил пистолет.

      — Сукин сын, — поморщился Махмуд, делая несколько тяжелых шагов к нему. Он отбросил Рустама своей короткой лапой. Тот упал на землю, выронив пистолет. Махмуд поднял его.

      — Подожди, — закричал Рустам, — там же ребенок! Вместо ответа Махмуд сделал шаг вперед, целясь в голову сидевшего на земле Касыма. Тот пытался отстранить дочку, но она не отходила от отца, прикрывая его своим телом. Отец все-таки пытался отбросить от себя ребенка, когда Махмуд поднял руку.

      — Нет! — закричала девочка.

      Прозвучал выстрел. Махмуд недоуменно обернулся. В испуге вздрогнули Касым И его дочь. Рустам держал в руках ружье. Он выстрелил из него в Махмуда, попав ему прямо в сердце. Сила жизни в этом мощном теле была настолько велика, что Махмуд, простоял на ногах еще несколько секунд. И лишь потом грохнулся на землю, словно подрубленный колосс. Рустам слишком хорошо стрелял, чтобы не попасть в такую мишень.

      — Что вы наделали? — испуганно сказал Касым, забыв о том, что случилось всего лишь мгновение назад. — Как вы могли сделать такое у меня в доме?

      — Молчите, — прикрикнул на него Рустам, — быстро закройте входную дверь на улице и молчите. Быстрее. — Касым недоуменно глядел по сторонам. Тогда Рустам сам подскочил К калитке, закрывая ее. Потом подбежал к убитому Махмуду, поднял пистолет.

      — Тебе нужно быстрее отсюда уходить, — крикнул он Касыму, — иначе здесь скоро появятся другие головорезы Курбана.

      — Кто вы такой? — поднялся на ноги Касым. Девочка громко плакала.

      — Это неважно. Нас послали убить тебя, — пояснил Рустам, — у тебя в запасе только несколько минут. Убирайся отсюда и спрячься где-нибудь хотя бы на два-три дня.

      Касым быстро закивал головой и, схватив девочку в охапку, бросился к выходу со двора.

      — Стой! — крикнул ему Рустам. — Куда? В другую сторону. На улице стоит машина. Вас могут увидеть.

      — Что же мне делать? — спросил совершенно потерявший голову Касым.

      — Убирайтесь отсюда, только незаметно, — посоветовал Рустам, — и перестаньте суетиться. Сначала оденьтесь. А девочке объясните, чтобы она ничего никому не рассказывала.

      — Понимаю, — закивал Касым. От пережитого волнения он начал заикаться.

      Рустам с сожалением подумал, что теперь он может спокойно уезжать из Ашхабада, Курбан не поверит ему ни при каких обстоятельствах. Он посмотрел на убитого Махмуда.

      — Кажется, мне нужно бежать с тобой, — невесело сказал он, — быстрее в дом, одевайся. Сколько ты был должен этим бандитам?

      — Около пятидесяти тысяч долларов, — объяснил Касым, — их товар хранился у меня на складе, когда его украли. Откуда у меня такие деньги? А они все время требовали, грозили, что я заплачу кровью.

      Они прошли внутрь дома, где Касым начал быстро одеваться.

      — А куда денешь девочку?

      — Она приехала от матери, вернется к ней, — пояснил несчастный.

      Рустам обратил внимание на его руки— они тряслись. Рустам подошел ближе и, схватив руку несчастного, повернул к себе его ладонь. На запястье и локтевом сгибе были видны красные точки. Касым был наркоманом в последней стадии. Рустам все понял. И нищету, царившую в доме, и дрожащие руки несчастного. И даже то, что жена ушла от него. Только одна причина признавалась уважительной для восточной женщины в случае развода. И этот случай был налицо.

      Для любого мусульманина увлечение наркотиками или алкоголем было неслыханный нарушением норм поведения. Очевидно, жена была просто вынуждена уйти от человека, ставшего жертвой «белого дурмана».

      — Одевайся, — отпустил руку несчастного Рустам. — Тебе есть где спрятаться?

      — У моего брата в морге, — кивнул Касым.

      — Где? — изумился Рустам.

      — Мой брат работает в морге. Он там врач, и я иногда прятался у него, когда искали меня. Никто не знает о моем брате. Он cын моего дяди.

      Увидев, что отец наконец сумел надеть рубашку, девочка принесла его носки. Отец кивнул головой и опустился на пол, чтобы надеть носки. Рустам с понятным презрением смотрел на cидевшего перед ним человека. Что-то шевельнулось в его памяти.

      — Далеко отсюда работает сын твоего дяди? — снова спросил он.

      — Морг здесь рядом. Туда обычно мусульмане не ходят, они oбмывают своих покойников в мечети, — пояснил, вставая, Касым.

      — Правильно, — кивнул Рустам, — кажется, у меня появился план. Только ты должен мне помочь. У нас очень мало времени. Вернее, его почти нет. В доме есть телефон?

      - Нет.

      - Тогда тебе придется действовать очень быстро. И учти, чтo от твоей сообразительности зависит твоя жизнь. Если Курбан-ака узнает, что мы с тобой застрелили его человека, то он просто отправит нас к сыну твоего дяди в качестве пациентов.

      — Я понимаю, — испуганно кивнул Касым.

      — В доме есть другой выход? Не через ту дверь с улицы?

      — Нет, но можно пройти со стороны соседей.

      — Тогда быстрее идите. У тебя мало времени, — в который раз напомнил Рустам. — Нужно, чтобы машина, которая стоит у дома, поскорее отъехала отсюда. Я постараюсь это сделать. А ты в это время сделаешь вот что...

      Он быстро объяснил свой план перепуганному Касыму. Теперь все зависело от оперативности хозяина дома. Рустам посмотрел, как Касым и его дочь перелезали через забор, и пошел к трупу Махмуда, лежавшему в луже крови. Грузное тело казалось бесформенной массой в наступающей темноте.

      Примерно через полчаса Рустам вышел на улицу.

      — Почему так долго? — спросил водитель.

      — Иди, помоги мне, — сурово сказал Рустам, — мы не смогли ничего сделать. Он застрелил Махмуда. — Водитель удивленно присвистнул.

      — Это плохо, — убежденно сказал он, — если Курбан-ака узнает, он оторвет нам голову. Махмуд был его самым близким человеком.

      — Пойдем принесем тело, — зло приказал Рустам, — или ты хочешь оставить труп собакам?

      Водитель вылез из машины. Они вошли во двор. На земле, лежал Махмуд, рядом с которым валялся его пистолет. Метрах в десяти от него лежало тело хозяина дома.

      — Он застрелил Махмуда, а я убил этого, — пояснил Рустам.

      — Напрасно ты его убил, — с сожалением сказал водитель, — нужно было привезти его к хозяину. Он бы сам его наказал.

      — Ты говорил, что хозяин может оторвать нам голову? — спросил Рустам. — Давай лучше оторвем голову этому несчастному и принесем ее Курбан-ака.

      — Не делай этого, — замахал руками молодой человек. — Такой грех. Нельзя надругаться над трупом.

      Но Рустам уже не слушал его. Он подошел к лежавшему телу, достал нож, блеснувший в темноте.

      — Господи, — испуганно прошептал водитель. Через мгновение Рустам поднял голову убитого.

      — Мы положим ее в мешок и привезем нашему хозяину, — громко сказал он.

      Водителя стошнило. Ему было страшно и плохо. Он старался не смотреть в сторону Рустама, сильно икал и еще сильнее содрогался от рвоты. Рустам запихнул голову в какой-то мешок и отнес его в машину, пока несчастный водитель приходил в себя. Чатем они вдвоем погрузили в машину тело убитого Махмуда. В дороге молодому человеку еще раз стало плохо, и он остановил машину, чувствуя новый приступ тошноты.

      К дому Курбана-ака они подъехали, когда было ужесовсем темно. Рустам вышел из машины, прихватив с собой свой страшный груз. Постучался в дверь. Ее почти сразу открыл Ибад, словно ждавший за дверью его сигнала.

      — Где Махмуд? — строго спросил он.

      — В машине, — коротко ответил Рустам и, бесцеремонно толкнув Ибада, прошел внутрь, не обращая внимания на воспитанника хозяина дома. Пройдя внутренний двор, он вошел в дом, уверенно направляясь туда, где сидел Курбан-ака. Тот был, как обычно, один. Рустам вошел в комнату, в руках у него был мешок.

      — Что случилось? — поднял на него глаза хозяин дома.

      — У Касыма в доме было ружье, — пояснил Рустам, - мы пытались с ним договориться, но у нас не получилось. У хозяина дома дрогнули четки в руках.

      — Что произошло? — уже громче спросил он. В этот момент дверь открылась. На пороге стоял Ибад.

      — Я же говорил, что ему нельзя верить! Я же вам говорил! — закричал он.

      — Что случилось? — невольно повысил голос и сам Курбан-ака.

      — Махмуда убили! Этот негодяй убил Махмуда! Он его убил! — кричал Ибад, вращая безумными глазами. Он достал большой нож, словно намереваясь зарезать гостя, как обычного барана.

      — Где водитель? — спросил Курбан-ака.

      — Ему плохо. Он лежит на земле, — пояснил Ибад, — он что-то кричит, я ничего не смог понять. Он кричит и плачет, а Махмуд лежит в его машине на заднем сиденье и не дышит. Я говорил вам, Курбан-ака, что ему нельзя доверять, — кричал Ибад, сжимая в руках нож, словно выжидая момент, чтобы броситься на незваного гостя.

      - Ты можешь нам что-нибудь объяснить? — нахмурился старик, обращаясь к Рустаму. — Но сделай так, чтобы я тебе поверил. Иначе мне придется принять очень страшное решение.

      — У Касыма было ружье, — повторил Рустам, — мы долго пытались его уговорить. Но он выстрелил в Махмуда. И тогда я убил.

      — И я должен тебе поверить? — презрительно спросил старик. — Ты настоящий сукин сын. Ты наверняка отпустил этого ублюдка и сам застрелил моего человека. Я тебе больше не верю. Ибад, позови людей, и пусть его уведут. Его прислали к нам из милиции. Он настоящий провокатор.

      Ибад повернул голову. В дверях уже стоял кто-то третий.

      — Подождите, — громко крикнул Рустам, — я же сказал, что убил Касыма!

      — Я тебе больше не верю, — гневно произнес старик, отбрасывая четки, — ты убил Махмуда, чтобы отпустить Касыма. Это была проверка, и ты ее не выдержал.

      — Напрасно вы так говорите, — взмахнул рукой Рустам, бросая в сторону старика мешок. На пол выкатилась отрезанная голова убитого Касыма. Ибад расширенными от ужаса глазами смотрел на это страшное зрелище. Даже хозяин дома вздрогнул от ужаса, когда рядом с ним оказалась отрезанная голова.

      — Что это? — почему-то шепотом спросил Ибад, словно не решавшийся поверить в этот ужас.

      — Это голова убитого Касыма, — сурово ответил Рустам, — вы напрасно мне не верили. Я принес вам его голову,

      Курбан-ака смотрел на лежавшую перед ним голову. Долго смотрел. Потом повернулся в сторону Ибада и тихо сказал:

      — Поищи мои четки, Ибад, я, кажется, их потерял.

     

      ГЛАВА 18

     

      Сергей приходил в себя долго, едва разлепив глаза. На людей, часто и много употребляющих алкоголь, действие наркотических препаратов бывает малоэффективным. Поэтому устроившие ему засаду Матюшевский, Двоеглазов и Виноградова применили к нему повышенную дозу концентрированного эфира.

      Его долго приводили в сознание, пока наконец он не очнулся и с изумлением обнаружил, что прикован к металлическому стулу и сидит напротив темного экрана. Сергей не понимал, каким образом он здесь очутился, и тем более не понимал, кто и зачем захватил его подобным образом.

      — Пришел в себя? — раздался громкий голос, и он вздрогнул. Голос был неприятным, металлическим, словно неживым.

      — Кто здесь? — несколько растерянно и испуганно спросил он.

      — Ты нормально себя чувствуешь? — снова раздался тот же голос.

      - Кто вы такие? Где я нахожусь? — разозлился Сергей, попытавшись освободиться, но наручники крепко держали его пуки прижатыми к ручкам металлического стула. К тому же его тело опутывали разные датчики. Это окончательно вывело его из равновесия.

      — Сиди спокойно, — посоветовал тот же голос, — иначе нам придется включить ток.

      — Какой ток? — не понял Сергей.

      — Посмотри на свои ноги, — посоветовал неизвестный собеседник.

      Он взглянул вниз. Босые ноги стояли на металлическом полу и были опутаны проводами. Он испуганно поднял ноги. И снова их опустил.

      — Что вам нужно? — закричал он, теряя терпение,

      — Ты Сергей Николаевич Мехирев? — спросил неизвестный.

      — Да, — кивнул Сергей.

      — Ты известен в Москве как помощник и правая рука рецидивиста и вора Горелого.

      «Кто это может быть? — подумал Сергей. — Если милиция, то почему допрашивают таким странным способом? Нет, не милиция. Значит, это могут быть его компаньоны. Или враги».

      — Я не понимаю, о чем вы говорите, — громко сказал он.

      — Ты все отлично понимаешь, — голос прозвучал еще жестче, — не нужно притворяться. Мы с тобой не в игры играем. — За защитным экраном сидели Сабельников и Матющевский, за ними стояла Виноградова. Показания детектора, фиксирующего ответы бандита, внимательно анализировал эксперт в белом халате. Они решили, что похищение и допрос помощника Горелого будет наиболее эффективной формой дознания.

      — Что вы хотите? — нахмурился Сергей.

      — Назови год своего рождения. Мехирев ответил.

      — У тебя есть семья?

      — Нет, — удивился Сергей, не понимая, к чему такие при-итивные вопросы. Он не догадывался, что это проверка на дегекторе лжи и главное — впереди. Неизвестный спросил:

      - Что происходило сегодня в ресторане «Золотой филин»? «Они и это знают, — зло подумал Сергей. — Король, — спомнил он, — значит, это люди Короля куражатся». п - Кончайте, ребята, — хрипло сказал он, — я уже все понял. Ваша взяла. Выходи, Король, я знаю, что это ты.

      Сабельников и Матюшевский переглянулись.

      — Его здесь нет, — сказал Матюшевский, который и вел допрос. — Повторяю вопрос: почему вы собрались в этом ресторане сегодня?

      — Я не знаю, — крикнул Сергей, — я ничего не знаю!

      — Ты приехал на встречу по указанию Горелого, — уточнил тот же металлический голос.

      — Нет. Я просто приехал позавтракать.

      — В такую даль? Ты не мог позавтракать на даче Горелого, где оставался на ночь?

      — Я ночевал дома.

      — Врешь. Ты оставался у него на даче. Зачем ты приехал в «Золотой филин»?

      — Я же сказал, что позавтракать.

      — У вас была встреча? — проигнорировал его ответ собеседник.

      — Нет, — зло отрезал Сергей, — я ничего не знаю. И ничего вам не скажу. — Он вдруг почувствовал под ногами какое-то движение, заметил, как начали накаляться провода. Он испуганно поднял ноги, и в этот момент его ударил легкий заряд тока.

      — Не надо! — закричал он, закрывая глаза от страха. Как правило, жестокие и глупые люди боятся физических мучений. Виноградова с презрением смотрела на сидевшего против них бандита.

      Матюшевский убрал руку с пульта.

      — Чувствую себя почти гестаповцем, — признался он, — даже по отношению к такому подонку.

      — Зачем вы приехали в ресторан? — повторил он вопрос.

      — На встречу, — сразу ответил Сергей.

      — С кем?

      — Там были разные люди, — все-таки начал темнить Мехирев, — в том числе и Король.

      — Почему вы считаете, что вас мог похитить Король или его люди?

      — Мы с ним поскандалили, и я ударил его бутылкой по голове, — признался Сергей, не уточняя причины скандала.

      — Вы знаете Романа Кудрявцева? — спросил незнакомый голос. Сергей задумался. Этого человека он знал, но почему они спрашивают о нем? Он уклончиво ответил:

      — Слышал его имя.

      — Слышали или знаете?

      — Скорее слышал.

      — Вы не знаете Романа Кудрявцева? — не отставал незнакомец.

      — Я о нем слышал, — рассердился Мехирев, — он достаточно известный человек в Москве.

      — Он дружил с Горелым?

      — Нет. По-моему, нет.

      — Они были врагами?

      — Почему вы спрашиваете в прошедшем времени? Разве он умер?

      — Отвечайте на вопросы. Они были врагами?

      — Нет, никогда.

      — Почему Горелый хотел убить Кудрявцева? Сергей вздрогнул. Он знал, почему, но говорить об этом не стоило. От сидевших за экраном не укрылось его состояние.

      — Он что-то знает, — убежденно сказал Сабельников. Психолог кивнул головой.

      — Я не знаю, — ответил Сергей, и детектор выдал информацию о его неверном ответе.

      — Ты врешь, — уверенно сказал безжалостный следователь, — я повторяю вопрос: почему Горелый хотел убить Кудрявцева?

      — Я не вмешиваюсь в дела Горелого, — ответил Сергей, и детектор показал, как он волнуется. — Я не знаю, что именно они не поделили, — снова соврал Мехирев, и снова детектор зафиксировал крайнюю степень волнения.

      — Ты врешь, — повторил невидимый следователь, — нам нужно знать, почему Горелый хотел убрать Кудрявцева.

      — Они что-то не поделили, — снова сказал Мехирев.

      — Что именно?

      — Они... они... — запнулся Сергей и потом наконец выдавил: — Он знал какую-то информацию, которую мог выдать другим, — ответил наконец Сергей, и детектор показал, что он говорит правду. Эксперт, следивший за показаниями детектора, кивнул головой. Матюшевский взглянул на Сабельникова, но тот сделал знак рукой продолжать допрос.

      — Какую именно информацию мог выдать Кудрявцев? — спросил Матюшевский.

      — Я не знаю. — Детектор четко зафиксировал ложь.

      — Повторяю вопрос: какую именно информацию мог выдать Кудрявцев? — спросил Матюшевский. Сергей закрыл глaзa. Говорить правду он не хотел. Пока у него есть хотя бы oдин шанс из тысячи когда-нибудь выйти на свободу, он будет молчать. Это его единственная гарантия на достойное существование в будущем. Но если не будет ни одного шанса... Он не отвечал.

      — Ты хочешь, чтобы мы снова включили ток? — спросил следователь.

      - Я не знаю, — закричал Сергей, — я ничего не знаю!

      — У нас здесь детектор, по которому мы сразу определяем, когда ты говоришь правду, а когда врешь, — объяснил ему неведомый собеседник из-за экрана, — поэтому тебе лучше говорить правду. Что именно знал Кудрявцев? За что его хотели убрать?

      «К чертовой бабушке, — зло подумал Сергей, — я тут отдуваюсь, а эти ребята заработают свои миллионы».

      — Кудрявцев предлагал Горелому выгодную операцию, а тот, узнав, не хотел делиться с Кудрявцевым. — На этот раз Мехирев говорил правду.

      — Какую именно операцию?

      —Не знаю. — Он снова сказал неправду.

      — Какую именно операцию? — безжалостно во второй раз спросил следователь.

      — Он предлагал захватить партию наркотиков, которая пройдет через СНГ, — выдохнул Сергей, — он предлагал Горелому забрать весь груз себе и разделить с ним пополам деньги. — На этот раз Мехирев сказал абсолютную правду.

      — Где они будут находиться?

      — Этого я не знаю. — Все трое повернулись в сторону эксперта. Но тот, нахмурившись, кивнул головой:

      — Он говорит правду.

      — На какую сумму груз? — спросил Сабельников. Сергей чуть поколебался. Но все-таки сказал:

      — По нашим данным, на сто пятьдесят — двести миллионов долларов. — Офицеры переглянулись.

      — Это товар Зардани, — уверенно заявила Виноградова.

      — Откуда Кудрявцев узнал об этом грузе?

      — Я не знаю.

      — Кому еще известно о грузе среди твоих друзей или коллег?

      — Только Горелому и еще нескольким.

      — Тому, кто должен был убрать Кудрявцева? — уточнил Ма-тюшевский.

      Сергей отвернулся. Он и так слишком много сказал этим мучителям, устроившим ему допрос по всей форме.

      — Почему Кудрявцев пришел именно к Горелому?

      —— Я не знаю. Я действительно ничего не знаю. Матюшевский посмотрел на коллег.

      — Возможно, он действительно все нам рассказал, — предположил Сабельников. И спросил Виноградову: — А вы как думаете? Вы же изучали личное дело Мехирева?

      — Думаю, он не врет, — сразу ответила Виноградова. — роман Кудрявцев близкий друг Зардани. Очевидно, он сумел каким-то образом узнать о готовящемся караване с грузом. И, получив такую информацию, поспешил к Горелому, чтобы предложить ему захватить груз в дороге. Горелый принял его условия и решил устранить Кудрявцева, чтобы завладеть грузом и ни с кем не делиться.

      — Получается, что Кудрявцев заранее обо всем знал, — тихо подвел итог Сабельников, — поэтому ничего и не сказал в больнице. Но он был убежден, что на него покушались киллеры, нанятые Горелым. Тогда все сходится.

      — В таком случае Кудрявцев может знать, откуда идет груз.

      — Значит, мне придется опять поехать в больницу к Кудрявцеву, — невесело подвела итог Надежда.

      — Правильно, — кивнул Сабельников, — но теперь мы точно знаем, кто и зачем хотел убрать Кудрявцева, оказавшегося куда большим мерзавцем, чем мы о нем думали.

     

      ГЛАВА 19

     

      Цапов изумленно смотрел на стоявшего перед ним Раскольника. Тот деловито убрал удавку в карман и, не глядя на труп только что убитого им человека, шагнул к другому, доставая из его карманов ключи от наручников. Подойдя к Цапову, раскрыл наручники, помогая ему опуститься на стул.

      — Ты откуда? — устало пробормотал Цапов.

      —- Искали мы вас, — пояснил Раскольник, — вот и нашли. — Во всем, что не касалось непосредственной работы самого Раскольника, он был тугодумом и недалеким человеком. За исключением его непосредственных обязанностей палача и убийцы. Тогда он преображался, становясь ловким, умным и находчивым. В каком-то смысле это был профессионал узкого профиля, ориентированный исключительно на конкретное задание.

      — А кто там стреляет? — изумленно спросил Цапов, показывая в сторону, откуда еще доносились выстрелы и крики. - Это люди Салмана, — пояснил Раскольник.

      —- Как ты их нашел? — изумился Цапов, не веря услышанному. - Позвонил в Москву Афанасию Степановичу и узнал, — пояснил Раскольник, — у меня же мобильный телефон всегда со мной.

      Цапов закрыл глаза, улыбнулся. Потом вдруг начал хохотать. Как все просто. Как все просто! Кажется, нападавшие действительно просчитались. Как все это просто. Он обязан был помнить о телефоне у Раскольника.

      — Пойдем, — сказал он, понимая, что долго сидеть нельзя, — кажется, я твой должник. — Раскольник протянул руку, помогая ему подняться.

      — Афанасий Степанович считает, что кто-то из нашей тройки работает на «мусоров», — деловито пояснил Раскольник, когда они направлялись к выходу.

      — Где они?

      — Их тоже должны были освободить. Я решил сначала помочь тебе. Я знал, что сперва примутся за тебя.

      Они вышли в коридор. Там кто-то стонал, очевидно, тяжело раненный. Не обращая на него внимания. Раскольник потащил Цапова к выходу. Яркий свет ударил в лицо, когда они оказались на улице. Кругом были вооруженные люди, спешившие в разные стороны. Стояло несколько автомобилей.

      — Быстрее, — кричали со всех сторон, — быстрее, уходим! Раскольник показал на машину.

      — Посмотри, где ребята, — попросил Цапов, усаживаясь в автомобиль.

      Раскольник кивнул головой, оборачиваясь к одному из своих.

      — Где пленные?

      — Всех троих освободили, — нервно закричал тот, — быстрее в машину, уходим!

      Это был немолодой грузный мужчина лет сорока пяти. Он резко махнул рукой и сел в «Волгу», на заднее сиденье рядом с Цаповым. С другой стороны плюхнулся Раскольник, и молодой прыщавый водитель резко рванул машину с места.

      — Все в порядке, — повернулся к ним человек, сидевший рядом с водителем, очевидно, командир группы боевиков, — мы освободили всех четверых. Жалко, что ушел Абдулрагим. Мы могли схватить и его самого.

      — Всех наших ребят освободили? — спросил Цапов.

      — Всех, — кивнул командир.

      — Это Ахмед, доверенный человек Султана, — пояснил Раскольник, — мы с ним всю ночь искали вас по всему Ташкенту. Хорошо еще, что успели. Нам сообщили, что на дороге были слышны выстрелы, и я понял, что ты пытался бежать. Я боялся опоздать.

      Позади слышалось завывание автомобильных сирен.

      — Мы уехали вовремя, — пояснил Ахмед, — у нас здесь нельзя долго стрелять. Это не Таджикистан. Здесь порядки строгие. Могут арестовать.

      В Узбекистане местный режим, державшийся на традиционном обожании первого лица, был самым устойчивым в Средней Азии и самым жестким по отношению к разного рода преступникам и оппозиционерам.

      — Откуда Абдулрагим мог узнать о нашем появлении в Ташкенте? — спросил Цапов. — Видно, кто-то сообщил ему о нашем прибытии.

      — Мы все узнали, — снова обернулся к ним Ахмед — так знали командира. — К нему прилетел человек Хромого Шалвы из Москвы. Это тот самый грузин, который убежал вместе с Абдулрагимом. Мы хотели...

      — Он не убежал, — перебил его Раскольник.

      — Что? — не понял Ахмед. — Как это не убежал?

      — Он не убежал, — настойчиво повторил Раскольник, отворачиваясь.

      — Понял, — строго кивнул Ахмед, уважительно глядя на Раскольника, — это хорошо. Султан будет доволен. А вы его карманы смотрели?

      — Нет, конечно, — презрительно ответил Раскольник, — я не мародер. — У него был свой кодекс чести.

      — Понятно, — согласился Ахмед, — просто мне кажется, что вы могли бы посмотреть его документы.

      — Это меня не касалось, — резонно ответил Раскольник. — Я должен был только освободить пленников.

      Ахмед разочарованно отвернулся. Каждая машина добиралась до места назначения отдельно. Они доехали до какого-то дома, где их уже ждали. В доме Цапову тщательно обработали рану, наложили повязку на поврежденное плечо, переодели в Другую одежду. И только после этого вместе с Раскольником повели в другую комнату.

      Цапов вошел туда и обомлел. За большим столом сидели два человека. Один из них очень пожилой узбек в традиционном восточном халате и какой-то смешной тюбетейке. Он был похож на доброго джинна из сказки. Но Цапов знал, что перед ним хозяин дома, глава наркомафии в Средней Азии. Впрочем, его изумление вызвал даже не Султан, а другой человек, сидевший с ним рядом. Это был Афанасий Степанович, неизвестно откуда и неизвестно как оказавшийся в Ташкенте.

      — Что смотришь? — весело спросил Афанасий Степанович. — Пришлось мне сюда лететь, тебя, дурака, выручать.

      Цапов усмехнулся. Стоявший за его спиной Раскольник тяжело задышал, словно он совершил какой-то проступок и теперь ему предстояло за него отвечать. Но Афанасий Степанович был настроен благодушно.

      — Можешь идти, — разрешил он Раскольнику, — хорошо, что сумели быстро все провернуть. Только это не твоя заслуга. Нужно было в аэропорту быть более внимательным, все предусмотреть. А ты. Сухой, проходи, садись, — показал он своему помощнику, — у нас с тобой разговор будет долгий.

      Раскольник повернулся и молча вышел, а Константин сел за стол, справа от главарей мафии. За все время Султан не проронил ни слова, просто внимательно смотрел на Цапова, словно проверяя свои сомнения.

      — Как получилось, что они вас взяли, как котят? — строго спросил Афанасий Степанович. — Вы, четверо подготовленных людей, не смогли ничего сделать. Как это могло случиться?

      — У них свои люди в пограничной службе и среди таможенников, — ответил Цапов, — поэтому они и взяли нас прямо на выходе из зала. Я сам видел, как их предупреждали офицеры-пограничники. Каждого из нас встречала целая группа людей с оружием в руках. Мы ничего не могли сделать.

      — Дальше, — потребовал Афанасий Степанович.

      — Нас посадили в автобус и повезли куда-то за город. Я попытался бежать, вышел из автобуса...

      — Как это вышел? — не понял Афанасий Степанович. Что-то в его лице и в голосе насторожило Цапова.

      — Я попросился по нужде, и меня вывели, — объяснил Цапов.

     

      Афанасий Степанович взглянул на Султана, и тот кивнул Головой.

      «Он хочет, чтобы я оправдался перед этим местным «вождем», — понял наконец Цапов, — он хочет, чтобы тот нам по-прежнему доверял. Весь этот спектакль для него».

      — Я попытался бежать, — рассказывал Цапов, — ребята мне помогли, — соврал он — трое парней Горелого даже не сделали попытки убежать вместе с ним или хотя бы отвлечь внимание боевиков, чтобы он мог убежать, — нам удалось убить двоих и ранить несколько человек. Среди них был и Аббас, доверенное лицо Абдулрагима. Но нас все равно схватили. Уйти без автомобилей мы не могли, не знали дороги, да и ночью ничего не было видно.

      — Кто ранил Аббаса? — вдруг спросил Султан. По-русски он говорил очень хорошо, гораздо лучше, чем его боевики.

      —Я.

      — Ты смелый человек, — без улыбки констатировал Султан, кивнув ему головой. Афанасий Степанович ободряюще подмигнул. Значит, все шло правильно.

      — Потом меня привезли в этот ангар и начали пытать, — продолжал рассказ Константин, — сначала они меня били, а потом стали пытать по-настоящему. Аббас приказал принести сварочный аппарат, и мне пытались «приварить» дополнительное плечо. Но не успели. Как только они начали, на ангар напали и меня выручили. Вот и все, что было. Конечно, ребят тоже били. Но пытать не успели.

      — А почему у тебя лицо в порядке? — спросил Афанасий Степанович.

      — Их врач, — показал на Султана Константин, — видел мое тело, они били меня полчаса. А потом принесли сварочный аппарат, — он несколько театрально рванул на себе рубашку, показывая перебинтованное плечо.

      — Я все знаю, — отмахнулся Султан. — Он говорит правду, — подтвердил хозяин дома, обращаясь к Афанасию Степановичу. Получалось, что уже сам Султан подтверждает алиби Цапова и других пленников, захваченных его конкурентами.

      — Что случилось с посланцем Шалвы? — спросил Афанасий Степанович. — Нам сказали, что его убили.

      —- Его задушил Раскольник, — подтвердил Цапов, испытывающий своеобразное чувство благодарности к этому палачу, — если бы не он, меня наверняка приварили бы к какой-нибудь трубе. Или просто убили. Он спас мне жизнь и лично задушил посланца.

      Султан посмотрел на сидевшего рядом с ним Афанасия Степановича:

      —- По-моему, все ясно. Нам нужно скорее высылать людей Для получения груза.

      - Да, конечно. А как быть с Абдулрагимом? Он ведь сумел спастись. Что, если его люди нападут на ваш караван, когда он будет двигаться по маршруту?

      - Не волнуйся, — улыбнулся Султан, — мы дадим такую охрану, что они не посмеют появиться рядом с нашим караваном. Главное, чтобы груз дошел до места назначения.

      — Можешь идти, — разрешил Афанасий Степанович, взглянув на Цапова, и, когда тот выходил, окликнул его;

      Цапов обернулся.

      — Спасибо.

      Чувство благодарности не входило в число основных достоинств Афанасия Степановича, и удивленный Цапов отнес этот жест к тому театральному действу, которое они разыгрывали для местного главаря наркомафии. Он что-то пробормотал в ответ и закрыл за собой дверь.

      Вечером Афанасий Степанович предложил Цапову поехать куда-нибудь в ресторан. По дороге он часто шутил, что-то рассказывал, принципиально не касаясь никаких вопросов дальнейшей командировки помощника, глазами показывая на водителя автомобиля, который им предоставил Султан. Они приехали в какой-то небольшой китайский ресторан, где их провели в полутемный зал. Для них был приготовлен кабинет с уже накрытым столом, но Афанасий Степанович неожиданно поменял все, решив устроиться прямо в зале, за одним из столиков, только что покинутым посетителями. Цапов понял, что тот нарочно выбрал именно этот столик, чтобы исключить возможность подслушивания.

      Когда они сели и предупредительный официант принял заказ, исчезая в темноте ресторанного зала, Афанасий Степанович наклонился к нему и сказал:

      — А теперь правду.

      — Все было так, как я сказал, — признался Цапов, — за исключением того, что ребята сидели спокойно в автобусе, пока я пытался убежать. Они не могли бы ничего сделать.

      — Но они пытались?

      — Насколько я знаю, нет. Хотя, когда сажали в автобус, Кирилл пробовал бежать, но его догнали и, избив, затащили обратно в машину.

      — Ты видел сам, как он пытался бежать?

      —Нет.

      — Но ты хотя бы видел, как его били?

      — Нет, его втолкнули в автобус уже избитым.

      — Кирилл, говоришь, — задумчиво сказал Афанасий Степанович, — я, честно говоря, не на него думал, а на другого. На рыжего этого. Он мне казался более подозрительным.

      — Вы думаете, что Кирилл был связан и с людьми Абдулрагима?

      — Я думаю, что они знали о вашем приезде. Я думаю, что они пытали моего помощника, надеясь узнать, где находится груз. Я думаю, что мое предположение верно и кто-то из троих работает на милицию.

      — Может, тогда не стоит брать всех троих? Оставим их здесь.

      — А как мы узнаем, кто из них работал на милицию? Может, у нас провалы случились и не из-за них. Может, мы ошибаемся. Нет отпускать всех троих мы не можем. Если среди них есть информатор, то он не должен оказаться вне игры, чтобы к нам не послали нового. Пока эти трое у нас, в Москве будет все спокойно. Но если мы их удалим, то там могут начаться очень нежелательные процессы. Ты меня понимаешь?

      — Понимаю. Я бы все-таки не рисковал.

      — Другого выхода у нас нет. Если их отстранить, будет еще хуже. Кстати, после ужина мы с тобой поедем в одно место.

      — Хорошо, — кивнул Цапов.

      — Нужно быть осторожнее, Константин, — задумчиво сказал Афанасий Степанович, — судя по всему, за этим захватом стоят и Хромой Шалва, и сам Горелый. Я в этом убежден. Нам нужно исходить из того, что не один из них, но и все трое могут оказаться предателями. Ты меня понимаешь?

      — И вы хотите дать их мне для охраны? — разозлился Цапов.

      — А кто сказал, что они должны быть все время с тобой? — засмеялся Афанасий Степанович. — Я ведь человек очень осторожный, Константин.

      Официант принес закуску, начал расставлять тарелки. Весь ужин прошел в молчании, теперь они перекидывались только редкими словами. Сразу после ужина Афанасий Степанович назвал адрес, куда они должны были ехать. Цапов посмотрел на него удивленно, но не стал ничего уточнять. Они приехали на какой-то пустырь. Машина остановилась, Цапов вылез вслед за Афанасием Степановичем. Здесь не было ничего, кроме полуразвалившегося дома. Это был тот адрес, который Цапову давали в Москве. Именно здесь должен был находиться весь груз, за которым они ехали. Но на месте не оказалось никаких следов нахождения груза. Цапов не верил собственным глазам. Где автомобили, где сам груз, где охранники, где дома, люди? Он посмотрел на Афанасия Степановича. Тот, довольный произведенным эффектом, кивнул головой.

      — Ты все правильно понял, — сказал он. — Ты держался молодцом до самого конца. Но даже если ты не выдержал бы пыток и выдал известный тебе адрес, то и тогда ничего страшного не произошло бы. Здесь не было никакого груза, Константин. Никогда не было. Я просто перестраховался. На всякий случай. Мне всегда не нравилась эта гнида Горелый. А теперь мы точно знаем, что он связался с Хромым Шалвой, чтобы получить наш груз. Самый ценный груз, который когда-либо проходил по просторам нашей родины, — усмехнулся он. — Думаю, ты правильно поймешь мои мотивы.

      — Из-за него уже погибло столько людей, — мрачно напомнил Цапов.

      — Я буду очень доволен, если все ограничится только этими потерями, — признался Афанасий Степанович, — это самый важный груз для нас, Константин. Если мы сумеем переправить его в Европу, то ты до конца своей жизни будешь обеспеченным человеком. Не забывай, что мы получим за переправку этого груза фантастические деньги. А теперь я расскажу тебе о моих дальнейших планах.

     

      ГЛАВА 20

     

      Курбан-ака прожил большую жизнь. Он много видел и еще больше пережил такого, о чем никто не знал. Но голова, которую бросил ему под ноги этот неизвестный гость, потрясла старика. Он не ожидал подобной жестокости. Такого просто не могло быть. Старик впервые подумал, что сильно постарел. Новое поколение людей, идущее на смену его сверстникам, казалось таким жестоким и беспощадным. Вот и этот гость, появившийся здесь таким странным образом, оказался таким страшным изувером, что Курбан-ака поверил ему. Ни одному сотруднику милиции или службы безопасности никогда бы не разрешили сделать подобное. Да им и самим не пришло бы такое в голову.

      Старик приказал отправить несколько человек в дом к убитому Касыму. Посланцы вернулись с подтверждением слов гостя. Обезглавленное тело несчастного лежало на земле. Рядом валялась винтовка. Вызванный врач осмотрел тело Махмуда и извлек оттуда пулю, которая оказалась пулей, выпущенной из винтовки Касыма. Все сходилось. К тому же допрошенный водитель, который отвозил Махмуда и гостя в этот роковой для первого рейс, подтвердил все слова незнакомца. Но Курбан все равно чувствовал легкую досаду, не понимая, почему не успокаивается до конца. И лишь когда в четвертом часу утра увезли тела обоих людей за город, чтобы похоронить их как подобает мусульманам, старик несколько пришел в себя.

      Не собираясь ждать до утра, он позвал к себе гостя. Когда тот вошел, Курбан-ака сидел на своем месте, перебирая четки, словно в эту ночь не произошло ничего необычного.

      — Садись, — разрешил он гостю, указав на место рядом с собой. Гость сел, и старик невольно отодвинулся от него, чтобы этот убийца оказался не слишком близко. Даже Махмуд не был подобным изувером. Махмуд... Старик понял, что именно его волновало. Махмуд не должен был слишком много говорить с хозяином дома. Он вообще не любил говорить. А они задержались в доме минут на тридцать-сорок. Так сказал водитель, который с ними поехал.

      — Что там случилось? — спросил старик. — Расскажи подробно. Махмуд работал у меня больше десяти лет.

      — Мы вошли во двор и начали разговаривать.- Вернее, говорил я, а этот придурок мне отвечал, — начал рассказывать гость. — По-моему, он был не в себе. Кажется, он был в наркотическом возбуждении. Потом он полез драться, и Махмуд его крепко побил. Ты, наверное, видел, в каком состоянии было лицо несчастного. Потом мы потребовали либо денег, либо товар, который хранился на складе. И этот тип согласился. Он пошел в дом и принес ружье. Мы не успели понять, зачем он принес ружье. Казалось, что он и стрелять-то не сможет — так дрожали у него руки. И в этот момент он выстрелил в Махмуда, попав ему, очевидно, в сердце. А потом уже я его пристрелил.

      — И отрезал голову? — мрачно поинтересовался старик.

      — Нет, голову я ему отрезал при вашем человеке, который все видел. Можете его позвать, он подтвердит.

      — Он уже рассказал нам все. Это было очень трудное испытание для его нервов, — сказал старик. Гость пожал плечами. Его не волновали такие нюансы.

      — Я хотел тебя спросить о твоем имени, — вспомнил ста-рик, — ведь у твоих земляков нет имени Осман.

      — Есть, — усмехнулся гость, — просто у нас на севере живут суниты, а на юге шииты. Последних гораздо больше, и многие считают, что у нас все шииты.

      — Теперь скажи, кто тебя послал? — потребовал старик.

      — У нас два хозяина, — ответил гость, — в Грузии Вахтанг, а в Азербайджане — Байрамали.

      - Какой Вахтанг? — спросил старик.

      —- Это его имя. А раньше его называли Князем.

      - Я слышал о нем, — кивнул старик, — я много о нем слыxал. Но мне казалось, что он давно уехал куда-то в другую страну.

      - Нет. Он по-прежнему в Грузии. Иногда бывает в Москве. Иногда в Баку. Если мы договоримся, сюда прилетит и его представитель.

      — О чем мы должны договориться? — спросил старик.

      — Нам нужна большая партия товара, — сказал гость, — очень большая. У нас есть возможность переправить все в Европу через бакинский аэропорт.

      — Каким образом?

      — Там сидят наши люди. Вахтанг и Байрамали мне так и сказали: поезжай к Курбану-ака и сумей договориться. Если сумеешь договориться, то туда приедет человек Вахтанга. У них большие связи в Европе. Поэтому я и приехал как племянник Кафарова. Если тебя интересует наше предложение, мы можем начать работать.

      — Вы можете переправлять большие партии товара? — спокойно уточнил старик, словно это его не очень интересовало.

      — Очень большие, — подтвердил гость.

      — А почему ты считаешь, что мне нужен ваш аэропорт? У нас в Ашхабаде есть свой аэропорт.

      — Отсюда самолеты редко летают прямо в Европу, — возразил гость, — они делают посадку в других городах. А из Баку мы могли бы переправлять грузы прямиком куда угодно. Это выгодно всем и безопасно.

      — Не знаю, — поднял свои четки старик, — я подумаю над твоим предложением. Не обязательно, чтобы я его принял. Но обещаю подумать.

      — Спасибо, — вежливо поблагодарил гость.

      — Каким ножом ты отрезал голову несчастному? — вдруг спросил хозяин дома.

      — Я взял его у Махмуда, — быстро ответил гость.

      — Хорошо, — кивнул старик, — иди спи. Завтра мы с тобой опять поговорим.

      Гость ушел, а Курбан-ака остался сидеть на своем месте, размышляя о состоявшемся разговоре.

      В эту ночь Рустам почти не спал. Перед глазами была голова несчастного человека, которую он привез старику. Конечно, он не убивал Касыма и тем более не отрезал ему головы. Касым сбегал к своему брату из морга, и они обо всем договорились. В моргах крупных городов всегда бывают неопознанные трупы бомжей, бродяг и просто несчастных, неизвестно почему и каким образом оказавшихся в морге.

      Такой труп и притащил брат Касыма. По просьбе Рустама патологоанатом заранее отрезал несчастному голову. Он неплохо знал психологию местных жителей и умел просчитать реакцию людей на подобного рода ужасы. Так все и получилось. Сначала рустам полностью убедил водителя в том, что он действительно отрезал голову убитому Касыму. А затем своим эффектным броском поразил старика и его людей. Никто не стал особенно вглядываться в ужасную голову. На тело обезглавленного трупа были натянуты брюки и майка Касыма. А голова со следами запекшейся крови не вызывала ничего, кроме ужаса. Все было рассчитано правильно, и тем не менее он не мог уснуть всю ночь. Чувство ужаса от осквернения чужого тела, пусть даже в интересах дела, давило на сознание и совесть Рустама Керимова.

