Чингиз АБДУЛЛАЕВ

 МЕСТЬ ЖЕНЩИНЫ

 

 Как бы плохо мужчины ни думали о женщинах, любая женщина думает о них еще хуже.

 Никола-Себастьен де Шамфор, "Максимы и мысли"

 

 1

 

 В этот день ее вызвал сам Чернов. После событий января девяносто первого года и ухода в отставку генерала Маркова именно генерал Чернов, бывший прежде его заместителем, стал руководителем специальной группы "Кларисса". И именно он теперь вызвал к себе одного из лучших сотрудников группы - полковника Марину Чернышеву.

 Несмотря на свой возраст, - ей шел уже сорок второй год, - женщина по-прежнему сохранила свою удивительную фигуру и красоту, не только не стертую годами, наоборот, обретающую внутреннее очарование, передаваемое мудростью и опытом. Много лет назад, во время операции в Южной Африке, они были даже близки, Но связь длилась недолго. Они оказались слишком разными людьми. Их связывала только общая работа и способность аналитического мышления. Но если сам Чернов был больше практиком, планируя и осуществляя самые дерзкие операции Первого главного управления КГБ СССР и действуя часто не только в обход закона, но и попирая моральные нормы, то Чернышева в последние годы больше занималась аналитической работой, выполняя особые задания бывшего руководителя группы генерала Маркова.

 После того, как в марте девяносто первого генерал Марков ушел на пенсию, Чернышева занималась разработкой операции в Чехословакии по закреплению бывшей агентуры КГБ в этой стране. В июле операция была практически закончена, и все старые связи были либо прерваны, либо восстановлены. И вот новый вызов к генералу.

 В их группе никогда не надевали форму и каждый волен был сам выбирать стиль гражданской одежды, сообразуясь со своими вкусами и привычками. Марина любила брючные костюмы. Даже в эту летнюю жару она была в светлых широких брюках и в белой блузке, плотно облегающей ее тело. Войдя в кабинет генерала, она коротко кивнула в знак приветствия и, не дожидаясь приглашения, прошла к столу, села напротив Чернова.

 - Добрый день, Марина Владимировна, - сказал, как всегда улыбаясь, Чернов. Он обращался к ней по имени-отчеству, словно подчеркивая ее возраст и забывая о том, что они когда-то были близки.

 - Добрый день, Сергей Валентинович, - она отвечала таким же образом, подчеркивая еще более почетный возраст самого Чернова, которому было уже за пятьдесят.

 - Ваша работа по пражскому направлению заслуживает всяческого поощрения, - отметил генерал, - я докладывал о вас самому Шебаршину. Он хочет с вами встретиться. Надеюсь, вы не имеете ничего против?

 Сарказм в его словах был понятен. Генерал-лейтенант Леонид Шебаршин вот уже два года возглавлял советскую разведку. Именно ему фактически подчинялась группа "Кларисса", о существовании которой не знали даже многие высокопоставленные офицеры ЛГУ КГБ СССР.

 Сотрудники "Клариссы", кроме самого руководителя группы, почти никогда не появлялись в Ясенево, где находился основной центр руководства советской разведки. Они существовали автономно, словно отдельный остров в бушующем океане спецслужб.

 - Что-нибудь случилось? - спросила Чернышева.

 - Это связано с Прагой, - кивнул Чернов, - вы ведь так и не смогли выйти на "Кучера"?

 - Я вам докладывала, - недовольно нахмурилась Чернышева. - "Кучер" был резидентом Чехословакии в ФРГ. После пражской "бархатной революции" и объединения Германии он замолчал. Настоящая фамилия этого человека Флосман, но в Мюнхене он был известен под фамилией Балика,

 - Я все помню. Но вам так и не удалось найти этого Флосмана-Балика. Подозреваю, что именно из-за него Шебаршин и хочет с вами увидеться.

 - Мы нашли всех. Установлены все остальные, - сказала Чернышева, вспоминая: - Заградка, Ступка, Капек, Здражил. Всех, кроме Флосмана. Он исчез в Мюнхене и, несмотря на все наши попытки его обнаружить, мы не смогли его найти. Подозреваю, что он просто сбежал. Или уехал в какую-либо другую страну. В Прагу он не вернулся.

 - Во всяком случае, у меня спрашивали именно о нем, - сказал Чернов, - поэтому через час мы должны быть в Ясенево. Выезжаем через двадцать минут. Надеюсь, все дело вы помните достаточно хорошо.

 Она поморщилась. Этот ернический тон Чернова ей не нравился. А он вдруг, серьезно посмотрев на нее, сказал совсем другим тоном.

 - Хорошо выглядишь, Марина.

 - Стараюсь. Пока еще нравлюсь мужчинам.

 - Я это по себе чувствую. Всегда спрашиваю себя, почему у нас так ничего и не вышло?

 - Не знаю. Наверное, не судьба.

 - Какая судьба, - отмахнулся он, - просто ты никогда ко мне особенно хорошо и не относилась. Я это всегда чувствовал.

 - Неправда, - возразила она, - я всегда ценила тебя как лучшего среди нас профессионала. Ну, может, второго, после Маркова. Ты и был лучшим. Но...