      Он не спал всю ночь, а утром его не позвали к старику. Он не знал, как на это реагировать, но решил подождать. Его не позвали и после завтрака, оставив в комнате одного. Рустам нервничал, не находя себе места. Неужели он все-таки ошибся в своих расчетах? Это казалось невероятным и особенно обидным. Он и без того потерял здесь уже три дня, и дальнейшее промедление делало всю операцию просто бессмысленной из-за отсутствия времени. Но ближе к полудню его позвали к старику. Он сидел в новом белом халате, словно принял особо важное решение.

      — Я подумал над твоими словами, — торжественно заявил Курбан-ака, — и принял решение проверить ваши возможности. Если хочешь, можешь вызвать сюда представителя Вахтанга.

      — Я позвоню ему прямо сейчас, — кивнул Рустам, — у меня есть их мобильный телефон. Но он не прилетит, пока не будут гарантии. Мне кажется, будет правильным, если ты пошлешь кого-нибудь в Баку проверить все на месте.

      Старик посмотрел на него.

      — Мне не нравятся ваши методы, — честно сказал он. — Мне не нравится ваша наглость, ваша жестокость. Я сам хотел предложить тебе подобное, но ты меня опередил. И поэтому я больше не буду ничего узнавать или проверять. Какую партию вы хотите послать в первую очередь?

      - Мне нужен товар на сумму в пять или десять миллионов Долларов, — спокойно сообщил гость. Старик шумно выдохнул аоздух.

      — Откуда такие деньги?

      —- Баку богатый город, — улыбнулся гость, — у нас есть очень большие деньги.

      - Вы можете заплатить сразу? - Сразу по получении товара.

      — Наличными? — все еще не верил старик. В подобное нeвозможно было поверить.

      — Наличными, — кивнул его гость. Старик закрыл глаза.

      — Это очень большие деньги.

      — Да, — подтвердил гость, — мы серьезные люди, уважаемый, и поэтому хотели бы серьезных отношений.

      — Пять миллионов, — повторил, вслушиваясь в эту цифру и смакуя каждую букву, Курбан-ака, — очень большие деньги. И вы можете их сразу заплатить? — все еще сомневаясь, спросил старик. Гость смотрел на него, ничего не отвечая. Но в его взгляде было превосходство, и старик это сразу понял.

      — Договорились, — сухо сказал он, — пусть прилетают за товаром.

      — Когда? — спросил гость.

      — Через два дня, — ответил старик.

      — Я все передам, — кивнул этот непонятный человек.

      — И передай, чтобы они проверили свои деньги, прежде чем привезут их сюда, — зверея от сознания собственной неполноценности, сказал старик. Он никогда не слышал о подобных деньгах. И не слышал о подобных предложениях. Но, может, он действительно слишком сильно постарел и отстал от современной жизни.

      — Конечно, уважаемый, — без тени улыбки сказал гость, — мы все проверим много раз. Но можете ли вы дать гарантию, что товар будет нужного качества?

      От такой наглости Курбан-ака растерялся. Он действительно стареет.

      — Уходи, — без гнева попросил он своего гостя, — ты слишком непонятен для меня. Через два дня я буду ждать тебя и вашего представителя у себя дома. Получите весь товар, но принесете мне пять миллионов долларов. Я сам буду получать деньги и сам отдам вам товар. Мое слово — лучшая гарантия нашего договора.

      — Да, — наконец поднялся гость, — мы будем у вас через два дня.

     

      ГЛАВА 21

     

      На этот раз в больницу к Кудрявцеву она поехала в сопровождении Айрапетяна, которому Максимов строго-настрого запретил выходить из автомобиля. И пока несчастный Эдуард сидел в машине, Виноградова намеревалась пройти в палату, где находился Кудрявцев. Охрана из уголовного розыска уже давно покинула здание больницы. Руководство справедливо решило, что не нужно охранять раненого, способного и без них создать себе необходимые условия охраны. Теперь в палате постоянно дежурили несколько человек из частной охранной фирмы, услуги которой оплачивал сам Кудрявцев.

      На Виноградову они отреагировали мгновенно, молча преградив вход в палату. Она усмехнулась:

      — Я иду к Роману. Скажите, что пришла его спасительница. — Один из охранников поспешил в палату. От Виноградовой не укрылось и то обстоятельство, что он постучал в дверь палаты, прежде чем войти. Дождавшись, когда над палатой зажглась лампочка, разрешающая ему войти, он открыл дверь в палату. И через минуту вышел, махнув рукой в сторону Виноградовой, разрешая ей войти. Другой охранник в это время взял ее сумочку и тщательно проверил содержимое. И лишь после этого отдал ей сумочку.

      Она прошла в палату. Изменений внутри почти не было.

      Только появилось больше цветов и фруктов. А вместо блондинки на стуле сидела не менее длинноногая брюнетка, также лениво чистящая ногти. Увидев девушку, Виноградова уже не могла скрыть своей улыбки.

      — Здравствуй, спасительница, — жизнерадостно приветствовал ее Кудрявцев, — а я думал, ты уже больше никогда здесь не появишься. Всем рассказываю, как меня спасла красивая амазонка. Согласись, что в этом есть изысканный шарм.

      Она равнодушно слушала излияния лежавшего в постели. Он был чисто выбрит, в палате стоял стойкий запах дорогого мужского парфюма «Данхилл», сладкого аромата с привкусом сигарет. На столике — телефонный аппарат.

      — Добрый день, — поздоровалась она, — Я вижу, вы весело проводите время. Кажется, это другая девушка.

      — Они дежурят по очереди, — кивнул, усмехаясь, Кудрявцев. - А вы все-таки решили снова сюда приехать?

      — Мне понравилось в вашей палате, — улыбнулась она, усаживаясь на второй стул. Кудрявцев сделал девушке знак рукой.

      Девушка медленно поднялась и, покачивая бедрами, вышла Чз палаты. Виноградова проводила ее взглядом, вздохнула.

      — Прекрасные формы, — одобрительно сказала она.

      — Могу уступить, — нагло усмехнулся Кудрявцев.

      — Спасибо, — кивнула она, — но мне пока это не нужно. - Когда понадобится — всегда готов уступить. — На этом поле переиграть Кудрявцева было невозможно. Здесь он чувствовал себя привольно и уверенно,

     

      — Я пришла к вам поговорить, — придвинула она стул к его постели.

      — Догадываюсь, что не на свидание, — проворчал он. — Что опять нужно от меня вашему Бюро координации? Надо же, какое название. Придумали бы что-нибудь поинтереснее.

      — Обязательно передам ваше рационализаторское предложение, — сухо сказала Надежда, — но меня больше интересует, как назвать ваш поступок. Вернее, как его можете назвать вы сами.

      — Вы имеете в виду эту девочку? — показал на дверь Кудрявцев. — Не будьте такой моралисткой, это же красиво и естественно.

      — Я говорю не о ней. Речь идет о Горелом.

      — А при чем тут он? Или вы его арестовали?

      — Пока нет. У нас нет конкретных доказательств его вины. Ничего, кроме вашего голословного утверждения. Кстати, почему вы предполагаете, что покушение на вас было совершено именно по указанию Горелого?

      — Я ничего не предполагаю, — огрызнулся Кудрявцев; — я знаю.

      — Тогда, может, объясните, зачем ему убирать вас? Что именно вы с ним не поделили?

      — Это наше внутреннее дело. Я и так сделал большую глупость, рассказав вам о Горелом. Но долг чести обязывал, — немного высокопарно сказал Кудрявцев, — пришлось оказать вам эту услугу.

      — О какой чести идет речь? — нахмурилась Виноградова. — По-моему, это слово вам вообще не знакомо. Он привстал.

      — Вот как! — сказал он, покачав головой. — Впрочем, чего можно ожидать от переодетой милиционерши, — он откинул голову на подушку и закрыл глаза.

      — Чего угодно, кроме предательства, — презрительно сказала Виноградова. Он моментально открыл глаза.

      — Что вы сказали?

      — Не притворяйтесь, что не слышали. Горелый хотел убрать вас как лишнего свидетеля, мешающего его планам.

      На этот раз он ответил не сразу. Просто переваривал информацию. Потом произнес:

      — Поздравляю вас, вы прекрасно поработали.

      — Во всяком случае, теперь мы знаем, почему Горелый хотел вас убрать.

      — Интересно, что именно вы знаете, — чуть приподнялся Кудрявцев, опираясь на правую руку.

      — Вы рассказали Горелому о готовящейся переправке большого груза с наркотиками, предложив, очевидно, поделиться. Вы знали, что груз будут сопровождать и боевики Горелого. Возможно даже, что вы сами инициировали эту помощь. А потом предложили Горелому отбить этот груз, перехватив его в дороге.

      — Как вы интересно рассказываете, — процедил сквозь зубы Кудрявцев, — кажется, я ошибся. Вы не переодетая милиционерша, вы настоящая Мата Хари. Может быть, вы раньше работали в КГБ?

      Она, не обращая внимания на его колкости, продолжала:

      — Он просчитал варианты и справедливо решил вообще не делиться с вами полученной прибылью. Поэтому и послал наемных убийц, чтобы убрать вас. Но, на его беду, там оказались мы с моим напарником, и убийцы не смогли довести до конца порученное им дело.

      Он замолчал, потом тяжело спросил:

      — Ну и что?

      — Ничего. Просто наши аналитики считают, что Горелый обязательно повторит свою попытку. И на этот раз нас может не оказаться рядом.

      Он усмехнулся.

      — Вы никого не заметили, когда входили сюда в палату?

      — Это ничего не значит. В прошлый раз с вами тоже было двое ваших людей. Если сюда придут профессионалы, то эти ду-боломы не смогут их остановить. И вы лучше меня знаете, что я права.

      — Увидим, — нахмурился Кудрявцев.

      — Поймите меня правильно, я вам не угрожаю. Просто пытаюсь проанализировать ту обстановку, в которую вы попали.

      — И ваше Бюро знает, как мне выйти из этой ситуации?

      —- Мы знаем, как можно решить эту ситуацию с меньшими потерями, в том числе и лично для вас.

      — Любопытно, — он смотрел ей в глаза. — По-моему, вам yдалось узнать больше, чем следовало, за те несколько дней, которые вы занимаетесь моей скромной персоной.

      - Вы еще можете спасти себе жизнь, — продолжала она,— Ваш единственный шанс — расcказать, где и откуда пойдет груз в СНГ.

      — Ax вот вы о чем, — он коротко и неприятно рассмеялся, снова откинувшись на подушку. — Типичный метод недалеких следователей, —сказал он, глядя в потолок, — сначала запугать подследственного, а потом предложить ему чистосердечное раскаяние. Я думал, что ваше Бюро работает по-новому. А у вас все приемы и методы старой школы.

      — Я предложила вам конкретный выход, — твердо сказала она, — так что решайте сами — и не забывайте еще об одном человеке, который может оказаться опаснее Горелого.

      — Ваш начальник? — засмеялся Кудрявцев, но смех его был натянутым.

      — Нет, человек, которого вы предали. Ваш друг Зардани. На этот раз Кудрявцев вздрогнул. Вздрогнул и перестал улыбаться. Повернул голову.

      — Я никогда не слышал о таком имени, — глухо сказал он.

      — Я повторяю: у вас есть только один шанс, — она открыла сумочку, доставая записную книжку. Вынула ручку, написала несколько телефонных номеров и, встав, положила записку на стул, на котором сидела.

      — Здесь наши телефоны, если передумаете, можете позвонить.

      Глядя ей прямо в глаза, он протянул руку и, не спуская с нее глаз, разорвал записку на мелкие кусочки. Она закусила нижнюю губу.

      .

      — Впрочем, если передумаете, вы знаете, где нас найти, — сказала она и пошла к двери.

      — Стойте! — громко крикнул он.

      Она остановилась, повернулась к нему.

      — Откуда вы узнали про Зардани? — тихо спросил он. Вместо ответа она сделала несколько шагов к выходу и захлопнула за собой дверь.

      .

      Он остался один. Подумав немного, нажал кнопку звонка. Появилась девушка.

      — Позови Вадима, — приказал Кудрявцев. Она поспешила исполнить его приказ. В палату вошел высокий охранник.

      — Вадим, — обратился к нему раненый, — вызови дополнительную охрану, пусть здесь постоянно дежурит не меньше пяти-шести человек. Я все оплачу. И пусть следят за моим окном. В него могут выстрелить даже из гранатомета.

      — Может, поменять палату?

      — Нет. Это не поможет. Пусть под окнами все время ходит один из твоих людей. Ты меня понял?

      — Все сделаем, — поспешил исчезнуть за дверью Вадим. Роман Кудрявцев остался один. Он снова закрыл глаза, но в ушах звучал голос гостьи, так опасно подобравшейся к нему и его тайне.

      «Человек, которого вы предали», — сказала она. Если об этом начнут говорить в Москве, то у него просто не останется никаких шансов выжить. Зардани пришлет сюда фанатиков, которые забьют коридор собственными телами, но достанут его. Он осмотрел палату. Очень не хотелось, чтобы она стала его последним убежищем.

      «А может, просто уехать из этой страны, из этого отстойника? — вдруг подумал Кудрявцев. — Переждать где-нибудь в Испании, пока все утрясется. Если груз дойдет до назначения, то Зардани не поверит никаким слухам. А если не дойдет, то тогда лучше мне быть далеко, и гнев Зардани обратится против других. Но сначала нужно решить проблему Горелого. И проблему этой девочки, которая, как это ни прискорбно, оказалась невольным специалистом по моим собственным проблемам». Роман колебался недолго. Он крикнул:

      — Вадим! — И когда тот появился в дверях, подозвал его кивком головы.— У меня еще одна просьба, — сказал он.

      — Конечно, — кивнул тот. Никто не знал, что частная охранная фирма была лишь прикрытием для боевиков Кудрявцева, которые выполняли его деликатные поручения. Вадим был одним из немногих, кому он лично поручал задания разной степени сложности.

      — Ты видел молодую женщину, которая вышла отсюда? — спросил Кудрявцев.

      — Да, — кивнул тот. На его лице ничего не отразилось.

      — Красивая женщина, — неопределенно протянул Кудрявцев.

      — Очень, — вежливо согласился Вадим.

      — И очень много знает, — с ударением на последнем слове произнес Роман.

      Вадим смотрел на него, понимая, что может ему приказать хозяин. Осознание этого страшного приказа заставило его попятиться к двери.

      - Вадим, — позвал снова Кудрявцев, — я все время забываю сказать, что у меня есть небольшая сумма для тебя. Тысяч двадцать пять. Я думаю, этого вполне хватит на первое время.

     

      ГЛАВА 22

     

      Они вылетели из Ташкента рано утром, когда солнце, еще не полностью вылезшее из-за горизонта, не успело мощно ударить в иллюминаторы. На этот утренний рейс в самолете почти не было пассажиров, и они разместились на задних сиденьях, заняв два последних ряда. Впереди уселись Цапов и Ахмед, который обязан был принять груз. А позади устроились трое парней Горелого, с которыми Цапов встретился уже в аэропорту.

      На лице Кирилла еще остались следы недавней драки у автобуса, когда он пытался оказать сопротивление похитителям. Коля был задумчив, а рыжий Слава, наоборот, все время улыбался, как будто собирался на пикник в сопровождении веселой компании. Из самолета они выходили по очереди, поеживаясь от холода. В Термезе, куда они прибыли, было всегда холоднее, чем в Ташкенте, но в этот раз перепад температур оказался довольно значительным.

      Их уже встречали на трех автомобилях. Ахмед коротко приветствовал местного представителя, и, рассевшись по автомобилям, они выехали к железнодорожной станции, где должны были получить груз, пришедший из-за границы. Расположенный на другой стороне Амударьи небольшой афганский город Хазарту-гай был перевалочным пунктом, откуда должен был поступить груз.

      Цапов знал, что здесь были куплены абсолютно все. Пограничники, таможенники, сотрудники милиции и местной службы безопасности. Действительно, никто не стал им препятствовать, когда они проехали к складам на железнодорожном вокзале и увидели стоявшие за помещением три больших трейлера, на которые грузили мешки люди Гаджи-Султана.

      — Почему еще не закончили? — нахмурившись, спросил Ахмед. — Вас ведь предупреждали, что мы приедем.

      — Работы много было, — объяснил один из наблюдавших за погрузкой людей, — большой груз пришел из-за реки, не так просто его уложить. — Они говорили на узбекском, и Цапов ничего не мог разобрать. Он шагнул к Ахмеду и тихо осведомился:

      — Груз еще не готов?

      — Скоро будет готов, — подтвердил Ахмед, — это, наверное, самая большая партия товара, которая когда-либо приходила с той стороны. Я даже подумать не мог, что такую партию возможно переправить. Большой риск, очень большой.

      — У них, видимо, там тоже не очень все ладно, — предположил Цапов.

      — Да, — оживился Ахмед, — они сейчас все свои запасы вывозят. «Талейбан» наступает, и войска Дустума отходят к границе. А оставлять запасы этим фанатикам они не хотят.

      Цапов понял, о чем говорит доверенное лицо Гаджи-Султана. Сформировавшееся на юге Афганистана вначале как молодежное исламское движение, организация «Талейбан» превратилась затем в мощную, хорошо вооруженную силу, способную объединить раздираемый противоречиями Афганистан на условиях исламского порядка и мира. К тому же негласно «Талейбан» поддерживали пакистанцы, уставшие от нестабильности северного соседа. Несмотря на сопротивление правительственных войск Афганистана, таджикских отрядов Ахмад-Шах Масуда и узбекских формирований генерала Дустума, организация «Талейбан», превратившаяся постепенно в самую мощную военную силу в Афганистане, начала планомерный и методический захват всей территории страны.

      Именно поэтому с территорий, пока еще контролируемых противниками исламского движения, вывозилась такая партия груза. Боевики-фанатики «Талейбана» не очень церемонились с наркодельцами и их грузами, предпочитая сжигать все склады, очищаясь от дьявольского соблазна в виде наркотиков.

      Практически все региональные лидеры в этой части Афганистана в той или иной степени были связаны с наркодельцами, и наступление исламских отрядов вызывало у наркомафии панический страх перед потерей большей части своих доходов.

      Груз был наконец уложен и рассортирован по машинам, когда Ахмед разрешил рассаживаться. В каждую из машин сели по два человека Ахмеда, водитель и охранник. В первый джип, который должен был идти впереди колонны, уселись, кроме водителя, Ахмед и Константин Цапов. Во второй джип, отправившийся следом за колонной, вместе с водителем сели все трое боевиков Горелого. Всем перед отправлением выдали автоматы и пистолеты.

      Один из водителей хотел взять пистолет из зеленого ящика, приготовленного для гостей, но резкий окрик Ахмеда заставил его отойти от него. Оружие из этого ящика выдавали только Дюдям Горелого. Цапов кивнул Ахмеду, заметив, как Кирилл взял два пистолета вместо одного.

      Водители были опытными перевозчиками, и уже минут ез двадцать после того, как колонна тронулась, Цапов задремал. На переднем сиденье автомобиля находился Ахмед. Он напряженно всматривался в пустынную дорогу. Цапова разбудил звонок мобильного телефона. Он вытащил телефон из внутреннего кармана куртки и поднес его к уху.

      — Константин, — услышал он жесткий голос Афанасия Степановича, — как у вас дела?

      —Пока неплохо. Мы только недавно выехали, — объяснил Цапов, — едем на Ангор.

      — В случае необходимости звоните мне, — попросил Афанасий Степанович, — я уже в Бухаре.

      — Понял, — отключился Цапов. — Они уже в Бухаре, — сказал он Ахмеду.

      — Если все будет в порядке, мы завтра вечером достигнем Бухары, — отозвался Ахмед.

      Цапов промолчал. Он знал, что все не может быть в порядке при всем желании. Груз был слишком ценный, а партия слишком большой, чтобы не волноваться. Подобная партия на такую невероятную сумму была слишком притягательна для любого, кто захотел бы отбить этот груз у сопровождавших его людей. Цапов посмотрел на часы. Два дня ему придется провести в напряжении, сознавая, что в любую минуту может произойти что-то непоправимое.

      В час дня они сделали остановку в Ангоре и пообедали в ресторане, расположенном на краю дороги. Хозяин ресторана, узнавший Ахмеда, ни за что не хотел взять с него деньги за еду для всех сопровождавших колонну людей. Они обедали в две смены, поочередно дежуря у машин. Вместе с водителями их было тринадцать человек, на что обратил внимание Цапов, пошутив, что это не совсем приятная цифра.

      Перед выездом произошло небольшое происшествие, когда им пришлось подождать Славу, который опоздал к отходу колонны, мотивируя это действием местной пищи. Ахмед тревожно взглянул на Цапова, но тот ничего не сказал, и они снова расселись по машинам, выезжая в том же порядке, в котором провели первую часть пути.

      Дорога на Шерабад оказалась несколько хуже. Сказывалось отсутствие централизованных средств у местных властей. Прежняя магистральная дорога юга огромной страны ныне превращалась в обычную провинциальную дорогу. Они ехали около часа, когда впереди замаячил пост ГАИ. Вышедший на дорогу офицер делал резкие отмашки, требуя остановиться.

      — Останови, — разрешил Ахмед водителю, доставая пачку денег, и, когда джип затормозил, побежал к бфицеру. Через минуту он вернулся.

      — Все в порядке, — кивнул он, улыбаясь, — можем ехать.

      — Сколько ты ему заплатил? — улыбнулся Цапов.

      — У нас цены нормальные, — засмеялся Ахмед, — за каждую машину сто долларов. И еще сто в качестве «бакшиша», уважения к начальству.

      — Немного, — согласился Цапов.

      — Это когда один раз останавливают, — возразил Ахмед, — а нас еще до Бухары не раз остановят.

      — И каждый раз будешь платить?

      — Конечно, — кивнул Ахмед, — иначе нельзя. Они заранее предупреждают о возможных облавах, других постах. У них тоже свой план есть, свое начальство. Просто так машины по дорогам не ходят, за них нужно платить.

      Через час ситуация повторилась, и вышедший из машины Ахмед снова довольно быстро договорился. Система оплаты «дорожных расходов» работала безупречно, ни один офицер дорожной службы не мог отказаться от подобного «уважения».

      В пятом часу дня они проехали Шерабад, не останавливаясь, по направлению к Мубареку. Дважды звонил Афанасий Степанович, уточнявший, где они находятся в данный момент. В восьмом часу вечера, когда стало темнеть, впереди на дороге блеснули огни автомобиля. Офицер ГАИ привычным жестом поднял свой жезл. Ахмед тревожно вгляделся вперед. В стремительно наступающей темноте виднелись контуры второй машины, стоявшей рядом с автомобилем ГАИ.

      — Странно, — сказал Ахмед, — здесь не должно быть никаких постов ГАИ.

      Проснувшийся Цапов пододвинул к себе автомат. Водитель тревожно посмотрел на него и тоже достал автомат, положив его на колени.

      - Без моей команды ничего не делать, — приказал Ахмед, выходя из автомобиля. Цапов оглянулся. Пока особых оснований для беспокойства он не видел. За исключением того обстоятельства, что у Ахмеда была карта всех постов ГАИ, полученная или, точнее, купленная в Министерстве внутренних дел, и на этой карте такого поста не значилось.

      Ахмед медленно подходил к инспектору ГАИ, когда сзади Епыхнуло пламя. Все обернулись в ту сторону, и Ахмед выстрелил .в инспектора, уже поднявшего свой автомат. И упал на землю. Сразу две автоматные очереди пробили переднее стекло джипа, и водитель, вскрикнув, упал на руль. Цапов схватил автомат, открыв дверцу, упал на землю, переворачиваясь во время прыжка и отползая от машины.

      Слева от колонны к машинам бежали незнакомые люди. Из автомобилей выскакивали люди Ахмеда, попадавшие под убийственный огонь нападавших. Внезапно передний джип, в котором только что сидел Цапов, взорвался, словно подброшенный невероятной силой. Очевидно, в машину выстрелили из гранатомета. Из второй машины, стоявшей позади колонны, выскочили парни Горелого, стреляя в нападавших. Но, к их удивлению, нападавшие были словно заговоренные, их не доставали пули. Кирилл первым догадался, что произошло. Он с диким криком швырнул на землю автомат.

      — Патроны холостые, — закричал он, приподнимаясь, — нас предали! — И в этот момент один из подбегающих нападавших выстрелил ему прямо в грудь.

      Слава, бросив в другого свой бесполезный пистолет, увидел, как водитель их джипа выстрелил и попал в незнакомца. Он удивленно посмотрел на водителя. Значит, у него были боевые патроны? Рядом раздался еще один выстрел из гранатомета, и водитель растянулся на земле. Слава поднял его пистолет. Рядом вжался в землю Николай, который тоже понял, что у них холостые патроны.

      Нападавшие поливали все огнем, устремляясь к автомобилям. Боевики Ахмеда, отстреливаясь, отходили дальше. У первой машины лежал один из. охранников, когда двое нападавших забрались в кабину автомобиля.

      — Быстрее уезжай! — радостно закричал сидевший рядом с водителем.

      За вторую машину шло самое настоящее Сражение. Несмотря на взрывы гранатометов и пулеметные очереди, отступившие боевики Ахмеда не собирались сдаваться.

      Цапов стрелял экономно, стараясь не расходовать зря патроны. Он видел, как отстреливается от нападавших успевший отползти достаточно далеко Ахмед, в руках у которого был только пистолет. Именно в этот момент зазвонил телефон.

      — Господи, — прошептал Цапов, — как не вовремя. — Телефон звонил не переставая, и он достал его, прижимая к голове.

      — Слушаю, — сказал он, стараясь не поднимать голову.

      — Что происходит? — услышал он крик Афанасия Степановича. — Что за стрельба?

      — На нас напали, — коротко доложил Цапов, — как вы и предполагали.

      — Я уже знаю, — крикнул Афанасий Степанович, — не волнуйся, все в порядке.

      «Если бы он лежал здесь под взрывами гранатометов, то рассуждал бы по-другому», — зло подумал Цапов, но ничего не сказал и выстрелил. Противник дернулся и упал на землю.

      — Позвони мне попозже, — попросил Афанасий, отключаясь.

      Первая машина, столкнув с дороги джип, отъезжала от колонны. В кабине второй начался пожар, но боевики Ахмеда все же не отступали. Сзади послышались крики, проклятия и мощные взрывы.

      — Черт возьми, — крикнул Слава, — что там происходит? За спиной нападавших появилась целая группа людей, безжалостно расстреливающая тех, кто оказался зажатым с обеих сторон.

      — Они отступают, — крикнул Слава. Коля подполз к Кириллу, приподнимая его голову. Нападавшие отступали, уходили, отстреливаясь от вновь прибывших. Первая машина была уже достаточно далеко, успела отъехать от остальных автомобилей. Ахмед подошел к Цапову.

      — Ты хорошо подготовлен, — с уважением сказал он, — я думал, ты не вылезешь из машины.

      — Пришлось постараться, — улыбнулся Цапов, отряхивая с себя землю. Один из людей Ахмеда доложил:

      — У нас четверо убитых.

      — А у нападавших? — спросил Ахмед.

      — Сейчас считаем, — получил он ответ, — кажется, восемь или девять.

      Несколько человек боролись с огнем, охватившим второй автомобиль. Цапов прошел дальше. Между третьим автомобилем и пострадавшим вторым джипом на земле лежал Кирилл. Одного взгляда было достаточно, чтобы все понять. Коля сидел рядом с ним, бессильно опустив голову. Слава стоял рядом.

      — Обманули, суки, — сказал он, сплюнув на землю, — убивать гадов нужно.

      — Что случилось? — поинтересовался Цапов.

      — Патроны холостые подсунули, мать вашу, — зло ответил Слава, — найти того, кто это сделал, и оторвать ему все конечности.

      — Найдем, — усмехнулся Цапов, — обязательно найдем.

      - Как ваш товарищ? — спросил подошедший Ахмед, глядя на Кирилла.

      — Ему уже ничего не-поможет, — ответил Слава, — а вашу машину, кажется, забрали. Теперь уже не догоним. И отбить не сумеем.

      Ахмед повернулся к нему:

      — Машину? — и вдруг улыбнулся, доставая из кармана небольшой пульт.

      — Сейчас увидишь, — загадочно сказал Ахмед и нажал кнопку. Сильный взрыв, происшедший где-то впереди них, донес до них теплую волну. Огромный автомобиль был разнесен в куски. Слава изумленно посмотрел на Ахмеда.

      — А ты говорил — не догоним, — засмеялся тот. Цапов достал телефон, набирая номер Афанасия Степановича.

      — Все в порядке, — доложил он, — мы. отбили нападение.

      — Есть потери?

      — Пятеро убитых.

      — Трупы уберите, — напомнил Афанасий Степанович.

      — Конечно, — выдохнул Цапов, — не волнуйтесь, здесь не оставим.

      — А среди ребят потери есть?

      — Кирилл.

      — Это тот, которого избили у автобуса ваши похитители?

      — Он, — подтвердил Цапов.

      — Жаль, хороший парень, видимо, был. Что с машинами?

      — Одну взорвали, остальные с нами.

      — Гоните их к Бухаре. Мы вас встретим. Теперь ты видишь, что я был прав?

      — Вижу, — невесело подтвердил Цапов.

      — Сукин сын Горелый, начал свою игру, — продолжал Афанасий Степанович, — ладно, все. Следи за остальными.

      Он отключился. Потом, подумав немного, Афанасий Степанович набрал номер и подождал, пока на другом конце снимут трубку.

      — Михаил Анатольевич, — доложил он, — на нашу колонну совершено нападение. Теперь у меня не осталось никаких сомнений. Горелый в этом участвует.

      — Я понял, — коротко сказал собеседник и отключился.

     

      ГЛАВА 23

     

      Совещание в этот вечер закончилось поздно ночью. Из Таджикистана звонил Абдулло Шадыев. Они не вылезали с границы, сутками пропадая на заставах, беседуя с местными жителями и задержанными контрабандистами. О крупном караване ничего не было слышно. Дважды прошли сообщения о различных бандах контрабандистов, пытавшихся так или иначе пересечь пограничные заставы, но ни разу не было слышно о столь крупной партии, которую мог провезти Зардани. Если речь шла о фантастических суммах, то должно было быть не менее двух-трех большегрузных машин, которые провести через границу незамеченными было почти невозможно.

      Максимов мучительно размышлял все эти дни, откуда именно пойдет караван с грузами для Зардани. На огромных участках Средней Азии груз мог пройти откуда угодно, через любую из пяти среднеазиатских республик, ставших независимыми странами после развала Советского Союза. И самая главная задача была засечь караван на границах новых республик. Иначе, прорвавшись через огромные просторы Средней Азии, он мог раствориться на бескрайних дорогах Казахстана и России. Но главных направлений было не так много. Наибольшую угрозу представляли Туркмения, Таджикистан, Узбекистан, граничащие с Ираном и Афганистаном. Однако самый верный крючок был заброшен в Ашхабаде, где Рустаму Керимову, похоже, удалось закрепиться.

      Вчера наконец он позвонил в Баку и условной фразой сообщил о готовности старика к сотрудничеству. Неизвестно каким образом, но Рустаму, похоже, удалось убедить местную мафию в своей надежности и получить согласие на продажу части наркотиков его компаньонам. В аналитическом отделе СБК рассчитали, что огромная сумма в несколько миллионов долларов заставит местную мафию проявить активность и достать довольно большую партию наркотиков для продажи посланцу из Баку. Местные авторитеты могли сделать это только двумя способами: либо за столь короткое время найти товар, что было нереально, либо упросить Зардани выдать часть товара, предназначенного для отправки в Европу.

      Сам Зардани обязан был заинтересоваться подобной перспективой переправки наркотиков, ибо тогда ему не пришлось бы гнать караван с грузом через все огромное пространство СНГ. Можно было перегнать груз через Туркмению, погрузить его на паром в Туркменбаши и из бакинского аэропорта отправить самолетом в Европу. Это было бы гораздо дешевле и эффективнее, чем переправлять грузы через Казахстан, Россию и Белоруссию.

      Собственно, эксперимент с Рустамом Керимовым был очень oпасный, ибо их сотрудник мог проколоться на любой неожиданности. Но, похоже, Керимову удалось сделать невозможное иначе он не стал бы звонить в Баку, вызывая к себе Георгия Чумбуридзе. Теперь, когда его командировка полностью себя оправдала, можно было перебросить из Душанбе двух сотрудников СБК на помощь Керимову и Чумбуридзе. Теперь в Ашхабаде мог состояться важный матч с Зардани, который они обязаны были выиграть. Если, конечно, их сотрудник все сделал правильно, если ему действительно поверили и если люди, которые ему поверили, имели прямую связь с Зардани. Таких «если» было слишком много, и Максимов понимал всю трудность предстоящей операции.

      Но сотрудники Бюро считали, что не менее трудное положение сложилось и в Москве, где люди Горелого забили до смерти Короля, считая его виновным в похищении Сергея Мехирева. Очевидно, против Горелого должны были выступить и те, кто поручил ему эту операцию, о чем узнал и Роман Кудрявцев. По поручению Максимова сотрудники МУРа проверяли всех боевиков Горелого, пытаясь узнать, кто именно и когда выезжал в Среднюю Азию.

      Для координации действий в МУР были посланы Сабельников и Двоеглазов, которым надлежало провести полную проверку всех людей Горелого. Максимов приказал проверить и всех боевиков Короля. Возможно, что разногласие между двумя преступными группировками произошло и на этой почве.

      Остальные сотрудники находились вместе с аналитиками в здании Бюро, обрабатывая поступающую ежечасно информацию. Уже в десятом часу пришло сообщение из Узбекистана. Близ узбекского города Мубарек случилась перестрелка между двумя преступными группами. Была взорвана машина. Но прибывшие на место сотрудники милиции не обнаружили во взорвавшемся автомобиле следов наркотиков. Однако Максимов, обратив внимание на это сообщение, распорядился запросить Ташкент, чтобы тот подтвердил это.

      Он прошел в другую комнату и долго смотрел на крупную карту юга бывшей страны, занимавшую весь стол. Дорога Термез — Бухара была чересчур известной и многолюдной, чтобы преступники рискнули по ней проехать. И дело было совсем не в милиции, которую можно купить. Дело было в конкурентах Зардани, которые наверняка захотели бы остановить этот караван и забрать весь груз себе. А значит, такая оживленная дорога, как Термез — Бухара, преступникам просто не подходила, рассуждал Максимов, еще не зная всех подробностей случившегося у Мубарека.

      Поздно вечером Виноградова вышла из здания, чтобы уехать

      домой. Ее обычно подвозил Двоеглазов, у которого были свои «Жигули», но в этот раз он находился в МУРе, и она, остановив попутную машину, поехала на другой конец города, где жила в двухкомнатной квартире, полученной еще во время работы в Министерстве внутренних дел.

      Дом в Черемушках был расположен на темной, неосвещенной улице, но она привыкла не обращать внимания на подобные мелочи, помня, что в ее сумочке лежит пистолет. Она остановила машину рядом с домом и вышла из нее, когда часы показывали половину десятого. Метрах в ста от нее стоял автомобиль. Это был обычный синий «БМВ» старого образца. В нем сидели двое. Когда Надежда вышла из машины, один из них поднял переговорное устройство.

      — Внимание, — сказал он, — она вошла в дом.

      — Понял, — ответил неведомый собеседник.

      Виноградова вошла в подъезд. Кругом было привычно сыро и грязно. Остро пахло мочой. Расслоение общества, достигшее своего апогея к середине девяностых, разделило и жилищный фонд Москвы на несколько неравноценных категорий.

      В первую входили так называемые элитные дома «новых русских», нуворишей, очень богатых чиновников, успевших получить свою долю государственного имущества при дележе государственной собственности. В этих домах была своя частная охрана, квартиры отделывались самыми лучшими материалами и напоминали небольшие дворцы, а царившие внутри дома чистота и порядок служили эталоном современного жилищного фонда.

      Во вторую входили дома бывших партийных и советских работников, бывшие «сталинские» дома, мощные, внешне красивые, внутри неудобные кирпичные дома индивидуальной постройки. В этих домах были свои домофоны, лифты работали Довольно исправно, подъезды и лестничные площадки были относительно чисты, а квартиры напоминали о былой роскоши или сдавались иностранцам для нового «евроремонта».

      В третью категорию входила основная масса строений, где всегда было грязно, темно, сыро и неприятно. Квартиры маленькие, кухни очень маленькие, а условия жизни далеки от нормальных. Случались перебои с водой и светом, особенно часто с oтоплением. В эту категорию входили «гранды», построенные относительно недавно и не успевшие еще заплесневеть, и бетонные пятиэтажки, неизвестно как державшиеся на одном растворе песка с примесью цемента и очень плохим бетоном, способные развалиться от первого толчка.

      Надежда Виноградова жила в доме третьей категории, который, к счастью, не относился к «хрущевским» пятиэтажкам, но и не был «грандом». Это был просто обычный, старый, типовой дом, построенный в середине пятидесятых, уже без архитектурных излишеств, которые были осуждены партией, но и лишенный тех нормальных условий для жилья, о которых сама партия впоследствии не вспоминала.

      Виноградова прошла к лифту. Нажала кнопку вызова. Он не работал. Это ее не особенно удивило. Лифт не работал уже третью неделю. Каждый раз обещали починить, но каждый раз выяснялось, что починить его невозможно. Она посмотрела наверх. Не на всех этажах горел свет. Придется идти, как обычно, по лестнице, со вздохом подумала она. После переезда из Молдавии, когда она развелась с мужем и попросила перевода в Москву, к родителям, ей пришлось ждать около шести месяцев сначала перевода, а затем достаточно долго и получения этой квартиры, которую ей дали только в результате настойчивости ее бывшего руководителя. Две маленькие комнатки в этом месте Москвы были счастьем, и на большее она не претендовала. Последние несколько месяцев они встречались с Рустамом, но об этом никому не говорили, не подозревая, что все в Бюро знают об их отношениях.

      Поднимаясь по лестнице, она обратила внимание на лежавшего в углу лестничной площадки между вторым и третьим этажами пьяного бомжа, который довольно часто приходил ночевать именно в их дом. Обойдя лежавшего на полу человека, она брезгливо поморщилась. Почему-то этот тип облюбовал именно их подъезд. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Дверь в подъезде не закрывалась, и в дом мог забрести любой оставшийся без крыши над головой человек. Она поднималась по лестнице, чувствуя непонятную вину и за этого человека, спавшего на полу в ее доме, и за весь дом, пребывающий в таком неприглядном виде.

      Ее квартира находилась на третьем этаже. Она дошла до своей площадки, оглянулась. Все было спокойно. На площадке было три квартиры. В одной, трехкомнатной, жила большая семья из шести человек. В другой, однокомнатной, — одинокая пожилая женщина лет шестидесяти, у которой Надежда иногда пила чай или брала хлеб, когда не успевала купить.

      Она достала ключи, собираясь открыть дверь, когда соседняя дверь открылась. Из нее вышла соседка, одетая для прогулки в город.

      — Здравствуй, Наденька, — приветливо сказала соседка, - у меня, кажется, снова начал барахлить телевизор. Может, посмотришь?

      У соседки часто портился ее старенький телевизор еще советского производства, который Надежда каждый раз приводила в чувство с отверткой в руках. Она в детстве увлекалась техникой, но в конечном счете попала на юридический факультет. Ей показалось, что соседка почему-то смотрела на нее не так, как обычно.

      — Я зайду к вам попозже, — улыбнулась Надежда, вставляя ключ в замочную скважину и собираясь открыть дверь. Но соседка внезапно схватила ее за руку.

      — У меня не показывает телевизор, — нервно сказала она, — идем со мной, сама убедишься.

      Надежда удивленно посмотрела на женщину.

      — Хорошо, — сказала она, — я посмотрю ваш телевизор. Соседка прошла вперед, ожидая, что Виноградова последует за ней. Та вынула ключ из замка и шагнула следом. Едва она переступила порог, как женщина быстро захлопнула дверь и заперла ее.

      — Я не хотела тебе говорить, — взволнованно сказала она, — но в твоей квартире кто-то есть. Я видела в «глазок», как двое возились у твоей двери. Потом один вошел в квартиру, а другой ушел. И он еще в твоей квартире.

      — Когда это было? — моментально все поняла Надежда.

      — Два часа назад. Я все время прислушивалась, но он там сидит тихо как мышка. Наверно, ждет, когда ты придешь. Я думала сначала позвонить в милицию, но потом решила дождаться тебя. — Она показала на стул.

      — Два часа сидела у двери, боясь тебя пропустить.

      — Спасибо большое, — растроганно сказала Виноградова, oбнимая свою соседку. Она прошла к телефону и быстро набрала Номер. Максимов еще был в своем кабинете. В последние дни из-за болезни генерала он уходил позже обычного.

      —Докладывает Виноградова, — несколько напряженным лосом сообщила Надежда, — я только что вернулась домой, и, по сообщению соседки, у меня на квартире засада. Прошу выслать помощь.

      — Где ты сейчас находишься? — спросил Максимов.

      — В соседней квартире.

      — Там дверь надежная? Она посмотрела на дверь.

      — Не очень, — честно призналась она.

      — У тебя есть оружие?

      —Да.

      — Не открывайте никому дверь. Если кто полезет, стреляй. Мы немедленно выезжаем. Только никому не открывайте.

      — Спасибо, — она положила трубку. Теперь можно быть уверенной, что помощь прибудет вовремя. Вряд ли ее убийцы начнут ломать дверь, не опасаясь привлечь к себе внимания. Главное, пересидеть здесь до того момента, когда появятся сотрудники Бюро координации.

      — Они приедут? — спросила соседка.

      — Да, — кивнула Надежда, — обещали приехать. Спасибо вам еще раз за все, Кира Гавриловна. Хотя нет. Подождите. Он может сбежать. У вас есть металлический брусок? Или какая-нибудь труба?

      — Нет, — удивилась хозяйка.

      Надежда оглянулась. В доме не было ничего, что могло бы подойти. Она прошла в ванную комнату. Швабра. Длинная, плотное дерево. Может, все-таки подойдет? Ее дверь открывалась внутрь, как и большинство входных дверей. И если вставить швабру в отверстие дверной металлической ручки, между стеной и дверью, то убийца не сможет просто так выйти из квартиры. Она решительно взяла швабру.

      — Давайте попробуем, — предложила она. — Я буду держать дверь под прицелом, а вы выйдете из квартиры, как будто собираетесь убирать лестничную площадку. И быстро вставите швабру в дверную ручку. Только быстро, иначе человек, который прячется в моей квартире, может обо всем догадаться.

      — Я поняла, — улыбнулась Кира Гавриловна, — не беспокойся. Я в молодости мечтала стать актрисой, даже выступала в нашей заводской самодеятельности. Сейчас увидишь, как я все сделаю.

      Она взяла швабру. Надежда вытащила пистолет, проверила оружие и осторожно открыла замок.

      — Конечно, мы здесь все уберем, — громко сказала Кира Гавриловна, выходя из квартиры со шваброй в руках.

      Виноградова стояла на пороге, держа наготове пистолет. Если убийца откроет дверь, она выстрелит раньше, чем он поднимет руку. Но все это не понадобилось. Кира Гавриловна вышла на лестничную площадку, наклонилась, словно рассматривая что-то на полу, и вдруг, поднявшись, ловко и быстро вставила швабру в дверную ручку Надеждиной квартиры. После чего показала язык и вернулась в свою квартиру.

      — Вот и все, — улыбаясь, сказала она.

      И в этот момент за дверью послышалось шевеление, словно догадались, что их провели. Виноградова быстро захлопнула дверь соседской квартиры и за дальнейшим наблюдала в «глазок». Кира Гавриловна стояла рядом.

      Человек, находящийся в квартире Виноградовой, открыл замок и попытался отворить дверь, но не смог. Встревоженный тем, что дверь не открывается, он несколько раз сильно дернул. Но швабра крепко держала дверь.

      Тогда он начал бешено дергать дверь, уже понимая, что попал в ловушку.

      Кира Гавриловна испуганно смотрела на Надежду, которая спокойно следила за своей дверью, глядя в «глазок». Теперь оставалось дождаться сотрудников Бюро. Но они не подозревали, что в машине, стоявшей у дома, сидят начеку еще двое.

     

      ГЛАВА 24

     

      Автомобиль резко затормозил, и Сергей почувствовал сильный толчок, падая в пустоту. Но перед этим кто-то ножом перерезал веревки, связывающие ему руки, и только затем больно толкнул в бок. Сергей ничего не видел. На глазах была черная повязка, когда он вывалился из автомобиля, сильно ударившись обо что-то и услышав, как взревевший за его спиной автомобиль унесся прочь. Тогда он начал освобождаться от повязки, закрывающей ему глаза.

      Он лежал на куче песка в центре какой-то стройки. Сбросив повязку, он огляделся. Кругом никого не было. Сергей отбросил повязку и начал развязывать веревку, стягивающую его ноги. Покончив с этим и поднявшись, он осмотрелся кругом. Похоже, был уже поздний вечер и на стройке никого не было. Он никак не мог поверить, что похитители просто так отпустили его. Он еще раз огляделся, ожидая какого-либо подвоха. Но все было Покойно, и он зашагал к башенному крану, надеясь встретить там хотя бы дежурного.

      Охранника он встретил лишь в другом конце стройки и с удивлением узнал от него, что находится в Перове. Он пошарил по карманам, проверяя, осталось ли там что-нибудь. Денег, которые лежали во внутреннем кармане пиджака, не было. Там было около пяти тысяч долларов, и он очень обрадовался этой пропаже. Получалось, что его похитители не совсем ангелы, за которых он их принял. Вернув ему свободу, они оставили себе его деньги. Правда, паспорт и автомобильные права они тоже украли. А это было совсем удивительно. Зачем им было воровать его паспорт? Если это были сотрудники МВД или КГБ, то паспорт бандита им был совсем ни к чему. А если бандиты, то почему они отпустили его живым?

      Он остановил первую попавшуюся машину и поехал к себе домой, рассчитывая расплатиться деньгами, которые оставались у него на квартире. Водителю он щедро пообещал сто долларов. Когда они подъехали к его дому, он попросил водителя подождать у подъезда. Поднялся на лифте, поискал ключи от квартиры. Ключей тоже не оказалось. Он обычно клал их во внешний правый карман пиджака. Это его разозлило. Зачем они отобрали ключи? И как теперь он попадет домой? Внезапно во внутреннем кармане что-то звякнуло. Они засунули их туда. Это его несколько подбодрило. Он достал ключи и открыл дверь. Картина, которую он увидел, входя в свою квартиру, была ужасающей. Здесь явно поработали незваные гости. Все было разрушено, разбито, загажено. Стекла выбиты. Ветер гулял по комнатам, поднимая листы бумаги, пух от подушек.

      Он прошел в ванную комнату. Даже унитаз и раковина были разбиты. Побывавшие тут люди уничтожали все, что было в доме. Уничтожали жестоко, безжалостно, бездумно. Телефоны были разбиты. В экран телевизора явно стреляли. Точно так же были разбиты магнитофон, стереосистемы. Ничего не похищено, неизвестные ничего не забрали. Они просто все разрушили и нагадили. В столовой на столе даже осталась куча дерьма, которую выложили словно в назидание вернувшемуся сюда хозяину. Увидев это, Мехирев уже не мог сдерживаться. Если это сделали его похитители, то он убьет их поодиночке. Если сделал кто-то другой, тоже заплатит своей кровью.

      Сергей в ярости искал, что бы еще разбить, чтобы гнев, накопившийся в нем, нашел выход. Но бить и топтать уже было нечего. С трудом сдерживая бешенство, он вышел из квартиры. Хлопнул дверью. Постоял немного на лестничной площадке.

      Нужно было что-то делать. Он вспомнил про Горелого. Спустился вниз по лестнице, не дожидаясь лифта. Вышел на улицу.

      — Чего так долго? — злым голосом поинтересовался водитель.

      — Что? — громко спросил он.

      — Чего так долго? — снова огрызнулся водитель. — Я думал,

      ты сбежал. Мог бы и задаток оставить.

      — Задаток, — он дрожал всем телом, — тебе нужен задаток. Он схватил водителя за волосы и сильно ударил его головой о переднее стекло. — Тебе нужен задаток, — повторил он, чувствуя, что звереет, — ты мне не поверил. Ты хотел задатка. Ты этого хотел. — Он бил и бил голову водителя о стекло, вымещая на нем всю злобу сегодняшнего дня, пока не почувствовал, как обмякло тело несчастного... Он вытащил тяжелое тело из кабины и бросил прямо на тротуар, усаживаясь за руль.

      Он рванул от своего дома так, словно за ним гнались все автомобили милиции. По пути на дачу Горелого он едва не столкнулся с тремя-четырьмя машинами, проскакивая на красный свет, беспричинно сигналя и дважды объезжая инспекторов ГАИ, бросавшихся ему под колеса и требовавших остановиться. К даче он подъехал в одиннадцатом часу ночи. Как всегда, здесь было довольно многолюдно и шумно. Он оставил машину, не въезжая в ворота, и бросился в дом.

      Знавшие Сергея в лицо охранники даже не пытались его остановить. Один, из новеньких, который хотел у него что-то спросить, получив страшный удар в физиономию, отлетел. Наконец Сергей вошел в гостиную, где за столом в обществе двух помощников ужинал Горелый, восседавший в своем любимом кресле-качалке.

      — Серега, — удивился хозяин дачи, — а мы решили, что тебя Король порешил.

      — Нет, — с трудом сохраняя спокойствие, ответил Мехирев, — это я ему вчера голову пробил.

      — Про твои подвиги наслышаны, — кивнул, улыбаясь. Горелый, — а куда ты тогда делся? — Он был явно доволен, что его, первый помощник вернулся к нему живым и невредимым.

      —— Я не знаю, — пожал плечами Мехирев, усаживаясь напротив, — меня кто-то похитил.

      — Как это похитил? — ласково спросил Горелый. - Оглушили и забрали. А потом пытались допрашивать, — oн уже пожалел, что рассказал об этом Горелому, но теперь следовало отвечать до конца.

      — Пытались или допрашивали?

      — Допрашивали, — кивнул он, — током пытали. Могу показать места от электродов.

      — И ты молчал?

      — А ты как думаешь? — разозлился Сергей.

      — А потом что было?

      — Ничего. Потом они меня отпустили. — Все трое перестали есть.

      — Как это отпустили? — еще более ласково спросил Горелый. — Я не понимаю, о чем ты говоришь.

      — Они поняли, что ничего от меня не добьются, и отпустили. Вернее, выбросили связанного на стройку, а я уже сам освободился.

      — А кто это был?

      — Откуда я знаю! — нервничая, закричал Мехирев. Наступила тишина. Горелый отодвинул от себя тарелку.

      — Ты не кричи, — очень спокойно сказал он, — ты хочешь, чтобы мы поверили в твои сказки. Тебя кто-то похитил, пытал током, а потом отпустил. И ты приехал к нам, живой и невредимый?

      — Я тебе когда-нибудь врал? — обиделся Мехирев.

      — Нет. Поэтому я и спрашиваю. С другим я бы так не разговаривал. Кто все-таки тебя похитил? Милиция?

      — Они бы не отпустили. И потом, они бы не так допрашивали. Ты ведь знаешь, как мусора работать любят. В камеру входят пять человек с дубинками и бьют, пока не сдохнешь.

      — Может, это были люди ФСБ?

      — Тоже не похоже. Они украли мои деньги, документы и, ничего не сказав, отпустили. Не похоже на них.

      — Кто же это был? — разозлился Горелый.

      — Откуда я знаю, — закричал Сергей, — я тебе рассказываю, как есть. А потом я приехал к себе домой и увидел бардак. У меня все там порушено и разбито. А на столе дерьмо лежит.

      Горелый поморщился.

      — И ты не знаешь, кто это сделал? — с явным недоверием в голосе спросил он.

      — Не знаю, — пожал плечами Сергей, — а если бы узнал, то убил. Это могли сделать и люди Короля. Он так мог мне отомстить за то, что я ему вчера голову покорябал.

      — Король, говоришь, — задумчиво произнес Горелый, посмотрев на других своих помощников, — не подходит Король. Он этого никак не мог сделать.

      —— Почему? — удивился Сергей. — Я как раз думаю, что это он В его паскудном характере делать такие вещи. И «приветы» такие оставлять.

      — Это не он, — с какой-то непонятной настойчивостью сказал Горелый. .

      — Откуда ты знаешь? Он мог послать людей.

      — Не мог. — Горелый достал что-то из кармана и показал Сергею. — Узнаешь? — спокойно спросил он.

      Мехирев взглянул на его ладонь. Там лежал большой перстень с черным камнем. Он знал этот перстень. Король никогда не снимал его с руки, он врос в палец. И снять его можно было, только отрубив палец Королю.

      — Это его перстень, — растерянно сказал Мехирев.

      — Верно, — улыбнулся довольный произведенным эффектом Горелый, убирая перстень, — это его камушек.

      — Он умер? — почему-то шепотом спросил Сергей, еще не веря в случившееся.

      — Нет. Просто съел что-то не то и отравился, — лукаво ответил Горелый, — мир его праху. Хороший был человек.

      Мехирев с шумом выдохнул воздух. Получается, что дома у него поработал не Король, и это вовсе не было его местью. Тогда кто мог так грязно пошутить?

      — Кто же тогда был у меня дома? — растерянно спросил он.

      — Это тебе лучше знать, — ответил Горелый, — может, твои новые друзья-похитители постарались? Какое-то странное похищение получилось. В самый нужный момент тебя увозят, допрашивают, но не очень сильно. А потом живым возвращают обратно. И гадят в твоей квартире. Ты бы поверил в такую сказку? — Сергей увидел взгляды всех троих, направленные на него.

      — Нет, — признался он, — я бы не поверил.

      — Вот и я не верю, — кивнул Горелый, — поэтому ты лучше помоги нам узнать, кто тебя похитил и что ты им рассказал.

      — Я им ничего не рассказывал, — возмутился Сергей.

      — И они тебя просто так отпустили? — Горелый смотрел не мигая, словно пытаясь загипнотизировать своего собеседника.

      — Я же тебе говорю. — Сергей вдруг понял, в какую неприятную историю он попал.

      — Кто тебя похитил? Ты их не видел? - Видел. Какая-то баба и два мужика.

      — Значит, баба тебя забрала с собой, — усмехнулся Горелый, и сидевшие за столом двое его помощников злобно и жестко захохотали. Им нравилось унижение Сергея, всегда бывшего самым доверенным лицом хозяина. Как собаки ревнуют друг к другу хозяина, так и они ревновали к Сергею, считая, что он самый близкий человек Горелого, и соответственно теперь радовались его падению.

      — Меня не баба забрала, — вспыхнул Сергей, — она пистолет вытащила, а кто-то из мужиков в меня из газового баллона выстрелил. Или еще какой гадостью, я не знаю. Но только я потерял сознание, а когда очнулся...

      — Увидел гипс, золото, бриллианты, — закончил за него улыбающийся Горелый.

      — Что? — не понял Сергей.

      — Не смотришь ты кино, Серега. В свое время это был самый лучший фильм. Упал, очнулся — гипс, золото, бриллианты. Неужели ты не видел этого фильма? Хорошая комедия была.

      — Я в кино не хожу, — окончательно обиделся Сергей, — я вам рассказываю все, как было.

      — Иди спать, — неожиданно прервал беседу Горелый, — завтра мы с тобой еще поговорим, выясним, кто и зачем тебя похищал. А может, я людей пошлю к тебе на квартиру, пусть посмотрят, что за погром там был. Может, тебе только померещилось. — Сергей, с трудом сдерживаясь, уже открыл рот, чтобы сказать какую-нибудь дерзость в ответ, но вовремя передумал и решил ничего не говорить. И в этот момент со двора раздался чей-то истошный крик:

      — Вертолет летит!..

     

      ГЛАВА 25

     

      Они ждали, когда наконец приедут сотрудники СБК, когда человек, стоявший за дверью, прекратит ее дергать. И вообще все стихло. А затем послышались шаги на лестнице.

      — Наверное, это ваши друзья, — радостно сказала Кира Гавриловна. Надя закусила губу и покачала головой. Так быстро они не могли приехать при всем желании. Она не учла, что убийца мог быть не один. Похоже, у них было переговорное устройство, и теперь убийца вызвал своих подельников.

      — Идите в ванную комнату и запритесь там, — посоветовала Надежда, — только не стойте у двери. Она деревянная, может пропускать пули.

      — Вы думаете, они сюда ворвутся? — тревожно спросила соседка.

      —- Думаю, нет, — на всякий случай соврала она, — но будет лучше, если вы отсюда уйдете. Всякое может случиться.

      - А как же вы?

      — Это моя профессия, Кира Гавриловна. К тому же скоро приедут мои товарищи.

      Она продолжала разговаривать, наблюдая в «глазок». Но теперь она стояла не прямо у двери, а чуть сбоку, чтобы не подставляться под возможные выстрелы убийц. На лестничной площадке показались двое. Она нахмурилась. Кажется, одного из них она где-то видела. Где она могла видеть этого молодого, упитанного, здорового парня?

      Убийцы поднялись на площадку и, озабоченно переговариваясь, стали вытаскивать швабру из дверной ручки. Один из них оглянулся на квартиру Киры Гавриловны, и Надежда отпрянула от двери. Где-то она видела и второго. Но никак не могла вспомнить, где именно. Стоявший за дверью третий открыл дверь. Теперь их было трое. Это было уже очень много. Она думала, что действует один киллер. Оказалось, что убить ее пришли трое.

      — Быстрее в ванную комнату, — шепотом попросила она, отходя от двери и сжимая в руке пистолет, — они могут сюда ворваться. Только не выходите оттуда, даже если услышите выстрелы.

      — Я понимаю, — печально сказала Кира Гавриловна, открывая дверь в ванную комнату.

      Дверь в ванную была в коридоре, из коридора же можно было попасть и в кухню, и в единственную комнату соседки. Но в комнате, как и в кухне, не было дверей, а были только дверные проемы. Поэтому Надежда и предложила своей соседке спрятаться именно в ванной.

      Сама она отступила к комнате, продолжая сжимать в руках пистолет. Сердце билось чуть сильнее обычного. Теперь должна была решиться ее судьба. В любую минуту сюда могли ворваться убийцы. Она нахмурилась. Определенно, кого-то из них она недавно видела.

      Недавно? Она вдруг чуть не вскрикнула. Конечно, это был тот самый охранник, которого она встретила у палаты Романа Кудрявцева. Это был точно он. Ах, какой все-таки сукин сын этот Кудрявцев, с непонятным облегчением подумала она. Не нужно было его спасать. Ей стало даже чуточку легче, словно принять смерть от людей Кудрявцева было не так страшно, как oт пули неизвестного киллера.

      Теперь нужно позвонить и предупредить Максимова о том, что киллеры посланы Кудрявцевым. Очевидно, она была излишне откровенна в прошлый раз, и он решил, что не следует оставлять в живых свидетельницу, знающую так много, даже если она спасла ему жизнь. За дверью слышались какое-то сопение, приглушенные стуки, звяканье ключей. Очевидно, они пытались открыть их дверь, не догадываясь, что она заперта на засов изнутри. Она сделала шаг в комнату и подняла телефонную трубку. Телефон уже не работал. Они обрезали провода.

      За дверью продолжали возиться. Она сжала губы и держала пистолет двумя руками, чтобы выстрелить в первого, кто захочет сюда ворваться. Она понимала, что шансов остаться в живых все равно не будет, но хотела убить хотя бы одного из нападающих. Вспомнив о соседке, она сделала три осторожных шага к ванной. Она хотела сказать хозяйке, что этих убийц послал Роман Кудрявцев, но решила, что все же не стоит этого делать. Ее слова могли услышать убийцы. И тогда у Киры Гавриловны также останется очень мало шансов на выживание.

      Нужно хотя бы написать, кто это был, мелькнула мысль, но вернуться в комнату или выпустить из рук нацеленный на дверь пистолет было нельзя. Она поискала глазами свою сумочку. За дверью продолжали возиться, там уже громко лязгали ключами. Слышались проклятия. Видимо, бандиты правильно рассудили, что без телефона две несчастные женщины все равно ничего не смогут сделать — ни позвонить в милицию, ни вызвать подкрепление.

      Продолжая держать пистолет в правой руке, она левой взяла свою сумочку, лежавшую на диване, достала помаду. Затем отступила в комнату и быстро написала помадой на выцветших обоях: «Убийц послал Роман». Теперь главное, чтобы киллеры не зашли в комнату и не увидели, что она написала. То, что должно случиться, пусть произойдет в коридоре. С другой стороны, умирать очень не хотелось.

      Дверь дрогнула. Очевидно, убийцы решили ее просто высадить. Надежда отбросила сумочку в сторону и снова сжала оружие двумя руками. За дверью слышались громкие голоса. Видимо, их поджимало время. Было десять часов вечера, и все соседи находились дома. Они могут вызвать милицию, что никак не входило в их планы.

      Кто-то массивный и грузный со всего размаха ударил в дверь. И громко сказал:

      — Откройте дверь, мы из милиции. Надежда молчала. Говорить было не о чем. И незачем.

      — Вы нас слышите? — строго сказал один из них. — Мы просим вас открыть дверь.

      «Как это просто, — подумала Надежда, — прийти и представиться сотрудниками милиции. И тогда никто из соседей не пыйдет чтобы помочь вам. Или хотя бы узнать, почему именно за вами приехала милиция. Что такого вы могли сделать?»

      Стук в дверь усиливался. Она снова подняла пистолет. За дверью послышались голоса. Очевидно, соседи пытались выяснить что случилось. Они все-таки оказались порядочными людьми. Громкий голос убеждал их, что все в порядке, идет плановая проверка квартир. Но почему соседи поверили? Они ведь знают, что она работает в органах?

      Квартира, вспомнила она. Незнакомцы ломятся не в ее квартиру, а в соседскую. Кто может подумать, что это киллеры и что объект убийства — Надежда Виноградова — в это время прячется у соседки? Голоса за дверью стихли, очевидно, бандитам удалось убедить соседей уйти с лестничной площадки и закрыть дверь. Значит, времени у них осталось совсем мало. Сейчас они вновь попытаются сюда ворваться.

      Так и получилось. Двери стали выламывать каким-то приспособлением. Откуда они могли взять лом, мелькнуло у нее в голове. Или с ними профессиональный «медвежатник». Но как бы там ни было, дверь начала поддаваться, и Надежда поняла, что через минуту убийцы ворвутся в квартиру. Она поплотнее обхватила пистолет потными руками. Умирать не хотелось, но она знала, что не уйдет отсюда и убийцы застрелят ее в коридоре.

      Дверь начала открываться. Она подняла пистолет, в последнюю минуту своей жизни вспомнив о родителях и Рустаме. Значит, с тоской подумала она, он никогда не узнает, как именно она погибла.

      — Кира Гавриловна, — негромко позвала она чуть дрогнувшим голосом, — залезайте в ванную и не высовывайтесь. Сейчас начнется.

      В квартиру уже ворвался высокий тощий незнакомец с неприятным расплющенным носом и коротко остриженной головой. В руках у него был железный лом. Он, очевидно, не ожидал, что его встретят таким образом, и замер на месте, когда Надежда подняла пистолет.

      Однако убийца ей не поверил. Пистолет все-таки дрожал в ее руке, и он, улыбаясь, сделал первый шаг. Она молча выстрелила. Она не стала ему угрожать. Не стала плакать, кричать, унижатьcя. Она просто выстрелила ему прямо в сердце. Второй выстрел пришелся в живот. Он покачнулся, удивленно посмотрел на нее и Рухнул на пол, выронив лом.

      Эхо выстрела разнеслось по всему подъезду. Почти сразу же второй бандит сделал три выстрела в коридор. Она успела отпрянуть с того места, где стояла. Она отступила и спряталась за угол.

      Теперь их шансы были равны. Патронов у нее было достаточно, чтобы свалить и остальных. Киллер, которого она застрелила, лежал на полу, преграждая путь своим подельникам. Но они могли вести стрельбу из-за двери.

      За дверью слышались голоса. Наличие у нее оружия оказалось для подонков неожиданностью. Они совещались, соображая, как лучше выполнить задание. Войти в квартиру под выстрелы они не решались. А убежать после случившегося явно не могли, понимая, что по трупу их легко можно будет вычислить.

      Дверь снова начала приоткрываться, и она, не дожидаясь, пока кто-то появится, выстрелила в третий и четвертый раз. В тишине выстрелы раздавались особенно гулко и сильно. Неужели никто из соседей не догадается позвонить в милицию, мелькнула тревожная мысль. Если ей удастся продержаться еще немного, то вот-вот здесь появятся сотрудники Бюро.

      — У тебя все в порядке? — неожиданно раздался голос Киры Гавриловны из ванной комнаты.

      — Да, — хрипло ответила она, — только не открывайте дверь. — Дверь ванной комнаты была рядом с входной дверью, как раз между нападавшими и Надеждой.

      За дверью снова послышалась какая-то возня, очевидно, убийцы что-то предпринимали. Они сознавали, как неумолимо сокращается их время. Они не знали, что она успела позвонить в Бюро, но отдавали себе отчет в том, что из любой соседской квартиры, в которой слышали выстрелы, могли позвонить в милицию. Внезапно Надежда услышала громкий детский голос. И гневные голоса убийц.

      Она похолодела, узнав этот голос. Это был соседский мальчишка двенадцати лет. Он обычно возвращался домой поздно, играя с ребятами во дворе. Теперь, поднимаясь по лестнице, он наткнулся на вооруженных людей, которые схватили его.

      — Не стреляй, — громко крикнул один из них, — иначе убьешь мальчишку.

      Дверь открылась. Она подняла пистолет. На пороге стоял бледный от ужаса мальчишка, которого держал перед собой один из убийц. Надежда поняла, что не сможет стрелять.

      Она подняла пистолет, опустила его, вновь подняла и снова опустила. Рисковать было невозможно, она боялась попасть в мальчика. Мальчик вошел в квартиру. Пригнувшись, за ним потел бандит. Еще несколько шагов — и они будут рядом с ней. Она подняла пистолет и выстрелила вверх, надеясь этим хоть как-то задержать наступавших. Мальчик вздрогнул. Второй убийца из-за двери несколько раз выстрелил в нее. Как раз в этот момент она отпрянула за угол, но пуля рассекла ей кожу на правой руке, вызвав обильное кровотечение. Она переложила пистолет в левую руку, не обращая внимания на ранение.

      Надежда понимала, что проигрывает схватку. Мальчик о чем-то просил ее, очевидно, умолял не стрелять. В коридоре пахло пороховой гарью и специфическим запахом крови. Мальчик стоял перед трупом убитого, не в силах переступить через него. Сзади его явно подталкивали. Если он сумеет переступить, нападавших уже ничто не остановит.

      Она взглянула на часы. Боль в руке усиливалась. Весь правый бок был залит кровью. Очевидно, она вскрикнула при ранении, так как Кира Гавриловна снова подала голос из ванной комнаты:

      — Ты не ранена, Надя? — Стоявший за спиной мальчика убийца, услышав, что голос идет из ванной комнаты, всадил в дверь ванной всю обойму. Там послышался грохот.

      — Нет! — закричала Надежда и выстрелила в руку нападавшего, отчетливо видную, несмотря на плотный дым. Убийца вскрикнул, роняя пистолет.

      — Ложись на пол! — закричала Надежда мальчику. — На пол! Но он стоял, не в силах пошевелиться. И в этот момент на лестничной клетке раздались выстрелы. Она инстинктивно отпрянула, решив, что снова стреляют в нее. Но затем поняла, что это ее товарищи.

     

      ГЛАВА 26

     

      - Вертолет летит! — раздался истошный крик, и Горелый вскочил на ноги.

      - Быстрее, — приказал он, — приготовьте гранатометы. Со всех сторон раздавались крики. И вдруг рядом с забором раздался взрыв, будто кто-то взорвал гранату. А следом за ним резкие, короткие автоматные очереди.

      - Это Афанасий, — закричал Горелый, — это его люди. Сергей выскочил на веранду вместе с одним из помощников орелого и сразу попал под обстрел. Он успел увернуться, но вымочивший следом за ним боевик вскрикнул и рухнул на пол.

      На даче всегда было не менее десяти человек, но внезапность нападения и появление вертолета выбили из колеи защитников дачи. Нападавших было не больше десяти, но они пользовались своим преимуществом, поливая все огнем. Сверху стреляли из вертолета, освещая наведенным прожектором все вокруг. Защитники дачи, потерявшие в первые же минуты нападения половину своих людей, беспорядочно отстреливались. Сергей схватил автомат убитого и пополз в комнату, где уже горела мебель.

      Он увидел стоящего у окна Горелого, который прицельно стрелял в нападавших. Обернувшись, Горелый заметил Сергея.

      — Молодец, — сказал он, — а я думал, тебя специально прислали.

      И снова выстрелил в кого-то у забора.

      — Уходить нужно, — крикнул Сергей, — они сейчас в дом ворвутся!

      С вертолета бросили две гранаты, взрывы потрясли дом.

      — Сначала нужно вертолет сбить, — зло сказал Горелый, — у меня гранатометы в подвале.

      — Уходить надо, — заорал Мехирев, — убьют!

      — Тащи гранатометы, — в каком-то порыве отчаянной храбрости закричал Горелый. Сергей бросился к подвалу. Он скатился по лестнице в большой сухой подвал. Увидел ящики, открыл один. Здесь лежали гранатометы. Сергей служил в армии и знал, как обращаться с гранатометом. Он взял два гранатомета и, с трудом держа их в руках, стал подниматься по лестнице.

      Наверху, кроме Горелого, почти никто уже не стрелял. Должно быть, в доме остались либо убитые, либо раненые. Дом был подожжен с трех сторон, а Горелый продолжал отстреливаться. Увидев Сергея, он тяжело вздохнул.

      — Молодец, — сказал он как-то обреченно, словно чувствуя свою гибель. — Сумеешь эту птичку подбить? — показал он на вертолет.

      Вместо ответа Сергей подошел к окну. Вертолет кружил низко, очень низко, преследуя оставшихся в живых. Боевик в кабине с ручным пулеметом в руках добивал раненых. Сергей увидел, как он разнес поленницу, вынудив прятавшегося за нею броситься к бассейну, где и разнес ему голову.

      — Ах, сукин сын, — сплюнул Сергей и, припав на колено, уже не обращая внимания на пули, свистевшие вокруг, выстрелил из гранатомета. Отдача была сильной, но вертолет, представлявший собой идеальную мишень, вспыхнул и стал падать огромным горящим костром.

      — Попал, — закричал, подскакивая на месте, Горелый, —попал!

      И в этот момент чуть открылся. Из-за веранды раздалась короткая очередь. Три пули прошили тело Горелого, разрывая ему внутренности. Он отлетел в сторону и упал.

      — Вот и все, — пробормотал он. Сергей подполз к нему.

      — Деньги в немецком банке, — с трудом прошептал Горелый, _ номер счета у меня на медальоне. Спасибо тебе... — Он хотел еще что-то добавить, но не успел.

      Сергей разорвал на нем рубашку, доставая медальон. Он знал, о каких деньгах идет речь. Ходили слухи, что Горелый был совладельцем двух крупных банков и держал часть денег в немецких банках. Но никто ничего толком не знал. На внешней стороне медальона были выгравированы какие-то цифры. Сергей дернул медальон на себя, но он не поддался, тогда он дернул сильнее. Голова Горелого со стуком ударилась об пол, медальон оторвался. Сергей сунул его в карман.

      Теперь нужно было уходить. Рядом с домом догорал вертолет, и перестрелка прекратилась — все растерялись. Сергей поднял второй гранатомет. Он вспомнил, что оставил угнанную машину у ворот дачи, с той стороны, которая почти не пострадала. Нападавшие появились от леса, и основные силы боевиков были сосредоточены именно там.

      Сергей с трудом тащил на себе гранатомет и автомат. Распахнул дверь. В нос ударил запах гари и сладковатый запах сожженных человеческих тел. Боевики рыскали по даче и по двору, разыскивая труп Горелого. Сергей огляделся. Кажется, можно сделать еще пару шагов. У забора стояли двое чужих. Увидев его, один выстрелил, но Сергей даже не почувствовал боли, когда пуля попала ему в плечо. Разгоряченный ходом сражения, он выстрелил из гранатомета, и оба были разнесены на куски.

      Он бросился в прорыв, чувствуя, что теряет силы. Пуля в левом плече вызвала обильное кровотечение. Он добежал до автомобиля. Поискал ключи. Кто-то показался из-за забора, и он выстрелил, уже не выясняя, кто это — враг или друг. Сейчас в его положении все были враги. Он открыл наконец дверцу, протискиваясь к рулю. Сзади стреляли. Он завел машину и на полной скорости рванул по шоссе, не обращая внимания на стрельбу за спиной.

      Только отъехав километров на десять, он достал из кармана мeдальон. Цифры на медальоне грели его. Теперь нужно было где-то спрятаться, сделать перевязку. Он с ужасом заметил, что теряет много крови. Сергей снова потянулся к рулю. Нужно будет заехать домой, привычно подумал он. Домой?

      Бардак устроили люди Афанасия, понял он. Устроили специально, чтобы он, вернувшись домой, обнаружил его и поехал на дачу Горелого. Теперь ему все стало ясно. Они сделали это специально, чтобы он привел их боевиков на дачу. Наверное, они следили за ним. Как глупо было с его стороны сразу поехать на дачу. Нужно было проследить, нет ли за ним наблюдения. Хотя дачу Горелого они знали и без него. Ведь Афанасий сюда Приезжал, вспомнил, успокаиваясь, Сергей. Просто хотели отомстить.

      Наверное, они хотели сначала убрать его, но, не найдя хозяина квартиры, испоганили там все, что было можно. А уже затем выбрали дачу Горелого. Как глупо, что Горелый не учел мстительности Афанасия. Вернее, не самого Афанасия. Он бы сам не решился напасть, у него и людей столько не было. Это наверняка сделал кто-то из его покровителей. Похоже, что они на этом не успокоятся. Черт возьми! Нужно предупредить Хромого Шалву, если он еще жив.

      У него хватит сил, чтобы посчитаться с друзьями Афанасия. Голова кружилась от потери крови. Больше всего Сергей боялся, что потеряет сознание и медальон с него снимут. Нет, так нельзя. Нужно решить, куда ехать. Он вспомнил про Лину. Она должна ему помочь. Он остановил автомобиль. На дороге не было ни огонька. Ночью на этой дороге вообще почти не бывало автомобилей.

      Голова кружилась все сильнее. Он осмотрелся. Впереди виднелась бензоколонка. Рядом стояли три дерева, росшие островком. Сергей повернулся к деревьям и, тяжело дыша, подошел к ним, опустив автомат. Руками он долго копал яму, помогая себе автоматом, пока совсем не обессилел. Яма получилась небольшая, сантиметров на тридцать-сорок. Но ему больше и не было нужно. Вернуться к машине и взять инструменты он не мог, чувствуя, что на это не хватит сил Он оторвал полу рубашки, завернул медальон и бросил в яму. Закончив, он еще раз осмотрелся. Кажется, никого нет. Поплелся к машине. Теперь главное — доехать до Лины. Главное — успеть к ней доехать.

      Он снова сел за руль. Перед глазами были темные круги. Он потряс головой, но круги не исчезли. Глупо было умирать после того, как он стал обладателем медальона. Оглянувшись в очередной раз, он поехал по направлению к городу. Главное — доехать до Лины, твердил он как заклинание.

      Он проехал еще минут двадцать, сцепив зубы и глядя на дорогу полусонными глазами. Была темная ночь, и управлять машиной стало особенно тяжело. Он боялся заснуть. Наконец он въехал в Москву. Несмотря на ранение и усталость, сознание еще работало. Он остановил машину в каком-то тупичке, вытер руль, чтобы не оставлять на нем отпечатков пальцев, смутно сознавая, что отпечатки все равно остались на автомобиле.

      Вылез из машины и нетвердой походкой пошел останавливать машину. Но так как он не мог стоять прямо, машины проходили мимо него, и не думая останавливаться. Он понял, что еще немного, и он просто потеряет сознание. Сергей вернулся к своему автомобилю, взял автомат.

      И вышел на улицу, показывая свое оружие первой встречной машине. «Жигули» затормозили. В машине сидели мужчина и женщина. Женщина испуганно смотрела на него. Сергей подошел поближе.

      — Я ранен, — сказал он заплетающимся языком.

      — Вам помочь? — спросил мужчина.

      — Отвезите меня на Шаболовку, — он с трудом назвал адрес. — Там живет моя знакомая, — жалобно попросил он.

      — Это какой-то пьяный бандит, — рассерженно сказала осмелевшая женщина, увидев, что он едва держит в руках автомат.

      — Сам доберешься, приятель, — сказал мужчина, собираясь отъехать. В Сергее проснулся бес. Он ударил автоматом в лицо мужчине.

      — Я тебе покажу — сам доедешь, — тяжело сказал он, — выходи из машины. — Мужчина пытался что-то сказать, но Сергей передернул затвор автомата. Хозяин машины вылез.

      — Андрей, — позвала его супруга, но Сергей уже садился на его место.

      — Молчи, — приказал он женщине, трогая машину с места.

      — Бандит! — закричала она. — Негодяй!

      — Молчи, — равнодушно сказал Сергей, держа автомат на коленях и набирая скорость.

      — Бандит! — кричала она и вдруг вцепилась в него своими наманикюренными ногтями. Он легко отбил это нападение, хотя она поцарапала ему лицо. Схватив ее за волосы, больно дернул, прижимая к своему колену.

      — Сиди тихо, сука, — проворчал он.

      От женщины пахло дорогими духами и еще как-то приятно.

      Почувствовав ее шелковистые волосы в своих руках, ее тяжелое дыхание у своих ног, он вдруг, несмотря на ранение, испытал дикий приступ желания. Он притормозил.

      — Сейчас посмотрим, что ты умеешь, — проговорил он, прижимая голову женщины. Она с ужасом поняла, что именно он хочет сделать, и закричала изо всех сил, отталкивая его и нанося удары по тому месту, к которому он ее тянул. От неожиданности он выпустил ее волосы, и она резко толкнула его, открывая дверцу. Он не успел даже поднять автомат, как она выскочила из автомобиля, уже крича:

      — Помогите! Бандиты!

      Все кончено, с каким-то отчаянием подумал Сергей и вдруг почувствовал, как качнулся под ним автомобиль. Он еще пытался поднять автомат, перед тем как потерял сознание. Он уже не увидел и не почувствовал, как подскочившие люди били его бесчувственное тело, выволакивая из кабины.

     

      ГЛАВА 27

     

      Выстрелы раздались на лестничной площадке, потом послы- шалея топот ног, приближающийся к квартире. Бандит схватил мальчика и потащил назад. Возня у дверей, и внезапно прямо на труп убийцы упал Эдуард Айрапетян. Он изумленно посмотрел на лежавшего человека. Подняв голову, увидел Надежду.

      — Ты ранена? — встревоженно спросил он.

      — Ерунда, — отмахнулась она, — не так страшно. Как там с мальчиком?

      — Они заперлись с мальчиком в твоей квартире. Но, по-моему, один из них ранен. Он не мог стрелять, и второй прикрывал их отход.

      — Посмотри, что там в ванной комнате, — попросила она, устало опустившись прямо на пол и закрыв глаза, — они стреляли в дверь ванной комнаты.

      Айрапетян подошел к ванной, открыл дверь. Потом медленно закрыл.

      — Что там? — спросила она, с тревогой взглянув на него.

      — Ничего, — печально пожал он плечами.

      — Что там случилось?! — закричала она, понимая, что произошло, и пытаясь подняться.

      — Не ходи туда, — попросил Эдуард. Она поморщилась, когда попыталась опереться правой рукой на стену. Рука все-таки сильно болела. Но она поднялась и сделала несколько шагов по направлению к ванной комнате. Потом медленно открыла дверь. В ванной, неловко упав боком, лежала Кира Гавриловна. Случайная пуля, пробив дверь ванной, попала ей прямо в висок.

      — Нет, — растерянно сказала она, — неправда. Эдуард попытался оттащить ее от ванной.

      — Нет, — бормотала она, — это неправда. — Он все-таки оттащил ее.

      — Успокойся, — просил он, — успокойся.

      — Нет, — повторяла она как заведенная, — этого не может быть. — Он тряс ее за плечи, но, видя, что она в трансе, вдруг резко и больно ударил ее по лицу. И тогда она вскрикнула. Отвернувшись в сторону, тихо сказала: — Она спасла мне жизнь.

      — Ясно, — кивнул Эдуард, — но нам еще нужно спасти жизнь мальчику. Успокойся, Надя, еще ничего не кончено. — Она кивала головой, ничего не говоря. Эдуард оттащил тело убитого в комнату. Потом подошел к двери и крикнул вниз: — Она жива!

      — Сейчас приедут сотрудники уголовного розыска, — крикнул снизу Максимов.

      — Их послал Кудрявцев, — сказала Надежда Эдуарду.

      — Что? — изумленно обернулся он.

      — Их послал Кудрявцев, — твердо повторила она, — я узнала одного из них. Это начальник его охраны.

      — Сукин сын, — прорычал Эдуард, — правильно говорят, «сколько волка ни корми». Я его сам убью. Я его убью, — пообещал он.

      На улице раздавалось завывание милицейских автомобилей, подъезжавших к дому. На площадке показались бойцы спецназа с автоматами в руках.

      — Подождите, — попросил Максимов, — штурмовать бессмысленно, у них там заложник. Нужно придумать что-то другое.

      Из соседской квартиры, где проживал мальчик, выбежала обезумевшая мать, которую с трудом сдерживал муж. Она пыталась собственным телом высадить дверь в квартиру Виноградовой, но двое сотрудников милиции оттащили ее в сторону. Обстановка накалялась с каждой минутой. Все больше соседей появлялось на лестничных площадках. Поняв, что приехала милиция, они громко ругали не столько бандитов, сколько существующую власть и правоохранительные органы, не способные оправиться с преступностью. Соседей с трудом сдерживали милиционеры, число которых росло пропорционально нарастающему напряжению ситуации. Вскоре появились и другие сотрудники Бюро — Сабельников, Матюшевский, Двоеглазов. Максимов отозвал своих офицеров в сторону.

      — Двое убийц захватили мальчика, — коротко рассказал он, — они пришли убивать Надю. — Офицеры угрюмо переглянулись.

      — «Стандарт возмездия», — напомнил любимое словосочетание полковника Сабельников, — по-моему, пора действовать.

      — Думаешь, справимся? — мрачно спросил Максимов.

      — Позовите Эдуарда, — предложил Двоеглазов, — мы справимся с ним вдвоем. А ребята из спецназа пусть нас поддержат от дверей.

      — Там профессионалы, — предостерегающе заметил Максимов, — постарайтесь поаккуратнее, ребята. Мальчика нужно спасти.

      Внизу уже стояло несколько милицейских машин. Полковник милиции, руководитель местного районного управления внутренних дел, громко говорил в мегафон:

      — Сдавайтесь по-хорошему. Вы все равно не сумеете ничего сделать. Уйти мы вам не дадим. Если сохраните жизнь мальчику и не будете сопротивляться, гарантирую всем жизнь. — В ответ раздалась громкая брань. Полковник оглянулся на подходившего Максимова. Тот кивнул и отвел его в сторону.

      — Я руководитель Бюро координации, — сказал Максимов.

      — А это еще что такое? — удивился полковник милиции. — При чем тут какое-то Бюро? Вы же видите, что мы работаем.

      — Мы координируем деятельность правоохранительных органов в рамках СНГ, — терпеливо объяснил Максимов.

      — Ну и координируйте, — отмахнулся полковник.

      — Кто у вас руководитель? — строго спросил Максимов. — Вы, очевидно, не поняли, чем именно мы занимаемся.

      — Я все понял, — ответил полковник, — просто здесь такой бардак. И ничего не видно. Вон сколько народу собралось. Еще немного, и толпа пойдет на приступ убивать бандитов и освобождать ребенка.

      Из толпы, которую с трудом сдерживали сотрудники милиции, действительно раздавались гневные голоса. Уличная преступность, ставшая подлинным бичом московских улиц, довела людей до отчаяния. Слух о захвате ребенка мгновенно облетел весь квартал, и сюда начали собираться мужчины и женщины, обозленные на всех бандитов, грабящих на улицах и в подъездах домов. Теперь у них была реальная возможность свести счеты с подонками, и многие призывали высадить дверь и линчевать негодяев.

      — Вы видите, что творится? — снова спросил полковник. —А вы мне рассказываете сказки о вашем Бюро. — Он повернулся, чтобы отойти, но Максимов твердо сказал:

      — Товарищ полковник, — в его голосе звучало железо, — подождите еще минуту. Не торопитесь. Наши сотрудники сами решат эту проблему.

      — Что? — разозлился полковник. — Лучше отойдите и не мешайте работать.

      — Подождите, — остановил его Максимов, — я вам объясню, что происходит. Убийцы приехали сюда, чтобы ликвидировать офицера нашего Бюро. Поэтому это наше дело.

      — Только Робин Гудов мне не хватало, — разозлился полковник. Он снова поднял свой мегафон. — Внимание, — сказал он, — мы в последний раз предлагаем вам сдаться или пойти на переговоры. Сейчас наш сотрудник подойдет к двери, чтобы с вами договориться. Он будет без оружия.

      — Это ничего не даст, — сказал Максимов. И в этот момент к полковнику подбежал офицер.

      — Приехал генерал Федоров, — доложил он полковнику. Тот одернул форму и побежал докладывать начальству о случившемся. Рядом с ним уже расположилась съемочная группа НТВ, ведущая прямой репортаж с места событий.

      Федоров прибыл не один. Рядом с ним стоял высокий худощавый человек в длинном сером пальто. Полковник милиции подбежал к генералу и, привычно отдав честь, начал докладывать:

      — Двое бандитов захватили мальчика и укрылись в квартире. По нашим сведениям, их было трое, но один погиб в перестрелке.

      — Какие требования выдвигают бандиты? — спросил Федоров.

      — Они пока не идут на переговоры, — развел руками полковник. И в этот момент из-за его спины вышел Максимов.