 - Вот именно - но. У тебя в запасе всегда было "но".

 - Это зависело не только от меня. Если хочешь откровенно, я тебе скажу. У тебя раздвоение личности. Когда ты попадаешь за рубеж, то сразу превращаешься в осторожного, умного, заботливого, надежного партнера. Я ведь помню, как ты работал со мной в Родезии и в Чили. А когда возвращаемся домой... Тебя словно подменяют. И ты теряешь всякий контроль. Даже в постели ты совсем другой. Извини. Я не хотела тебя обижать.

 - Другой - это хорошо или плохо?

 - Плохо. Здесь ты более черствый, более равнодушный, более жестокий. Все то, что тебе удается подавлять там, ясно проявляется здесь. Я не хотела этого разговора, ты сам первый начал.

 Он взглянул на часы.

 - Машина уже здесь, - кивнул женщине, словно давая понять, что разговор закончен. - Поедем, Марина Владимировна, а то мы можем опоздать. Вам пятнадцать минут на сборы хватит?

 - Хватит, - она поднялась и вышла из комнаты. Он проводил ее мрачным взглядом и вздохнул.

 Ровно через пятнадцать минут она ему позвонила. Он невольно взглянул на часы и улыбнулся, довольный: она была потрясающе точна. Еще через пять минут они выехала в Ясенево. В дороге почти все время молчали, словно все главное уже было сказано там, в кабинете. Или, может, просто не хотели говорить при постороннем - водителе.

 Когда они уже подъезжали к воротам, Чернов достал из кармана специальную пластиковую карточку офицера ПГУ и протянул ее Чернышевой. Сотрудники "Клариссы" не имели подобных постоянных пропусков в Ясенево. Они просто не могли попасть в список офицеров, допущенных к работе с особо секретными документами.

 После соответствующей проверки уже через несколько минут они были в кабинете начальника ПГУ. Здесь посетителей никогда не заставляли ждать в приемной. Назначалось точное время приема, чтобы одни приглашенные не встретились с другими. В этих кабинетах умели ценить собственное время и время своих сотрудников.

 Несколько лет спустя о последнем руководителе советской разведки - генерале Шебаршине - напишут книги и статьи, пытаясь рассказать об этом удивительном человеке. После ареста Крючкова он на один день даже возглавит КГБ. А потом, уже в сентябре, уйдет, чтобы не участвовать в развале всей системы органов государственной безопасности, которую с таким блеском осуществит его преемник. Шебаршин был профессиональным разведчиком и патриотом своей страны. Пришедшие ему на смену дилетанты с какой-то непонятной яростью уничтожали то, что составляло основу их государства, приобретая, в конечном счете, недобрую славу Герострата.

 Марина впервые встречалась с новым начальником ПГУ. С генералом Черновым начальник ПГУ поздоровался за руку. Взглянул на Чернышеву и, замешкавшись на секунду, пожал руку и ей, После чего предложил садиться.

 На плечи последнего начальника ПГУ выпала нелегкая миссия. Начиная с момента его назначения блок союзников стремительно сокращался. Сказывался знаменитый "принцип домино", когда вся система начинала разваливаться после падения одной из составляющих. Сначала это была Польша, где летом восемьдесят девятого президент Ярузельский пошел на первые демократические выборы. Затем пала Берлинская стена, потом последовала "бархатная революция" в Чехословакии, расстрел Чаушеску в Румынии, отстранение от власти Тодора Живкова в Болгарии. Повсюду рушились не только режимы. Одновременно Советский Союз терял стратегических союзников, базы, разведывательные центры, хорошо налаженные связи, свое влияние в странах Восточной Европы.

 Этого мог не понимать слабый и безвольный Горбачев, так и не сумевший придать хоть какое-то направление своим реформам, вышедшим из-под контроля и превратившимся в хаотическое движение, сметающее на своем пути все и вся. Но это прекрасно понимали аналитики КГБ, с разочарованием и болью наблюдавшие, как рушится несложившийся старый мир. Как теряются прежние ориентиры, как уходят прежние друзья и как предаются прежние союзники. Апофеозом подобного безнравственного предательства станет выдача смертельно больного Эриха Хонеккера германскому правительству. Всю свою жизнь Хонеккер верил в дружбу Советского Союза. И даже когда во имя сохранения собственного режима он мог поступить вопреки воле руководства СССР, он не стал этого делать.

 Нашедший последнее убежище в Москве, тяжело больной Хонеккер будет выдан германскому правительству. Один этот акт предательства способен запятнать людей и правительство, совершивших подобный бесчестный поступок. Врачи, действующие по указанию лицемеров, не найдут у больного раком Хонеккера никакой болезни. И последним актом мужества этого человека будет поднятая правая рука со сжатым кулаком в традиционном вызове тем, против кого всю свою жизнь боролся этот человек. Через несколько месяцев более объективные германские врачи обнаружат, что Хонеккер неизлечимо болен и более объективный германский суд сочтет невозможным наказывать больного старика, ставшего разменной картой в сложной политической игре.