      — Здравствуйте, — сказал он, протягивая руку Федорову. От такого нахальства милицейский полковник чуть не поперхнулся. Но генерал пожал протянутую руку и обернулся к своему спутнику:

      - Кажется, твои сотрудники тоже здесь.

      — Поэтому я тебя сюда и привез, — ответил генерал Ларионов. Узнав о нападении на квартиру Виноградовой, генерал, несмотря на высокую температуру, позвонил Федорову и настоял, чтобы его взяли с собой на место событий.

      — Как вы себя чувствуете? — спросил Максимов.

      — Плохо, — честно признался Ларионов, — а из-за сегодняшней ночи еще хуже. Мы, видимо, крепко наступили им на мозоль, если они решились на такое. Откуда они узнали, где живет Виноградова?

      — Она раньше работала в милиции. Наверное, там остались ее старые данные, — предположил Максимов.

      — Что думаешь делать? — спросил Федоров. Они когда-то работали вместе с Максимовым и были давно на «ты».

      — Они не отдадут мальчика, — честно ответил Максимов, — и к тому же обозлены неудачей. Один из них ранен. Они могут пойти на все. Нужно проводить операцию по освобождению ребенка.

      — Кто будет проводить?

      — Прошу разрешить нам, — попросил Максимов. Милицейский полковник, стоявший рядом с ним, чертыхнулся. Федоров взглянул на Ларионова. Тот кивнул головой.

      — А кто будет отвечать в случае провала? — спросил Федоров.

      — Ты раньше не был таким рационалистом, — напомнил Максимов, — по-моему, ты мог бы доверить нам эту операцию. Федоров снова посмотрел на Ларионова.

      — Тебе решать, — сказал тот, — но вообще-то у нас ребята неплохо подготовлены. Я думаю, будет лучше, если операцию проведут наши сотрудники совместно с вашими.

      — Согласен, — кивнул Федоров. — Как думаешь действовать? — спросил он у Максимова.

      — Двое наших спустятся с верхнего этажа, а ваши в это время попытаются высадить дверь, отвлекая внимание бандитов.

      — Начинайте, — разрешил Федоров, жестом подзывая к себе полковника, стоявшего чуть в стороне.

      — Пусть они действуют, — разрешил он, — это настоящие профессионалы.

      Максимов пошел к своим офицерам. Они поднялись по лестнице в квартиру, где на стуле сидела совершенно обессиленная Надежда Виноградова. Кто-то уже перевязал ей руку. Увидев Максимова, она попыталась встать, но он махнул рукой, разрешая ей сидеть.

      — Покажи, как у тебя расположены комнаты, — сказал он, доставая лист бумаги. Она взяла карандаш, и над столом склонились все офицеры, приехавшие с Максимовым.

      Через двадцать минут Двоеглазов и Айрапетян надели пуленeпробиваемые жилеты. Сабельников вышел на лестничную пшадку, чтобы руководить действиями спецназовцев. Максимов остался в квартире с Виноградовой. А Матюшевский поднялся наверх с двумя офицерами спецназа, чтобы подстраховать своих сотрудников.

      На верхнем этаже, прямо над окнами квартиры Виноградовой Двоеглазов и Айрапетян в страховочных поясах готовились спуститься на этаж ниже и ворваться в квартиру Виноградовой.

      Перед самым штурмом Федоров заметил генералу Ларионову:

      — Если сегодня не добьемся успеха, шею нам намылят обоим. Но мне попадет сильнее за то, что я вообще пустил твоих офицеров.

      — Не попадет, — твердо возразил Ларионов, — эти ребята свое дело знают. — Он положил таблетку валидола под язык, надеясь, что этого никто не заметит.

      Ровно в три часа сорок минут ночи, когда многие люди уже разошлись по домам, у дверей захваченной квартиры прогремел направленный взрыв гранаты. Внимание бандитов было отвлечено, и оба сотрудника Бюро — Айрапетян и Двоеглазов — с автоматами в руках, выбив ногами обе оконные рамы, ворвались в квартиру Виноградовой.

      Один из бандитов стоял у окна, другой сидел на стуле рядом с лежавшим на диване мальчиком. Он успел только поднять пистолет, когда Айрапетян дал длинную автоматную очередь, и убийца отлетел к стене, оставляя кровавые следы, характерные для множественных ранений.

      Второй бандит, раненный в руку, поднял свой пистолет, но Двоеглазов ударил его ногами, отбрасывая к стене. Однако и сам упал, выпустив автомат. Бандит первым успел схватить оружие и, мгновенно оценив обстановку, направил его на мальчика. Дверь уже поддалась, и в квартиру врывались спецназовцы во главе с подполковником Сабельниковым, когда Двоеглазов, увидев, что бандит целится в ребенка, бросился к нему, заслоняя мальчика своим телом. Прозвучало два выстрела, но ворвавшийся первым Сабельников размозжил голову бандита одним ударом.

      Все было кончено достаточно быстро. Оба бандита были уоиты, мальчик спасен. Сабельников подошел к лежавшему на полу Двоеглазову, помогая ему подняться.

      - Он в тебя не попал? — спросил Сабельников.

      - Два раза, — тяжело усмехнулся Двоеглазов,-— по-моему, этот лет спас мне жизнь. Прекрасная штука, просто самое ценное изобретение человечества. — Они подобрали автоматы выходя из квартиры. Мать мальчика уже обнимала своего ребенка. Офицеры прошли в другую квартиру, где все еще неподвижно сидела на стуле Виноградова.

      — Оба убиты, — доложил Сабельников.

      — Кира Гавриловна погибла, — тяжело произнесла Надежда.

      — Да, — помрачнел он, — погибла. Похоже, что даже жить по соседству с нами становится опасным. Пойдем, Надя, переночуешь сегодня у меня. Я предупредил жену, что мы приедем вдвоем. — Он подошел к молодой женщине и положил ей руку на плечо. Офицеры, разгоряченные выстрелами и кровью, еще не успокоились после боя.

      — Завтра утром, как обычно, на службу, — напомнил Максимов, — постарайтесь не опаздывать. — Они вышли вместе с Виноградовой. У подъезда стояли Федоров и Ларионов.

      — Поздравляю, — коротко кивнул Федоров, — просто молодцы. — Ларионов смотрел на Виноградову.

      — Как вы себя чувствуете? — спросил он. Вместо нее ответил Максимов:

      — Там погибла соседка, которая предупредила ее о бандитах. — Ларионов что-то пробормотал, отворачиваясь. Федоров нахмурился.

      — Вы знаете, кто это мог сделать?

      Надежда не ответила. Максимов покачал головой:

      — Не знаем.

      Федоров посмотрел ему в глаза, но не стал переспрашивать, очевидно, почувствовав, что ему все равно не скажут правды. Максимов и Виноградова уже садились в машину, когда к ним подскочил возбужденный полковник милиции.

      — Вы здорово работаете, — счастливым голосом кричал он, — как называется ваше Бюро? У вас все ребята такие?

      — Все, — ответил Максимов.

     

      ГЛАВА 28

     

      Происшествие, случившееся на дороге, казалось, не повлияло на решимость Ахмеда продолжить движение к Бухаре. Неожиданно появившееся подкрепление в лице двадцати пяти человек на трех грузовиках исчезло так же внезапно, как и появилось, забрав трупы погибших. На два оставшихся автомобиля пересели новые люди.

      Слава и Коля с чувством понятной горечи смотрели, как увозят их товарища. Оба недоумевали, почему колонна продoлжает свой путь после таких страшных потерь. Одна машина взорвана, еще одна сильно обгорела. Но это не помешало Ахмеду сесть в другой джип, подогнанный его людьми, и возглавить несколько поредевшую колонну. Второй джип не нашли, и обоим парням предоставили «Ниву», причем за руль опять сел человек Ахмеда.

      На этот раз Слава проверил свой автомат и пистолет партнера Все было в порядке, пули настоящие. Колонна смогла проехать Дехканабад, у которого случилось нападение, только в одиннадцатом часу вечера и, не останавливаясь, двинулась на север по маршруту Карши — Мубарек — Бухара.

      Несмотря на ночную пору, Слава не спал. Он сидел рядом с водителем, напряженно всматриваясь в ночную темноту. Горы и скалы сменились песчаными грядами и солончаками. Сказывалась близость расположенной на юго-западе от Карши пустыни Каракумы. На заднем сиденье дремал Коля, измученный напряжением последних дней. Слава спросил у водителя:

      — Спать не хочешь?

      — Нет, — улыбнулся парень, показывая белые зубы, — нам_ еще долго ехать.

      — Ты так и будешь с нами до конца?

      — Если не убьют, — засмеялся парень. Слава невольно поежился.

      — А почему должны убить? — все-таки спросил он через несколько минут.

      — Всякое может быть, — пожал плечами парень, — такой груз везем.

      Слава обернулся. Его напарник уже не спал, напряженно вслушиваясь в их короткий диалог.

      — Слышал? — спросил Слава.

      — Слышал. — У Коли были красные глаза. — Напрасно мы с тобой в это дело полезли. Убьют нас здесь, Слава, точно убьют.

      - Не дрейфь, — посоветовал приятель, — как-нибудь выкрутимся. Ты же видел, как к нам сразу на помощь пришли. Наверно, едут где-то за нами.

      - Не за нами, — улыбнулся парень, — впереди нас. Они дорогу проверяют.

      - Вот, вот, — улыбнулся Слава, — значит, у нас такая мощная охрана. А ты говоришь, что убьют. Я уже проверял, теперь патроны y нас не холостые. Отобьемся в случае чего.

      Коля молчал. У него, очевидно, уже сложилось свое, определенное мнение по поводу этого каравана и самой командировки в Среднюю Азию. Он угрюмо молчал, проклиная тот день, когда согласился ехать.

      В первом автомобиле тоже не спали. Цапов всматривался ночную темноту, время от времени закрывая глаза. Сидевши впереди Ахмед, напротив, казалось, был полон сил, словн бойня взбодрила его, придала ему силы.

      Они миновали Гузар, после чего автомобильная трасса, по которой они ехали, свернула на Самарканд, а на Бухару вела уже другая, еще менее обустроенная дорога. Неподалеку от Карши, самого крупного города на их пути, примерно во втором часу ночи их остановили автомобили ГАИ. На этот раз это были настоящие гаишники, но осторожный Ахмед выслал вперед водителя, приготовив автомат. Водитель вышел к остановившим их сотрудникам милиции и в сопровождении полного, грузною черноусого майора вернулся к сво.ей машине.

      — Они говорят, по дороге какая-то стрельба была, — объяснил водитель. Ахмед убрал автомат.

      — Какая стрельба? — притворно удивился он, обращаясь к майору. — Мы не слышали никакой стрельбы.

      — У вас машина обгорела, — обиделся майор. На Востоке не прощали двух вещей — прямого оскорбления и когда человека считали за дурака. Майор, очевидно, решил, что Ахмед не слишком его уважает, если отрицает столь очевидный факт. Но сам Ахмед тоже знал традиции Востока.

      — Что вы, уважаемый, — улыбнулся он, показывая крепкие молодые зубы, — разве это называется обгорела? Просто у нас на базе был сильный пожар, и машина немного пострадала.

      — На какой базе? — грозно спросил майор. — Ваши документы?

      — Сейчас покажу, — кивнул Ахмед, взяв грозного офицера за руку и отходя в ночную темноту.

      Видимо, первоначально предложенная сумма взятки в сто долларов обидела майора, и он вновь стал громко требовать документы. Но вскоре его голос умолк, и к машине они вернулись вполне довольные друг другом.

      — До свидания, уважаемый, — сказал на прощание Ахмед.

      — До свидания, — буркнул майор, потом, подумав немного, вдруг добавил: — У Касана стоит усиленный пост, проверяют все машины, досматривают груз.

      — Мы знаем, — вежливо ответил Ахмед, усаживаясь в машину. Уже когда автомобиль тронулся, он грязно выругался.

      — Тысячу долларов взял, подлец, — покачал он головой, — совсем совести нет у этих гаишников.

      — Когда будем в Мубареке? — спросил Цапов.

      — Завтра утром, — ответил Ахмед, — еще нужно проехать Касан. Майор говорит, что там усиленные посты, проверяют все автомобили. Нам придется свернуть с дороги и, переехав Кашкадарью, выйти на противоположную сторону реки.

      — Там есть мосты? — спросил усомнившийся Цапов.

      — Нет, — засмеялся Ахмед, — но нам все равно нужно будет переехать на другую сторону. Там русло реки часто пересыхает, и можно будет проехать.

      Раздался звонок мобильного телефона. Ахмед вытащил телефон, поднес его к уху.

      — Слушаю, — сказал он по-узбекски.

      — Как у вас дела, Ахмед? — узнал он голос Гаджи-Султана.

      — Все в порядке, скоро проедем Карши.

      — Происшествий не было?

      — Один раз остановили, но мы откупились, как обычно.

      — Русские с тобой? — спросил хозяин, имея в виду Цапова и его партнеров.

      — Да, конечно.

      — Как они себя ведут?

      Ахмед покосился на Цапова. Тот не знал узбекского, но лучше особенно много не говорить, чтобы не раздражать партнеров.

      — Все нормально, — ответил Ахмед.

      — У них есть телефоны? — настойчиво спросил Гаджи-Султан.

      — Только у главного. У остальных, кажется, нет.

      — Кажется или нет?

      — Я не знаю точно, но, по-моему, нет.

      — Проверь еще раз. В Бухаре волнуются, они считают, что о движении вашего каравана знает слишком много людей.

      — Мы будем в Бухаре вовремя, — уверенно сказал Ахмед.

      — Я буду вас ждать там, — закончил говорить Гаджи-Султан. Ахмед убрал телефон, обернулся к Цапову. - Нас ждут завтра вечером в Бухаре.

      — Если доедем благополучно, — проворчал Цапов, и почти сразу же зазвонил его собственный телефон.

      —— Как дела, Константин? — услышал он голос Афанасия Степановича.

      - Все в порядке, — ответил Цапов.

      —- Как ваш караван?

      - Идем на Бухару, — в отличие от Ахмеда, он был в очень невыгодном положении, так как его напарник все понимал.

      — Как себя ведут местные?

      — Неплохо.

      — Ничего подозрительного? — настойчиво допрашивал Афанасий Степанович. Когда речь шла о таких деньгах, доверять нельзя было никому, даже своим компаньонам.

      — Пока все нормально, — дипломатично ответил Константин.

      — Вы в машине вместе? — догадался Афанасий Степанович

      —Да.

      — Ты помнишь, что я тебе говорил о ребятах?

      — Помню, — односложно отвечал Цапов.

      — Мы проверяли через наших людей в милиции. Путь каравана отслеживают и московские организации. Понимаешь, что это значит? У тебя в караване стукач. И этот стукач кто-то из троих ребят Горелого.

      — Из двоих, — поправил его Цапов.

      — Ахда, — вспомнил Афанасий Степанович, — действительно, из двоих. Хотя, может, по божьему закону пуля попала именно в сексота, никто точно знать не может. В общем, будь осторожен. В Бухаре вас будут ждать. Я сам встречу караван вместе с Гаджи-Султаном.

      — Понял, — он уже собирался попрощаться, когда его собеседник вдруг довольным голосом сообщил напоследок:

      — А хозяин их уже богу душу отдал.

      — Что? — не понял Цапов.

      — Кончился Горелый. Сгорел как спичка. Нет его больше. Ты ребятам пока не говори. Если ребята хорошие, мы их к себе возьмем, а если гнилые, то сгорят, как их хозяин. Будь здоров.

      Цапок понял, что Горелого убрали. Он не сомневался, что это произойдет, но не думал, что так быстро. Он положил мобильный телефон в карман. За окнами по-прежнему темнела ночь. Машины шли медленно, осторожно. Дорога была не очень хорошей, а ночью могло произойти все, что угодно.

      Он задремал в четвертом часу утра, когда вдруг почувствовал резкий толчок. Машина остановилась, и он быстро открыл глаза, сразу хватаясь за оружие. Ахмед разговаривал по телефону, что-то гневно выговаривая. Потом убрал телефон и повернулся к Цапову.

      — Ехать дальше нельзя, — нервно сказал он.

      — Что случилось?

      — Впереди засада, — объяснил Ахмед, — мы выслали вперед одну машину как разведчика, и наши люди только что мне позвонили. Со стороны Бешкента в нашем направлении движутся несколько автомобилей. В них вооруженные люди. Они встретятся с нами через час на дороге.

      — Что думаешь делать?

      — Поедем на север, — нахмурился Ахмед, — если сожгут еще одну машину, то будет плохо, совсем плохо. Я не за себя боюсь, мы сумеем отбиться. Но они тогда догадаются, что именно мы везем. Нельзя допустить, чтобы мы потеряли еще один автомобиль.

      — Ты думаешь, они хотят напасть на нас только из-за этого?

      — Конечно. Раз они решили повторить, значит, не уверены, что именно мы везем груз. Хотят точно проверить. Придется ехать через реку, прямо здесь, у Кашкадарьи.

      Машины повернули на север. Теперь приходилось надеяться только на удачу. Автомобили шли медленно, слишком медленно, что раздражало и всех находившихся в караване людей. Через полтора часа они наконец оказались у реки.

      Первый автомобиль резко затормозил. Следующий за ним большегрузный гигант заскрипел тормозами, выворачиваясь в сторону. Третья машина остановилась на полном ходу, также сворачивая в сторону, чтобы не врезаться в другой автомобиль. При этом водитель с трудом удержал руль, но плохо закрепленный груз ударился о борт машины, и из раскрытой двери выпали два ящика. Следующая за ним «Нива» с треском ударилась о ящик и остановилась.

      Все, ругаясь, начали выходить из автомобилей. Ахмед несколько раз ударил по лицу нерадивого водителя, едва не погубившего весь караван. Все десять человек, сопровождавшие груз, столпились у обрыва.

      — Ищите спуск к реке, — приказал Ахмед своим людям.

      — А вы подберите ящики, — обратился Цапов к своим. Оба парня отправились за ящиками и обнаружили, что один ящик разбился. Николай подозвал Цапова.

      — Там разбился один ящик, — показал он на образовавшуюся в ящике щель.

      Цапов задумчиво наклонился над ящиком. Слава сел рядом с ним на корточки.

      — Даже обидно, — признался Слава, — добро пропадает. Он протянул руку, макнул ее в просыпавшийся порошок и, поднеся ко рту, слизнул. На лице отразилось недоумение. Он еще раз макнул палец в белый порошок и слизнул. Потом повернyл изумленное лицо к Цапову.

      —— Это сахарный песок, — убежденно сказал Слава. Цапов молчал. Стоявший за его спиной Коля тоже взял щепотъ белого порошка и попробовал.

      — Сахар, — убежденно сказал он, — это настоящий сахар. Оба парня с явным недоверием глядели на Цапова. Тот спокойно поднялся.

      — Все правильно, ребята, — сказал он негромко, — мы везем сахарный песок. Все так и должно быть.

      — Как это сахарный песок? — растерялся Коля.

      — Значит, мы из-за этого сахара жизни кладем? — разозлился Слава, ногой ударяя по ящику. — Из-за него и Кирилл погиб?

      — Настоящий груз идет следом за нами, — объяснил Цапов, — но мы знали, что его попытаются перехватить в пути. Поэтому мы выехали раньше, под видом настоящей колонны, чтобы привлечь внимание к себе.

      — И мы из-за этого умирали? — крикнул Слава.

      — Иначе мы бы не взорвали автомобиль, — сухо ответил Цапов, — а вы умирали за большие деньги. Вам платят деньги, чтобы вы перевезли груз. Какая вам разница, какой именно груз?

      — А где настоящий караван? — спросил Коля.

      — Идет следом за нами, — повторил Цапов, — но мы не хотели об этом говорить, пока не были уверены, что сумеем привлечь внимание именно к нашему каравану. А за нами следом идут другие машины с нашей охраной. Вы должны были догадаться, почему так скоро пришла помощь.

      — Дурацкая выдумка, — с отвращением заявил Слава, — подсунули сахар, обманули как котят, подставили под пули, дали холостые патроны. Да я тебя сейчас...

      Он размахнулся, чтобы ударить Цапова. Но тот легко увернулся и сам сильно, с короткого размаха, нанес мощный удар в скулу парня. Слава вскрикнул и упал на ящик с песком.

      — У вас проблемы? — раздался за их спиной голос Ахмеда.

      — Нет, — повернулся к нему Цапов, — у нас все в порядке. Коля помог подняться товарищу. Оба парня демонстративно не смотрели в сторону Цапова.

      — Убирайте ящики, — приказал он, — и без глупостей. Завтра вечером груз должен быть в Бухаре.

      — Нашли спуск, — закричал кто-то в ночной темноте.

     

      ГЛАВА 29

     

      Курбан-ака чувствовал себя очень плохо. Так плохо он не чувствовал себя никогда. Даже когда в пятьдесят третьем попал в руки пограничников и едва не погубил все дело. Даже когда в шестьдесят восьмом ему прислали сообщение о том, что весь груз перехвачен и он должен будет выплатить сумму неустойки клиентам, требующим возврата выданных денег. Но тогда все было ясно. Тогда было ясно, что делать и как могли произойти эти неприятные обстоятельства. Сейчас же все было непонятно.

      Подсознательно он никак не мог примириться со случившимся. Это было слишком страшно и слишком непонятно. Сначала пришелец приехал под видом племянника Кафара Кафаро-ва и все было ясно: он мог быть либо милицейской подставкой, либо настоящим племянником. Но он не оказался ни тем ни другим. По логике вещей этот отважный человек должен был бежать из Ашхабада, чтобы вновь не попасть к людям Курбана-ака. И здесь у него было два варианта: либо заявить в милицию и явиться в дом старого Курбана с внушительным отрядом людей в погонах, либо просто бежать из города, от мести людей, которых он пытался обмануть.

      Неизвестный не сделал ни того ни другого. Более того, он сам пришел в дом Курбана. Без оружия и один. Это было не просто странно. Это было невероятно. Старик размышлял всю ночь, но не мог понять, что именно привело незнакомца в его дом. Если неизвестный действительно работал на милицию или службу безопасности, то почему он так отчаянно рискует? Старик уже много лет не встречал честных людей в правоохранительной системе суверенного государства. Дело было не в том, что все прокуроры и милиционеры, таможенники и сотрудники службы безопасности в новых государствах были сплошь подлецами и негодяями. Вовсе нет. Просто жизнь была трудной, все продавались и покупались. Все без исключения. А этот молодой человек должен был быть либо ангелом, либо дьяволом. Ангелом, если он служил закону. Дьяволом, если служил золотому тельцу.

      Когда неизвестный рассказал о сумме, на которую они хотят взять товар, Курбан несколько успокоился. Пять миллионов Долларов — фантастическая, невероятная сумма. За такие деньги можно было продать душу дьяволу и снова, рискнув, прийти вторично туда, откуда сбежал. Но поведение неизвестного пугало старика. С одной стороны, он ушел из его дома, не убив ни одного из охранников, а с другой — такая непонятная дикость. Никто Не просил его отрезать Касыму голову. Это было нечто такое, что не укладывалось в привычные рамки. И смерть Махмуда, который погиб от руки жалкого наркомана, тоже была непонятна.

      Хотя внешне все было правильно. Курбан-ака приказал врачу извлечь пулю из тела Махмуда. Он был убежден, что его дителя не могли убить из этого непонятного ружья, которое оказалось у Касыма. Но врач подтвердил, что стреляли именно из ружья. Если бы Махмуда убили из пистолета, старик не стал бы договариваться и из-за пяти миллионов. Неизвестный получил бы пулю, и именно из этого пистолета. Но врач подтвердил невиновность гостя, и старику пришлось скрепя сердце согласиться. Тела обоих погибших увезли, а старик вспомнил о своем зарубежном друге, который мог достать такую партию груза.

      В этот вечер он позвонил самому Зардани. Он никогда не звонил ему, лишь трижды встретившись за свою долгую жизнь. Но они работали вместе долго, очень долго, более двадцати лет. И никогда Курбан-ака не звонил ему первым. Но это был особый, исключительный случай. Зардани действительно заинтересовался. Более того, он даже обрадовался, узнав, что клиенты готовы расплатиться наличными через два дня. Он доверял Курбану, зная, что его слово является почти банковским векселем, лучшей гарантией от любого подвоха. Человек, который принимал груз, обязан был заплатить. Что бы ни случилось с грузом, что бы ни случилось с курьером, какие бы природные катаклизмы ни произошли с грузом, платить должен был тот, кто принял груз. Таков незыблемый закон наркомафии.

      Никакие оправдания в расчет не принимались. Даже гарантии лучших страховых компаний и самых крупных банков были не столь надежны, как слово «барона». Так называли во всем мире руководителей крупных региональных синдикатов мафии. Давший слово обязан был его сдержать. Даже смерть «барона» не могла привести к неуплате платежей. Занявший его место другой «барон» обязан был выплачивать неустойку за своего предшественника. Система гарантий отрабатывалась годами, и сбоев быть не могло.

      Зардани думал недолго. Он сразу принял решение.

      — Пошли людей через два дня в Бухару, — предложил он, — получишь утром груз на пять и пять долларов, — так они называли миллионы, тысячи обычно называли просто цифрами, чтобы никто из слушающих их разговор не мог догадаться, — но сразу привезете туда все остальное.

      — Понимаю, — ответил старик, — а нельзя все решить у нас?

      — Нет, — строго ответил Зардани, — мы потом отправим его дальше. — «Все остальное» означало деньги. Оба собеседника говорили на фарси и прекрасно понимали друг друга.

      — Я понял, — сказал старик, — куда ехать?

      — Гаджи-Султан будет предупрежден. До свидания.

      — До свидания, — положил трубку Курбан-ака.

      На следующий день старик попросил привести к нему незнакомца. Тот жил в местной гостинице, и за ним следили сразу несколько человек, в том числе и дежурная в гостинице, которая докладывала обо всем, что происходило с этим странным молодым человеком. Он никуда не выходил и никому не звонил. Только один раз позвонил в Баку и разговаривал всего две минуты.

      Неизвестный пришел с тем независимым и спокойным достоинством, которое так раздражало старика. Он не мог понять загадочную душу этого человека, отрубленная голова перечеркивала все его представления о людях.

      — У меня есть новости для тебя, — сухо сообщил старик.

      — Я слушаю, — кивнул незнакомец.

      — Странное у тебя имя, — вспомнив, еще раз сказал старик, — странный ты человек. Непонятный.

      — Вы хотите отменить наше соглашение?

      — Нет. Все в порядке. Только груз находится не здесь. Когда прилетает твой друг?

      — Завтра утром.

      — Он прилетит с деньгами? Неизвестный усмехнулся. Потом спросил:

      — Что я должен сказать?

      Старик улыбнулся ему в ответ. Когда речь идет о таких больших деньгах, люди становятся осторожными. Это было нормально, и это порадовало его больше всего.

      — Большие деньги, — осторожно сказал он, — очень большие.

      — Поэтому я ничего и не говорю, — пожал плечами его гость, — вы скажите, куда привезти деньги, и мы их привезем.

      — Конечно, — уважительно сказал Курбан-ака. Когда речь идет о таком заказе, нужно относиться к словам заказчика достаточно уважительно.

      — Груз будете получать не здесь, — сказал наконец старик. Гость вежливо молчал. Хозяин сам должен решить, когда можно обо всем рассказать. На Востоке был свой этикет и свои правила беседы. Хозяин выждал долгую паузу. Гость не проявлял нетерпения.

      — Послезавтра утром вам нужно быть в Бухаре, — сказал наконец старик, — Ибад встретит вас утром. Вы отдадите ему деньги и получите товар.

      Гость вежливо кивнул головой. Главное уже было сказано, чо нельзя было встать и уйти. Этикет требовал остаться еще нс-торое время.

      — Я всегда буду помнить о вашей мудрости, — сказал гость.

      — Да, — кивнул старик, — а я буду помнить о тебе. Нужно признаться, что ты меня удивил. А в мои годы это бывает не так часто. Прощай. — Это был сигнал к окончанию разговора.

      — До свидания, — вежливо сказал Рустам, прикладывая руку к сердцу.

      Он вышел из дома с неприятным ощущением недоговоренности. Старик явно не хотел посылать его в Бухару. Но, очевидно, имел жесткое указание Зардани. Если бы можно было прослушать разговоры в доме Курбана-ака или хотя бы установить у него микрофон. Но Рустам знал законы Востока. Здесь нельзя было рассчитывать на сотрудничество милиции или службы безопасности. Клановые, родственные интересы были выше интересов государства. Среди сотрудников милиции мог оказаться земляк или родственник Курбана-ака, и тогда вся операция немедленно провалилась бы. Уважение к представителю своего рода или земляку было абсолютным. Это не говоря о том, что мог оказаться просто непорядочный человек, который бы выдал всю операцию. Приходилось домысливать, о чем именно могли договориться самый крупный торговец наркотиками в Туркмении и самый крупный поставщик наркотиков в этом регионе.

      Вечером, вернувшись в гостиницу, он позвонил в Баку. Георгий Чумбуридзе должен был вылететь завтра утром в Ашхабад. Конечно, денег у него не было, но в Бюро уже давно хранилось несколько сот тысяч неплохо сделанной американской валюты. Только очень внимательные эксперты могли установить подделку денег, но в данном случае это были единственные «американские доллары», которыми располагали сотрудники Бюро.

      — Завтра не вылетай, — коротко сообщил Рустам, понимая, что его разговор могут прослушивать.

      — Что-нибудь случилось? — встревожился Георгий.

      — Нет. Просто послезавтра нужно быть в Бухаре.

      — Я понял, — ответил Георгий. — У тебя все в порядке?

      — Да. Встретимся в Бухаре. Я буду у мечети.

      Георгий знал, о какой мечети говорит Рустам. Однажды они уже встречались там в прошлом году, когда приезжали в Узбекистан с полуофициальной командировкой. В среднеазиатских республиках с их авторитарными режимами было достаточно тяжело работать. В столицах этих государств не любили визитеров из Москвы, даже если это были представители международных организаций.

      В Узбекистане еще не забыли громкого «узбекского дела», которое так нагло и бесцеремонно проводили московские следователи. Дело было не в том, что существовала круговая клановая поука и практически любого чиновника можно было обвинить коррупции. Дело было в самом факте такого беспрецедентного обвинения, когда в результате работы следственной группы поактически все руководство республики должно было оказаться нa скамье подсудимых. При этом ретивые служители закона часто преступали грань самого закона и в силу собственной заинтересованности занимались откровенной подтасовкой данных.

      Даже в Ашхабаде или в Баку работать было гораздо легче. При общей коррумпированности чиновников и разложении государственного аппарата в этих республиках не наблюдалось того синдрома раздражения центральными органами, которое имелось в Узбекистане, из-за чего само представительство республики в Бюро координации было сведено до минимума.

      Поговорив с Георгием, Рустам отправился в аэрокассу и выяснил, что на завтра нет рейсов на Бухару. Ему пришлось взять билет в Ташкент, чтобы завтра вечером оказаться в Бухаре. Он заметил, что за ним следят двое молодых парней Курбана-ака, нагло и бесцеремонно следуя за ним по всему городу. Но молодые нахалы не подозревали, что и за ними идут два профессионала из Бюро координации, прилетевшие сюда из Душанбе.

      Посланцы Курбана-ака не заметили и того очевидного факта, что оба следовавших за ними незнакомца взяли билеты в Ташкент на другой рейс, но на то же число, решив отправиться в столицу Узбекистана раньше человека, за которым они наблюдали.

      У обоих посланцев Бюро были с собой мобильные сотовые телефоны. Как только выяснилось, куда именно отправляется Рустам, Абдулло Шадыев, отпустивший бороду, одетый в халат, с тюбетейкой на голове, ставший неузнаваемым даже для близких друзей, позвонил в Москву подполковнику Матюшевскому.

      — Наш друг завтра вылетает в Ташкент, — сообщил он ему.

      —Знаю, — ответил полковник, — звонил Георгий. Они встречаются в Бухаре.

      Шадыев закрыл телефон и, обращаясь к своему напарнику, тихо сказал одно слово:

      - Бухара.

     

      ГЛАВА 30

     

      В этот день рано утром Максимов уехал на работу, попросив ну не будить спавшую в комнате дочери Надежду. На службе oн был вовремя, без удивления отметил, что все участники ночного бдения оказались на рабочих местах ровно в девять часов утра. И в девять тридцать началось обычное совещание с сотрудниками оперативного отдела.

      На этот раз за столом сидели всего несколько человек: Максимов, Сабельников, Матюшевский, Айрапетян, Двоеглазов. Максимов невесело оглядел свою поредевшую команду и сухо предложил выступить Сабельникову. Тот уже получил оперативные сообщения из милиции.

      — По данным дежурной части ГУВД, — начал доклад Сабельников, — вчера ночью совершено нападение на дачу Горелого. Такого масштабного нападения в Москве еще не было. Нападавшие применяли гранатометы и ручные пулеметы. У оборонявшихся также не было недостатка в подобном вооружении. По непроверенным сведениям, в нападении на дачу Горелого участвовал вертолет, сбитый боевиками хозяина дачи. Общий итог этой бойни — двенадцать убитых и четверо тяжело раненных боевиков. Труп Горелого был обнаружен в самом доме. Практически вся его охрана перебита.

      — А Сергей Мехирев? — уточнил Максимов. — Он успел вернуться на дачу?

      — Пока точно неясно. Он был найден в бессознательном состоянии у похищенного им автомобиля. Судя по всему, он похитил автомобиль с заложницей, но успел перед этим получить огнестрельное ранение в плечо. В ФСБ считают, что он побывал на даче и уехал оттуда, спасаясь от нападавших. По дороге он захватил автомобиль, выбросив из него владельца и угрожая его жене. Но, видимо, не рассчитал свои силы. Ей удалось выбраться из машины, позвать на помощь. А он потерял сознание, и его потом долго били прохожие. В тяжелом состоянии он доставлен в больницу. Врачи считают, что он будет жить.

      — Ясно, — кивнул Максимов, — а почему у вас красные глаза?

      — Я сразу приехал сюда, — признался Сабельников, — не спал ночью.

      Максимов хмуро посмотрел на остальных сотрудников оперативного отдела. Потом неожиданно спросил:

      — Кто еще не спал сегодня? Все молчали, отводя глаза.

      — Дисциплина, — усмехнулся Максимов. — Что у вас, Матюшевский?

      — Я связался с Чумбуридзе, — доложил Матюшевский, — ему звонил Рустам из Ашхабада. Говорит, что встреча состоится завтра в Бухаре. Я связался с Шадыевым и Ашимбаевым. Они «ведут» капитана Керимова в Туркмении. Их сообщение также подтверждает слова Чумбуридзе о предстоящей встрече в Бухаре. Видимо, груз придет туда, и уже там часть груза будет передана представителям туркменской наркомафии, которые и получат деньги на месте, рассчитываясь с поставщиком.

      — А если это другая партия? — Максимов проверял прежде всего самого себя.

      — Не похоже, — задумчиво ответил Матюшевский, — уж слишком все совпадает. Сроки, поставка товара, выбор места, способ оплаты. Нет, похоже, что Зардани решил часть груза передать своему компаньону. Тем более что они знакомы уже много лет.

      — Бухара, — повторил название экзотического города Максимов, — это несколько усложняет нашу работу. Все молчали.

      — Вы думаете, они справятся вчетвером? — спросил Максимов.

      Все по-прежнему ждали его решения.

      И в этот момент дверь открылась, и в комнату вошла Виноградова. Она была бледнее обычного.

      — Разрешите? — спросила она полковника и добавила: — Прошу извинить меня за опоздание.

      — Садитесь, — кивнул Максимов, будто ничего особенного вчера не произошло.

      Виноградова прошла к столу и села рядом с Эдуардом.

      — Что будем делать? — спросил Максимов. — Нужно выходить на Ташкент и просить помощи у местных правоохранительных органов.

      — Это значит сорвать операцию, — убежденным тоном возразил Сабельников, — вы же знаете, как это обычно бывает. Среди сотни посвященных всегда найдется один мерзавец. За наших офицеров я ручаюсь, а за чужих поручиться не могу. Лучше четверо наших, чем сто чужих. Я в этом убежден.

      — Может, мне послать еще Айрапетяна с Двоеглазовым, а самому поехать в качестве руководителя? — недовольно проворчал Максимов. — Получится великолепная семерка. Вы же видели, как они в окна прыгают, может, нам еще и в Бухаре по крышам пройтись и показать, как наши умеют стрелять?

      Оба офицера сидели молча, понимая, почему им устраивают такой разнос.

      - Отличились, — негодовал Максимов, — тоже мне ковбои. Ктo просил стрелять на поражение? Я уж вчера не стал устраивать разбора на месте. Но сегодня могу сказать, что сработали непрофессионально и малограмотно. Хорошо еще, что бронежилеты смогли одолжить, а то бандиты понаделали бы вам дырок.

      Никто не решался возражать, понимая, что полковник прав. У всех на памяти были события сегодняшней ночи и сумбурные малопродуктивные действия офицеров СБК и милиции.

      — В Бухару полетят Матюшевский и Айрапетян, — решил он наконец, — я доложу генералу Ларионову, что мы проводим специальную операцию в Бухаре, которая потребовала от нас срочной командировки наших сотрудников, из-за чего мы не успели предупредить местные правоохранительные органы. Но связаться с посольством Узбекистана все равно нужно. Иначе нас обвинят в нарушении суверенитета республики.

      — Понятно, — кивнул Сабельников.

      — Завтра утром, — добавил Максимов, и Сабельников улыбнулся.

      — Теперь по нашим делам в Москве, — напомнил полковник, — прежде всего нужно нанести визит Кудрявцеву. По моим сведениям, он еще в больнице. Я думаю, будет правильно, если к нему опять пойдет Виноградова. Она с ним уже успела подружиться. Для страховки вы поедете с сотрудниками ФСБ, которые будут иметь санкцию на арест Кудрявцева.

      — Спасибо, — без тени улыбки произнесла Надежда.

      — Я попросил Ершова, чтобы их сотрудники дали вам возможность остаться наедине с Кудрявцевым. Думаю, вы скажете ему все, что должны сказать. Не забывайте о нашем принципе «стандарта возмездия». Только не очень увлекайтесь. — Он подумал немного и вдруг сказал: — Я поеду вместе с вами в больницу. Так будет даже лучше. Подполковника Сабельникова прошу проверить все данные ФСБ и МВД по нападению на дачу Горелого. Видимо, конкуренты постарались убрать бандита. А нам важно выяснить, кто именно стоял за этим нападением. Тот, кто организовал нападение на дачу Горелого, наверняка имеет отношение и к каравану. Жаль, что нам не удалось перехватить груз до того, как он прибудет в Бухару.

      — А может, у ФСБ есть какие-нибудь данные на этот счет? — предположил Матюшевский. — Будет лучше, если вы сами позвоните Ершову.

      Максимов не заставил себя долго упрашивать и, подняв трубку телефона, набрал номер своего бывшего коллеги.

      — Ершов, здравствуй, это Максимов беспокоит. У нас тут одно важное дело намечается. Хотел бы с тобой проконсультироваться.

      — Знаю я твое дело, — проворчал Ершов, — вечно у вас какие-то непонятные тайны.

      — Куда нам до вас. Мы только с наркоманами боремся, а к ам шпионы всего мира в гости едут, — засмеялся Максимов.

      — Опять ночью что-то случилось? — спросил Ершов. — Я сводку видел по городу, там твои ребята фигурируют как особо отличившиеся.

      — Спасибо хоть за это, — проворчал Максимов, — у меня к тебе просьба. Ты не мог бы сказать, не было ли за последние дни где-нибудь крупной стычки в Среднеазиатском регионе?

      — На границе Таджикистана каждый день стычки, кого-то убивают, — напомнил Ершов.

      — Я не про это. Не было ли крупного столкновения вооруженных групп людей?

      — Какой район конкретно тебя интересует?

      — Юго-восточная Туркмения и южная часть Узбекистана.

      — Очень неопределенно. А конкретнее нельзя?

      — Район от бывшей государственной границы страны к Бухаре.

      — По нашим данным, ничего не было. Одиночные убийства вас не интересуют, а никаких крупных столкновений, по данным местных служб безопасности, не было.

      — Ясно, — разочарованно произнес Максимов, — спасибо за информацию.

      — Подожди, — вдруг сказал Ершов, — мы передавали вам сообщение об имевшейся стычке на дороге Термез — Карши — Мубарек — Бухара.

      — Но в сообщении говорилось о нескольких убитых, — вспомнил Максимов.

      — Правильно. Это то, что мы получили по официальным каналам. Но наше посольство в Ташкенте передало, что, по слухам, там было настоящее побоище и довольно много убитых. Кто-то напал на колонну машин и пытался отбить автомобили с грузом.

      — Где это произошло? — спросил Максимов, уже понимая, что нападение не могло быть случайностью.

      - В районе Дехканабада и Гузара вчера вечером. Но, повторяю, официальных сообщений у нас нет.

      — Это они, — убежденно сказал Максимов, — спасибо. — Он положил трубку, посмотрел на часы. Потом наклонился к селектору, вызывая своего секретаря. — Узнай, когда первый рейс на Ташкент, — попросил он и, отключившись, обратился к совавшимся офицерам: — Кажется, мы знаем, откуда и куда идет караван. На дороге Термез — Бухара произошло вооруженное нападение на кортеж большегрузных автомобилей. Если все правильно, то сегодня вечером они будут в Бухаре. Сабельникова и Двоеглазова прошу заниматься отработкой версии, кто именно мог напасть на дачу Горелого. Если мы сумеем правильно вычислить организатора нападения, то сумеем узнать, кто занят перевозкой груза для Зардани.

      Раздался звонок селекторного аппарата.

      — Первый рейс на Ташкент через два часа, — доложила секретарша. Максимов посмотрел на часы и решительно поднялся, обращаясь к вскочившим вслед за ним офицерам:

      — Судя по времени, вам нужно вылетать немедленно, — сказал он Матюшевскому, — возьмите мобильные телефоны для связи с остальными членами группы. Постарайтесь прилететь в Бухару первым же рейсом из Ташкента. Это тот самый караван, который выслал Зардани. Я, правда, не понимаю, как они могли допустить, чтобы кто-то напал на караван. На осторожного и хитрого Зардани это совсем не похоже.

      — Судя по стоимости товара, его должны были охранять все боевики Средней Азии, — согласился Сабельников, — не может быть, чтобы Зардани и те, кто взялся переправлять груз через страны СНГ, пошли бы на такой риск. Этого просто не может быть.

      — Мы поедем сначала в ФСБ. Мне кажется, Ершов что-то. недоговаривает, — закончил Максимов.

      Еще через сорок минут они вдвоем с Надеждой Виноградовой выехали в ФСБ, а Матюшевский и Айрапетян в это время уже подъезжали к аэропорту.

      Виноградова терпеливо ждала в приемной полковника Ершова, пока Максимов и хозяин кабинета довольно долго обменивались закрытой информацией. Пораженная тем, что ее так долго не приглашают, она ничего не спрашивала и терпеливо ждала, когда выйдет наконец Максимов или ей разрешат войти. Непонятно было не то, что ее как сотрудника Бюро координации не принимает полковник Ершов, а то, как ведет себя полковник Максимов, всегда очень щепетильно относившийся к вопросам достоинства своих офицеров. Но он сидел у Ершова еще около получаса, и за это время никто о ней даже не вспомнил.