 Но до этого еще несколько месяцев. Самых страшных и долгих месяцев агонии Советского Союза. А сейчас, в июле девяносто первого, начальник ПГУ генерал Шебаршин уже исходил из того реального факта, что в Европе отныне нет союзников и все связи, оборванные после революций восемьдесят девятого года, нужно восстанавливать. Он еще не знал, что самое страшное для него впереди. Он еще не подозревал, что случится с его собственной страной меньше чем через месяц.

 - Полковник Чернышева со своей группой завершила работу по чехословацкому направлению, - негромко начал докладывать Чернов, - нами проверены и отработаны прежние связи, добавлены новые цепочки к уже существующим линиям, отвергнуты агенты, ставшие известными в ходе "бархатной революции". Упор сделан на агентуру, и прежде работавшую только на нас.

 - Я ознакомился с вашим донесением, - кивнул Шебаршин. - Вы проделали большую работу. Наши бывшие специалисты по Чехословакии ориентируются в основном на старые кадры, во многом известные на Западе. А вам удалось создать практически новую агентурную сеть. Но нас волнует вопрос с исчезновением "Кучера".

 - Разрешите? - спросила Чернышева.

 Шебаршин кивнул.

 - Мы тщательно все проверили. "Кучер" не вернулся в Прагу, где у него живет сестра. Нет его и в Мюнхене, где проживала одно время его бывшая пассия. По нашим агентурным сведениям, "Кучер" не появлялся и в столицах европейских государств. Возможно, он перебрался на жительство в Южную Америку, где ранее работал в качестве дипломата. Или просто решил отойти от активной деятельности, осев в каком-нибудь городке.

 - Нет, - возразил Шебаршин, - у вас неточные сведения, полковник.

 Она насторожилась. Значит, что-то они упустили.

 - Мы получили подтверждение от нашего агента в Лэнгли, - продолжал Шебаршин, - Флосман был перевербован ЦРУ в восемьдесят шестом году. Он был двойным агентом. Работал на обе стороны.

 Марина невольно нахмурилась. Она не предвидела такого поворота событий. Чернов, сидевший рядом, не глядя на нее, спросил:

 - Это проверенные сведения?

 - Вполне. Источник надежный. Флосман являлся агентом ЦРУ. Вы понимаете, что это означает?

 Чернов по-прежнему не смотрел на Чернышеву, и это было обиднее всего. Она решила взять всю вину на себя.

 - Понимаем, товарищ генерал. Мы строили свою работу с учетом того фактора, что Флосман погиб или вышел из игры. Но отныне нам придется менять все исходные данные. "Кучер" не только жив, но и работал на противную сторону. Значит, мы ошибались. И среди наших агентов, уже проверенных за последние несколько месяцев, вполне может оказаться подставка. Или, еще хуже, этот агент может быть разоблачен самим Флосманом при личной встрече.

 - Вот это самое неприятное, - кивнул Шебаршин. - Получается, что вся ваша работа была проделана впустую.

 - Мы проверим все еще раз, - мрачно пообещал Чернов.

 - Нет, Сергей Валентинович. Это долгий и неблагодарный путь. Мы можем предложить другой вариант. Более надежный. По нашим данным, Флосман сейчас осел в Южной Америке. Нам повезло, и мы вышли на него раньше американцев. Но это ничего не значит. Они могут вспомнить о своем бывшем агенте и снова попытаться включить его в игру. Тем более, что Флосман, судя по всему, знает гораздо больше, чем мы раньше думали, А у вас в Аргентине остался работать "Штурман". Тот самый, который раньше работал на Прагу.

 - Да, Йожеф Липка, - подтвердила Чернышева, - он дал согласие на работу с нашей разведкой.

 - У вас хорошая память, полковник, - заметил Шебаршин. - Будет очень неплохо, если в Аргентине состоится встреча Флосмана и Липки. Они ведь и раньше встречались. Нужно, чтобы кто-то выехал в Буэнос-Айрес и присутствовал бы на этой встрече. Мы с таким трудом восстанавливаем связи, а этот "Кучер" может их просто развалить. Я дал указание Второму отделу. Они окажут вам необходимую помощь.

 - Мы подумаем над тем, кого именно послать в Аргентину, - осторожно вставил Чернов, - у нас есть ряд кандидатур.

 - Прошу послать меня, - вмешалась Чернышева, к явному неудовольствию Чернова. - Для меня испанский язык почти родной. Сергей Валентинович знает, что я часто бывала в Латинской Америке.

 - Это его право, - холодно заметил Шебаршин. Он не любил, когда пытались сразу исправить допущенную ошибку. По его твердому убеждению, любая акция должна быть предметом тщательно спланированной операции. Поэтому он не захотел поддержать молодую женщину, так быстро согласившуюся на собственное участие в сложной операции. А может, он просто не хотел рисковать ценным сотрудником.

 Когда они вдвоем вышли из кабинета Шебаршина, Чернов недовольно заметил:

 - Совсем с ума сошла? Молодость решила вспомнить? Никуда я тебя не отпущу, никуда не поедешь.

 - Поеду, - уверенно сказала Чернышева. Она знала, что в конечном итоге это будет самый лучший выбор в их группе. Чернов не стал спорить. Видимо, он понимал это так же, как и она.

 

 2

 

 Каждый раз, прилетая в Буэнос-Айрес, она испытывала странную смесь восторга и удивления перед этим необыкновенным городом, расположенным в заливе Ла-Платы. Находясь почти в трехстах километрах от Атлантического океана, город, казалось, был его символом. Мощным, большим, красивым символом океана, впитавшим в себя десятки различных атлантических культур и ставшим одной из самых красивых столиц мира.

 Практически треть населения Аргентины и большая часть всего городского населения страны проживала в Буэнос-Айресе. Его протянувшиеся на многие километры авениды придавали городу неповторимое очарование. При ближайшем рассмотрении город обнаруживал в себе как бы три пласта, Первый - колониальный, когда в восемнадцатом-девятнадцатом веках в Буэнос-Айресе возводились роскошные особняки испанских дворян, прибывающих в эту страну. Затем, в начале двадцатого века, и особенно в период между двумя войнами, когда сюда хлынули переселенцы из Старого Света, город стал застраиваться эклектичными зданиями, словно отражавшими хаос в умах и настроениях пришельцев. Возводились здания причудливой конфигурации со множеством архитектурных решений. Пришельцы словно соревновались друг с другом в изощренности архитектурных решений. Второй слой города был во многом несовершенен, часто носил случайный, непродуманный характер. Но сами здания, иногда становившиеся триумфом архитектурной мысли, а чаще просто проявлением амбиций его создателей, во многом определяли характер самого города - бурно развивающегося, с населением, состоящим из нескольких крупных диаспор, среди которых самой большой к этому времени становилась итальянская.

 Вторая мировая война принесла Аргентине огромные дивиденды, когда, торгуя со странами обеих враждующих сторон, она смогла за короткий срок неслыханно увеличить свое благосостояние. В городе начался новый строительный бум. Начали возводиться многоэтажные дома, характерные для североамериканских городов. Стремительно росли здания и офисы международных компаний, банков, страховых обществ. Целый поток переселенцев, состоявший из проигравших войну немцев и итальянцев, довершил свое дело. Теперь рядом с двухэтажным зданием типично колониальной постройки можно было увидеть архитектуру кубистов или модерна, а пройдя несколько шагов, обнаружить многоэтажное здание нового банка. Желающие могли бесконечно бродить по узким улочкам старого города, заходя в небольшие итальянские кафе, наслаждаясь хорошим бразильским кофе. А могли отправиться в фешенебельный ресторан, расположенный на крыше одного из многоэтажных зданий и отведать там блюда мировой кухни. Буэнос-Айрес был не просто красивым городом. Он был символом тех перемен, которые коснулись за последние триста лет всех стран Южной Америки.

 Расположившись в небольшом отеле "Санта-Крус", Марина терпеливо прождала весь день связного, который должен был приехать в гостиницу. Несмотря на значительную отдаленность Латинской Америки от Советского Союза, агентура КГБ действовала во многих южноамериканских государствах достаточно уверенно. Этот огромный регион всегда считался своеобразной епархией ЦРУ и приоритетным направлением во внешней политике США. Но сначала Куба, а потом и Никарагуа сумели вырваться из орбиты американского притяжения, смещаясь в сторону другого полюса, каким был в двухполярном мире Советский Союз.

 Куба, имевшая очень сильные спецслужбы успешно противостоящие американцам по всему континенту, была стратегически очень важной составляющей в политике КГБ в Южной Америке. Целая сеть подготовленных агентов, для которых испанский язык был родным и которые чувствовали себя в экзотических условиях латиноамериканского континента достаточно уверенно, очень помогала советским резидентурам на местах.

 Вот и теперь для связи Чернышевой был выделен бывший кубинский агент Энрико Диас, уже давно работавший в Аргентине. По согласованию с кубинской разведкой Второй отдел ПГУ КГБ использовал Диаса только в особо важных случаях, когда прибывающий агент не выходил на прямую связь с рези-дентурой местного КГБ и не мог быть обнаружен местной службой безопасности.

 Чернышева прилетела в Буэнос-Айрес из Мехико, по традиционному для советских агентов маршруту через Мексику. Паспорт у нее был выписан на имя Эльзы Дитворст, нидерландской журналистки, которая прилетела в Аргентину для сбора материалов для своего журнала.

 Генерал Чернов все-таки разрешил этот опасный визит в Аргентину. Но вместе с Чернышевой полетел и капитан Александр Благидзе, который должен был выйти на связь с посольством и резидентурой в Буэнос-Айресе. А заодно и обеспечить необходимое прикрытие Чернышевой во время поисков "Кучера".

 Она прождала в отеле весь день. И только в десятом часу вечера к ней в номер постучался Энрико Диас. Он работал на местном телевидении и по легенде вполне мог встречаться с прилетевший в страну нидерландской журналисткой. Диас был смуглым мулатом невысокого роста, с негроидными чертами лица и курчавыми волосами. Войдя в комнату, он поздоровался с прилетевшей журналисткой и сразу пригласил ее в ресторанчик, расположенный рядом с отелем.