      Лишь когда Максимов вышел из кабинета, она поняла по его бледному лицу и напряженному выражению, что беседа была не из легких. Максимов лишь буркнул ей достаточно громко:

      — Извините.

      А затем в сопровождении целой группы офицеров ФСБ они поехали в больницу к Роману Кудрявцеву.

      В коридоре стояла привычная охрана, но на этот раз сотрудники ФСБ не особенно с ними церемонились. Они просто оттеснили в сторону охранников, которые и не думали сопротивляться поняв, что происходит. По просьбе Максимова в палату к Кудрявцеву они вошли вдвоем. Он и Надежда. В палате Кудрявцева находилась третья девушка, симпатичная полненькая шатенка, которой раньше Виноградова здесь не видела.

      Кудрявцев сидел на кровати в шелковом халате и пил кофе со сливками, поданный ему в постель. Очевидно, он не мог придумать ничего более оригинального, чем частая смена обслуживающих его женщин, шелковый халат и кофе со сливками в постель. Увидев вошедшего первым Максимова, он приятно улыбнулся, но когда следом за ним появилась Виноградова, поперхнулся, закашлялся, и кофе пролился на его шелковый халат.

      — Кажется, вы не рады? — спросил Максимов. Кудрявцев понял, что выдал себя. Он зло посмотрел на полковника. Потом отвернулся. Увидев живую и здоровую Виноградову, он понял, что посланные им убийцы вчера промахнулись.

      Шатенка, стоявшая у его кровати, с испугом и удивлением смотрела на вошедшую парочку, не понимая, почему так разволновался ее патрон.

      — Вы свободны, — сказал Максимов, кивая ей на дверь. Девушка посмотрела на Кудрявцева, но тот сидел отвернувшись и не глядя на нее. Тогда она пожала плечами и вышла из палаты. Когда дверь закрылась, Максимов подошел ближе.

      — Что же ты, гадина, так поступаешь? — с брезгливой миной спросил он. — Она тебя, подлеца, от смерти спасла, а ты так ее отблагодарить решил. В старину говорили: «Креста на тебе нет», Мерзавец. Но я не скажу. Я точно знаю, что нет. И что ты не человек, Кудрявцев, а животное. Хотя животное тоже испытывает чувство благодарности к другому существу, спасшему ему жизнь. Нужно было, чтобы тебя пристрелили.

      Кудрявцев молчал. Он уже понял, что его план провалился, но надеялся, что пришедшие ограничатся словесной риторикой. Максимов, видя такое отношение к его словам, замолчал. Лишь спросил у Виноградовой:

      — Ты ничего не хочешь ему сказать, перед тем как его арестуют?

      — За что арестуют? — закричал возмущенный Кудрявцев. — Я раненый, больной, лежу в больнице, а меня арестовывают. По какому праву? Требую адвоката.

      — В тюрьме мы его к тебе позовем, — пообещал на прощание Максимов, выходя из палаты.

      В наступившей тишине было нечто неестественное. Виноградова молча смотрела на спасенного ею человека, оказавшегося организатором ее убийства. Потом сделала к нему несколько шагов.

      — Подожди, подожди, — поднял руку Роман, — я хочу тебе все объяснить. Я не посылал никаких убийц. Это все поклеп. Я просто хотел, чтобы они тебя немного попугали. Чтобы ты не была такой активной. Подожди секунду, я тебе все объясню. Я ничего не хотел сделать.

      Она подошла к его кровати. Он взмахнул руками:

      — Согласен, я подлец. Я настоящий мерзавец. Но убивать тебя не хотел, честное слово, не хотел.

      Он вдруг с ужасом увидел, как она достает пистолет.

      — Ты с ума сошла? — почему-то шепотом спросил он.

      — Вчера твои подонки убили мою соседку, которая спасла мне жизнь, — твердо произнесла она, глядя негодяю в глаза.

      — Убили? Как убили? Кого убили? — растерялся Кудрявцев, вдруг осознавший, что его действительно могут арестовать и посадить.

      Виноградова подняла пистолет. Он с ужасом смотрел, как она в него целится. Он хорошо знал, как она умеет стрелять.

      — Нет, — закричал Кудрявцев, — так нельзя! Это неправильно! Она сделала еще шаг.

      — Я не виноват, — лепетал он, — я ни в чем не виноват;

      Просто мы все связаны круговой порукой, нельзя было ничего говорить.

      Она смотрела в его дрожащие мясистые щеки, в его пустые глаза, где отражался животный страх. Этот человек олицетворяя все, что она так ненавидела. Мерзость предателя, подлость неблагодарного человека, трусость слизняка. В эту минуту она действительно его ненавидела. У него в глазах появились слезы. Он не сомневался, что такая решительная баба, какой он ее знал, в него выстрелит. Лучше сидеть в тюрьме, чем лежать в могиле, вдруг подумал он, продолжая умоляюще тянуть к ней руки.

      Она брезгливо поморщилась, опустила пистолет, а потом изо всех сил ударила рукояткой пистолета по мужскому достоинству. Он взревел от боли. Послышался даже хруст.

      Почти сразу в палату ворвались сотрудники ФСБ. Роман Кудрявцев катался на кровати от боли и выл нечеловеческим голосом. Не обращая внимания на его крики, она вышла из палaты. У окна стоял Максимов. Он не повернул головы, когда она встала рядом с ним.

      — Убила? — спросил он.

      —Даже не ранила, — искренне ответила она, — просто ударила по его мужской гордости.

      — Иди ты! — засмеялся Максимов. — А ты, оказывается, настоящая садистка.

      Уже в автомобиле он неожиданно сказал ей:

      _- В нашем деле должны быть постоянные проверки на прочность. Считай, что сегодня ты прошла еще одну такую проверку. И выдержала ее почти успешно.

      Она вздохнула. В этих словах был весь Максимов.

      Уже сидя в автомобиле, когда они уверенно проезжали через забитый, как всегда, центр города, Виноградова вдруг спросила:

      — А вы могли подумать, что я его убью?

      — Нет, конечно, — сразу ответил Максимов, — просто я считал, что небольшая встряска тебе не помешает. А вообще-то ты одна из наших лучших сотрудниц. Говорю это не для комплимента.

      Они уже подъезжали к зданию ФСБ, когда Виноградова решилась спросить у полковника:

      — Все-таки караван Зардани следует к Бухаре?

      — Не совсем так, — нахмурился Максимов. — Во всяком случае, уже завтра движение каравана будет завершено, если наши ребята в Бухаре сумеют остановить караван.

      — Вшестером против стольких людей, — сказала она.

      — Их задача установить, где точно находится груз, и выйти на нас, после чего мы свяжемся с посольством и Министерством внутренних дел Узбекистана. В деле будет задействовано много людей, и, если даже среди них окажется нечистоплотный человек, он не сможет скрыть самого факта обнаружения столь большого груза наркотиков.

      Он тяжело вздохнул:

      — Все решится завтра.

      — Я все-таки не понимаю, — растерялась она, — если мы знаем, что караван идет к Бухаре, почему мы не перехватим его в дороге, что значительно легче, чем искать их в многолюдном городе. Почему позволяем машинам прийти в Бухару?

      — Пока мы почти ничего не знаем, — сказал Максимов.

      — Но мы точно знаем, что караван идет к Бухаре, — горячилaсь Виноградова, — гораздо легче остановить его по дороге.

      — Легче, — согласился Максимов. — А ты думаешь, Зардани не учел этого варианта? С таким грузом и без страховки?

      — Вы ведь сами говорили, что там будет и наше боевое охранение. Разве это не достаточная страховка?

      — Нет, — решительно ответил полковник, — Зардани понимает, что, даже хорошо вооружив охранников, он не сумеет обезопасить свой груз. Местная служба безопасности и Министерство внутренних дел всегда могут подтянуть достаточное количество внутренних войск, чтобы блокировать его караван. Поэтому он должен был придумать какой-то другой трюк.

      — И придумал?

      Он помолчал, взглянув на их водителя, потом негромко сказал:

      — По-моему, да. — И больше не произнес ни слова. Автомобиль остановился, и он вышел из машины, дожидаясь, когда она выйдет следом. И только на улице, когда они подходили к зданию ФСБ, куда привезли арестованного Кудрявцева, он негромко признался:

      — Дело в том, что это ложный караван. В машинах нет наркотиков.

      — Откуда вы знаете? — не сдержала вопроса Виноградова. Он взглянул на часы.

      — Завтра утром все решится, — сказал он, — я, наверное, не имею права тебе говорить, но в караване вместе с боевиками находится сотрудник милиции, который и передал в Москву эту информацию.

     

      ГЛАВА 31

     

      В этом казино уже давно были свои негласные законы. Сюда не мог попасть посторонний с улицы, здесь не бывало привычной толкотни у столов, легкой праздничной суеты в ожидании игры. Сюда не заходили случайные посетители. Все было чинно и благопристойно.

      Это казино находилось в центре города. О нем знали многие, но попасть сюда можно было по специальному приглашению, которое отправляли только постоянным клиентам. Такой своеобразный клуб мог возникнуть в Москве в середине девяностых годов, когда бешеная приватизация и неслыханное воровство сделали присвоивших государственное имущество баснословно богатыми.

      В этом казино можно было потребовать к столу любое блюдо или заказать его на завтра. Любая кухня мира была предоставлена для гурманов. Самые красивые девушки, отбираемые по строжайшему конкурсу, обслуживали именитых клиентов. Но самое главное заключалось не в этом.

      Здесь не было привычных ставок в привычном понимании этого слова. Здесь за одну ночь прокручивались миллионы, иногда десятки миллионов долларов. Даже знаменитые казино Монте-Карло, Лас-Вегаса и Атлантик-Сити не могли сравниться по суммам оборотов с этим закрытым московским заведением. Хорошим тоном считалось не узнавать своих партнеров по игровому столу за стенами казино. Здесь встречались известные государственные политики и бизнесмены, деятели культуры, сумевшие сделать свой бизнес в криминальной среде, и сами преступники, ставшие респектабельными бизнесменами.

      Здесь встречались люди, чьи имена были известны всему миру. Но ни один из них не желал, чтобы его узнавали, и поэтому журналистам и фотографам вход сюда был категорически запрещен. В самом большом зале обычно не бывало больше десяти-пятнадцати человек, игравших за несколькими игровыми столами. Кто-то предпочитал рулетку, кто-то блек-джек. Здесь не было слышно привычных азартных криков, вздохов, нервных восклицаний. Для скучающих игроков миллион долларов, проигранных или выигранных, был не такой большой суммой, из-за которой стоило бы проявлять эмоции. Их телохранители обычно ждали в другом зале. Слишком велик был авторитет владельца казино, известного всей Москве человека, чтобы не доверять ему и проходить в зал с охранниками. Все знали, что безопасность обеспечивается одним словом хозяина.

      Молодой человек с холодными зелеными глазами привычно кивнул сидевшему у входа в зал солидному метрдотелю и прошел к игровому столу. Самая дешевая фишка в этом казино была тысяча долларов. Молодой человек взял две фишки по десять тысяч и поставил их на шестерку. Рулетка показала двадцать два. Молодой человек поставил еще.двадцать тысяч на двенадцать, но рулетка показала двадцать девять. Тогда в третий раз он взял еще шесть похожих жетонов и расставил их на шесть разных цифр — на девять, одиннадцать, двадцать один, двадцать три, тридцать и тридцать пять.

      Игроки никогда не приходили сюда с деньгами. Здесь верили на слово и выдавали жетоны и фишки на любую сумму. Молодой человек равнодушно смотрел, как вертится рулетка.

      — Выигрыш двадцать один, — объявила девушка-крупье и, обращаясь к молодому человеку, сухо сообщила: — Вы выиграли двести.

      Молодой человек улыбнулся и кивнул девушке.

      - Пять ваши, — сказал он, отходя к другому столу.

      - Благодарю, — так же строго сказала девушка. Крупье здесь привыкли к подобным подаркам.

      В зал вошел еще один человек с ярко выраженной кавказской внешностью. Он явно не собирался играть. Поискав глазами кого-то, он увидел зеленоглазого и подошел к нему.

      — Здравствуйте, Михаил Анатольевич. Молодой человек обернулся.

      — Добрый вечер, Шалва.

      — Мы давно должны были встретиться, — хрипло сказал Шалва, — поэтому я попросил вас приехать сюда.

      — Да, я здесь иногда бываю, — кивнул молодой человек.

      — Мы можем сесть где-нибудь, — предложил Шалва. За игровым залом был довольно большой зал ресторана, где ужинали редкие гости. Из зала можно было пройти в кабинеты для конфиденциальных встреч, оборудованные скэллерами и специальными генераторами шумов, чтобы исключить возможность любого прослушивания.

      Они прошли в один из таких кабинетов. Официант в смокинге вежливо поинтересовался, что будут пить гости, но, услышав отрицательный ответ, моментально исчез, догадавшись, что гости хотят просто поговорить. Оба достали из карманов собственные скэллеры и поставили их на стол.

      — Так зачем вы хотели со мной встретиться? — спросил Михаил Анатольевич.

      — Ваши люди убили Горелого, — его собеседник не спрашивал, он констатировал этот факт.

      — Вы хотите, чтобы я подтвердил или опроверг вашу информацию? — спросил Михаил Анатольевич.

      — Нет. Просто я хочу, чтобы вы знали о том, что мне это известно.

      — Хорошо.

      — Никто в Москве, кроме вас, не смог бы организовать такого мощного нападения с участием вертолета, — осторожно сказал Шалва.

      Молодой человек усмехнулся. Он был руководителем крупной компании и главой самой крупной подмосковной группировки, отличавшейся особой дерзостью. Ни для кого в Москве не было секретом и то обстоятельство, что большую часть заказных убийств в городе осуществляла именно его группа.

      — Что вы хотите? — спросил Михаил Анатольевич.

      — Соглашения, — осторожно предложил Шалва, — вы показали всей Москве, насколько вы сильны. Я прошу вас о временном соглашении.

      — О каком соглашении? — переспросил его собеседник.

      — Мы уже поняли, что ошиблись, — кивнул Шалва, — пойдя поводу y Горелого. Мы не думали, что перевозку груза осуществляют именно ваши люди. Мы считали, что имеем дело с Афанасием.

      — Думать нужно было прежде, чем нападать на наших.- строго сказал Михаил Анатольевич. — Но почему вы тaк беспокоитесь? Все нормально. Горелый получил по заслугам, cправедливость восстановлена. Если больше не будет нападений, значит, больше не будет ответных ударов.

      — Как раз из-за этого я и хотел с вами встретиться, — хмуро сказал Шалва, — моих людей вот уже два дня теснят по всему городу. Я понимаю, что мы ошиблись, но я хотел бы с вами договориться.

      Его собеседник молчал, ожидая дальнейших слов Шалвы. Молчал, глядя на него не мигая.

      — Мы могли бы компенсировать ваши возможные потере.- предложил Шалва, — я готов сделать все, что в моих силах, чтобы мы поскорее забыли этот досадный инцидент.

      — Вы не поняли ситуацию. — Зеленые глаза Михаила Анатольевича почти не мигали, и это вызывало неприятную реакцию у любого из его собеседников. — Вы не просто помогали Горелому отбить груз. Вы решили, что можно делать подобные вещи не только в Москве, но и в других местах. А это уже совсем неправильно.

      — Может быть, — кивнул Шалва, — поэтому я и просил вас о встрече.

      — Я приму к сведению ваши слова, — холодно сказал Михаил Анатольевич, вставая. — Конечно, мир лучше войны. Тем более что не мы ее начали.

      Он кивнул на прощание и вышел из комнаты. Шалва остался сидеть один, уставившись в какую-то точку на столе. Затем минут через десять тяжело поднялся и вышел. В ресторане играла тихая музыка, бесшумно сновали официанты. Он прошел в игорный зал, где по-прежнему редкие игроки делали невероятные ставки, равнодушно наблюдая за выигрышем и проигрышем. Михаила Анатольевича уже не было.

      Шалва не стал играть. Он вообще не любил и даже немного презирал эти азартные игры. Сильно хромая, он вышел из игровогo эала, прошел мимо метрдотеля, принимавшего заказы на посещение ресторана, и вышел в зал, где сидели его четверо телохранителей и помощник.

      Увидев Шалву, все охранники вытянулись, а помощник подскочил к нему:

      — Ваша машина ждет.

      — Спасибо, — Шалва в сопровождении плотного кольца своих телохранителей сделал десяток шагов к своему «Мерседесу» и сел на заднее сиденье. Обычно их сопровождал темно-синий джип «Чероки» с затемненными стеклами. Телохранители, увидев, что хозяин занял место в своей машине, бросились к джипу.

      — Все в порядке? — озабоченно спросил помощник, увидев лицо Шалвы.

      — Нет, — ответил Шалва, — он не хочет мира. Вызови подкрепление из Тбилиси. Ты знаешь, кому позвонить. Мне понадобятся все наши люди. Постарайся сделать так, чтобы они прилетели в Москву незаметно. Нам нужно выиграть время.

      — Понимаю, — кивнул помощник. Он был лысоват и очень переживал из-за этого, постоянно зачесывая волосы таким образом, чтобы лысины не было заметно.

      — Зачем только мы полезли в это дело, — раздраженно заметил Шалва, — ничего не получили, а в результате имеем такого врага, как Михаил Анатольевич. Это все сукин сын Кудрявцев придумал. Я говорил Горелому, что ему доверять нельзя.

      Люди Хромого Шалвы контролировали в городе автомобильные рынки, занимаясь в основном кражей автомобилей и их последующей реализацией. У них был свой специфический бизнес, и они почти не имели профессиональных убийц и вымогателей. В отличие от них боевики подмосковной группировки Михаила Анатольевича зарабатывали на жизнь только привычным рэкетом, вымогательствами и заказными убийствами. И столкновение двух столь разных интересов не могло не кончиться трагически для гостей из южной республики. Шалва это хорошо понимал. Вот почему он, пренебрегая собственной гордостью, отправился на встречу с Михаилом Анатольевичем, решив любым способом добиться мира. И получил в ответ сухой холодный отказ.

      Теперь следовало быть готовым к самому худшему. Нападение на дачу Горелого означало столь явный вызов, что не заметить его уже было невозможно. Да и груз, из-за которого начались все эти неприятности, еще не дошел до места назначения, так что можно было использовать все имеющиеся возможности, чтобы попытаться его перехватить.

      — Он хочет войны, — тяжело дыша, сказал Шалва, — он ее получит. Позвони прямо сегодня, пусть пришлют всех, кого могут.

      — Конечно, — кивнул помощник.

      Они подъехали к дому, где жил Шалва, ровно через полчаса. Пжип привычно припарковался позади, вставая боком и перекрывая возможность кому-либо подойти ближе к подъезду. Телохранители также привычно рассыпались в разные стороны. Шалва вышел из автомобиля, оглянулся. Все было спокойно. Он уже собирался войти в дом, когда первая пуля, пущенная из ружья снайпера, ударила ему в шею. Он еще попытался обернуться, что-то крикнуть, когда второй выстрел пробил ему легкое и отбросил на асфальт.

      Мгновенный шок телохранителей сменился внезапной активностью. Шалва лежал на асфальте, истекая кровью, а они стреляли по окнам другого дома, пытаясь вычислить, где именно затаился террорист. Кто-то громко звал доктора, кто-то бросился искать убийцу.

      Помощник с растрёпанными волосами держал голову умирающего на коленях. Он еще не совсем понимал, что произошло. Зато сам Шалва все понимал слишком хорошо. Он сделал выбор, поставил на кон свою жизнь. И в результате ошибся, проиграл.

      Немного беспокоила мысль об оставшихся делах, о семье. Но в последнюю минуту он решил, что семья не будет бедствовать, а дела перейдут к партнерам. Оставалось только достойно умереть. Он глубоко вздохнул и закрыл глаза, так и не произнеся ни слова.

      Он уже не видел, как суетились люди, как примчавшиеся милиционеры разгоняли случайных прохожих, как тележурналисты оживленно комментировали его смерть, фотографируя его труп. Ему уже было все равно.

      Михаил Анатольевич остался поужинать в том самом казино, где они встречались с Хромым Шалвой. Он не любил шумных компаний и предпочитал ужинать в одиночестве. Когда-то, несколько лет назад, когда он еще не был так богат и так могуществен, в его присутствии убили напарника, который обедал, сидя напротив него. Тому прострелили голову, и кровь брызнула прямо ему в лицо.

      С тех пор он предпочитал есть исключительно в одиночестве, ни с кем не деля свою трапезу. В свои годы, а ему не было и тридцати двух, он имел все, что можно было пожелать. Много денег, много красивых женщин, шумную известность в столице. н не мог лишь позволить себе обычные пешеходные прогулки, которые так раньше любил. Слишком много людей в этом городе радовались бы этой его привычке. И поэтому два-три раза в гoд он тайком уезжал в Париж или Рим, чтобы побродить по улицам этих городов в одиночестве.

      Он уже заканчивал ужин, когда на пороге возник один из егo людей. Михаил Анатольевич спокойно доел свой кусок мяса, аккуратно вытер губы салфеткой и коротко спросил:

      — Ну?

      Вошедший кивнул головой и хрипло сообщил:

      — Просили передать, что заказ выполнен.

      Михаил Анатольевич кивком головы разрешил удалиться посланцу и не спеша налил себе красного вина. Он пил долго, смакуя хорошее испанское вино. Затем поставил бокал на стол и потянулся за бутылкой, чтобы снова его наполнить. Несколько капель упали и расплылись на скатерти, напомнив ему о роковом обеде несколько лет назад. И он поморщился и представил себе Хромого Шалву, лежавшего в луже крови.

     

      ГЛАВА 32

     

      В этот трудный день, последний перед прибытием в Бухару, они двигались, не встречая на своем пути особых препятствий. Еще трижды их останавливали сотрудники ГАИ, но каждый раз хорошая сумма делала их сговорчивее, и они пропускали груз без особого досмотра.

      Правда, возле Мубарека попался принципиальный капитан, который отвергал все предложения. Ахмед давал ему взятку в две тысячи долларов, но офицер отказывался, требуя показать груз, указанный в накладных. Ахмед не стал бы церемониться с этим офицером в любом другом месте, но здесь, на оживленной трассе, ничего нельзя было поделать. Убрать упрямца на глазах у десятков случайных автомобилистов — значило подвергнуть весь груз и дальнейшее движение каравана смертельной опасности.

      Поэтому очень недовольный Ахмед был вынужден согласиться, и капитан ГАИ, оказавшийся на редкость честным и принципиальным, добросовестно осмотрел содержимое ящиков и картонных коробок, убеждаясь в том, что груз соответствует указанному перечню в накладных. Лишь после этого он разрешил дальнейшее движение каравана. Удивленный Ахмед спросил у странного офицера:

      — Почему ты отказался от денег?

      — У нас приказ досматривать все машины, — твердо сказал молодой капитан, — говорят, что кто-то пытается провезти большую партию оружия из Афганистана. Вот мы и должны все машины осматривать.

      — Действительно, — сказал Ахмед, с уважением посмотрев цедовека, пренебрегшего двумя тысячами долларов, — до свидания, уважаемый.

      Капитан привычно козырнул и вернулся к своему посту в сопровождении двоих сотрудников, терпеливо дожидавшихся, когда он закончит осмотр.

      Уже когда автомобили отъехали, Ахмед обернулся к. Цапову и уважительно сказал:

      — Встречаются еще такие честные люди.

      Цапов кивнул в знак согласия, думая о своем. На этой трассе они пытались нагнать график движения, из которого выбились вчера ночью, пока искали обходной путь.

      А сотрудник ГАИ, проводив долгим взглядом караван, вернулся в свою будку и поднял рацию.

      — Это я, — коротко сообщил он кому-то, — я проверил их груз. В машинах сахар. Сахарный песок. Ничего больше нет.

      — Ты уверен? — спросил его собеседник сквозь треск, доносившийся из несовершенной рации.

      — Уверен, я сам проверял.

      — Куда они направляются?

      — На Мубарек и дальше в Бухару.

      — Какой пункт назначения указан в документах?

      — Гиждуван.

      — И ты думаешь, они туда следуют?

      — Не знаю, но маршрут совпадает с их документами.

      — Хорошо. Спасибо, что проверил машины.

      — Мне две тысячи долларов взятку предлагали, — сообщил капитан.

      — Ничего, ты свои пять тысяч получил, внакладе не остался, — захохотал его собеседник. — Или хотел и с них получить комиссионные?

      Капитан отключился и пощупал рукой плотную пачку денег, лежавшую в нагрудном кармане. Такие большие деньги бывают очень редко, подумал он, глядя на дорогу. Он и за месяц не соберет столько денег, сколько ему предложили за осмотр этих автомобилей.

      А Цапов, сидя в первом автомобиле автоколонны, пытался понять структуру мафии, обеспечивавшей перевозку груза по бедней Азии.

      - Не понимаю, — говорил Цапов Ахмеду, — когда нас схватили в Ташкенте, то сказали, что узнали автобус Салмана, который послал за нами машину. А потом явился ты, и мне говорят, что ты человек Султана. Иногда ты называешь его Гаджи-Султаном. Это разные люди или один человек, который сумел все это! организовать?

      Довольный, что хвалят его хозяина, Ахмед улыбался.

      — Нет, — ответил он, — не один и тот же. Просто Салман отвечал за вашу безопасность, он должен был послать за вами автобус и сделать так, чтобы вы благополучно прибыли на границу. Он этого не смог сделать и теперь будет наказан. А Султан — это совсем другое дело. Гаджи-Султаном, или правильнее Хаджи-Султаном, его называют за то, что он совершил хадж как настоящий правоверный мусульманин. Но Гаджи-Султана знают все. И в Средней Азии, и у вас в Москве. Думаешь, легко было организовать все эти караваны, послать за нами столько людей, чтобы они отбили нападение боевиков Абдулрагима? Жаль, что он ушел от нас тогда в Ташкенте. Ничего, все равно ему долго не жить, Султан достанет его хоть из-под земли.

      — Запутанные у вас отношения, ребята, — со вздохом сказал Цапов, — прямо как в средневековье живете. Правоверный мусульманин торгует наркотиками — это не противоречит его убеждениям?

      Ахмед нахмурился. Ему не понравился вопрос гостя.

      — Это наше внутреннее дело. Ты в него не вмешивайся. Он за свои грехи ответит перед Всевышним. Это не наше с тобой дело.

      — Я все думаю про этого капитана, — задумчиво сказал Цапов, — почему он не взял две тысячи. Для него большие деньги.

      — Наверное, принципиальный попался, карьерист, — беззаботно махнул рукой Ахмед, — такие у нас еще иногда встречаются. У папы денег много, у дяди денег много. Вот он и делает себе карьеру, хочет быстрее выслужиться, показать, какой честный.

      — А если он должен был проверить наш груз, просто считал своим долгом? — вдруг предположил Цапов.

      Ахмед повернулся к нему. От напряжения у него задергалось лицо. Он даже покраснел от волнения, понимая, что именно хочет сказать Цапов.

      — Мне показалось, что он полез бы в нашу машину, даже если ты предложил бы ему в два раза больше, — откровенно сказал Цапов.

      — Ты свои наблюдения оставь при себе, — задохнулся от волнения Ахмед, вдруг понявший, что версия гостя может быть самым простым объяснением отказа капитана. Скорее можно поверить в то, что сотрудника ГАИ перекупили другие бандиты, нo не в его абсолютную честность. Ахмед сам был бандитом и не верил в честность других людей.

      Он замолчал и угрюмо молчал всю дорогу, пока они не остановились пообедать у придорожной чайханы, где можно было не только отдохнуть от томительного пути, выпить чаю, но и плотно поесть, заказав сытные местные блюда.

      После Мубарека дорога пошла веселее, и к шести часам вечера они уже миновали Караулбазар, и вокруг них на сотни километров растянулись солончаки. Дорога стала пустынной, меньше встречалось автомобилей, особенно легковых. Ахмед все время смотрел на свою карту, где были отмечены все посты ГАИ. Он хмурился, вспоминая слова Цапова о неподкупном капитане. Если все окажется правдой, то Султан снесет ему голову.

      Он держался недолго. В половине седьмого он сам позвонил в Бухару Гаджи-Султану, уже ожидавшему ценный караван.

      — Простите меня, что вас беспокою, — немного нерешительно сказал Ахмед, — мне кажется, что один раз нас остановили в дороге специально.

      — Что значит — специально? — спросил его рассерженный голос хозяина.

      — Мне кажется, — торопливо объяснил Ахмед, — что на посту ГАИ у Мубарека нас остановили специально, чтобы проверить наш груз.

      — И ты допустил, чтобы его проверили? Ахмед оглянулся на Цапова, потом несколько растерянно сказал:

      — Я не думал, что это могут быть люди Абдулрагима.

      — О чем ты вообще думал? — закричал хозяин. — Меня не интересуют твои мысли. У тебя карман набит деньгами. Нужно было дать взятку, сто, двести, пятьсот, тысячу долларов, чтобы они от тебя отстали. А ты, наверное, пожадничал, решил деньги сберечь.

      — Нет, — оправдывался Ахмед, — я предлагал две тысячи. На другом конце замолчали. Потом Гаджи-Султан переспросил:

      - Ты предлагал две тысячи, и сотрудник ГАИ не взял деньги?

      - Да, — подтвердил Ахмед.

      Снова воцарилось молчание, и наконец хозяин сказал:

      - Постарайтесь без происшествий доехать до Бухары. Наверное, это люди Абдулрагима купили офицера ГАИ. Как я не догадался. Нужно было проверить всех сотрудников и на трассе. Где это случилось?

      — Не доезжая до Мубарека. Рядом с железнодорожным переездом.

      — Кто по званию был этот офицер?

      — Капитан.

      — Хорошо, — сказал хозяин, — я проверю сам, а ты не останавливай больше машины и быстрее приезжай в Бухару. Если Абдулрагим узнал, что за груз у вас в машинах, он больше не будет на вас нападать.

      Он снова помолчал и добавил:

      — Но он будет искать настоящий караван.

      Гаджи-Султан отключился, даже не попрощавшись. Его, видимо, уже занимала проблема этого капитана. Ахмед, красный и взволнованный после разговора с хозяином, крикнул водителю:

      — Прибавь газу. Мы опаздываем.

      — Тогда оторвемся от других машин, — попытался оправдаться водитель.

      — Быстрее, тебе говорят, — окончательно разозлился Ахмед, пусть успевают за нами. Мы опаздываем в Бухару.

      Водитель прибавил скорость. Через некоторое время Цапов оглянулся. Колонна действительно отставала от них, и другие автомобили не могли развить такой скорости, как их более легкий джип.

     

      — Пусть они нас догонят, — недовольно процедил Ахмед, поняв, что погорячился. Водитель промолчал, просто несколько сбавил скорость.

     

      Вскоре перед ними выросла широкая водная гладь искусственного канала, сооруженного для орошения этих засушливых мест. Ахмед недовольно вгляделся вперед. Было уже семь часов вечера, и они явно опаздывали в Бухару.

      — Впереди мост, — сказал он, подвинув к себе автомат.

      — Там есть какая-нибудь охрана? — уточнил Цапов.

      — По моим данным, нет. Там обычный мост через канал. Если будет охрана, значит, это чужие люди. Придется стрелять.

      В душе он даже надеялся на такой вариант, который наверняка опровергнет и слова Цапова, и его собственные, сказанные Гаджи-Султану. Они подъезжали к каналу, и Цапов прочел выцветшую надпись на русском и узбекском языках о том, что они скоро пересекут Аму-Бухарский канал имени Двадцать третьего съезда партии.

      — Почему так называется этот канал? — спросил он у водителя. Тот пожал плечами. Водителя явно не интересовало название этого рукотворного произведения человека.

      — Зачем тебе это нужно? — повернулся к нему Ахмед.

      — Просто интересно, — равнодушно ответил Цапов, — чем то так прославился именно двадцать третий съезд, что его именем назвали канал. Я из истории еще помню двадцатый и двадцать второй. А вот двадцать третьего не помню.

      _ На нем Брежнева впервые избрали, — засмеялся Ахмед, — потом наши местные подхалимы решили в честь этого съезда канал назвать, чтобы понравиться Леониду Ильичу. Его как раз тогда строили.

      — И до сих пор носит это название? — удивился Цапов.

      — Не знаю. Наверно, носит. А чем тебе не нравился Брежнев? Я мальчиком был и то помню — все жили хорошо, весело, дружно. Воровали потихоньку, но жили хорошо. Разве в те годы можно было такой караван провести по всей республике?

      — Думаешь, не смогли бы?

      — Может, и смогли. Просто тогда все было ясно. Такими делами только секретари обкомов заниматься могли. Все в их власти было. И в руках первых секретарей райкомов. А сейчас ничего не понятно. Кто главный, кто кого слушает. Это еще хорошо, что у нас порядок, а в Таджикистане людей режут на улицах.

      — Такты, значит, коммунист? — насмешливо спросил Цапов.

      — Нет, — засмеялся Ахмед, — просто я людей вижу. Раньше жили лучше, чем сейчас, — убежденно сказал он, — и воровали меньше. Все Москву боялись. А сейчас только пули боятся, и то не все.

      Машина осторожно въехала на мост. В сумерках было видно, что местность вокруг моста пустынна. Не было не только никакой охраны, но и вообще никого. Машины одна за другой медленно переехали мост. Все было спокойно. Ахмед разочарованно оглянулся. Он даже хотел, чтобы случилось что-нибудь непредвиденное, но все было спокойно.

      — Ты, наверное, прав, — сказал он сквозь зубы, — того капитана действительно купили.

      А в это время на дорогу Карши — Мубарек, где ретивый капитан по-прежнему охотно исполнял свой долг, привычно взимая плату с проезжавших автомобилей, к посту ГАИ подъехала белая «Волга». Сидевший в ней пассажир вошел в будку поствыx как раз тогда, когда в ней отдыхал капитан, снявший фуражкy и положивший ее на стол. Был уже вечер, и машин стало меньше, а значит, и «улов» соответственно меньше.

      - Что нужно? — устало спросил капитан. — Документы не в порядке?

      — Нет, — без улыбки сказал вошедший, — все в порядк Просто я зашел узнать, сколько тебе заплатили люди Абдулрагима.

      Капитан не успел вытащить свой пистолет. Сначала отлетела пробитая фуражка, когда он метнулся в сторону. А потом выстрелы настигли и капитана. Четыре выстрела в спину заставили его упасть на пол. Убийца подошел к нему ближе.

      Капитан хотел что-то сказать, показывая на свой нагрудный карман, но убийца поднял пистолет и сделал контрольный выстрел в голову.

      Услышавшие выстрелы двое сотрудников ГАИ выхватили автоматы и бросились к будке, когда водитель «Волги» поднял свой автомат и дал длинную очередь по бежавшим офицерам. Убийца стрелял, пока не израсходовал весь магазин в своем автомате.

      Тот, что был в будке, вышел и посмотрел на темное небо. Потом достал свой телефон, набирая номер.

      — Все в порядке, — спокойно сообщил он, усаживаясь рядом с водителем.

      «Волга» отъехала от поста, оставив три расстрелянных трупа сотрудников ГАИ. Через минуту здесь уже было тихо.

      Еще через минуту в машине Ахмеда зазвонил телефон.

      — Ахмед, — услышал он голос хозяина, — ты был прав. Капитана действительно купили.

      И не дожидаясь, что ему ответит Ахмед, хозяин положил трубку. До Бухары оставалось меньше часа езды. Они уже подъезжали к Кагану.

      .

     

      ГЛАВА 33

     

      В этот день ночным рейсом в Бухару прилетел Рустам Керимов. Сопровождавший его Ибад был мрачен и молчалив. Он по-прежнему не доверял этому человеку, ушедшему вместе с Махмудом и вернувшемуся без него с головой убитого Касыма. Если его хозяин, старый Курбан-ака, увидел в этом жесте акт ненужной жестокости, то для Ибада это был вызов человека, стремившегося утвердиться в глазах старика. Ибад не любил подобных «выскочек» и ревниво относился к чужаку.

      Вместе с ними летели и еще двое боевиков Курбана-ака, которые должны были обеспечивать безопасность самого Ибада И курьера, который прилетит в Бухару для передачи денег гостю. Никто из троих людей Курбана-ака, следовавших в маленьком самолете из Ташкента в Бухару, не подозревал, что в самом кoнце салона сидели двое коллег Рустама Керимова. Рустам увидел их сразу, еще в Ташкенте, когда ни прилетели туда разными самолетами, но не моргнул глазом, понимая, как важно сохранить полный контроль за обстановкой.

      Во время рейса Абдулло Шадыев прошел через весь салон самолета, что-то спрашивая у стюардессы и громко сообщая, что собирается помыть руки. Рустам понял, что это сигнал для него, . и ровно через минуту поднялся, чтобы войти в туалет после Шадыева.

      Все произошло так, как они рассчитали. Шадыев вышел из туалета, с непроницаемым лицом проходя мимо Рустама, а тот вошел в туалетную комнату, закрыв за собой дверь. Пошарил руками по полкам, посмотрел туда, где лежали салфетки. Под тремя салфетками лежал миниатюрный передатчик с вставленным усилителем направленного действия, обладавший большим радиусом. Это был своего рода «маяк», по которому его всегда легко можно будет найти. Рустам убрал «маяк» в карман, помыл руки и вышел в салон. Проходя мимо Шадыева, он невольно дотронулся до кармана, словно показывая, что «маяк» он забрал.

      Они прибыли в Бухару глубокой ночью и остановились в небольшой гостинице на краю города. Ибад и его люди не заметили, что через полчаса после их размещения в ту же гостиницу прибыли двое их попутчиков, летевших вместе с ними в самолете из Ташкента.

      Матюшевский и Айрапетян разместились в лучшем отеле города. И, наконец, дневным рейсом прилетел Георгий Чумбуридзе, остановившись там же, где жили Матюшевский и его напарник. Теперь все было готово к дальнейшим действиям. Оставалось ждать, когда посланцы Зардани передадут им часть груза, получив за него наличные деньги.

      Глубокой ночью прибыли в Бухару автомобили, перевозившие сахарный песок для прикрытия настоящего груза. Загнав машины в гараж, все десять участников экспедиции смогли наконец умыться, привести себя в порядок и выспаться в доме, рядом с гаражом.

      Несмотря на смертельную усталость, Цапов проснулся мгновенно, когда кто-то осторожно вошел в комнату, где они спали, и дотронулся до ею плеча. На часах было около девяти, когда Цапов вышел в другую комнату и увидел сидевшего за столом xмурого и небритого Ахмеда.

      - Доброе утро, — кивнул Цапов, проведя по лицу ладонью. -'Ухдневная щетина его раздражала, и он решил побриться.

      — Доброе утро, — кивнул Ахмед. Он завтракал. — Садись поешь.

      — Сначала побреюсь. Здесь можно найти горячей воды? -спросил Цапов, и Ахмед позвал кого-то, приказав принести воды

      Через полчаса они уже сидели в светлом «БМВ», присланном за ними людьми Гаджи-Султана. Еще минут через двадцать они выехали куда-то за город. Вдоль шоссе росла жидкая растительность. Наконец машина свернула с асфальтовой дороги вправо и въехала в широкие ворота.

      Цапов вылез из автомобиля и не поверил своим глазам. Здесь были настоящий сад с экзотическими цветами и двухуровневые бассейны. Он представил, сколько труда вложили в посадку и прививку здесь этих растений, и невольно почувствовал уважение к садовникам, сумевшим сотворить подобное чудо. Несмотря на то что ворота открылись автоматически, он разглядел в тени деревьев фигуры охранников.

      Он не мог знать, что сад раньше принадлежал одному из секретарей обкома, а затем Гаджи-Султан выкупил его за огромную сумму и стал подлинным хозяином этого маленького «чуда света».

      Прямо в саду, в тени деревьев, в большой, красиво украшенной восточным орнаментом голубой беседке, сидели на ковре Гаджи-Султан и Афанасий Степанович. Оба держали в рукаx традиционные для этих мест пиалы с зеленым чаем.

      —Добрый день, — вежливо поздоровался Цапов, входя в беседку. Вошедший следом Ахмед молча приложил руку к сердцу.

      Гаджи-Султан хмуро разрешил им сесть. Он был в каком-тo немыслимом восточном халате, очевидно, чувствуя себя немногo эмиром или падишахом.

      — Как доехали? — спросил он по-русски. Цапов отметил что он говорит очень хорошо, без акцента.

      — Спасибо, — кивнул Ахмед, — все прошло нормально.

      — Все-таки вас они потрепали, — вставил Афанасий Степанович.

      — Скорее мы их, — честно ответил Цапов, — они не ожидали, что за нами следует охранение.

      — Абдулрагим должен заплатить за все убытки, которые oн нанес мне и моим гостям, — жестко сказал Гаджи-Султан, — он обязательно заплатит.

      — Не сомневаюсь, — миролюбиво согласился Афанасий Степанович, — но важнее, чтобы груз поскорее ушел из Бухары. Это важно еще и потому, что боевики вашего врага могут попытаться снова отбить груз.

      Гаджи-Султан не ответил. Он взял кусочек сахара, задумчиво поднял его, с хрустом надкусил. И наконец изрек:

      — Я с вами согласен. Мы будем готовы сегодня вечером.

      — Очень хорошо, — кивнул Афанасий Степанович, — я позвоню в Москву, чтобы сообщить им хорошую новость. Но у нас возникла маленькая проблема.

      — Какая проблема? — повернул голову Гаджи-Султан.

      — Нам звонил наш друг из-за рубежа и просил часть груза оставить в Бухаре.

      — Как это оставить? - нахмурился Гаджи-Султан. — Почему оставить?

      — Есть клиенты, которые купят часть груза по европейским ценам прямо здесь, в Бухаре.

      Рука Гаджи-Султана, тянущаяся к пиале, замерла. Он убрал руку, повернулся к своему собеседнику всем телом.

      — Как это в Бухаре, — спросил он, расширяя ноздри от гнева, — в нашей Бухаре кто-то купит груз? И на какую сумму?

      — На большую, — без тени улыбки сказал Афанасий Степанович, — на очень большую сумму.

      — Такого не может быть, — покачал головой Гаджи-Султан, уже несколько пришедший в себя, — я знаю всех людей в Бухаре и всех покупателей. У нас нет такого человека.

      И, подумав,добавил:

      — Если это не люди Абдулрагима.

      — Нет, — улыбнулся Афанасий Степанович, понявший, что именно беспокоит хозяина, — мы не стали бы продавать никому часть груза, даже за очень крупные деньги. Мы ценим наше сотрудничество с вами и не собираемся заниматься подобными сделками за вашей спиной. Слово Гаджи-Султана известно на всем Востоке.

      Он знал, как можно умилостивить этого восточного «крестного отца». Гаджи-Султану было особенно приятно, что это говорится гостем в присутствии его человека, который должен слышать, каким уважением пользуется его хозяин в далекой Москве.

      — Кто эти покупатели? — уточнил хозяин дачи.