 Когда они, наконец, оказались за столиком в ресторане, Диас заговорил о деле.

 - Мне сообщили о вашем приезде, чем я могу вам помочь, сеньора Дитворст?

 - Я бы хотела встретиться с одним человеком. Он сейчас живет в Кампане.

 Это был небольшой городок, находящийся в сорока километрах севернее Буэнос-Айреса.

 - Нам нужно его найти?

 - Нет, я знаю, где он живет.

 - Тогда в чем будет состоять моя помощь?

 - Нам нужно установить наблюдение за домом этого человека. Сама я, естественно, не могу там часто появляться. Но кто-то из ваших людей должен быть там постоянно.

 - Вы не доверяете этому человеку?

 - Ему мы доверяем. Но тому, кто приедет на встречу с ним - нет. Этот человек очень опасен. Поэтому я и прошу, чтобы кто-то всегда был в Кампане.

 - Сделаем, - кивнул Диас, - а вы знаете, кто именно должен приехать?

 - У нас есть его фотография, - кивнула Чернышева.

 - В таком случае все в порядке, ~ улыбнулся Диас, - вам никто не говорил, что вы очень красивая женщина, миссис Дитворст?

 Диас заказал какое-то острое мексиканское блюдо, и она непроизвольно поперхнулась. Закашляла, выпила воды. Ее со бесе дни к тер пел и во ждал. И только потом сказал:

 - Наверное, у такой красивой женщины должны быть свои телохранители?

 - Что вы хотите этим сказать?

 Он показал в сторону сидевшего за соседним столиком Благидзе, который вошел сюда почти сразу за ними.

 - Это не полицейский, - заметил Диас, - и не агент местной службы безопасности, Я их сразу узнаю. Это ваш человек, миссис Дитворст.

 Она не ответила. Нужно будет поручить Благидзе, чтобы он не так рьяно ее опекал. Если на него обратил внимание Диас, то вполне могут заметить и другие.

 - Когда вы поедете в Кампану?

 - Завтра утром. Вы всегда едите такие острые блюда? - не сдержалась она.

 - Да. Простите, кажется, я не совсем рассчитал, когда привел вас сюда. Но здесь самое надежное место. Правда, не рассчитанное на европейские желудки, - признался Диас. - Когда вы дадите мне фотографию того человека?

 - Она у меня с собой. Но это только приблизительно похожий на оригинал портрет.

 - В таком случае просто положите ее на стол. И можете уходить. Я уже понял, что местная еда вам не очень нравится.

 - По-моему, они явно увлекаются перцем, - кивнула Чернышева и достала из сумочки фотографию "Кучера". Положив ее на стол, она поднялась и, кивнув на прощание Диасу, вышла из ресторанчика. За ней почти неслышной тенью проскользнул Благидзе.

 На следующее утро она выехала в Кампану. Машину выбрала с таким расчетом, чтобы нигде не останавливаться по дороге. Это был мощный "крайс-лер" прошлого года выпуска, который ей подогнали прямо ко входу в отель. Благидзе, уже предупрежденный о ее поездке в Кампану, с самого утра дежурил у отеля, заблаговременно взяв в прокате довольно потертый "рено".

 Он не особенно соблюдал дистанцию, беспокоясь упустить "крайслер" из виду. Дважды Чернышевой приходилось сбавлять скорость, поджидая, пока Благидзе на своем автомобиле догонит ее. Наконец они приехали в Кампану, небольшой городок на севере от Буэнос-Айреса. Несмотря на то, что в описываемый период в городе проживало не более пятидесяти тысяч человек, это был довольно крупный морской порт на севере Ла-Платы, откуда уходили рыболовецкие суда и баржи вниз, в залив, и вверх по течению Параны.

 Они довольно долго кружили по городку, разыскивая нужную улицу. Чернышева с понятным раздражением думала, что любой наблюдатель уже давно мог все просчитать. Настолько нелепо выглядели их два автомобиля, неспешно проезжавшие по небольшим улочкам города. Наконец им повезло, и они выехали на Санта-Исабель, параллельную приморскому бульвару улицу, начинавшуюся от причудливо украшенной в типичном колониальном стиле арки.

 Нужный двухэтажный дом Чернышева нашла довольно быстро. На этот раз Благидзе, не останавливаясь, проехал вперед и притормозил только через триста метров, в конце улочки. Южноамериканские страны впитали в себя причудливую смесь испанской, индийской, немного американской, а в Аргентине еще и немецко-итальянской культур. Именно поэтому сиеста, столь любимая и обязательная для испанцев, так прижилась в некоторых странах Латинской Америки. Сказывался климат и темперамент латиноамериканцев. И если чилийцы любили уменьшительные суффиксы и неспешное течение жизни, то их соседи по континенту предпочитали гиперболы в личной жизни. Можно сказать, что чилийцы были немного испанцами Южной Америки, со своей склонностью к отдыху и неспешной жизни, а аргентинцы представляли собой смесь французов и итальянцев, хвастливых, громких, самоуверенных и темпераментных южан.

 Но сиеста была обязательна для всех. И в Кампане в это время дня уже начинавшаяся сиеста буквально очищала улицы от всех праздношатающихся и сторонних наблюдателей. Даже в морском порту жизнь, казалось, замирала и шли лишь разгрузочно-погрузочные работы, которые нельзя было остановить. Вот и теперь на Санта-Исабель не было почти ни одного человека, если не считать двух стариков, сидящих прямо на земле в конце улицы, у небольшого местного бара.

 Чернышева, выйдя из автомобиля, осмотрелась. Все было спокойно. Она прошла к дому и постучала. Никакого ответа, Постучала еще. Сиеста была священна для отдыхающих, и ей вполне могли не отвечать. Она постучала снова. Наконец, за дверью послышались чьи-то шаги. И только через минуту послышался очень недовольный голос, спросивший с ощутимым акцентом по-испански:

 - Что вам нужно?

 - Мне нужен сеньор Липка, - громко сказала Чернышева, снова оглядываясь. Кроме сидевшего в автомобиле Благидзе и двух стариков на улице не было никого. Очевидно, и в ее голосе был все-таки какой-то неуловимый акцент, так как дверь ей не открыли, а тот же голос спросил:

 - Кто вы такая?

 - Сеньор Липка, я приехала к вам по поручению сеньора Веласкеса, - это был условный пароль, - он просил передать вам письмо.

 Только тогда она услышала, как дверь открывается. На пороге возник пожилой человек лет шестидесяти. Растрепанные седые волосы, лицо в жестких складках морщин, словно выдубленных соленым морским ветром, узловатые пальцы рук, красные глаза. Очевидно, хозяин дома строго соблюдал священный ритуал сиесты. Он недоверчиво смотрел на Марину. Она была одета в легкий брючный костюм персикового цвета. На голове соломенная шляпка, столь модная в этом сезоне.

 - Это вы от Веласкеса? - недоверчиво спросил Липка.

 Она узнала его сразу. Его фотография была в личном деле, правда, десятилетней давности, но он не очень изменился.

 - Он просил передать вам привет, - уверенно кивнула Марина.

 Хозяин дома молча посторонился, пропуская незваную гостью в дом. Сверху, со второго этажа раздался женский крик.

 - Кто к нам пришел, Иосиф?

 Не Йожеф, а именно Иосиф. Очевидно, жене Липки было трудно выговаривать славянское имя своего супруга, Чернышева вспомнила, что у Липки большая семья - жена и трое сыновей. Но ребят не было в доме. "Может, на них не распространяется правило сиесты". - подумала Марина. Хотя, навряд ли. Просто, не найдя работы в этом городке, они наверняка уехали трудиться в Буэнос-Айрес, оставив родителей одних.

 - Это ко мне, - недовольно прокричал Липка, - привезли письмо от моего старого друга.

 Он показал на комнату, расположенную справа от лестницы. Прошел первым. И первым уселся на глубокий диван, подвигая к себе столик, на котором стояли две бутылки и несколько чистых стаканов. Чернышева прошла следом и села в кресло напротив. Ни слова не говоря, хозяин дома разлил местное вино в два высоких стакана. Взял один, выпил вино почти залпом и только потом недовольно выдавил:

 - Ну?

 Марина молча взяла стакан. Но не стала пить, а лишь подчеркнуто демонстративно отодвинула его в сторону. Потом налила себе воды из большой бутылки, стоявшей тут же, на столе, в другой стакан. И, не сводя глаз с Липки, выпила. Она знала психологию и умела работать с подобным типом агентов.

 Условно говоря, психологи КГБ делили всех агентов-нелегалов на четыре категории. "Артисты", виртуозы своего дела, любящие и наслаждающиеся подобной игрой, ставшей как бы частью их натуры. Такие часто шли на риск, словно получали удовольствие от этой игры, ставшей для них своего рода наркотиком, без которого они уже не могли существовать. Вторая категория лиц - "Мастера" - педантичные, строгие профессионалы, предпочитающие во всем доверяться логике и сдержанные в проявлении своих эмоций. Третья категория агентов - "Истерики" - нервные, эмоционально неустойчивые типы, желающие исповедаться своим резидентам, болтливые, с легко возбудимой психикой. И, наконец, четвертая группа агентов, которых называли "Молчуны". Эти демонстрировали показную агрессию, неохотно шли на контакты, предпочитали избегать личных встреч с резидентами.

 В свою очередь, психологи Комитета государственной безопасности вырабатывали особое поведение резидентов и связных для каждого из типов агентов. В первом случае с агентами должны были встречаться сухие, мрачные, строгие резиденты, как бы подчеркивающие значение порученного дела. Во втором просто пунктуальные исполнители, строго выполняющие инструкции Центра. В третьем - с агентами должны были встречаться своего рода исповедники, готовые выслушать многословные поносы "истериков" и поддержать их своими советами и замечаниями, И, наконец, в четвертом случае, при свидании с "молчунами" резиденты обязаны были переигрывать агентов, демонстрируя одинаковое неприятие подобного подавления характера собеседника. И свой независимый характер. Именно то, что сейчас делала Марина Чернышева,

 Психологи обычно не ошибались. После того, как она выпила стакан воды, не ответив на вопрос Липки, он более уважительно произнес во второй раз:

 - Я вас слушаю.