      — Они приехали из Баку. Их рекомендовал нам сам Курбан-ака. Он позвонил из Ашхабада и подтвердил, что часть груза полyчат его люди,

      — Курбан-ака мудрый человек, — немного подумав, сказал Гаджи-Султан, — раз он считает, что можно рискнуть и выдать часть груза, то я не буду возражать. Надеюсь, что курьеры из Баку окажутся честными людьми.

      — Это уже проблема Курбана-ака, — нашелся Афанасии Степанович, и все рассмеялись, довольные друг другом.

      — Груз пришел вчера и находится там, где мы договаривались, — подтвердил Гаджи-Султан, — сегодня мы отправим его дальше. Кто поедет получать груз для курьеров из Баку?

      — Я думаю, будет лучше, если это сделают ваши люди, — кивнул Афанасий Степанович.

      — Хорошо, — подвел итог Гаджи-Султан, — Ахмед, поедешь за грузом и привезешь столько, сколько нужно для посланцев Курбана-ака. И пусть к тебе приедут его люди. Где они остановились?

      — Я назову место, — улыбнулся Афанасий Степанович, — с вами легко работать, уважаемый Гаджи-Султан, вы все понимаете без лишних слов.

      Завтрак закончился к удовольствию обеих сторон. Афанасии Степанович возвращался в гостиницу вместе с Цаповым, сидя и роскошном «БМВ». Он не проронил ни слова за все время дороги, памятуя о том, что водитель машины был человеком Гаджи-Султана. И только когда они приехали в дом, специально приготовленный для гостя людьми Гаджи-Султана, и остались одни, Афанасий Степанович вышел на балкон, приглашая за собой Цапова.

      — Спасибо, Константин, — отрывисто сказал он. — Сделали большое, нужное дело. За эти несколько дней мы точно установили, кто именно решил в Москве нас подковырнуть. Это сукин сын Роман Кудрявцев предложил Горелому и Хромому Шалве устроить нам такой праздник, отбив груз. А те, в свою очередь, связались с Абдулрагимом. На Востоке есть прекрасная пословица: когда лошади спят, на улице собак праздник. Они решили, что можно попытаться устроить свои дела за наш счет. Поэтому вас захватили, едва вы прибыли в Ташкент.

      .— Ничего, — сурово сказал Цапов, — вернемся в Москву, рассчитаемся за все.

      — А вот уж нет, — засмеялся Афанасий Степанович, — ничего не осталось на твою долю. Горелый оправдал свою кличку. Сгорел дотла на своей даче. А Хромой Шалва больше не хромает. Он уже лежит в гробу.

      — Оперативно, — кивнул ошеломленный Цапов.

      — Другого выхода не было, — строго заметил, перестав смеяться, Афанасий Степанович, — они могли нам помешать, а тaкой груз требовал больших гарантий. Очень больших. Ну, в oбщем, ты молодец. Я в тебя всегда верил. А как эти ублюдки Горелого?

      — Неплохие ребята, — пожал плечами Цапов, решив не расскaзывать о своей стычке, — немного суетливые, но неплохие.

      — Среди них есть агент мусоров, — задумчиво сказал Афанасий Степанович, — и мы пока не знаем, кто именно. Поэтому, я думаю, будет правильно, если мы уберем обоих. Как говорил незабвенный товарищ Сталин, лучше убить десять невиновных, чем упустить одного виновного.

      — Убрать обоих? — переспросил Цапов.

      - Да, — сурово подтвердил Афанасий Степанович, — обоих. У нас просто нет другого выхода.

      — Понимаю.

      — И лучше будет, если об этом никто не узнает. Не обязательно, чтобы хозяева пронюхали о том, что мы подозреваем собственных людей в стукачестве. Вывезите их куда-нибудь за город и там оставьте. У вас сегодня весь день впереди.

      — Вывезите, — повторил за ним Цапов, — а кто второй, с кем вывозить?

      Афанасий Степанович лукаво подмигнул ему и сказал:

      — Раскольник уже здесь. Он прилетел с настоящей партией груза. Ты должен меня извинить, Константин, но до конца я не верю даже самому себе. Ваш караван действительно был прикрытием для настоящей партии груза. И за вами, как ты знаешь, действительно следовал отряд прикрытия. Но третьего каравана не было. Настоящая партия груза прилетела в Бухару по воздуху. Из Термеза. Как ты понимаешь, это слишком большая партия, чтобы мы могли рисковать, перевозя груз по автомобильным дорогам.

      Цапов угрюмо кивнул.

      — Я примерно так и думал, — признался он, — мне еще тогда показалось странным, что настоящий караван идет без прикрытия.

      — Правильно думал, — подтвердил Афанасий Степанович, — Но Раскольник нужен мне не только для того, чтобы утопить Щенков Горелого. Он мне нужен и как постоянно заряженное дуло винтовки у головы хозяина дачи, у которого мы только что были в гостях. Если тот выкинет какой-нибудь фортель, винтовка выстрелит. Ты и Раскольник — мои лучшие снайперы. Поэтомy я и взял вас на эту операцию.

      - Когда кончать с ребятами? — уточнил Цапов.

      — Прямо сейчас. Раскольник приедет ко мне через полчаса.!

      — Не нужно, — возразил Цапов, — он мне не нужен. Я сам ними разберусь.

      — Меня всегда поражает, что ты, в общем умный человек иногда идешь на глупый, неоправданный риск. Зачем тебе нужно? Вдвоем вы с ними разделаетесь без особых проблем.

      — Я думаю, нам нужно немного подождать, — вдруг предлoжил Цапов, — хотя бы несколько часов.

      — Почему подождать? — нахмурился Афанасий Степанович. Он не любил, когда обсуждали его приказы.

      — Если один из них работает на легавых, то он обязательно попытается сегодня с ними связаться, узнав о том, что груз уходит из Бухары и он больше не будет его сопровождать. Кроме того, они только вчера узнали о том, что груз, который мы т;ж охраняли на протяжении всего пути, не настоящий. Я спрашиваю себя, что бы сделал агент в такой ситуации? Он бы попытался сразу связаться со своими хозяевами. Значит, будет лучше, если мы пока будем просто следить за парнями. И здесь без помощи Ахмеда мне не обойтись.

      Афанасий Степанович с удивлением слушал своего подопечного. Он не мог не признать, что тот был прав. Афанасий Степанович был достаточно опытным человеком, чтобы не упорствовать в своем решении.

      — Ты сильно прибавил за последнее время, Константин, — с уважением сказал он, — я работаю с тобой уже столько времени и могу сказать, что ты очень сильно прибавил. Я, кажется, могу с тобой согласиться. Но ждать мы будем только до трех часов дня. Если ни один из них не проявит активности, ровно в три часа дня ты попросишь машину у Ахмеда, которого я предупрежу заранее, и лично вывезешь их за город. Если ты считаешь, что справишься один, тем лучше. У Раскольника и так слишком много дел.

      Цапов кивнул головой, соглашаясь. Через десять минут он уже возвращался в «БМВ» к дому, где жили его спутники по нелегкому путешествию.

      В гостинице, где остановились Ибад и его спутники, раздался телефонный звонок. Ибад подошел к телефону.

      — Вы можете приехать поговорить о вашем товаре сегодня через два часа, — сообщил Ибаду неизвестный.

      Ибад положил трубку. Потом, подумав немного, вышел из cвоего номера, прошел по коридору и вошел туда, где оставались eго спутники.

      — Идите за мной, — приказал он обоим.

      Оба боевика молча поднялись, отправляясь за Ибадом. Несовершенная система аэропортовских проверок тем не менее не позволяла провозить оружие, так как они пересекали государственную границу между Туркменией и Узбекистаном. Но уже в самом Ташкенте представитель Курбана-ака выдал им оружие. Найти оружие в распавшейся на куски огромной стране было не трудно, в Ташкенте они просто сдали оружие в багаж, упаковав его в чемоданы. При досмотре проверяли только личный багаж, который пассажиры проносили с собой в самолет, и все посланцы Курбана-ака сумели провезти оружие в Бухару, где должны были принять деньги, а затем на поезде выехать в сторону Ашхабада.

      Государственная граница между Туркменией и Узбекистаном проходила в ста двадцати километрах от Бухары, куда вел железнодорожный путь на Чарджоу. Между станциями Алат в Узбекистане и Фараб в Туркмении их должны были ждать автомобили, пересев на которые посланцы Курбана-ака обязаны были привезти деньги в Ашхабад. План, продуманный в деталях, был привычным делом для боевиков, которые уже много раз совершали рискованные вояжи по Средней Азии, доставляя деньги и грузы.

      Традиционно считалось, что система абсолютного подчинения, характерная для итальянской, а особенно сицилийской мафии в лице всемогущих «крестных отцов», не имела аналогов больше нигде в мире. Но на Востоке были свои мафиозные кланы и своя система абсолютного подчинения. Она была более жесткой и более строгой, чем даже в Сицилии. Тысячелетний опыт феодальных отношений, несколько прикрытый социалистической фразеологией в двадцатом веке, сказывался на отношениях внутри мафиозных кланов Востока.

      Социалистический опыт был во многом прикрытием феодализма, когда первый секретарь Центрального Комитета, по сути, йыл падишахом, секретари обкомов — эмирами, а секретари местных райкомов — беками или ханами, которым все подчинялось. Разница состояла лишь в том, что все одинаково боялись Москвы и играли в социалистические игры, признавая навязаные им правила.

      Боевики следовали за Ибадом по коридору. Они дошли до нoмера, где остановился их загадочный гость. Постучали в дверь.

      - Осман, — позвал Ибад, — ты спишь?

      — Нет, — Рустам открыл дверь. В соседнем номере его коллеги слышали каждое их слово.

      — Я еду получать груз. А ты жди меня в гостинице, — строго сказал Ибад. — Один из наших парней останется с тобой. Постарайся никуда не уходить и никому не звонить. Иначе сделка может не состояться. Где и когда ты должен встречаться с курьером?

      — Сегодня в три часа у мечети, — ответил Рустам.

      — Хорошо. Но мы поедем на встречу вместе. Сначала я проверю деньги, а потом ты получишь груз. И, клянусь аллахом, если что-нибудь будет не так, я лично тебя убью.

      — Не нужно меня пугать, — сказал гость, — я уже пуганый. Вы меня долго проверяли в Ашхабаде.

      — Плохо проверяли, — сказал Ибад и вышел за дверь в сопровождении своего человека. Второй боевик остался в номере Рустама.

      В соседней комнате, где слышали весь разговор, Ашимбаен взглянул на своего напарника.

      — Иди за ними, — сказал он, — но будь осторожен. Если они возьмут машину, не рискуй и возвращайся обратно.

      — Понял, — начал собираться Шадыев. Ашимбаев достал свой мобильный телефон, набрал номер телефона Матюшевского.

      — Это я, — коротко сообщил он, — мы приступаем к операции. Они выехали за грузом.

      — Понял. Мы будем у мечети, как договорились.

      — Будьте осторожны. Он что-то подозревает. Скажите Георгию, что они собираются проверять деньги. Могут быть любые неожиданности.

      — Я понял. Сейчас он внизу в ресторане обедает. Эдуард сидит за соседним столиком.

      — До свидания, — отключился майор.

      Рустам понимал, что сегодня будет самый трудный день в его жизни. И внутренне готовил себя к испытаниям, еще не зная, что ему предстоит пережить в этот солнечный день в Бухаре.

     

      ГЛАВА 34

     

      Пахло чем-то неприятным и острым. Он пошевелился, открыл глаза. Над ним был белый потолок. Напротив — такая же ровная белая стена. Он перевел взгляд на стоявшую рядом с его кроватью женщину. Она была одета в белый халат, лицо с сильно выcтупающими скулами, раскосыми глазами обрамляли светлые волосы.

      «Перекрашенная, наверно», — с неприязнью подумал Сергей и попытался понять, где он находится. Медсестра всадила eмy укол, и он застонал от неожиданной боли. Очевидно, женщина подсознательно чувствовала, что не нравится пациенту, и вымещала свою женскую неустроенность на мужчинах, виноватых в ее одиночестве.

      Она протерла место укола ватой и низким грудным голосом разрешила повернуться на спину. Сергей почувствовал, как трудно ему поворачиваться в постели. И только потом вспомнил о своем ранении и побоях.

      Медсестра вышла, а он лежал, пытаясь вспомнить, что именно произошло в тот вечер. Сначала его отпустили, потом он застал бардак у себя дома. Затем он избил водителя и, забрав его автомобиль, поехал на дачу к Горелому. Остальные события он вспоминал,словно в тумане.

      Память выхватывала лишь разрозненные куски случившегося. Он помнил вертолет, взрывы гранатометов, убитого Горелого, который что-то шептал ему. Потом он уходил, прорываясь с боем к машине. Еще он вспомнил, как оставил этот автомобиль и забрал новый. Он даже помнил, как схватил за волосы незнакомую женщину, от которой так приятно пахло духами, и прижал ее лицо к своим коленям.

      Больше он не помнил ничего. Сильно болела голова, и он дотронулся до своих волос. На голове была тяжелая повязка. «Разве меня ранили в голову?» — удивился Сергей, не помнивший, как это случилось. Ему казалось, что он был ранен только в грудь, когда, истекая кровью, пытался уйти подальше от дачи Горелого. Но он еще, кажется, задержался и что-то искал. Что он искал?

      Скрипнула дверь, и в палату вошел красивый темноволосый мужчина в белом халате. Сергей напрягся, пытаясь вспомнить лицо этого человека. Нет, он точно его никогда не видел. Видимo, вошедший был врач, так как он сел рядом с ним у кровати и спросил:

      - Как вы себя чувствуете?

      —- Херово, — честно признался Сергей, — голова сильно болит, да и двигаться трудно.

      - Скажите спасибо, что вообще ваша голова выдержала тaкие побои. Она у вас была проломлена в двух местах. Вы были без сознания.

      — Как это проломлена, какие побои? -растерянно спросил Сергей,

      — А вы не помните сами? — строго спросил незнакомец в белом халате.

      — Нет, — честно признался Сергей, — ничего не помню. Он точно помнил, что рылся в земле. Что он искал? И почему его били? О каких побоях говорил врач?

      — Кто меня бил? — хрипло спросил Сергей.

      — Люди, прохожие, какие-то посторонние мужчины, пожал плечами врач, — вы разве не помните, за что?

      — Нет, — изумился Сергей, — а за что меня били?

      — Вы похитили автомобиль, выбросили из машины мужа И пытались изнасиловать его жену. Во всяком случае, так она показала на допросе, хотя я сильно сомневаюсь, что вы могли бы это сделать в вашем состоянии. Возможно, правда, находясь п горячке, вы не почувствовали своего ранения. А потом, теряя кровь, вместо того чтобы успокоиться, наоборот, начали зверствовать. И в результате попали в руки прохожих, когда вывалились из захваченного автомобиля.

      Сергей слушал с нарастающим удивлением. Он постепенно припоминал детали, как захватил машину, вспомнил даже мужчину, которого он вытащил с места водителя, угрожая автоматом. Но как его самого били, он уже не помнил.

      — Сколько их было человек?

      — Наверно, восемь или десять, — строго ответил врач, — люди устали от насилия, и каждый прохожий считал своим долгом ударить вас до приезда милиции. Тем более что вы не могли дать сдачи.

      — Выйду из больницы, всем рожи начищу, — злорадно пообещал Сергей, морщась от боли, голова болела еще сильнее. Но почему он копал в лесу? Что он там искал?

      — Из больницы вы отправитесь в тюрьму, — холодно парировал человек в белом халате, — за вами тянется целый шлейф преступлений. Вымогательство, угрозы, шантаж, побои. Только два похищения автомобилей обойдутся вам лет этак в восемь. Второго водителя тоже нашли. Это было нетрудно. Вы оставили его машину там, где попытались угнать другую.

      — Вы не доктор, — устало выдохнул разочарованный Сергей.

      — Нет, Мехирев, я не доктор. Я просто пришел сообщить вам об этом.

      Сергей закрыл глаза. Значит, конец. Теперь его выпустят отсюда не раньше чем через восемь лет. Хотя почему он должен ждaгь столько времени? Ведь из больницы уйти всегда легче, чем из тюрьмы.

      Словно прочитав его мысли, человек в белом халате покачал головой.

     

      — Это тюремная больница, Мехирев, отсюда сбежать не сумеете.

      Сергей открыл глаза. Он понял все. Почему здесь ровные белые плохо оштукатуренные стены. И казенное дешевое белье. И решетки на окнах. И даже суровый гнев праведной старой девы медсестры. Он уже был в тюрьме с той лишь разницей, что дежял в ее больнице. Но его волновало другое. Он не мог вспомнить, что он искал в лесу, когда копал яму. Он точно знал, что стоял у дерева, даже помнил, как работал пальцами, выгребая землю. Он чуть приподнял руку. Так и есть. Хотя его здесь, наверное, вымыли, тем не менее под ногтями въелась грязь. Значит, точно. Землю он действительно копал.

      — Ваш шеф погиб на своей даче, — сурово сообщил незнакомец, — его убили. Меня не интересуют подробности нападения. Я не хочу знать, что вы делали в этот момент и в кого стреляли. Я только хочу узнать — кто это был?

      Сергей снова посмотрел в потолок.

      — Я не знаю, — глухо ответил он.

      — Лжете, — спокойно парировал его собеседник, — вы точно знаете, кто именно на вас напал. Вернее, кто конкретно стоял за нападением. И даже знаете, за что вас так решили наказать.

      — Понятия не имею, — нагло ухмыльнулся Сергей. Но вывести из себя этого человека с приятной внешностью профессионального разведчика или дипломата, так не похожего на обычные церберские морды родных следователей милиции, обычно ведущих подобные дела, было почти невозможно.

      — Вот сегодняшние газеты, — показал принесенную с собой газету следователь, — вчера вечером у своего дома убит Хромой Шалва. Предполагают заказное убийство. Два дня назад сгорела дача вашего шефа, где его и застрелили. Если учесть близкие связи Щалвы и Горелого, который оправдал свою кличку и сгорел на собственной даче, то мне становится не по себе, когда я думаю о вашей дальнейшей судьбе, Мехирев.

      Сергей взял здоровой рукой газету. Все было верно. Шалву действительно убили. Ему все больше нравился этот человек, который говорил ему «вы» и не тыкал в лицо горящей сигаретой для подтверждения своих доводов.

      - Кто его застрелил? — тихо спросил Мехирев.

      — Кто именно, я не знаю. Предполагаю, что наемный убийца хорошего класса. Особенно если учесть, что Шалва в последние дни окружил себя очень мощной личной охраной. Но она ему, как видите, не очень помогла. Я думаю, у вас не будет подобной охраны, а учитывая ваше нынешнее состояние, полагаю что убийца может еще более быстрым и легким способом разделаться с вами.

      — Зачем вы мне это говорите? — выдохнул Сергей, отбрасывая газету.

      — Чтобы у вас не оставалось иллюзий, — честно признался незнакомец, — шансов остаться в живых у вас нет. Почти нет. И вы должны это четко себе представлять. С дачи вам удалось уйти живым, но это не значит, что в тюремной камере вас не будет ждать кто-нибудь с острой заточкой. Никто даже не узнает как именно вы умрете,

      — Вы иэ прокуратуры?— вдруг спросил Мехирев.

      —Нет.

      —Из ФСБ?

      — Почти. Я из сходной организации, которая занимаете этими проблемами.

      — Интерпол? — спросил грамотный Сергей. Незнакомец улыбнулся в первый раз.

      — Почти, — сказал он.

      — Что я должен делать?

      — Сказать правду. Мы должны знать, кто и зачем напал на дачу вашего хозяина.

      — Он не был моим хозяином, — без гнева заметил раненый.

      — Был, Мехирев, был. Вы были его правой рукой. И когда Король посмел оскорбить вас в ресторане, сам Горелый вмешался в это дело. Труп Короля до сих пор не могут найти.

      — Вы думаете, это тоже моя работа?

      — Нет, я так не думаю. Но повторяю, у вас нет шансов остаться в живых. Ни одного шанса. Вас убьют в первой же тюремной камере, куда вы попадете.

      Сергей нахмурился. Он все пытался вспомнить, что именно он закопал в лесу. Но память упорно отказывалась ему подчиняться. Видимо, его били достаточно долго и сильно.

      — Какие гарантии вы мне можете дать? — спросил он у незнакомца.

      — Гарантии жизни, — честно ответил неизвестный. — Во-первых, вас переведут в одиночную камеру ФСБ. Во-вторых, суд будет закрытым. И в-третьих, вас отправят в специальную коло Нижнем Тагиле, где обычно отбывают срок бывшие сотрудники милиции, прокуратуры и правоохранительных органов.

      - В том числе и ваши стукачи, — брезгливо заметил Мехирев.

      — В том числе и разоблаченные агенты милиции и ФСБ, — гогласился неизвестный, — но это гарантия, что там не окажется человека, который получит приказ на ваше физическое устранение. Ваша компания хотела сыграть по жульническим законам. А в каждой игре есть свои правила. В рамках этих правил вы можете делать все, что угодно, но нарушать их нельзя. Поэтому вы обречены, так как нарушили главные заповеди преступного мира, позарившись на добро своих коллег. Такое не прощается нигде.

      — При чем тут я? — зло спросил Мехирев. — Со мной никто и не советовался.

      — У вас осталась последняя минута, чтобы со мной договориться, — взглянул на часы человек в белом халате, — если мы сейчас не договоримся, я уйду и сюда, в палату, войдет следователь милиции. И тогда вы наверняка попадете в обычную тюремную камеру и проживете ровно до ночи. Вас устраивает такая перспектива?

      Сергей облизнул губы, поморщился. Голова болела не переставая. Он по-прежнему не мог вспомнить, что именно он закапывал. Закапывал? Внезапно словно молния ударила по его сознанию. Он вспомнил умирающего Горелого, его прерывистый шепот, медальон у него на груди. Счета в банке. Там был записан номер счета в банке. «Он был записан на медальоне!» — чуть не заорал Сергей, беспокойно дернувшись на кровати.

      Человек решил, что это и есть его отрицательный ответ. Он встал со стула и, молча кивнув на прощание, пошел к дверям.

      — Подождите, — хрипло позвал Сергей, — подождите немного.

      Неизвестный повернулся к нему.

      — Я согласен, — торопливо сказал Мехирев, — я на все согласен.

      Теперь самое главное — вырваться из этой больницы, суметь остаться живым в любом варианте и выкопать тот самый медальон. Теперь он просто обязан жить.

      - Кто напал на дачу? — спросил, не садясь на стул, неизвестный.

      - Люди Афанасия Степановича, — выдохнул Сергей, — он приезжал к нам на дачу несколько дней назад, и у них был очень ceрьезный разговор с Горелым.

      - О чем был разговор?

      Горелый был все равно мертв, его многие боевики погибли, а медальон лежал в земле. И ради этого медальона Сергей готон был рассказать незнакомцу все, что угодно, дать любую информацию.

      — Не знаю, но думаю, что они поспорили крепко. Мы выделили трех своих парней им для прикрытия груза. Но нам предложили захватить этот груз еще до того, как он поступит из-за границы

      — Кто предложил?

      «Гори все синим пламенем», — подумал Сергей и громко назвал имя:

      — Роман Кудрявцев.

      — Как фамилия Афанасия Степановича?

      — Не знаю. Его всегда называют по имени-отчеству. Он сам из себя ничего не представляет. Но за ним всегда была реальная сила. Ну кто еще в Москве мог придумать и организовать такое нападение на дачу с участием вертолета!

      — Откуда вы знали, что прилетит вертолет?

      — А почему вы думаете, что мы знали?

      — В этот день утром боевики Горелого завезли на дачу гранатометы и пулеметы. Видимо, готовились к этому нападению.

      — К подобному — да. Они уже однажды прилетали на вертолете, и нам пришлось отпустить Афанасия живым, чтобы най сверху не забросали гранатами. Мы просто готовились к любому варианту.

      — Вы знаете имена, фамилии, клички тех боевиков, которых вы послали для охраны груза?

      — Знаю. Но кличек у них нет, молоды еще.

      — А почему Афанасий Степанович попросил боевиков именно у вас? У него ведь, как я понял, не совсем нормальные отношения были с вашим прежним шефом.

      — Мы и сами удивились, зачем. Но он сказал, что у него мало людей. Они обещали хорошо заплатить, и Горелый приказал выделить им трех новичков.

     

      — Сейчас вы назовете их имена и адреса, — строго сказал незнакомец, доставая из кармана блокнот и ручку, — и не вздумайте врать. От этого, собственно, и зависит ваша жизнь.

      — Вы не сказали, как вас зовут, — несмело напомнил Сергей.

      — Это не так важно для нашей беседы.

      Через десять минут он вышел из палаты Мехирева, снимая на ходу свой белый халат. В коридоре его ждала Виноградова. Он шагнул к ней.

      — Все в порядке, — устало сказал Максимов, протягивая ей халат, — он дал нам адреса и фамилии всех боевиков. Он согласен на сотрудничество.

     

      ГЛАВА 35

     

      Ибад приехал за грузом в сопровождении своего человека. pmv не назвали точный адрес, где он должен был ждать. Ему предложили прогуливаться по двум параллельным улицам, обещав, что к нему подойдут. Ибад понимал, что эти сложности связаны с большими поставками наркотиков и очень большой по местным масштабам, суммой в пять миллионов долларoв которые он должен был получить сегодня от их загадочного гостя.

      Он понимал, почему им предложили прогуливаться именно по параллельным улицам, решив проследить, как они себя ведут и нет ли за ними наблюдения. Называя ему сразу две улицы, поставщики товара не рисковали ничем. Спрятать массу людей и все время перемещать их с улицы на улицу практически было невозможно. И таким образом встречающие их могли проконтролировать ситуацию.

      Абдулло Шадыев, который следил за неприятной парочкой, вынужден был почти наобум, полагаясь на удачу или случай, все время переходить с улицы на улицу. И лишь увидев, что его подопечные исчезли, он заторопился в гостиницу.

      Через двадцать пять минут после того, как Ибад с охранником начали свои «обходы», к ним подъехала бежевая «Волга». Сидевшие в ней двое молодых людей молча показали на заднее сиденье, куда и забрались Ибад со своим спутником. Их везли долго, очень долго, минут сорок, очевидно, специально петляя и путая дорогу. Наконец они подъехали к какому-то большому складу, рядом с которым стояло несколько автомобилей.

      Водитель машины, в которой они приехали, молча кивнул им на дверь, оставаясь в автомобиле со своим напарником. Они, очевидно, не имели права заходить внутрь, а может быть, остались здесь специально, чтобы отрезать путь гостям в случае их отступления.

      Ибад пошел первым. Он толкнул железную дверь, которая противно заскрипела, и вошел внутрь. У дверей его ждал охранник. Он молча, не говоря ни слова, протянул руку. Чуть поколебавшись, Ибад достал свой пистолет, положив его на протянутою ладонь. Спутник последовал его примеру. Охранник убрал пистолеты и провел по их одежде руками, после чего показал в глубь помещения.

      Они пошли дальше, и их шаги гулко отзывались в тишине бромного склада. Очевидно, здесь раньше хранили хлопок, подумал Ибад. Они сделали довольно много шагов, когда наконец сверху раздался голос:

      — Кто вас прислал?

      — Курбан-ака, — поднял голову Ибад. Снизу не было видно, кто там стоял на втором уровне, но голос спрашивал по-русски,

      — Как он себя чувствует?

      — Спасибо, хорошо, — кивнул Ибад.

      — Как его правая рука? По-прежнему болит? Ибад усмехнулся дешевой проверке. Он знал Курбана лучше любого другого человека на свете.

      — У него раньше болела левая рука.

      — Ты Ибад, его воспитанник?

      — Да. Но я не знаю, кто ты.

      — Я Ахмед, меня прислал Гаджи-Султан, чтобы мы перед, тебе товар.

      — Тогда спускайся вниз и поговорим, — предложил Ибад Через секунду он услышал шаги человека, который доволь быстро спустился вниз и подошел к ним.

      — Салам алейкум, — вежливо поздоровался Ахмед.

      — Алейкум салам, — в традиционном приветствии отозвался Ибад.

      — Вы не принесли деньги, — улыбнулся Ахмед;

      — А вы не показали товара, — холодно парировал Ибад. Ахмед обернулся, сделал знак рукой. Откуда-то сверху послышалось шипение, скрежет металла, лязг. И затем, словно по волшебству, стрела подъемного устройства над их головами повернулась, и тяжелый груз начал опускаться прямо к их ногам. Ибад внимательно следил за коробкой. Они хорошо здесь устроились, с одобрением подумал он. В случае необходимости всегда можно вытащить эту коробку из-под носа окружающих.

      Коробка мягко опустилась перед ним. Он наклонился, под нял голову к Ахмеду.

      — Можно посмотреть? — спросил он.

      — Конечно, — протянул ему нож Ахмед.

      Нож был большой, красивый, с козьей рукояткой. Ибад с невольным уважением посмотрел на стоявшего перед ним человека. Он был храбрым и смелым, если не боялся, стоя в двух шагаx от незнакомцев, доверить им такой нож.

      Ибад наклонился, вскрыл коробку, увидел характерные целлофановые пакеты с белым порошком, плотно упакованные в коробку. Вытащив одну пачку, он вскрыл ее, попробовал товар. Наркотик был изумительный, в этом Ибад разбирался хорошо

      Это была отличная партия товара. Он даже пожалел, что такой хороший товар попадет в руки их гостя.

      — Четыре миллиона долларов, — сказал Ахмед. Ибад знал все подробности торговой сделки. Из пяти миллионов полученных денег он должен был принести на склад только четыре миллиона. Пятый миллион был наваром самого Курбана-aка получившего свои двадцать процентов от состоявшейся сделки. Именно этот миллион и должны были они привезти в Ашхабад своему хозяину.

      — Я могу забрать один пакет? — спросил Ибад.

      - Да, — снова улыбнулся Ахмед, — но всю коробку вы заберете только тогда, когда здесь будут деньги.

      — Разумеется, — холодно кивнул Ибад, — мы привезем деньги сегодня в четыре часа дня.

      — Будем вас ждать, — ответил Ахмед, — наша машина отвезет вас в город и высадит у гостиницы. Ровно в четыре вас будет ждать там же наша машина. Вы привезете деньги и получите товар.

      — Почему мы должны вам верить больше, чем вы нам? — спросил Ибад.

      — Вы получаете за это большие проценты, — сказал Ахмед. Очевидно, он тоже был в курсе всей операции.

      — Хорошо, — сухо согласился Ибад, — ровно в четыре мы привезем деньги. Но я возьму другой пакет, чтобы этот у меня не рассыпался.

      Он не верил даже самому себе. Один пакет еще ни о чем не говорил. Нужно будет проверить в гостинице и второй пакет, чтобы оценить всю партию. Пусть его проверяет гость. Если он настоящий профессионал, он сразу поймет, какой это товар и как выгодно они его покупают.

      Ибад повернулся и, не попрощавшись, зашагал к выходу. Его напарник с трудом поспевал за ним. У выхода тот же охранник протянул им отобранное оружие. Ибад взял пистолет и, не мядя, засунул его в карман. Вышел из помещения. Снова неприятно лязгнула дверь. Машина стояла там же, где остановилась, когда они приехали.

      Ибад и его спутник забрались в автомобиль, усевшись на заднее сиденье, и машина тронулась. Сидевшие впереди двое молодых людей даже не поинтересовались, чем кончились их переговоры и куда нужно отвезти гостей. У них был четкий приказaл отвезти гостей в гостиницу.

      На этот раз они доехали значительно быстрее, почти за полчаса Ибад вышел из машины и, снова не попрощавшись, зашагал к гостинице. В своем номере он позвонил Курбану-ака.

      — Мы уже встретились, — сообщил Ибад, но они, похоже не очень нам верят. Требуют, чтобы мы привезли деньги, после чего они выдадут нам товар.

      — Делай, как они говорят, — согласился Курбан-ака, в Узбекистане каждая собака знает Гаджи-Султан а. Если он нарушит перемирие или попытается что-либо предпринять, об этом узнает вся республика. Тогда никто не захочет иметь такого человека своим союзником — не волнуйся. Можешь спокойно с ним работать.

      — А с нашим гостем? — хотел спросить Ибад, но вовремя удержался, зная, что старику не нравились вопросы о загадочном и жестоком госте, которого он и сам не мог понять.

      В номере, который занимал гость, по-прежнему было тихо. Один из людей Ибада сидел на стуле и внимательно наблюдал за гостем. Тот вел себя как обычно. В основном дремал, дважды вставал, чтобы пройти в туалет, еще дважды пил минеральную воду какого-то местного розлива, явно халтурного производства.

      В час дня Ибад зашел в комнату гостя, предложив вместе пообедать. Гость вежливо отказался, сказав, что у него нет аппетита. Ибад не стал настаивать. Делить хлеб с чужим человеком, которого он почему-то невзлюбил с самого первого взгляда, было все равно неприятно. Может, подсознательно эта нелюбовь усиливалась и из-за смерти Махмуда, палаческие, кровавые обязанности которого старик теперь мог переложить на плечи Ибада.

      Его люди дежурили по очереди, но все было в порядке. Наконец в половине третьего Ибад проверил свое оружие и, кивнув одному из спутников, коротко приказал:

      — Идем за ним.

      Они вошли в комнату, где Рустам уже одевался. У Ибада был неприятный холодный взгляд, когда он смотрел на стоявшего в майке гостя и его оголенную шею.

      — Мы едем за твоим спутником, — строго сказал Ибад.

      — А где товар? — спросил гость, надевая свежую рубашку. — Мы еще должны проверить, какой у вас товар.

      Ибад презрительно сморщился, но, достав из внутреннего кармана пиджака тяжелый целлофановый пакет, бросил его гостю. Тот спокойно поймал пакет, положил его на стол. Потом поискал на столе что-нибудь острое и, не найдя ничего, просто вытащил свою ручку, протыкая целлофан концом пера.

      Смочив языком указательный палец, гость засунул его в пакет и, вытащив руку, слизнул белый порошок. Немного подержал во рту, потом сплюнул.

      — Хороший товар, — одобрительно сказал он. Ибад забрал пакет, засовывая его в другой целлофановый кулек, чтобы не просыпать и грамма белого порошка, за который он уже отвечал. Но даже после того, как он признал профессионализм гостя, он все равно не изменил своего мнения о нем, но почувствовал, что дело будет удачным. Если все будет нормально, они завтра уже будут в Ашхабаде. После такой операции Курбан-ака сделает его своим самым доверенным человеком. А может быть... Он боялся загадывать слишком далеко, но ведь у старика должен быть преемник, резонно рассуждал Ибад. И почему этим преемником не может оказаться его воспитанник, которому он доверял свои самые сокровенные тайны и который доказал свою преданность, сумев провести такой обмен и доставив в Ашхабад целый миллион долларов.

      — Мы опаздываем, — напомнил он гостю, и тот, посмотрев на часы, начал быстрее застегивать пуговицы на своей рубашке.

      Они вышли вчетвером из гостиницы и остановили первую попавшуюся машину. При этом Ибад сел впереди, рядом с водителем, а гость оказался зажатым с двух сторон спутниками Ибада. Гость, попавший в такое положение, даже пошутил:

      — Как будто на допрос везете.

      Обернувшийся Ибад хотел высказаться, но из-за присутствия водителя не стал ничего говорить. К мечети они подъехали ровно без десяти минут три. Ибад, щедро расплатившись с водителем, попросил его подождать еще несколько минут, чтобы отвезти их обратно в гостиницу. Водитель с радостью согласился, после чего Ибад, оставив остальных спутников вместе с гостем в автомобиле, прошел к мечети, намереваясь лично проверить обстановку вокруг нее.

      Это была обычная бухарская мечеть, ничем не примечательная и довольно старая. После крушения огромной страны и крушения идеологии, на которой держалась эта страна, в республиках и областях начали возрождаться забытые традиции, возводиться храмы и мечети, которые уже никто не думал сносить. Но даже за семьдесят лет правления безбожников, коими официально считались руководители Бухарского обкома и коими они никогда не были, в душе все-таки всегда почитая Аллаха или Христа, если это были вторые секретари, не удалось разрушить все мечети, когда-либо сотворенные в этом древнем городе.

      Одна из таких мечетей, расположенная в старом городе, когда-то заброшенная и пустая, теперь была отреставрирована и функционировала по всем канонам религии. Именно к ней подошел Ибад, внимательно осматривая внутренний дворик и небольшую площадь.

      Все было чинно, спокойно, благопристойно. В мечети было не так много верующих, время полуденного намаза уже прошло а следующего еще не наступило. Двое верующих прошли мимо Ибада, входя в мечеть и бормоча молитвы.

      Ибад обернулся, чтобы идти обратно к машине, гость должен был встретиться со своим курьером ровно в три часа дня. Еще раз бросив взгляд на мечеть, Ибад вернулся к машине и кивком головы разрешил выйти из нее своим спутникам. Гость выглядел слишком спокойно, и это немного озадачивало. Может, он действительно ошибся в этом человеке и тот — настоящий профессиональный убийца, для которого смерть Махмуда были такой же естественной, как отрезанная голова убитого им несчастного наркомана.

      — Все в порядке? — спросил гость, но Ибад только кивнул к ответ, отвернувшись.

      Гость пошел к мечети первым. Метрах в двадцати за ним следовал Ибад. А уже дальше двое их спутников, внимательно смотревших в спину гостя. На площади по-прежнему никого не было. Ибад знал, что один миллион долларов умещается в обычном «дипломате», а для пяти миллионов нужен обыкновенный чемодан. Он искал глазами человека с чемоданом, когда увидел идущего по площади полного веселого человека с тяжелым чемоданом в руках. Даже если бы гость не говорил, что курьером будет грузин, все равно Ибад догадался бы, откуда приехал этот курьер.

      У него была характерная внешность, столь резко отличающая его от жителей Бухары. Несмотря на космополитичный город, каким тысячелетия была Бухара, подобный тип лица здесь встречался реже остальных. Под сильным солнцем даже переехавшие сюда с Кавказа азербайджанцы, армяне и грузины терялись в толпе местных жителей, походя на них цветом кожи. Но жители Бухары привыкли к размеренному образу жизни, словно их древняя история сделала горожан терпимее к внешним обстоятельствам, не позволяла суетиться и проявлять чрезмерную эмоциональность, в отличие от взрывных кавказцев, всегда живших на вулкане страстей.

      Курьер подошел к гостю, и они обменялись крепким рукопожатием. Пока все было спокойно, Ибад продолжал наблюдать за площадью, по-прежнему не замечая ничего опасного. Он подходил все ближе и ближе к тому месту, где стояли разговаривавшие между собой гость и курьер.

      — Знакомьтесь, — обернулся к нему гость, — это мой друг. A это посланец Курбана-ака.

      Он не назвал его имя, словно давая понять, что Ибаду незачем знать имя курьера, а тому — имя человека, который выполнял здесь поручение хозяина. Ибад счел это оскорблением, но не стал ничего говорить. Сейчас не время было затевать ссору.

      — — Где деньги? — спросил он.

      — Здесь, — поднял тяжелый чемодан курьер.

      — Я должен проверить, — настойчиво сказал Ибад, — вы можете проехать с нами в гостиницу. Вы приехали один?

      Гость улыбнулся, но не стал ничего говорить. А Ибад, осознавший бестактность своего вопроса, замолчал.

      — Куда мы проедем? — спросил курьер.

      — К нам в гостиницу. Не волнуйтесь, у нас есть своя охрана, — пояснил Ибад.

      — Я в этом не сомневался, — засмеялся курьер. Ибад повернулся и зашагал к машине, предоставив курьеру тащить тяжелый чемодан. Курьер зашагал следом. Рядом с ним не спеша шел гость. Они подошли к автомобилю, водитель терпеливо ждал своих щедрых клиентов.

      — Одну минуту, — улыбнулся курьер, — я приехал не один. — Со стороны старого квартала вышли еще двое людей. Один был высокий, сильный, широкоплечий. Другой поменьше ростом, но красивый, молодой, подтянутый, ловкий. Ибад понял, что это была охрана курьера. Он одобрительно кивнул головой.

      — Мы едем в гостиницу, — повторил он, — я должен проверить деньги.

      — Конечно, — спокойно сказал курьер, — только сначала едете вы, а мы поедем за вами. Наша машина стоит на соседней улице.

      — Хорошо, — согласился Ибад, садясь в машину, на которой они приехали. К его удивлению и бешенству, гость отправился с курьером, даже не спросив у Ибада о маршруте. Разъяренный Ибад сел со своими охранниками в машину, приказав водителю сезти их к гостинице.

      — Будьте осторожны, — сказал он своим спутникам, на всякий случай обращаясь к ним по-туркменски.

      Водитель, очевидно, понявший его слова, испуганно оглянулся, но ничего не спросил. Узбекский и туркменский имели Динаковые корни, и можно было понять, что сказал хозяин. оэтому Ибад не произнес больше ни слова, предпочитая вы-ать! гда они подъедут к гостинице.

      Во второй машине сидевший на заднем сиденье Георгий сильно сжал руку Рустаму.

      — Я не думал, что у тебя получится, — признался он, — здорово ты поработал. Куда мы сейчас едем?

      — В гостиницу. Товара у него пока нет. Но принесли один пакет на пробу. Ты можешь тоже дать одну пачку денег, пока он не доставит весь товар.

      — Спасибо. Но у меня все в порядке. Все сотрудники Бюро работали с этим чемоданом, можешь не беспокоиться, он почти настоящий, — прошептал ему на ухо Георгий.

      У здания старой гостиницы первой остановилась машш Ибада. Тот вышел из автомобиля, сильно хлопнув дверцей. Зa ним вылезли его спутники. Почти сразу затормозила вторая машина, из которой вышли курьер, гость и двое их охранников. Все вместе поднялись по очереди в просторный номер Ибада, который занимал две комнаты в конце коридора.

      Они расселись на диванах, на креслах, на стульях. Ибад специально посадил всех четверых пришедших с ним незнакомцев на диванах и креслах, чтобы им было труднее подниматься в случае, если придется открывать стрельбу. Его люди устроились дверей на стульях. Ибад сел за стол, и курьер положил чемода рядом с собой.

      — Сначала товар, — сказал он, улыбаясь.

      — Мы за ним поедем, — твердо ответил Ибад.

      — Тогда и откроем чемодан, — так же твердо сказал курьер.

      — Нет, — Ибад почувствовал напряжение, — я обязан прове рить ваши деньги. У нас такой порядок.

      — А вы привезли груз?

      — Мы привезли один пакет, чтобы вы его проверили, — ска зал, заметно волнуясь, Ибад. Ему совсем перестали нравиться и этот гость, и курьер, и двое молчаливых спутников курьера.

      — Где пакет? — спросил курьер. Ибад достал из кармана целлофановый пакет, разворачивая его.

      — Я проверил, — громко сказал гость, — там все в порядке. Курьер подвинул к себе чемодан.

      — Одну пачку в обмен на один пакет, — усмехнулся он, открывая чемодан таким образом, чтобы Ибад видел его содержимое. Деньги были плотно упакованы и смотрелись в чемоданe как экзотический монолит.