 - У вас в доме можно говорить? - спросила Марина.

 - Да, - кивнул Липка.

 - Вы получили сообщение о моем прибытии?

 - Мне передали, что приедет связной. Кто именно, мне не сказали. Правда, я не понимаю, почему нужен так срочно. Последнее сообщение о военно-морской базе в Мар-дель-Плата я отослал всего две недели назад.

 - Это не связано с вашей деятельностью в Аргентине, - заметила Чернышева. - Нас интересует один человек. Которой раньше работал с вами.

 - Я работал со многими людьми. Их, наверное, несколько сот человек, - мрачно заметил Липка. - О ком конкретном вы говорите?

 - "Кучер". Вы знали такого?

 - Флосман? - изумился Липка, впервые обнаруживая какое-то подобие чувств. - Не может быть. Разве он жив?

 - Иначе я бы не приехала.

 - Но он работал в Мюнхене, в Германии, - возразил Липка. - Исчез два года назад, после объединения Германии и "пражской весны" в Чехословакии. Никто о нем ничего не слышал.

 - Он в Аргентине, - сухо сказала Марина.

 - У вас точные сведения?

 - Вы думаете, я прилетела в Аргентину, чтобы пошутить с вами? - спросила Чернышева.

 Липка смутился. Ничего не сказал. Снова налил себе вина. Выпил. И только потом спросил:

 - Что я должен делать?

 - Найти Флосмана. Вы знаете его стиль, его методы работы. Вы видели его в Германии четыре года назад. Значит, сумеете сразу узнать. Мы окажем вам любую помощь.

 Липка задумался.

 - Почему вы его ищете?

 - Мы беспокоимся за нашу агентуру, - честно ответила Чернышева, - он знает многих бывших ваших коллег, которые сейчас работают на нас.

 - Он никогда не был предателем, - возразил Липка, - он всегда был одним из лучших среди нас. Очевидно, он просто сбежал, решив не искушать судьбу.

 - Он сбежал не поэтому, - возразила Чернышева, - он боялся, что среди найденных в Праге документов будет и его личное досье. Он был двойным агентом. Работал на Прагу и Лэнгли одновременно. И поэтому решил сбежать, когда равновесие было нарушено. Видимо, в ЦРУ просто не знали, что он был агентом Праги. А его устраивала подобная работа. Больше информации и больше денег.

 На этот раз Липка замолчал надолго. Минуты на две. Потом, достав из кармана трубку, произнес:

 - Это сложное задание. Если он не хочет, чтобы его нашли, мы его можем не найти. Ходили слухи, что он сбежал, захватив с собой деньги местной рези-дентуры. Он хороший профессионал.

 - Это мы знаем.

 - И опасный противник, - добавил Липка, - очень опасный. Я его хорошо знаю. Нам придется нелегко, очаровательная сеньора. Кстати, вы не сказали, как вас зовут?

 - Сеньора Дитворст. Я нидерландская журналистка.

 - По-испански вы говорите довольно неплохо. Хотя иногда проскальзывает какой-то акцент. Не немецкий, скорее шведский, в общем, скандинавский. Но не русский. Как мне выйти на Флосмана?

 - По нашим сведениям, он в Буэнос-Айресе.

 - Вы знаете, сколько там людей? Мне понадобится вся оставшаяся жизнь, чтобы его найти.

 - Нет, - возразила Чернышева, - мы знаем, как это сделать за несколько дней. Думаю, у нас получится. Завтра я жду вас в отеле "Санта-Крус". До свидания. - Она поднялась, прощаясь с хозяином.

 - До свидания. - Липка поднялся следом.

 Он проводил ее до дверей. И, вернувшись на свой диван, уставился на бутылку вина.

 - Флосман, - пробормотал он чуть слышно, - они думают, что это так просто - найти тебя.

 

 3

 

 Вернувшаяся после полудня в столицу Марина Чернышева разрешила Благидзе позвонить в местную резидентуру КГБ и условиться о встрече, на которой он должен был подтвердить предварительно намеченную программу.

 План, разработанный в группе "Кларисса" с учетом мнения сотрудников 2-го отдела ПГУ КГБ СССР, предусматривал активные действий по розыску Флосмана в Буэнос-Айресе. Липка был прав. Искать в многомиллионном городе нужного человека, не зная конкретно, где именно, было просто невозможно. Тем более, если этот человек хочет остаться незамеченным. Но разработанная ситуация включала в себя и учет психотипа "Кучера" и особенности его прежней работы.