      «Здесь целое состояние», — почему-то подумал Ибад, невольно проглатывая набегающую слюну. И все деньги достанутся старику, с внезапным раздражением вспомнил он. Ничего, старик умрет, и все его дела перейдут к Ибаду. Вот тогда рaзвернется по-настоящему, станет полновластным хозяинoм, cумеет быть достойным компаньоном самого Зардани, а не перевозчиком грузов.

      Курьер, улыбаясь, наклонился и, не глядя, вытащил одну пачку протягивая ее Ибаду. С треском лопнула обертка, когда он согнул пачку денег пополам.

      — Можете проверить, — улыбаясь, сказал он. Ибад взял деньги, чувствуя их приятную тяжесть. Посмотрел, вытащил одну купюру, повертел ее в руках. Это были настоящие американские доллары. Он посмотрел на свет. Металлическая линия, надпись. Большой портрет Франклина, самого популярного в мире человека в конце двадцатого века, нормальный отсвет, шероховатости, выпуклые цифры. Да, это были настоящие деньги. Здесь тоже характерная надпись о номинале денег. Он пригляделся, все правильно. Получается, что он напрасно подозревал гостя. Они привезли в этом тяжелом чемодане настоящие деньги. Это его несколько успокоило.

      Он взглянул на часы. До назначенного времени оставалось еще двадцать минут.

      — Мы поедем за грузом, — сказал он курьеру, признавая в нем старшего, — вы и я. Только вдвоем, без охраны. Туда, куда мы едем, нас все равно не пустят с оружием.

      — Только мы вдвоем? — уточнил курьер.

      — Да, — строго сказал Ибад, протягивая ему пачку денег, — надеюсь, что у тебя в чемодане ровно пятьдесят таких пачек.

      И в этот момент зазвонил его мобильный телефон, спрятанный в спальной комнате. Ибад удивился. Никто не знал о его телефоне, и никто не должен был звонить. Он просто не ждал ничьих звонков. Он поднялся и медленно прошел в другую комнату, доставая телефон.

      — Ибад, — услышал он крик старика, — это подставка, обман. Касыма никто не убивал. Он сейчас сидит у меня дома. Ты слышишь, они нас обманули. Это настоящая подставка.

      - Да, — глухо сказал Ибад, доставая оружие, — я все понял. Он спрятал телефон в нагрудный карман, достал пистолет и сделал три быстрых шага в комнату. Курьер закрывал свой чемодан, егo спутники расположились на диване, а гость поднял на него глаза, очевидно, что-то почувствовав.

      - Вот ты и попался, сын шакала, — злорадно сказал Ибад. — теперь я пристрелю тебя. В Ашхабаде нашли живого Касымa, кoторому ты отрезал голову.

     

      ГЛАВА 36

     

      Вернувшись в дом, где они провели ночь, Цапов услыша громкие голоса своих людей, которые обсуждали какую-то важную проблему. Он застал там спорящих парней, которые доказывали что-то друг другу, не обращая внимания на вошедшего Цaпова.

      — О чем спор? — строго спросил Цапов. — Что-то не поделили?

      — Ни о чем, — огрызнулся Слава.

      Он вообще был более задиристым и неуступчивым, чем остальные. На это Цапов обратил внимание с самого начала.

      — Что случилось? — спросил он, усаживаясь в кресло, стоявшее в углу комнаты.

      — Мы поспорили с ним, — указал на Славу его напарник, — он считает, что никакого каравана вообще нет и вся операция была затеяна только для того, чтобы показать боевикам других банд, кто настоящий хозяин в этих песках. Он не верит, что караван шел за нами следом без охраны.

      — Интересно, — нахмурился Цапов, — а сам ты веришь?

      — А зачем тогда мы столько мучились? — резонно спросил Коля. — Конечно, верю, иначе трудно понять, зачем нас гоняли в такую даль.

      — Ладно, ребята, — вздохнул Цапов, — давайте поедем куда-нибудь в ресторан, посидим, потолкуем. У нас еще есть время до вечера.

      — Опять караван поедем сопровождать? — насторожился Слава. — Надоел он мне хуже горькой редьки. И суки эти из охраны тоже надоели. Они ведь нарочно нам холостые патроны в первый раз дали. Проверить хотели, как мы себя поведем.

      — Ты почему всегда такой умный? — спросил его Цапов. — Вечно лезешь со своими вопросами куда не надо. Пошли, говорю, а то от глупого спора у вас скоро мозги закипят.

      — Оружие брать? — спросил Коля.

      — Нет. Мы в город пойдем, там вам оружие ни к чему, сказал Цапов.

      Он спустился вниз и увидел во дворе несколько легковых автомобилей. Он зашел в комнату, где сидел пожилой человек, хозяин дома.

      — Салам алейкум, — поздоровался Цапов по традиции первым. — Можно я возьму один из автомобилей? Я друг Ахмеда.

      — Знаю, дорогой, — кивнул старик, — конечно, можешь. Вот тебе ключи. Если хочешь, «Волгу» возьми, на ней номера стоят, чтобы сотрудники ГАИ не останавливали.

      — Спасибо, — улыбнулся Цапов, забирая ключи. В машину они сели втроем и уже выезжали со двора, когда увидел подъезжавшего Ахмеда. Оба притормозили. Ахмед вышел из автомобиля, кивая Цапову.

      — Куда едешь? — спросил Ахмед.

      Дорога сближает людей, а совместные испытания быстро проверяют человека в деле. За эти несколько дней Ахмед убедился что у Цапова сердце льва и голова змеи. Поэтому у него не возникло никаких подозрений.

      — Хочу ребятам показать Бухару, — ответил Цапов.

      — Мы сегодня вечером уезжаем, — напомнил Ахмед. — В семь часов трогаемся. Не опаздывайте.

      — Не опоздаем, — пообещал Цапов, взглянув на часы. Он может еще успеть.

      Набирая скорость, автомобиль выезжал из города.

      — Куда мы едем? — подозрительно спросил Слава.

      — В хорошее место, — успокоил его Цапов.

      Он гнал машину часа полтора, пока не отъехал от города на сто километров. И только тогда остановил машину, повернувшись к ребятам.

      — Поговорить захотел, — ухмыльнулся Слава, — другого места, значит, не нашел.

      — Выходите из машины, ребята, — твердо сказал Цапов. Коля взглянул на него, но не стал ничего спрашивать, просто вылез из автомобиля. Слава чуть замешкался, но тоже вылез.

      — Вот дорога, — показал на железнодорожное полотно Цапов, — до станции километров двадцать. Часа за три-четыре, думаю, дойдете. Я оставлю вам фляги с водой.

      — Что это значит? — разозлился Слава.

      — Это значит, что у нас в караване был милицейский осведомитель, агент милиции, — устало объяснил Цапов, — и мы не знаем, кто этот человек. Поэтому мне поручили вывезти вас сюда и обоих пришить. Вас устраивает такой вариант или вам больше нравится мое предложение?

      — А деньги? — жестко спросил Слава. — Мы привели в Буxaру караван, где наши деньги?

      — Дурак ты, — покачал головой Цапов, — верно говорят, бог рыжих метит. Какие деньги, тебе сейчас о собственной жизни думать нужно.

      — Без денег не уйду. Зачем я по этим пескам как проклятый мотался? Чтобы твою рожу видеть? — разозлился Слава. — денег никуда не уеду.

      — Тогда извини, — достал свой пистолет Цапов, — я могу только несколько граммов свинца подарить. Больше подарков для тебя нету.

      — Пошли, — потянул Славу за рукав Коля, поняв, что Цапов шутить не будет, — пошли отсюда.

      — Куда пошли, — вырвался у него из рук Слава, — он дурит нас, обманывает, а ты ему веришь. Никуда я не пойду. И он стрелять не будет. Ему за такое дело башку оторвут. А если мы уйдем он вернется назад в Бухару и скажет всем, что мы сбежали. И тогда наши деньги себе в карман положит.

      — Ну и жадный ты, Слава, — покачал головой Цапов, тебе говорю, беги, сукин сын, а ты еще торгуешься.

      — Сам беги, — обозленно крикнул Слава, — никуда я отсюдa не уйду. Дураков нашел. Думаешь, мы ничего не понимаем?

      Цапов поднял пистолет. Прицелился в грудь разгневанном парню.

      — Беги, сволочь, — устало сказал он, — считаю до трех. Раз.. Слава облизнул губы, но не тронулся с места.

      —Два...

      Коля схватил его за рукав, потянув в другую сторону.

      —Три...

      Цапов выстрелил. Пуля подняла фонтанчик песка у нoг Славы, и тот невольно сделал шаг назад.

      — Ну и подавись ты нашими деньгами, — зло сказал он,-чтоб ты сдох.

      — А может, ты уходить не хочешь потому, что действительна на другую сторону работаешь? — вдруг прищурился Цапов.

      — Пошли быстрее, — потянул Коля. Он хорошо знал, чтo подобные разборки до добра не доводят.

      — Я до тебя еще доберусь, — погрозил кулаком Слава, когдa Цапов вернулся к машине. Тот, уже не обращая внимания нa парней, сел в машину, громко хлопнул дверцей, выбросил большие фляги с водой и резко рванул автомобиль с места.

      — Дурашка, — сказал он, тяжело дыша, — даже не понимае что могло случиться. Храбрый очень, но глупый. Хорошо хоть лишней крови уберегся.

      Он выжимал из автомобиля максимум возможного, стараясь успеть вернуться в город еще до того, как его начнут искать. Через час с лишним он был уже в городе. Дорога обратно занялa гораздо меньше времени. Теперь он гнал, не останавливаясь.

      Оставшиеся вдвоем парни подобрали фляги и зашагали в cторону железнодорожной станции. Им повезло больше, чем oни полагали. Примерно через час они заметили проезжавший мимо «УАЗ» какого-то обходчика и еще через полчаса уже были на станции.

      Примерно в это же время в приемной президента Узбекистана раздался телефонный звонок. Секретарь президента был удивлен, узнав, что звонил сам вице-премьер российского правительства, занимающий к тому же и должность министра внутренних дел России. Вернее, по своей основной должности он и был министром внутренних дел, но, учитывая его решительность и бескомпромиссность, президент назначил его вице-премьером, поручив курировать таможенную и налоговую службы.

      Секретарь был удивлен столь неординарным звонком, нарушающим все правила субординации. Президенту Узбекистана обычно звонил либо президент России, либо премьер. Но, видимо, дело не терпело отлагательств, так как позвонивший попросил срочно связать его с президентом республики.

      Когда секретарь доложил о необычном звонке, президент не раздумывал. Он сразу поднял трубку, понимая, что только очень важные обстоятельства могли толкнуть вице-премьера на этот звонок. И он не ошибся.

      — Добрый день, господин президент, — услышал он голос вице-премьера, — прошу меня извинить, что позвонил непосредственно вам, нарушая все нормы приличия, но дело очень важное, не терпит отлагательств.

      — Что случилось? — спросил президент.

      — Сегодня вечером из Бухары должна быть отправлена очень большая партия наркотиков. Речь идет о сотнях миллионов долларов. Необходимо принять срочные меры, чтобы груз не ушел из Бухары.

      — У вас точные сведения? — нахмурился президент. — Может, это ошибка? Такой большой груз не так легко спрятать.

      — Абсолютно точные, господин президент, — подтвердил российский вице-премьер, — мы долго следили за контрабандистами, даже внедрили к ним своего человека. Он и сообщил нам о том, что груз уже пришел в Бухару и сегодня будет отправлен дальше по назначению. Я прошу вас принять самые безотлагательные меры, чтобы груз не ушел из вашей республики.

      Президент молчал. Он понимал всю важность переданного ему coобщения. Но, как восточный человек, он понимал и другое. Такой груз невозможно было доставить в Бухару без гарантированной поддержки кого-то из крупных чиновников. Раскрутить это дело до конца — значит наверняка выйти на кого-то из людей в его окружении. А учитывая складывающийся имидж республики на международной арене, это было очень некстати.

      — Что вы предлагаете? — сухо спросил он своего собеседник.

      — Немедленно взять груз и задержать всех контрабандистов. Точные данные, где находится их склад, я могу вам продиктовать.

      Президент тяжело вздохнул. Придется решать. С одной стороны, это будет грандиозный скандал, но с другой — кто-то обнаглел настолько, что перевозит через республику наркотики на астрономическую сумму. Или помогает перевозить, что, впрочем, одно и то же. Президент был смелым человеком. Во время страшных событий в Фергане он лично, верхом на коне, устремлялся в гущу погромщиков, останавливая их своим словом. Он был умным человеком, сумев выстоять в той невероятно сложной обстановке, которая сложилась в республике сразу после развала Советского Союза. Президент до последнего дня сохранял верность обреченной Империи, но, когда она рухнула, стол одним из самых убежденных противников ее нового воссоздaния. И теперь он обязан был принять решение.

      — Сейчас я прикажу переключить вас на министра внутренних дел, — сказал он, — продиктуйте ему адрес. Мы примем все меры.

      — Этим делом занимаются даже Интерпол и Координационное бюро по странам СНГ, — добавил вице-премьер.

      «Только этого не хватало, — подумал президент, — чтобы они еще вмешивались в наши внутренние дела».

      — Мы примем все меры, — жестко пообещал он, — можете не беспокоиться, груз мы отсюда не выпустим.

      — Спасибо, — поблагодарил его вице-премьер. Президент распорядился переключить своего собеседника на министра внутренних дел республики и приказал найти министра безопасности. Когда тот через минуту ему перезвонил, он громко и уже не сдерживаясь сказал:

      — У нас в республике бардак, а ты узнаешь об этом последним. Сейчас мне звонил российский вице-премьер. В Бухару доставлена очень крупная партия наркотиков. Об этом знают все. Российская милиция, Интерпол, даже какое-то Бюро координации, в которое мы, кажется, не вступали. Только ты ни о чем не знаешь.

      — Вы ассоциативный член Бюро, — попытался оправдаться министр.

      — При чем тут это? — окончательно разозлился президент. — Из иашей республики устроили склад наркотиков, а твои люди только взятки брать могут. Быстро ко мне приезжай. Нужно подумaгь что делать. Хочешь, чтобы над нами во всем мире смеялись?

      Он бросил трубку. Теперь пути назад не было. Он обязан был добраться, кто и почему посмел бросить такой вызов лично eмy. И кто возомнил себя в республике настолько сильным, что посмел осуществлять неслыханно дерзкие операции у него под носом.

     

      ГЛАВА 37

     

      Старый Курбан-ака не соврал. Касым действительно сидел у него в доме. С ним случилось то, что случается рано или поздно с любым наркоманом. Каждое из привыканий — к выпивке, женщинам или азартным играм — своего рода наркомания. Если это карты, то наркоман — картежник, если женщины — бабник, если выпивка — алкоголик, а если наркотики — наркоман в первом значении этого слова. На самом деле даже обжора своего рода наркоман, получающий удовольствие от чревоугодия и зачастую не умеющий сдерживать свои желания, несмотря на то, что от этого зависит его собственное здоровье. Но несчастному Касыму было от этого не легче. Он несколько дней честно прятался, мучаясь от недостатка наркотиков, а затем приполз к одному из распространителей Курбана-ака.

      Именно от него старик и узнал про Касыма. За несчастным была послана машина, и уже через полчаса старик узнал страшную историю отрезанной головы, которая произвела на всех такое неизгладимое впечатление. На самом деле гость никого не убивал. Касым просто привел своего родственника из морга, и они договорились выдать тело какого-то умершего бомжа за труп Касыма. Отрезанную голову никто не рассматривал, настолько страшной и неестественной казалась сама мысль дотронуться до нее. Жестокость гостя всех ужаснула и потрясла. А старик поверил в незнакомца по-настоящему, справедливо рассудив, что подобной жестокостью тот доказал свое право на место в этом мире.

      Но теперь, слушая Касыма, старик чуть не задохнулся от шева, понимая, как бессовестно и нагло его провели эти собаки, эти милицейские ищейки, с которыми он готов был теперь лично расправиться. Немедленно позвонив в Ашхабад Ибаду, он попал как раз в тот момент, когда у него в номере сидели гости, Урбан-ака невольно ускорил развязку событий, которые должны были произойти.

      Ибад вышел с пистолетом как раз в тот момент, когда все нeсколько успокоились и оба его боевика расслабились. Даже oни не поняли, что произошло и почему их вожак появился с перeкошенным от ненависти лицом. Он повернул оружие в сторонy гостя и дрожащим от бешенства голосом сказал:

      — Вот ты и попался, сын шакала, — и, переведя дыхание, дoбавил: — Теперь я сам пристрелю тебя. В Ашхабаде нашли живoго Касыма, которому ты отрезал голову.

      Он еще не кончил говорить, как Рустам уже оценил обстановку. Он не хотел рисковать жизнью своих товарищей. Ни один из них не успеет достать пистолет. Ибад стоял в дверях, держи под прицелом всю комнату. Да и его боевики, поняв, что он не шутит, полезли за оружием.

      — Ты дурак, — громко и презрительно сказал Рустам, так громко, чтобы его услышали его товарищи, сидевшие в соседнем номере. Передатчик был включен, и они наверняка должны что-то придумать. — С чего ты опять взял, что я предатель? Тебе звонил не настоящий Курбан-ака. Это подставка. Современная техника позволяет обмануть кого угодно. Они просто записали его голос и теперь позвонили тебе в самый напряженный момент. Это наши и ваши враги, Ибад. Не будь дураком, позвони в Ашхабад и убедись, что все нормально. Ты ведь не знаешь, кто именно тебе звонил. Он бы не стал тебе звонить в тот момент, когда мы у цели.

      Ибад все-таки дрогнул. В словах незнакомца была доля правды. Его спутники сохраняли невозмутимость. Если перед ним сотрудники милиции, то почему они так спокойно сидят? Ибад не подозревал, что Эдуард уже приготовился к броску, шепнув Матюшевскому, чтобы тот падал в сторону. А Георгий решил бросить в него тяжелый чемодан, чтобы достать в это время оружие. Но на минуту все замерли. По строгим законам подобных операций инициативу брал на себя внедренный агент, которому были гораздо лучше известны и обстановка, и возможности развития ситуации.

      Именно поэтому сотрудники Бюро молчали, когда Рустам начал говорить. Когда он закончил, Ибад засомневался. Деньги-то были настоящие. Груз ждал его в условленном месте через десять минут. Если гость прав и его обманули, позвонив вместо Курбана-ака, то ему лучше не возвращаться в Ашхабад. Такого ему никто не простит. Да и в самой Бухаре он не сможет остаться. Его будут искать по всему городу, а потом найдут и убьют, как собаку.

      Сорвать такую сделку по собственной глупости — значит навлечь на себя не только позор и гнев своих соплеменников. Это значит стать живой мишенью. Такие деньги ему не простит никто. Ибад колебался, а Рустам, видя его нерешительность, предложил:

      - Позвони сам старику, иначе провалишь все дело!

      Ибад наконец решился. — Держите их под прицелом, — приказал он своим, - я сейчас позвоню Курбану-ака.

      Он достал телефон, чтобы набрать номер в Ашхабаде. Его мобильный телефон был самой большой тайной, которую он скрывал даже от своих боевиков. И в этот момент дверь номера дрогнула от удара. Все-таки старые гостиницы имели свою особенность. В них даже ветхие двери держались достаточно прочно. Раздалось два быстрых выстрела. Все обернулись на звуки выстрелов, еще не понимая, что именно происходит, когда в комнату ворвались Ашимбаев и Шадыев.

      Ибад понял, что его обманули опять. Он поднял пистолет, намереваясь пристрелить гостя, из-за которого начались все неприятности. Но только успел отбросить телефон, как Георгий Чумбуридзе метнул в него свой тяжелый чемодан и поднялся, чтобы прикрыть своим телом Рустама. Он все рассчитал правильно, за исключением того, что у дверей тоже стояли боевики Ибада. Один из них трижды выстрелил в Георгия, и тот упал на пол.

      Но успели вмешаться другие. Айрапетян не раздумывая выстрелил в голову одному из боевиков. Ворвавшиеся Шадыев и Ашимбаев сделали несколько выстрелов над головой Ибада, мешая ему разобраться, что именно происходит, а Матюшевский и Рустам успели блокировать второго боевика, у которого подполковник выбил коротким резким ударом оружие, а уж Рустам, бросившийся на него, не дал ему его поднять. Ибад, поняв, что можно погибнуть, стрелял наугад, когда пуля Шадыева попала ему прямо в сердце, и он отлетел к стене.

      Эдуард бросился к Георгию. Приподнимая грузное тело Чумбуридзе, он почувствовал кровь на своей руке.

      — Живой? — испуганно спросил он.

      - Живой я, — тяжело ответил Чумбуридзе, — он меня в руку ранил, А две пули в жилет попали. Я на такое дело всегда жилет oдеваю.

      Рустам шагнул к Ашимбаеву, сидевшему на полу, прислонившись к дивану. Что-то странное было в его позе.

      — Что с вами? — тревожно спросил Рустам, собираясь поднять его.— Не нужно, — он покачал головой. — У меня пуля в животe сидит. Я за этим чертовым Ибадом по всему городу ходил, а бронежилете не погуляешь, в мечеть не войдешь. Могут заметить под халатом. Поэтому я его снял.

      — Нужна «Скорая помощь», — крикнул Рустам.

      — Нет, — твердо сказал Ашимбаев, морщась от боли и зажимая рану рукой, — операция не кончена. Узнайте у этого, — показал он на лежавшего на полу боевика, которого сильно ударил Рустам, — где их будет ждать машина.

     

      Тот уже начал приходить в себя.

      — Он прав, — сказал Георгий, тоже морщась от боли. Айрапетян перевязывал ему руку.

      — Товарищ подполковник, — обратился Ашимбаев к Матюшевскому, — вы здесь старший по званию. Прошу продолжать операцию.

      Матюшевский посмотрел на него и отвернулся. Потом попросил Шадыева:

      — Приведи в чувство этого типа.

      Тот наклонился над боевиком Ибада и дважды резко ударил его по лицу. После чего принес из туалета стакан воды и вылил ему на голову. Лежавший на полу застонал и открыл глаза.

      — Адрес, — громко крикнул Матюшевский, — говори адрес, куда вы должны ехать за грузом.

      В коридоре уже толпились люди, не понимавшие, что происходит в номере. Слышались громкие разговоры, крики.

      — Я к ним выйду, — предложил Шадыев. — Через десять минут здесь будут сотрудники милиции.

      Лежавший на полу посланец Курбана-ака все еще не мог понять, чего от него хотят.

      — Скажи адрес, — приказал по-туркменски Рустам, — где вы встречались с поставщиками. Адрес назови.

      —За нами... Все замерли.

      — Они пришлют за нами машину, — наконец выговорил посланец Курбана-ака, — она будет ждать нас у гостиницы.

      — Ты ездил с Ибадом? — спросил Рустам.

      — Да, — угрюмо ответил боевик, окончательно придя в себя и тяжело поднимаясь.

      — Мы поедем вместе, — приказал Рустам, — ты и я, вдвоем. Вставай быстрее. Ребята, дайте ему кто-нибудь свой пиджак.

      — Нет, — возразил Матюшевский, — это слишком большой писк. С вами поедет еще кто-нибудь. Кто-то должен за ним присматривать.

      — Я поеду, — твердо сказал Эдуард.

      — Идите, — разрешил Матюшевский, — идите втроем. Возьмите с собой «маяк», и мы с Шадыевым поедем следом за вами. А Георгий останется здесь с Ашимбаевым. Но сначала надень мой бронежилет.

      — Не успеем, — возразил Рустам, — мы просто не успеем переодеться.

      Матюшевский вздохнул. Он понимал, что Рустам прав.

      — Хорошо, — сказал он, — тогда возьмите наш телефон.

      — Договорились, — кивнул Рустам. Подполковник снял пиджак, отдавая его боевику Курбана-ака. Тот оказался ему слишком велик.

      — Ничего, — улыбнулся подполковник, — вернешься —ушьем.

      Подручный Ибада застегнул пиджак и уже повернулся, чтобы выйти, когда увидел лежавшего у дверей своего убитого товарища. Он замер. Нужно было переступить через убитого. Он оглянулся на Матюшевского, и тот вдруг его спросил:

      — Как тебя зовут?

      — Мастан.

      — Слушай меня, Мастан, — строго сказал подполковник, — говорить много у меня нет времени. Если вы сегодня вернетесь и все пройдет нормально, я тебе обещаю, что ты вернешься домой и никто не узнает, что здесь произошло. Ты меня понимаешь?

      Парень кивнул головой.

      — А если мои товарищи не вернутся, — продолжал Матюшевский, — я тебе лично обещаю, Что найду тебя на краю света. Найду и сам убью. Это ты тоже понял? А теперь можешь идти. И постарайся думать головой, прежде чем что-нибудь скажешь или сделаешь.

      Испуганный парень еще раз кивнул головой. Рустам оглядел бравшихся и сказал на прощание:

      - Спасибо, ребята.

      Эдуард взял чемодан с деньгами. Положил туда предварительно два пистолета. И «маяк», который должен был подавать сигналы об их местонахождении.

      - Срочно врача вызывайте, — сказал он Чумбуридзе. Он xлопнул Мастана по плечу, и они дружно переступили через боевика. В коридоре уже собралась целая толпа, которую пытался унять Шадыев. Все слышали громкую стрельбу и сбежались к номеру Ибада.

      Матюшевский вызвал «Скорую помощь».

      — Очень срочно, — попросил он и, уже обращаясь к Чумбyридзе, добавил: — У нас будут, кажется, очень серьезные неприятности с местными властями. Постарайся что-нибудь придумать.

      — Ничего, как-нибудь объясним, — отмахнулся Георгий, — зато такое важное дело сделали. Вы идите, а я останусь.

      — Он, кажется, потерял сознание, — наклонился над Ашимбаевым Матюшевский, — зря мы сразу не вызвали «Скорую».

      — Нет, — возразил Чумбуридзе, — он прав. Операция сейчас важнее. Идите.

      Дверь открылась, и в номер вошел толстый коротышка в милицейской форме лейтенанта. Он был пропорционально квадратным и вызывал невольный смех своим видом.

      — Я участковый, — грозно сказал он, оглядывая комнату, — только домой пришел и такое услышал... Сейчас из хакимията приедут.

      В Узбекистане теперь так назывались бывшие райкомы партии, ставшие властью на местах.

      — Почему стреляли? — строго допрашивал коротышка. Кто такие?

      Матюшевский стоял, склонившись над Ашимбаевым и н обращая внимания на грозного участкового. А Георгий, напрoтив, улыбнулся.

      — Мы интернационал, — сказал он. Коротышка нахмурился.

      — Какой такой интернационал? Коммунисты, что ли?

      — Нет. Просто у нас здесь представители всех народов, — засмеялся Георгий. — Я грузин, ты узбек, а наш товарищ белорус. Я же говорю, настоящий интернационал.

      Рустам, Эдуард и Мастан подходили к автомобилю. Машина уже ждала их в условном месте.

      — Вот она, — показал Мастан.

      — Спокойнее, — посоветовал Эдуард, — не торопись. Наконец подошли к машине. Эдуард спросил у сидевших впереди водителя и охранника:

      — Ребята, вы не нас ждете?

      — Что у вас там случилось? — вместо ответа спросил у него .водитель. — Все бегут к вашей гостинице.

      — Труба лопнула, — пожал плечами Эдуард.

      Первым на заднее сиденье залез Мастан. За ним Рустам. А уже потом сел Эдуард. Чемодан положил на колени.

      - Поехали, ребята, — громко сказал он, — а то в этой гостинице очень плохая сантехника. Того и гляди что-нибудь взорвется.

      Из гостиницы в этот момент выходили Матюшевский и Шадыев. Сигнал был достаточно четким. Они бросились ловить первую попавшуюся машину.

     

      ГЛАВА 38

     

      Его привезли в тюрьму, когда на часах было уже половина шестого. Привычная процедура заполнения различных документов заняла около часа. Кудрявцев не впервые попадал в тюрьму. Правда, довольно скоро ему удавалось выбраться.

      В тюремной больнице не будет палаты для одного человека, это он знал хорошо. Но так же твердо он знал и другое — с большими деньгами пропасть нельзя ни в тюремной больнице, ни в тюремной камере. К нему всегда отнесутся достаточно снисходительно, рассчитывая на его последующую благодарность.

      В палате, куда его отвели, лежали четверо больных. Они встретили его достаточно недружелюбно. Комната была небольшая, воздуха не хватало, его кровать была втиснута между двумя другими. Чтобы ее поместить, убрали тумбочки. С левой стороны, у стенки, лежал язвенник с желтым, злым лицом. Увидев но- . вичка, он отвернулся к стене. С другой стороны лежал почечник. Об этом свидетельствовали большие мешки у него под глазами и страдальческое выражение лица, коим он встретил Кудрявцева. Он был башкир и плохо понимал русский язык, отчего его страдания усиливались.

      На противоположной стороне палаты стояли еще две кровати. Эти больные даже не повернули головы, когда вошел новичок. Больных классифицировали не по болезням, иначе пришлось бы открывать для каждого отделение. В тюремной больнице их сортировали по степени тяжести болезни. В палату, куо,а попал Кудрявцев, отправляли обычно больных, не доставлявших слишком много хлопот своим докторам. Здесь лежали выздоравливающие и хроники.

      — Привет честной компании, — громко сказал Кудрявцев, войдя в палату.

      Никто не ответил. Вошедшие вместе с Кудрявцевым дежурныи офицер и врач показали ему на пустующую койку и удалились.

      — Так и будем молчать? — спросил Кудрявцев, когда зa ушедшими закрылась дверь.

      — А чего языком зря молоть? — спросил язвенник, поворaчиваясь к нему. — Ты откуда такой гладкий пришел?

      — С воли я, с воли, — улыбнулся Кудрявцев, — скука у вac тут, ребята. Чего все такие молчаливые?

      — Ты лучше нас не трогай, — посоветовал лежавший в npoтивоположном углу, — ишь какой выпендрило явился. Я тебй быстро по стенке размажу.

      И добавил неприличное ругательство, коими обычно в изобилии услаждают слух обитатели столь малопривлекательныx мест.

      — Ты у нас, значит, блатной, — обрадовался Кудрявцев, ну, тогда я тебе, лярва, сейчас скажу.

      И выдал в ответ такое сочное ругательство, что обитатели пaлаты на мгновение замерли. Это был виртуознейший мат с применением различных оборотов и морской терминологии.

      — Свой братан, — выдохнул угловой жилец, потрясенный мастерством новичка.

      После этого проблем особых не возникало. Вечером Кудрявцев отказался от тюремного ужина, попросив, чтобы ему разрешили посылки из дома. Формально он еще не был заключенным, и следователь, который должен был его завтра допрашивать, согласился, чтобы ему приносили посылки. Да и статья, по которой должны были привлечь Кудрявцева, была не такой, чтобы следователь мог ему отказать. За подстрекательство к убийстпу много бы все равно не дали, а сами мотивы подстрекательства нужно было еще доказывать.

     

      Если же учесть и то обстоятельство, что Кудрявцев наверняка заплатит судье приличную сумму денег, то следователь прокуратуры уже понимал всю безнадежность данного дела, по которому ему не удастся прижать заключенного и довести дело до конца. Того все равно отпустят из зала суда, преступление не тянет больше чем на несколько лет условного наказания. И это в самом тяжком случае. Поэтому следователь отложил допрос на завтра, а Кудрявцеву разрешил посылки из дома.

      На следующий день следователь так же лениво приступил к допросу. Было видно, что он отбывает повинность, как лошадь на арене, лениво и без всякого азарта задавая свои вопросы и занося их в протокол. Кудрявцев вел себя нагло, требовал свидетелей обвинения и под конец допроса настолько обнаглел, что предложил следователю крупную взятку. Тот вспыхнул и злым голосом процедил:

      — А за это тебе еще один срок дать могут. И гораздо больший.

      — Ты меня не пугай, — усмехнулся Кудрявцев, — свидетелей равно нет. И ты никому не расскажешь. Тебе же самому хуже Дулет скажут — значит, дал повод к подобному предложению. А ты лучше подумай, что я тебе говорю. Я ведь все равно выйду на свободу. Лучше бы ты получил эти деньги. Двадцать тысяч долларов можешь получить. Или двадцать пять? Какая сумма тебя больше устраивает?

      — Прекрати паясничать, — твердо сказал следователь. — Ты же знаешь, что на тебе висит. Ты офицера ФСБ убить хотел. Того самого офицера, который тебе жизнь спас. Ты не человек, Кудрявцев, ты настоящий ублюдок. И я доведу это дело до конца, хотя бы из принципа.

      В ответ Кудрявцев просто пожал плечами. С типами, подобными этому следователю, договориться было невозможно, это он знал хорошо. Почти сразу после такого обмена любезностями приехал его адвокат Генрих Яковлевич Бронштейн, один из самых известных адвокатов Москвы. Он потребовал объяснений у следователя, почему тот начал допрос, не дожидаясь адвоката заключенного.

      — Это произвол, — хорошо поставленным мягким голосом говорил Бронштейн, — вы за него ответите.

      Следователь, молодой парень лет двадцати восьми, краснел, отворачивался, но в конце концов не выдержал.

      — Во-первых, вам было назначено на одиннадцать, а вы приехали в половине первого, — сказал он, глядя в глаза адвокату, — во-вторых, ваш клиент только что предлагал мне взятку. Если вы будете шуметь, я запротоколирую его предложение и расскажу об этом прокурору.

      — Молодой человек, — удивленно поднял руки Бронштейн, — вы далеко пойдете. Если, конечно, сумеете удержаться в органах прокуратуры. Нельзя делать голословных обвинений, не подкрепленных свидетельскими показаниями. У вас есть свидетели вашего громкого заявления? Вполне возможно, что вы ис-лытываете личную неприязнь к моему клиенту, и я буду вынужден просить прокурора заменить вас на другого, менее предвзятого едователя.

      Молодой человек, поняв, что столкнулся c «акулой» уголовногo крючкотворства, покраснел, но промолчал. А умиротворенный адвокат начал читать протокол допроса.

      После допроса у Романа Кудрявцева поднялось настроение, и так был уверен в том, что его ненадолго задержат в этой больнице. Адвокат твердо пообещал, что не доведет дело до суда развалив его на стадии предварительного следствия.

      В палату Кудрявцев вернулся уже в гораздо более приятном настроении. Одного из больных, вечно ноющего башкира-почечника, убрали и вместо него прислали какого-то молодого краснолицего парня с открытым славянским лицом и короткой спортивной стрижкой

      — За что загремел? — весело спросил у него Кудрявцев.

      — Бабу обидел, — пожал плечами парень.

      — Изнасиловал, что ли? — насторожился Кудрявцев. В тюрьме был свой строгий кодекс чести. Насильников здесь не любили, их «опускали», насилуя всей камерой, справедливо считая, что настоящий мужчина не может сесть в тюрьму за изнасилование. Но самая страшная расправа ждала насильников и убийц детей. Этих не прощал никто. Заключенные могли простить любое убийство, любой грабеж, любые дикие и разнузданные действия по отношению к жертвам преступлений, но в отношении насильников детей кара была самой страшной.

      Такого зверя не просто убивали, его рвали на куски, насиловали, резали, мучили. Самой легкой смертью считалось повешение. Его вешали на обрывках собственных брюк. Но насильники детей такой легкой смертью не умирали. Однако ответ нового соседа вполне успокоил Кудрявцева.

      — Да нет, — сказал тот, — не изнасиловал, а избил и порезал. Она, сучка, деньги приносить отказывалась своему парню.

      — А сюда как попал? — улыбнулся Кудрявцев.

      — Да с кишечником что-то не в порядке, — усмехнулся парень, — чего в камере сидеть, скучно там.

      — Молодец, — кивнул Роман, — наш человек. С точки зрения тюремной нравственности рэкетйрство, сводничество и избиение женщины было для мужчины нормальным и не считалось чем-то особенно предосудительным. Роман Кудрявцев отказался в этот день и от обеда, дождавшись, когда ему привезут обед из дома.

      Примерно в четыре часа его снова позвали на допрос. Это его несколько удивило. С чего это следователь стал таким настойчивым, недоуменно подумал он, одеваясь. Но в кабинете, куда его привели, вместо следователя сидел полковник Максимов.

      — Опять вы? — поморщился Кудрявцев. — Я еще не успел оформить на вас жалобу. Ваш офицер допустила в отношении меня насильственные действия, я буду жаловаться прокурору.

      — Сядь и остынь, — посоветовал Максимов, — и внимательно послушай, что я тебе скажу. Никуда ты жаловаться не будешь, иначе над тобой все заключенные хохотать будут. Баба его оттаскала. Это первое. Но не самое главное. Ты, наверное, уже слышал, что убили Горелого? Если не слышал, то знай. За это время убили и Хромого Шалву. Как видишь, Зардани и те, кто с ним работал, не прощают предательства. Поэтому у меня к тебе предложение. Хотя мне ужасно неприятно видеть твою наглую физиономию. Ты сообщаешь нам, кто именно может стоять за этими убийствами, а мы переводим тебя отсюда. Имена боевиков Горелого нам не нужны. Мы их знаем.

      — Вы ошиблись, — равнодушно сказал Кудрявцев, осознавший тем не менее всю степень опасности, угрожавшей лично ему, — я никого не знаю.

      — У меня мало времени, — сказал полковник, — будешь называть имена?

      — А вы хотите, чтобы меня порезали прямо в больнице? — спросил в ответ Кудрявцев. — Так у меня еще есть шансы остаться в живых. А если я дам вам имена, то шансов не будет. Вообще никаких. Я вам ничего не скажу. И не нужно приезжать сюда больше, полковник, не стоит так беспокоиться.

      Максимов встал и вышел из комнаты, больше ничего не спросив. Кудрявцев провел ладонью по лицу. Полковник прав, нужно принять некоторые меры безопасности.

      Он вернулся в палату и долго сидел на кровати, обдумывая случившееся. Затем обернулся к своему новому соседу.

      — Дело к тебе есть, — сказал он, — давай выйдем. Сосед заторопился следом за Кудрявцевым. Они вышли в коридор, встали у зарешеченного окна, где обычно все курили. Стоявший в коридоре офицер не обращал на них внимания.

      —- Тебя как зовут? — спросил Кудрявцев.

      — Сергей я. Фамилию тоже говорить?

      - Значит, так, Сергей. У меня к тебе предложение. Я еще несколько дней здесь буду, а ты по ночам не будешь спать. Потом днем отоспишься.

      —- Почему это? — не понял молодой парень.

      —- Я тебе заплачу. Будешь меня охранять. Чтобы никто не лодощел, когда я сплю. Получишь за-каждую ночь тысячу долларов.

      — Тысячу? — не поверил Сергей.

      - Две тысячи, — кивнул Кудрявцев, — но чтобы не спал по нoчам. Я через три-четыре дня отсюда выйду. И твоим должником всегда буду. Ты меня понял?

      — Понял, — Кивнул парень, — ладно, раз надо, так надо. В палату они вернулись вдвоем. В этот вечер Кудрявцев с аппетитом поужинал остатками обеда от обильной посылки И даже поделился с Сергеем, который с наслаждением хрустел свежими огурчиками, закусывая их лососиной. Совместная трапеза еще больше укрепила доверие соседей. Ночью Кудрявцев подмигнул парню и, повернувшись на бок, заснул, довольный тем, что решил все проблемы. Теперь главное было надавить на адвоката, заставить его быстрее действовать и вытащить отсюда Романа под любым предлогом. Сейчас разрешают денежный залог, вспомнил Кудрявцев. Лучше заплатить сто тысяч долларов, чем быть убитым. А потом нужно будет найти повод позвонить Зардани и выразить свое уважение. И другим, имена которых он знал, но не хотел произносить даже во сне.

      Примерно в половине четвертого ночи Сергей, не спавший в эту ночь, бесшумно встал с постели, оглянулся и, видя, что все спят, осторожно вытащил подушку из-под головы Кудрявцева. Тот открыл глаза, увидел стоявшего над собой Сергея.

      — А, это ты, — спокойно сказал он, и в этот момент Сергей бросил ему на лицо подушку, навалившись всем телом.

      Кудрявцев минуту пытался освободиться, но убийца был слишком тяжел и силен. Через минуту Кудрявцев перестал дергаться и затих.

      Сергей поднял подушку, закрыл глаза покойному. Повернув голову, он увидел смотревшего на него язвенника. Тот ничего не сказал. Сергей приложил палец к губам. И язвенник спокойно кивнул головой.

      — У него, кажется, было больное сердце, — тихо заметил Сергей, возвращаясь на свою койку. Язвенник отвернулся к стене, давая понять, что случившееся его не касается.

      Перед тем как лечь спать, Сергей поковырял в зубах. Там застряло огуречное зернышко, оставшееся после совместного ужина с Романом Кудрявцевым. Он выплюнул зернышко и посмотрел еще раз в сторону убитого. Несчастный не мог знать, что его будущего убийцу специально перевели сюда, чтобы он сделал свое дело. По странной логике судьбы Роман Кудрявцев нанял охранять свое тело своего убийцу. Однако если посмотреть на это с другой стороны, то его убил человек, с которым он разделил свой последний ужин. Сам Роман Кудрявцев всю свою грешную жизнь был предателем, не ценящим разделенного с другими хлеба, так что воздалось ему по заслугам.

     

     

      ГЛАВА 39

     

      Они сидели, тесно прижавшись друг к другу, когда автомобиль подъехал к складу. На часах было половина пятого.

      — Выходите, — приказал водитель, — если есть оружие, оставьте здесь.

      рустам вытащил свой пистолет. Остальные тоже. Водитель протянул руку к чемоданчику Эдуарда.

      — Дай твой чемодан.

      — Извини, друг, — улыбнулся Эдуард, — это досмотру не подлежит. Этот груз для твоего хозяина.

      Водитель повернулся к своему напарнику, но тот только кивнул. И посторонился, пропуская всех троих к складу.

      — Надеюсь, там не очень много людей, — успел шепнуть Эдуард, когда они вошли в огромное помещение.

      У входа стоял еще один. Он внимательно посмотрел на всех троих и, узнав Мастана, спросил:

      — А где твой напарник?

      — Он... с ним... он... — Мастан оглянулся на Рустама, не в силах ничего сказать.

      — У него живот заболел от вашей непривычной пищи, — нашелся Рустам, сказав это по-узбекски.

      — От какой пищи? Он разве не мусульманин? — удивился охранник.

      — Он буддист, — улыбнулся Рустам.

      — Ты посмотри, что делается, — вздохнул охранник, — уже настоящие мусульмане изменяют своей вере. Буддистами становятся, кришнаитами всякими. Идите туда, — показал он в глубь помещения.

      — При чем тут бедные кришнаиты? — спросил Эдуард, когда они пошли дальше.

      — Ты видел, как на него подействовали мои слова? — усмехнулся Рустам. — Нужно же было что-то придумать, чтобы отвлечь его от подозрений.

      — Вы принесли деньги? — раздался чей-то голос над ними.

      - Прямо как голос небожителя,— поднял голову Эдуард.

      - Принесли, — сказал Рустам, — деньги у нас.

      —- Почему не пришел Ибад?

      —- Мы принесли деньги. Тебе нужен Ибад или наши деньги.— спросил Рустам и добавил: — В твоей машине всего триcта. Три человека и приехали. Мы же не могли сидеть друг у друга на голове.

      — Поднимите сюда деньги, — приказал Ахмед, спуская вниз подъемник.

      Подъемник со скрежетом заскользил вниз и остановился к нескольких сантиметрах от цементного пола.

      — Я его не вижу, — шепнул Эдуард. Рустам выступил вперед и крикнул:

      — Ты уже проверял сегодня деньги. Спускайся вниз, и мы поговорим. Что ты, как женщина, прячешься за этими железными балками, словно под чадрой. Нас уже несколько раз обыскивали твои охранники. Или ты боишься нас и безоружных?

      Нужно жить на Востоке, чтобы понять оскорбление, которое в завуалированной форме высказал Рустам. Не выйти на такие слова — значило расписаться в собственной трусости. Ахмед стал спускаться вниз, понимая, что придется показаться. Именно на это и рассчитывал Рустам. За это время их товарищи успеют приблизиться к складу. «Маяк» в его чемодане продолжал посылать четкие сигналы.

      Ахмед наконец спустился вниз и подошел. Он неприязненнo улыбнулся Рустаму.

      — Ты смелый человек, — сказал Ахмед, — но и я не привьк прятаться. Покажи свои деньги.

      В ответ Рустам ногой придвинул к нему чемодан с деньгам Ахмед посмотрел ему в лицо, но ничего не сказал, наклоняясь к чемодану.

     

      — Минуту, — улыбнулся Эдуард, делая шаг к чемодану, -деньги здесь, а где товар?

      Ахмед молча поднял правую руку. Сверху стали опускать большой ящик. Они долго следили за тем, как ящик идет вниз, медленно приближаясь к тому месту, где они стояли. И в этот момент не выдержал Мастан.

      — Нет, — закричал он, бросаясь к двери.

      Мгновение растерянности сменилось четкой реакцией обоиx партнеров. Эдуард ударил ногой чемодан, и Рустам в следующую же секунду выхватил оттуда пистолет, наводя его на Ахмеда и бросая второй Эдуарду. Но он потратил на это две с половиноа секунды. За это время Ахмед успел прыгнуть в сторону, а сверxy раздалась длинная автоматная очередь, и Мастан упал, так и не добежав до двери.

      Эдуард выстрелил вверх, туда, откуда шла очередь, и, судя пo дикому крику, попал.

      Рустам бросился за Ахмедом. Эдуард снова сделал два вьг стрела, затем еще два. С отчаянным криком вниз упал боевик! Последний патрон Эдуард израсходовал на выскочившего сзади.

      — Все, — сказал Эдуард, опуская пистолет.

      Боевики поняли, что у него кончились патроны, и бросились пеоед но, будто подрубленные, один за другим рухнули на пол. Этим Матюшевский и Шадыев, вооруженные короткоствольными автоматами Калашникова, поставили точку.

      — Где Рустам? — крикнул Матюшевский, продолжая поливать огнем склад.

      — Не знаю, он побежал вон туда, за Ахмедом, — ответил Эдуард.

      Теперь положение изменилось, и соотношение сил было явно не в пользу боевиков. Кто-то попытался поднять груз наверх, но Шадыев перебил канат, и ящик с грохотом упал на пол. Эдуард, подобрав пистолет одного из боевиков, бросился к выходу. Там он увидел Рустама. Тот держался за левую руку и был сильно расстроен.

      — Что случилось? — встревожился его напарник.

      — Ушел, — поморщился от боли Рустам, — попал мне в руку. Он здесь все знал лучше меня и ушел.

      Внезапно стрельба усилилась. Со всех сторон стреляли из автоматов, словно боевики получили подкрепление.

      — Что там происходит? — спросил встревоженный Рустам, но по завыванию сирен стало ясно, что подъезжают местные стражи порядка. Было такое ощущение, что сюда стянули все правоохранительные органы Бухарской области. Стрельба почти сразу прекратилась, и черноусый генерал громко скомандовал, приказывая выходить всем с поднятыми руками.

      — Кажется, вовремя, — выдохнул Рустам. Пуля скользнула по его руке, не задев кости, но кровотечение было сильное. Эдуард перетянул ему руку носовым платком.

      — Нужно будет поскорее перевязать и обработать рану, — сказал он.

      Несмотря на то что в перестрелке погибло четверо боевиков, еще восемь потянулись вниз сдаваться.

      — Надо же, — удивился Эдуард, — как много их было на этом складе.

      Генерал продолжал командовать, когда к нему, хромая, подошел Матюшевский.

      - Кто вы такие? — строго спросил генерал.

      —- Мы из Бюро координации, — устало сказал Матюшевский, — здесь должен быть груз наркотиков на огромную сумму.

      Рощу вас сообщить о нем в местное региональное отделение Интерпола.

      — Все сделаем, — нахмурился генерал. Ему не понравилось, что гость так бесцеремонно ведет себя и осмеливается давать советы.

      Они открыли ящик, который стоял на полу. В нем оказалось товара на пять миллионов долларов. Это был как раз тот самый груз, который они должны были получить по договоренности с посланцами из Туркмении.

      — Ищите еще, — приказал генерал.

      — В остальных ящиках сахарный песок, — доложил кто-то из офицеров.

      К Матюшевскому подошли Эдуард и Рустам. С другой стороны к ним направлялся Абдулло Шадыев.

      — Один ушел, — разочарованно сказал Рустам.

      — Ничего, найдем, — успокоил его Матюшевский.

      — Во всех остальных ящиках сахарный песок, — доложил уже другой офицер.

      — Вы путаете, — разволновался генерал, который уже чувствовал себя победителем, — у меня приказ самого министра. Ему звонили из Москвы. Это указание президента республики. Здесь на складе спрятаны огромные запасы наркотиков. Ищите повсюду. Допросите негодяев, которые их охраняли. Ищите наркотики.

      Все вновь забегали, засуетились, вскрывая ящики, стоявшие в разных концах склада.

      — Кажется, мы ошиблись, — сказал вдруг Рустам, не глядя на товарищей.

      — Что? — не понял Матюшевский.

      — Здесь больше не будет никакого груза, — тихо произнес Рустам, — они наверняка успели его отсюда вывезти. Здесь остался только тот ящик, за который они получили деньги.

      — Ты хочешь сказать, что груза здесь нет? — Матюшевский был ошеломлен.

      — Нет, — подтвердил Рустам, — они успели его отсюда вывезти, оставив только ту часть груза, которая предназначалась для продажи здесь, на месте.

      Вокруг еще суетились люди, ломали ящики, а четверо сотрудников СБК обсуждали случившееся.

      — Получается, что мы завалили всю операцию, — невесело подвел итог Матюшевский, — что нам ничего не удалось сделать.

      — Нет, — выдохнул Рустам, морщась от боли, — ничего подобного. Мы сделали все, что могли. Во-первых, выяснили точно, что караван проходил через Ташкент. Во-вторых, вызвали на себя основной удар боевиков. Теперь они будут считать, что и местную милицию тоже вызвали мы.

      — Что ты хочешь сказать? — спросил Матюшевский, хотя, •ткется, догадывался, что сейчас скажет Рустам.

      — Они будут подозревать только нас, — тихо сказал Рустам, а в их рядах есть еще один наш товарищ. Вы слышали, что сказал генерал. Он получил приказ от министра, которому звонили из Москвы. Значит, в рядах контрабандистов сумел закрепиться кто-то из осведомителей МВД.

      — От этого нам не легче, — пробормотал Шадыев.

      — А где чемодан с деньгами? — вдруг спросил Эдуард. Рустам вскочил на ноги.

      — Ты толкнул его мне, я достал пистолеты.

      — А потом?

      — Потом мы стреляли в разные стороны. Подожди, здесь оставался Ахмед, который успел спрятаться вон за теми ящиками.

      — Он забрал чемодан, — вскочил Эдуард.

      — Проверьте «маяк»! Он должен работать, — закричал Рустам.

      В горячке боя они забыли о чемодане. Правда, зная, что там лежат фальшивые деньги и обычная бумага. Но Ахмед-то прежде всего помнил о деньгах. Для него появиться у хозяина без пяти миллионов долларов или товара было невозможно. Именно поэтому, рискуя собственной жизнью, он похитил чемодан и смылся, считая, что самое главное сделал.

      Шадыев достал из кармана устройство, фиксирующее работу «маяка» в чемодане с деньгами. Оно работало, отчетливо показывая направление маршрута, куда устремился Ахмед.

      — Быстрее за ним, — закричал Рустам, бросаясь в ту сторону, — нужно взять чью-нибудь машину.

      Объясняться с генералом было бессмысленно. Это только отняло бы время, а контрабандисты могли открыть чемодан, обнаружить, что он набит почти доверху бумагой, и выбросить как ненужную вещь. И тогда их невозможно будет найти. Все четверо сотрудников Бюро побежали к машинам, стоявшим у входа. Милиционер преградил им путь, но у них уже не было времени на разговоры с ним. Шадыев ударил его и, когда несчастный растянулся на песке, бросился к его машине.

      Еще через несколько секунд офицеры Бюро мчались в автомобиле ГАИ по дороге за машиной Ахмеда. Теперь все зависело от фактора времени.

      - Гони, дорогой, — попросил Матюшевский Шадыева. На днем сиденье морщился от тряски Рустам Керимов. Эдуард дeржал в руках фиксатор «маяка», указывая направление.

      — Сигнал устойчивый, — наконец сказал он, — этот тип примерно на такой же скорости едет впереди нас.

      — Он намного нас опережает? — спросил Матюшевский.

      — Нет, километров на пять-шесть, не больше. Правда, он постоянно увеличивает скорость.

      — Прибавь еще газу, — попросил Матюшевский Шадыевя. Два автомобиля, невидимые друг другу, неслись по дороге удаляясь от Бухары на огромной скорости, чтобы разыграть последний акт затянувшейся трагедии.

     

      ГЛАВА 40

     

      В какой-то момент Эдуард заметил, что сигнал остановилcя.

      — Он где-то здесь, близко.

      Они уже выехали за город и очутились в дачной зоне, где рaзмешались загородные домики, когда-то принадлежавшие нoменклатурной элите.

      — Осторожнее, — пробормотал Матюшевский, — сбавь скорость, чтобы мы не нарвались на слишком ретивых охранников.

      Их автомобиль подъезжал к большому участку, огороженному высокой белой стеной.

      — Он там, — уверенно сказал Эдуард.

      — Вот и все, — выдохнул Матюшевский, — надеюсь, что переговорное устройство в этом автомобиле работает. Нужно будет вызвать генерала, который там так разошелся. Пускaй оцепляет дачу и берет их тепленькими.

      — А может, сами справимся? — азартно спросил Эдуард.

      — Здесь не ковбойская перестрелка, — недовольно поморщился Матюшевский, — а мы не «великолепная семерка», точнее, шестерка, учитывая, сколько нас было в самом начал Вызывайте генерала, пусть сами разбираются со своими контрaбандистами.

      Ахмед, въехавший на территорию дачи, все время смотрел зеркало заднего обзора, пытаясь определить, действительно ли ему удалось вырваться. Он не знал, кто были эти ненадежные пoсланцы из Туркмении, устроившие такую стрельбу. Если сотрудники милиции, то почему они появились слишком поздно. Если просто бандиты, решившие «кинуть» своих продавцов, то почему они не побоялись гнева Курбана-ака. Вопросов было многo, но главное — деньги. Они лежали рядом с Ахмедом, а значит, хозяин будет доволен. В конце концов, жизнь нескольких темных парней ничего не стоила. Главным были деньги, и они у Ахмедa.

      Он взял чемодан, направляясь к беседке. Там уже дожидались Гаджи-Султан и двое солидных незнакомцев в темных костюмах. Только очень важные начальники носили темные костюмы в солнечной Бухаре. Ахмед поклонился сидевшим за столиком людям.

      — Простите меня, — сказал Гаджи-Султан, поднимаясь из-за стола, — я сейчас вернусь.

      Он прошел вместе с Ахмедом в дом и, когда они остались одни в комнате, сказал:

      — Ну, рассказывай.

      — Эти посланцы Курбана оказались очень ненадежными людьми, — признался Ахмед, — кроме тех, кого мы привезли, за ними приехало еще несколько, они устроили стрельбу на складе. А потом все помещение оцепила наша милиция. Генерал Бахромов лично руководил операцией.

      — Бахромов, — нахмурился Гаджи-Султан, — почему я ничего не знал о предстоящей облаве? Странно, очень странно. Что дальше?

      — Они сейчас обыскивают склад, — ухмыльнулся Ахмед, — думают, что оставшиеся наркотики лежат там.

      — Вот видишь, — рассмеялся Гаджи-Султан коротким, лающим смехом, — я был прав. Доверять никому нельзя. Пусть ищут хоть сто лет. Там, кроме одного ящика, ничего не найдут. А тот ящик ты оставил на складе?

      — Я привез деньги, — показал на чемодан Ахмед, — они начали стрелять, и вытащить ящик было невозможно. Я решил спасти прежде всего деньги.

      — Хм, — нахмурился Гаджи-Султан, — они стреляли в тебя, но разрешили тебе спокойно унести пять миллионов долларов. Это очень странно, Ахмед, покажи свой чемодан.

      Ахмед наклонился и раскрыл чемодан. Там были плотно уложенные пачки денег. Гаджи-Султан наклонился, вытащил одну пачку сверху, разорвал бумажную обертку. Ахмед перевел дыхание. Гаджи-Султан долго рассматривал деньги, потом наклонилcя и, раздвигая пачки, достал еще одну с нижнего ряда. Разорвал обертку. Это была белая бумага. Ахмед от ужаса закрыл глаза.

      Гаджи-Султан, бросив на него презрительный взгляд, взял двумя руками чемодан и вытряхнул пачки на дорогой персидскии ковер. Это была бумага, самая настоящая бумага. За исключением первого ряда, где лежали деньги, все остальное была бумага.

      - Негодяй, — закричал Гаджи-Султан, побледнев от бешенства, — ты меня разорил!

      Он поднял пачку и ударил ею по лицу своего помощника. Обертка лопнула, и белые листки разлетелись по всей комнате.

      — Ты меня разорил, — повторял как полоумный Гаджи-Суптан, наступая на своего помощника, — ты меня разорил!

      Он наклонялся, хватал пачки денег и разбрасывал их по комнате.

      — Это бумага! — кричал он в бешенстве. — Курбан заплатит мне за эту бумагу!

      Ахмед молчал, пораженный случившимся.

      — Они сейчас будут здесь, — заорал Гаджи-Султан, — я убью тебя, змея, задушу собственными руками!

      Ахмед попятился назад, испуганно бормоча слова оправдания. Он не боялся стоять под пулями незнакомцев, не боялся вытащить из огня этот чемодан. Но теперь он испугался гнева своего хозяина. Тот был страшен в своем неистовстве. Пять миллионов долларов были очень большой суммой даже для его хозяина.

      — Нужно, чтобы остальной груз срочно улетел из Бухары, — тяжело дыша, приказал Гаджи-Султан, немного успокаиваясь, — нужно его срочно увезти из Бухары. Он погружен и находится в аэропорту. Поезжай туда и передай мой приказ срочно улетать, иначе мы никогда не расплатимся за оставшийся груз.

      Со стороны дороги послышались милицейские сирены.

      — Все пропало! — закричал в бешенстве Гаджи-Султан. Он обхватил горло Ахмеда двумя руками. — Я сам, слышишь меня, я сам убью тебя, если оставшийся груз не улетит немедленно. Уходи с дачи, пробивайся как хочешь, но груз должен подняться, в воздух.

      — Понял, — кивнул Ахмед.

      В ворота уже стучали.

      — Быстрей! — закричал Гаджи-Султан.

      Ахмед бросился к автомобилю, зная, что за домом есть второй выезд.

      Генерал Бахромов был не просто смущен. Он был растерян и отчасти испуган. Одно дело — по заданию министра проводить облаву на каком-то заброшенном складе, где обыкновенные уголовники пытались организовать сопротивление. Другое дело — оцепить дачу бывшего секретаря обкома партии, зная, кому именно она сейчас принадлежит. Он пожалел, что именно его поставили на эту операцию. И тем более пожалел, когда увидел, что эти проклятые сотрудники непонятного Бюро уже ждали его там.

      — Груз находится на даче, — сообщил ему Матюшевский, и генерал понял, что отступать ему никто не позволит. Он вздохнул и вошел первым в открытые ворота дачи.

      Матюшевский шагнул следом, взяв с собой Эдуарда. Керичов и Шадыев остались в автомобиле. Генерал со спутниками прошел длинную аллею с ухоженными цветами по обеим сторонам асфальтированной дорожки и вышел к беседке. К этому времени Гаджи-Султан уже сидел в беседке со своими гостями.

      Генерал, узнавший Гаджи-Султана, несколько смутился. Но еще больше он смутился и испугался, когда увидел одного из гостей хозяина. Это был его непосредственный руководитель, первый заместитель министра внутренних дел республики, генерал Садиров. Увидев его, Бахромов понял, что действительно попал в очень неприятную историю.

      — Что случилось? — грозно спросил Садиров. — Почему вы врываетесь с такими криками на дачу уважаемого человека? К чему весь этот балаган?

      — Простите меня, — растерялся Бахромов, — нам сказали..-вот эти... нам передали, что здесь прячется контрабандист.

      — Кто прячется? — неприятно улыбнулся его начальник.— Может, это я — контрабандист? Или наш уважаемый хозяин? Разве можно так оскорблять уважаемого человека, генерал? Как вы сами не понимаете!

      — Я выполнял указание министра, — вдруг нашелся Бахромов, — а ему поручил сам президент.

      Это были сильные козыри. Согласно строгой иерархии, столь почитаемой на Востоке, Садиров мог сколько угодно кричать на своего подчиненного генерала. Но когда тот сказал, что выполнял задание министра и президента, он вынужден был замолчать. И потому он нахмурился и обиженно засопел.

      Бахромов, поняв, что получил очень грозного врага на всю жизнь, все-таки робко сказал, показывая на Матюшевского:

      — Это они вызвали нас. — Разговор шел по-узбекски, и Садиров, не выдержав, крикнул:

      — Позоришь нас при чужих людях. Это тебе так не пройдет! — после чего спросил по-русски у гостей: — Кто вы такие?

      — Мы сотрудники Бюро координации, организованного в рамках СНГ для борьбы с наркомафией, — ответил Матюшевский, — а вы, простите, кто такой?

      — Я генерал Садиров, — с достоинством сказал заместитель министра.

      - Господин генерал, — понял, с кем имеет дело, Матюшевский, — вы, очевидно, не совсем понимаете, что именно здесь происходит. Хозяин виллы — организатор крупной банды контрабандистов. У нас есть доказательства, что здесь скрывается один из бежавших бандитов.

      — Ищите, — развел руками Гаджи-Султан, — и если найдете, можете забрать его с собой.

      — Он бежал сюда с чемоданом денег, — продолжал говорить Матюшевский, не обращая внимания на слова хозяина дачи, -и сейчас этот чемодан находится в доме.

      — У вас есть разрешение прокурора на обыск? — строго спросил Садиров. — Вы же должны знать такие элементарные вещи.

      — А нам не нужна санкция, — вдруг улыбнулся незнакомец и, повернувшись к своему спутнику, попросил: — Эдик, дай наш прибор.

      Эдуард передал ему прибор. Матюшевский показал его ге ралу. .

      — Здесь фиксируется нахождение чемодана в этом доме, нерал. У вас еще есть сомнения?

      Садиров понял, что проиграл и любое его следующее дело будет обвинением против него самого. Бахромов перевел дыхaние. Он тоже понял, что его не будут наказывать за эту облаву.

      — Как такое могло случиться? — спросил вдруг Садиров, обращаясь к Гаджи-Султану. — Вы уважаемый человек, известный всей республике. А у вас в доме оказался бандит с чемоданом каких-то денег?

     

      — Там не было денег, господин генерал, — улыбнулся Матюшевский, — только бумага и фальшивые доллары.

      — Как фальшивые? — закричал, не сдержавшись, Гаджи-Султан. — Остальные деньги тоже фальшивые?

      Садиров покачал головой. Своим невольным возгласом выдал себя с головой. Теперь защищать его было просто нeприлично.

      — Я не думал, что вы такой человек, — поднялся он из-зa стола, — теперь я верю в то, что говорят эти уважаемые люди. Генерал и его коллега направились к своей машине, не взглянув на хозяина.

      — Стой, — раздался крик откуда-то со двора, но с противoположной стороны от ворот, — стой!

      Несколько выстрелов и крик сменил визг автомобильныx тормозов.

      — Один человек сбежал! — крикнул офицер. — Наши две мaшины и автомобиль с гостями поехали за ним.

      Матюшевский посмотрел в глаза Гаджи-Султана. И увидел, что он дрогнул. Увидел его страх и понял, что они еще могут победить.

     

      ГЛАВА 41

     

      Первыми заметили удалявшуюся от дачи машину сотрудники ГАИ, стоявшие в оцеплении. Проникнутые духом важности порученного им дела и сознанием собственной значимости, они замахали руками, приказывая автомобилю остановиться. И лишь когда он проскочил мимо них, передали о нем сообщение по рации, ринувшись его преследовать. Сообщение услышали Керимов и Шадыев, сидевшие в милицейской машине. Развернувшись, они бросились в погоню. За ними последовала еще одна машина милиции.

      Теперь Ахмед ничего не боялся. Или он доедет до аэропорта раньше преследователей, или они его арестуют, тогда Гаджи-Султан не простит ему очередного промаха.

      Машины стремительно неслись по шоссе, словно на автомобильном ралли. Уже стемнело, и яркие огни автомобилей, с ревом проносившихся по степи, являли собой незабываемое, яркое зрелище.

      Подъезжая к небольшому аэропорту местной воинской части, Ахмед уже знал, что именно он сделает. Он недрогнувшей рукой направил свою машину на стоявшие рядом с вертолетом баки с горючим, успев в последний момент выпрыгнуть из нее. Автомобиль врезался в баки, раздался оглушительный взрыв. Затем последовало еще несколько взрывов, и на аэродроме начался пожар.

      Подоспевшие сотрудники милиции ошеломленно глядели на полыхавший огонь, полагая, что беглец погиб в этом огне. Шадыев вопросительно взглянул на Рустама. Тот покачал головой, отрицая саму возможность гибели контрабандиста.

      — Нужно проверить, — сказал Рустам.

      Они вышли из машины и пошли туда, где стояло несколько самолетов, среди которых грузовой «Ил» готовился к взлету, несмотря на сумятицу, охватившую аэропорт.

      В самолете уже находились Афанасий Степанович, Раскольник и Цапов, едва успевший вернуться в аэропорт. Когда он приехал, Афанасий Степанович посмотрел на него, словно ожидая, что именно скажет его воспитанник. Тот кивнул головой, и фанасий Степанович уже не стал задавать вопросов, поняв, что оба парня ликвидированы. Теперь они сидели в заправленном самолете, ожидая разрешения на взлет. Команда авиалайнера была на борту, ждали человека Гаджи-Султана.

      Рустам двигался к «Илу» и вдруг почувствовал, как в спину ему уперлось дуло пистолета.

      — Идем к самолету, — приказал Ахмед, появившийся у него за спиной.

      Если бы не раненая рука, Рустам попытался бы разоружить Ахмеда или придумать что-нибудь еще. Но с одной здоровой рукой против ловкого и сильного противника, к тому же с оружием в руках, он был бессилен. Они медленно пошли к самолету. Оставалась надежда, что их заметит Шадыев, но тот обходил аэропорт с другой стороны.

      Афанасий Степанович выглянул из самолета. Он не мог понять, что случилось. Ему казалось, что этот бывший аэродром воинской части Советской Армии, используемый теперь узбекскими военными, был вполне надежно защищен от любой неожиданности. И хотя огонь бушевал достаточно далеко отсюда, он нервничал, понимая, что такой взрыв не мог произойти без причины.

      Внизу бегал начальник аэропорта, не зная, что делать. С одной стороны, он пообещал Гаджи-Султану, что самолет взлетит точно по расписанию, для чего выделил лучших летчиков. С другой стороны, неожиданный взрыв и начавшийся пожар выбили его из колеи. Он увидел подходивших к самолету Ахмеда и Рустама Керимова. Первого он хорошо знал и поэтому обрадованно бросился им навстречу.

      — Что мне делать? — облегченно спросил он Ахмеда. — Там такой пожар, а Гаджи-Султан приказал, чтобы самолет взлетел точно по расписанию.

      Он знал, что Ахмед был ближайшим доверенным лицом Гаджи-Султана, и поэтому полагал, что может предоставить решение о взлете этому человеку.

      — Где вы были? — нервно закричал сверху Афанасий Степанович, увидев подходивших Рустама и Ахмеда.

      — В самолет, — приказал Ахмед, толкая пистолетом в спину Рустама, — быстрее в самолет, — повторил он, не обращая внимания на начальника аэропорта, по лысой голове которого катились крупные капли пота.

     

      На другом конце аэропорта люди отважно боролись с неистовым пламенем, а начальник по-прежнему стоял возле «Ила». Он был весьма сообразительным человеком и понимал, что, если даже аэропорт сгорит дотла, его в худшем случае снимут с работ или отдадут под суд. Но он абсолютно точно знал, что, если с этим самолетом произойдет что-нибудь непредвиденное, боевики Гаджи-Султана не просто убьют его, но и вырежут всю семью дo десятого колена. И поэтому он не отходил от самолета, с надеждой глядя на Ахмеда.

      — Давай взлет, — приказал Ахмед, толкая Рустама к трапу.

      — Да, конечно, — обрадованно закивал начальник аэропорта,—я сейчас распоряжусь.

      Рустам ступил на трап. Ахмед ни на секунду не расслаблялся, понимая, что каждое мгновение может быть решающим в его жизни. Они поднимались по трапу. Начальник аэропорта побежал к диспетчерам, чтобы разрешить взлет.

      — Езжай, — крикнул Ахмед погрузчику, стоявшему у трапа, — уезжай, мы взлетаем.

      — Куда взлетаете? — не понял парень, но Ахмед только махнул рукой.

      Они вошли в салон самолета, где их встретил рассерженный Афанасий Степанович.

      — В чем дело, — закричал он, — почему так поздно?

      — Заберите у этого человека оружие. Он из милиции или из КГБ, — приказал Ахмед.

      — Откуда? — удивился Афанасий Степанович. — Вы с ума сошли? КГБ уже столько лет нет и в помине.

      — Обыщите его, — не стал спорить Ахмед и прошел в кабину летчиков.

      — Взлетаем, — приказал он.

      — Без разрешения диспетчеров? — повернулся к нему командир лайнера. — Ты видишь, что делается? Там такой пожар. — Ахмед приставил дуло пистолета к голове командира.

      — Взлетай немедленно, — гневно сказал он, — или я тебя пристрелю. Сейчас получишь разрешение и диспетчеров, и начальника аэропорта. Только быстрее взлетай.

      Командир взглянул на второго пилота и кивнул головой. Вернувшись в салон, Ахмед увидел, что Раскольник уже обыскал раненого Рустама, отобрав у него оружие.

      — Закройте дверь, — крикнул Ахмед, — мы взлетаем. Рустам сидел на каком-то тюке. Он понимал, что весь груз был в этом самолете. Но сделать уже ничего не мог.

      - Взлетаем, — крикнули из кабины пилотов, — держитесь.

      Самолет заскользил по бетонной полосе и легко оторвался от емли. В иллюминаторе мелькнуло гигантское пламя пожара, оставшееся внизу на земле.

      — Все! — счастливо крикнул Ахмед. Афанасий Степанович улыбнулся.

      — Теперь действительно все, — сказал он, — может, теперь объясните нам, что случилось?

      — Это посланец Курбана, он оказался провокатором, — пояснил Ахмед, — они думали, что весь груз на складе, приехали туда и привезли за собой целый отряд людей, которые оцепили склад. Но ничего там не нашли, кроме коробки, которую мы оставляли для Курбана-ака.

      — А деньги? — быстро спросил Афанасий Степанович. — Они заплатили деньги?

      — У них не было денег. Я привез чемодан Гаджи-Султану, но там оказалась просто бумага. И сверху лежало несколько пачек денег.

      Ахмед не подозревал, что и эти несколько пачек были фальшивыми.

      — И где груз? — фальцетом спросил Афанасий Степанович. — Мы оставили вам груз на пять миллионов долларов. Куда он делся, ублюдок? — закричал он, теряя терпение.

      Ахмед не знал, что такое по-русски «ублюдок», но все равно обиделся. Он недовольно покачал головой и сказал:

      — Ваш ящик остался на складе. Зато мы спасли весь остальной груз, — Ахмед обвел рукой пространство самолета и счастливо улыбнулся.

      — Как это остальной груз? — закричал Афанасий Степанович. — А кто будет отвечать за пять миллионов долларов? Гдe груз, я тебя спрашиваю? Вы обязаны были передать его людя Курбана.

      — Вместо людей Курбана приехала милиция, — объясн Ахмед, — мы не виноваты. За все вам ответит Курбан-ака.

      Ахмед тоже знал законы подпольного мира. Пока груз передан посланцам, за него отвечает продавец. Но если вме посланного человека является милиция, значит, ответственное несет тот, кто должен был послать этого перекупщика.

      — У Курбана будут большие неприятности, — очень серьезно сказал Афанасий Степанович, покачав головой, — у него будут большие неприятности, — повторил он.

      Цапов с любопытством смотрел на усталого раненого Рустама Керимова.

      — Все равно у вас ничего не выйдет, — сказал Керимов.

      — Это почему не выйдет? — повернулся к нему Афанасий Степанович.

      — В Москве знают о вашем грузе, — устало-выговорил Рустам.

      — А в Москве знали о нашем грузе с самого начала, — ухмыльнулся Афанасий Степанович, — и мы знали о том, что вы пнедрили к нам своего агента. Только у вас ничего не вышло. Шиш получился. Мы послали ложный караван от границы, а сами перевезли сюда весь груз на самолете. Ну действительно, кто бы стал так рисковать и переправлять такой ценный груз на автомобилях? На нас несколько раз нападали, пытаясь отбить груз и даже не подозревая, что в ящиках, которые мы везли по всей республике и с такой охраной, всего-навсего сахарный песок. Правда, вы снова попытались нас обмануть и продержали наш груз здесь два дня, чтобы продать часть товара и получить наличные деньги. Но, как видите, мы оказались умнее и хитрее вас. Мы вас переиграли по всем статьям, молодой человек.

      — Не по всем, — упрямо возразил Рустам, — в аэропорту остался мой товарищ. Он поймет, с каким грузом взлетел самолет и куда он направляется. И вас заставят сесть где-нибудь в пути.

      — А вы для чего? — улыбнулся Афанасий Степанович. — А команда этого авиалайнера? Вы все заложники. Наши заложники. И пока вы с нами, нам никто не страшен. Никто даже не попытается сбить или посадить наш самолет. Не волнуйтесь, мы скоро будем в Минске и там вас отпустим. Ну зачем нам брать на душу еще и вашу кровь? Хотя агентов милиции обычно убивают, как вы знаете.

      — Почему в Минске? — спросил Рустам.

      — Вообще-то я вам отвечать не обязан. Но, учитывая, что мы вместе совершаем такое приятное воздушное путешествие, что вы мой попутчик, я вам охотно объясню. Мы должны были переправить товар из Афганистана в Европу. Самый удобный маршрут — привезти сначала товар в Бухару, а уже отсюда вылететь в Минск, где мы перегрузим товар на машины, и вечером он будет в Польше. Согласитесь, что это надежно и просто. Главное было — найти этот самолет. А все остальное совсем несложно.

      - Да, — кивнул Рустам, — действительно несложно.

      Он уже давно увидел какой-то острый штырь, прикрытый большим мешком. Он все время бросал туда взгляд, гадая, как бы добраться до этого мешка. Внутренне он подготавливал себя к броску, заставив не думать о раненой руке.

      Цапов и Раскольник сидели чуть дальше, а Ахмед, счастливыи и довольный, нетерпеливо расхаживал по салону.

      Гаджи-Султан будет доволен — на этот раз у Ахмеда не было никаких сомнений. В воздухе их никто не достанет, а в Минске их уже ждали на небольшом аэродроме присланные из Польши автомобили и боевики. Там остановить караван будет уже невозможно, это он знал очень хорошо. На дороге Москва — Минск — Варшава порядок вот уже несколько лет поддерживали только рэкетиры и бандиты. Поляки предпочитали вообще не вмешиваться в дела «русских», как они называли всех иностранцев за своими восточными рубежами, а белорусские и российские спецслужбы были куплены на корню и не имели никакого влияния на преступные банды, орудующие на дорогах.

      — Сядьте, — приказал Афанасий Степанович Ахмеду, — мы еще не прилетели. А когда прилетим, вы позвоните по моему телефону Гаджи-Султану и поблагодарите его за все, что он сделал.

      — Лучше, если вы сами ему позвоните, — ответил Ахмед. Он ни на секунду не сомневался, что оцепившие .дачу сотрудники местной милиции ничего не сделают его хозяину и вынуждены будут отступить с извинениями. Он слишком хорошо знал, сколько и кому платил хозяин, чтобы бояться офицеров службы безопасности или МВД.

      — Вы сотрудник милиции или работаете с ними по договору? — спросил Афанасий Степанович у Рустама, но тот отвернулся, чтобы не отвечать.

      Раскольник поправил стоявший рядом с ним ящик. Потом .поднялся, чтобы пройти в конец салона, там находился туалет. Цапов сосредоточенно разглядывал свои ногти. Рустам подумал, что настал момент для броска, но Ахмед неожиданно встал между ним и другим бортом.

      — Ты думал, так легко обмануть Гаджи-Султана? — спросил он, весело улыбаясь. — Несчастный легавый, ты даже не знаешь, как мучительно ты будешь умирать.

      Рустам не стал отвечать, чтобы не терять сил перед решающим броском. Вернулся Раскольник, почти все время молчавший. По тому, как он его обыскивал, Рустам понял, что и этот тип — профессионал. Он перевел взгляд на Цапова. Вид у него был скучающий — ясно, что он не впервые выполняет подобное задание. Можно предположить, что и он не совсем случайное лицо. Значит, предстояло действовать против трех вооруженных и очень хорошо подготовленных людей.

      Афанасий Степанович прошел в кабину пилотов. Полет проходил нормально, пока с земли не было никаких запросов. Они летели над территорией Казахстана, подлетали к Каспийскому морю. Когда Афанасий Степанович вернулся обратно. Рустам был уже внутренне готов. И едва тот оказался рядом с ним, как он прыгнул к другому борту. Никто еще не успел ничего понять, а Рустам в падении пригнул голову Афанасия Степановича, нажимая ему на шею острым концом штыря, который он выхватил из-под мешка.

      — Вот так будет лучше, папаша, — сказал он Афанасию Степановичу.

      Ахмед, Цапов и Раскольник мгновенно достали свои пистолеты, целясь в Рустама, который прикрылся своим заложником.

      — Стойте, — закричал Афанасий Степанович, — он все равно мне ничего не сделает.

      — Почему вы так решили? — спросил, тяжело дыша. Рустам.

      — Вы же не идиот, — выдохнул Афанасий Степанович, —вы же понимаете, что все равно ничего не добьетесь.

      — Сажайте самолет, — приказал Керимов, — сажайте самолет.

      Цапов и Раскольник переглянулись.

      — Сажайте самолет, — повторял Рустам, — мне терять нечего, иначе я проткну ему шею.

      — Отпусти штырь, — крикнул Ахмед, — и выйди драться со мной, если ты мужчина.

      Такие оскорбления на Рустама не действовали. С раненой рукой, измученный, он не имел права играть в благородство. Здесь был не рыцарский турнир, да и его противники даже отдаленно не напоминали рыцарей.

     

      — Тебе все равно не уйти, — сказал стоявший позади всех Цапов, — убери штырь.

      — Сажайте самолет, — упорствовал Рустам.

      Афанасий Степанович хрипел, понимая, что этот полоумный пленник может проткнуть ему шею в любую секунду.

      В этот момент Ахмед с диким криком отбросил пистолет и, выхватив нож, бросился на Рустама. В тот же миг заложник, которого держал Рустам, вдруг проявил удивительную для своих лет ловкость, ударив локтем Рустама и вырываясь из его рук. Рустам понял, что проиграл последнюю в своей жизни схватку, поднял левую руку, отбивая удар ножа.

      И в этот момент раздался выстрел. Все еще не понимая, что именно происходит, Ахмед оглянулся и упал на тюк с простреленной головой. Цапов, стоявший чуть позади всех, повернул oружие на Раскольника.

      - Стоять смирно, — приказал он, но Раскольник не понял или не захотел понять, что ему говорит напарник. Он обернулся, и вэтот момент Цапов нанес ему сильный удар по голове рукоятей своего пистолета. Раскольник упал на тюк без сознания. Он не успел даже крикнуть или застонать. Афанасий Степанович ошеломленно смотрел на своего помощника.

      — Константин, — сказал он, не веря своим глазам. Цапов поднял пистолет Раскольника и протянул Рустаму. Все еще не понимая, что происходит, недоверчиво глядя на Цaпова, Рустам взял пистолет, проверяя оружие. Все было в порядке.

      — Какую легенду ты мне испортил, — сказал Цапов, медленно усаживаясь на тюк, — вот и все, что мы могли сделать.

      Рустам все еще сжимал в руках пистолет, готовый выстрелить при малейшей опасности. Он не верил в метаморфозу, происшедшую с бандитом.

      Видимо, Цапов понял его колебания и улыбнулся.

      — Опусти оружие, — мягко сказал он, — я тот самый агент, которого они искали.

      И только тогда Рустам опустил свой пистолет, поняв вдруг, и откуда появилась так неожиданно милиция в Бухаре, и откуда в Москве знали о движении каравана через всю республику. Но в этот момент Афанасий Степанович вдруг, скрипнув зубами, бросился на Цапова. С огромным трудом они одолели и связали его. Пена бешенства появилась на губах Афанасия Степановича. Он не мог примириться с мыслью, что его столько времени водили за нос.

      Цапов прошел в кабину летчиков, приказав им поменять курс на Волгоград. Когда он вернулся, Рустам спросил:

      — Как тебя зовут?

      — Костя. Константин.

      — Спасибо тебе, Константин. Я, признаться, не ожидал, что именно в этом самолете встречу союзника.

      — Я тоже, — засмеялся Цапов.

      — Трудно тебе было? — сочувственно спросил Рустам. — Давно внедрили?

      — Три года, — вздохнул Цапов, — целых три года я притворялся, пытаясь завоевать их доверие. И вот теперь раскрылся. Но меня предупреждали, что это особый случай. Груз не должен был дойти до места назначения. Такова была установка моего руководства.

      — И моего тоже, — кивнул Рустам, — мой полковник считает, что таким образом мы вводим некий стандарт возмездия по отношению к мафии.

      — Стандарт возмездия, — улыбнулся Цапов, — красиво звучит, коллега.

      — Красиво, — согласился Рустам и, вдруг повернувшись к Цапову, предложил: — Может, ты перейдешь к нам работать? A то я нелегалом побывал всего несколько дней и потерял десять лет жизни. А ты целых три года продержался. У тебя, брат, нервы железные.

      Самолет летел на Волгоград. Притих Афанасий Степанович, без сознания лежал Раскольник, его окружали тюки и ящики. рустам счастливо улыбнулся. Задание было выполнено. Груз не дошел до места назначения.

     

      ЭПИЛОГ

     

      Спустя шесть месяцев после событий, связанных с крушением планов Зардани и арестом его груза, Сергей Мехирев наконец впервые вышел на улицу. Все эти месяцы он провел почти под добровольным домашним арестом, понимая, как жестоко и страшно будут мстить ему обе мафии, уверенные в том, что именно он оказался виновником их провала.

      С одной стороны, все его бывшие компаньоны были уничтожены. Горелый, Хромой Шалва, Кудрявцев понесли наказание за свою неверность. Но с другой — груз был конфискован и авторитету перевозчиков груза и компаньонов Зардани был нанесен не только моральный, но и огромный материальный ущерб. За подобные деньги могли убить президента любой из новых республик, это Мехирев отлично понимал. И поэтому он скрывался целых шесть месяцев под надежной охраной сотрудников Бюро и МВД на одной из конспиративных квартир, существующих для таких опасных свидетелей.

      На дворе стояла глубокая осень, когда он рискнул наконец выйти один. Ему казалось, что за это время о нем должны были забыть и теперь он может совершенно спокойно достать тот самый медальон, о котором помнил все эти месяцы. Медальон Горелого помогал ему в томительном ожидании в дни, наполненные страхом и беспокойством за собственную жизнь. Теперь можно было наконец получить все сполна. Теперь можно было сыкопать медальон Горелого, выехать по туристической визе в Германию и снять огромные деньги со счета, перебравшись затем в какую-нибудь тихую нейтральную страну.

      Сергею казалось, что шесть месяцев слишком большой срок, чтобы о нем еще помнили. Он наслаждался обретенной свободой. Остановив какую-то машину, он поехал к тому месту, где эaкопал медальон. Он хорошо помнил это место. Но на поиски го самого дерева и раскопки все равно ушло больше двух часов. И вот наконец медальон был в его руках. Боясь поверить самому себе, он повернул медальон и увидел на нем цифры гравированные предельно четко.

      От радости он даже запел, не веря в удачу. Теперь он накоир окончательно поверил в свою звезду. Ему не только удалось ос таться в живых, но и найти все-таки этот медальон. Он уже чувствовал теплое солнце где-нибудь в маленьком островном государстве, где он сможет нормально жить всю оставшуюся жизнь

      Теперь требовалось только забрать из дома некоторые документы. Он не сомневался, что за его домом уже не следят. Шесть месяцев — большой срок, вряд ли кто-то столько времени следил за его квартирой. Он приехал к себе, поднялся в квартиру Она уже была убрана благодаря стараниям его двоюродной сестры, которой он обещал подарить квартиру после отъезда. Он забрал лишь несколько фотографий и памятных вещей. В укромном месте было спрятано две тысячи долларов, которые он 6epei на самый крайний случай. Здесь же лежал купленный служебный паспорт, по которому можно было вылететь в Польшу без визы. А уже оттуда попасть в Германию не составляло труда Можно было купить любую туристическую путевку, любой тур или просто заплатить кому надо и сделать липовую визу. Ему важно было только попасть в Германию. Жить он там все равно не собирался.

      Уже по дороге в аэропорт он вспомнил, что не попрощался ни с кем из сотрудников Бюро, которые все эти месяцы его опекали. Впрочем, это было сейчас не важно. Главное, что у него были с собой служебный паспорт, деньги и медальон с номером счета Горелого. Когда такси остановилось у аэропорта, он заплатил таксисту сто долларов, не веря своему счастью.

      Купить самый дешевый билет до Варшавы и зарегистрироваться было совсем несложно. Он уже собирался проходить пограничный контроль, но вошел напоследок в туалет. Он прикрыл глаза, чувствуя сквозь окно теплое солнце. И в этот момент кто-то выстрелил ему прямо в затылок.

      Его тело нашли через десять минут. Медальон и служебный паспорт лежали рядом. Никто не обратил внимания на цифры, выбитые на медальоне. Тот, кто держал его в руках, наверное, подумал, что это дата рождения его близкого человека или еще какие-нибудь счастливые цифры для несчастливого человека, каким оказался Сергей Мехирев.