 Проанализировав действия чехословацкой агентуры на территории Западной Германии за последние двадцать лет, психологи и аналитики обратили внимание на повторяющийся фактор выхода на связь резидентов КГБ с агентами-нелегалами. Между Дюссельдорфом и Бонном по Рейну курсировали небольшие прогулочные катера, столь популярные и любимые у отдыхающих немцев. Обычно резидент давал сообщение в местной газете о прогулке несуществующей группы любителей богемского пива и указывал время и название катера, на котором должна была состояться встреча. Все агенты-нелегалы обычно знали, что сообщение о группе любителей богемского пива, означает место встречи. Знал это и сам Флосман, часто пользующийся таким каналом связи. Именно на этом и был построен весь расчет. Между Буэнос-Айресом и Санта-Фе по реке также часто ходили прогулочные катера и теплоходы, рассчитанные на двухдневное путешествие.

 Объявление, появившееся в местных газетах, обязательно должно было попасть на глаза Флосма-ну, который наверняка должен был заинтересоваться подобной встречей, рассчитанной на других бывших агентов чехословацкой разведки. И, по расчетам аналитиков ПГУ, "Кучер" обязательно проявил бы себя в таком случае.

 Однако учитывалась и привычная осторожность Флосмана, который не захочет идти на контакт с посторонним человеком. Именно поэтому в плане особое место отводилось Липке, которого Флосман знал по прежней работе. "Кучер" не мог знать, что о его настоящей работе двойного агента уже известно. Но он мог это предполагать и поэтому действовать нужно было исключительно продуманно и осторожно.

 Заранее приготовленный текст вот уже две недели публиковался во всех местных газетах с таким расчетом, чтобы его прочитал сам Флосман. Отъезд речного теплохода "Кастуэра" в Санта-Фе планировался через два дня. Билеты в разные каюты первого класса были заказаны для сеньоры Дитворст и сеньора Нино Моретти. Под этим именем за рубежом обычно работал похожий на итальянца черноволосый, высокий, красивый Александр Благидзе.

 Для сеньора Липки также была заказана каюта, но второго класса, о которой он еще даже не подозревал. И теперь сотрудник посольства СССР в Аргентине, работавшим под прикрытием дипломатического паспорта - специалист по вопросам внешней контрразведки и безопасности местной резидентуры КГБ, ежедневно звонил в кассы пароходства, узнавать, как продаются билеты. На теплоходе было соответственно по шестнадцать кают первого и второго классов. Теплоход был небольшой и выбран с таким расчетом, чтобы каждый из оказавших на нем был бы на виду. Пассажиры третьего класса обычно терпеливо толпились на палубе и сходили на первой же остановке.

 За два дня до выхода катера из шестнадцати кают двенадцать уже были проданы, Оставшиеся четыре более всего нервировали сотрудников местной резидентуры. А до отхода теплохода оставалось всего два дня.

 Диас сдержал слово. За домом Липки в Кампане было установлено наблюдение. Конечно, это было сделано на крайний случай, но по рассказам сотрудников бывшего одиннадцатого отдела ПГУ КГБ, Флосман был действительно незаурядной личностью. Несмотря на поиск в архивах, найти его фотографию так и не удалось, и был составлен фоторобот, лишь приблизительно напоминавший Флосмана даже по рассказам людей, знавших его в прежние времена.

 На следующий день в отель приехал Липка. Марина завтракала на террасе, когда он вошел в ресторан. Надев светлый костюм, он словно преобразился. Из старого человека, всю жизнь прожившего у моря и пропахшего рыбой и морем, он превратился в солидного пожилого сеньора с довольно благообразной внешностью. Редкая щетина на щеках была сбрита. Волосы аккуратно уложены. Он явно наслаждался произведенным эффектом и, пройдя к столику Чернышевой, сел за соседний и подозвал официанта.

 И только после завтрака, когда она вышла из отеля, он присоединился к ней уже на улице.

 - Доброе утро, ~ улыбнулся он приветливо. От него исходил аромат хорошего французского лосьона.

 - Вы сегодня более элегантны, - заметила Чернышева.

 - Просто я приехал к своим сыновьям, - объяснил Липка, которому была приятна подобная похвала от красивой женщины.

 - Давайте отойдем подальше от отеля, - предложила она, - чтобы нас не видели вместе.

 Спустя двадцать минут он уже знал почти все подробности плана, выстроенного аналитиками. Он слышал о подобных формах связи в Западной Германии и поэтому сразу оценил перспективность подобного метода.

 - Он обязательно прочтет это сообщение, - загорелся Липка.

 - Вы сумеете его узнать?

 - Конечно, - подтвердил Липка, - хотя он всегда любил принимать самый неожиданный облик. Его так и называли в Праге - "имитатор".

 Чернышева достала из сумочки фотографию "Кучера", сделанную фотороботом.

 - Это он?

 Липка взял фотографию, пригляделся повнимательнее.

 - Похож. Но выражение лица совсем другое. Более настороженное и отрешенное. Глаза более внимательные. А губы узкие, в полоску. Но, в общем, похож. Мне так трудно судить. Если я его увижу, то наверняка узнаю. Все-таки мы встречались с ним несколько раз.

 - Мы заказали для вас каюту на теплоходе. Билет уже оплачен. Вы можете взять его в кассе в любое время. Он на ваше имя.

 - Спасибо. Но я думаю, что он просто так на пароход не сунется. Сначала все проверит сам. Отличительной его чертой всегда была тщательная подготовка. Он любил обращать внимание на мелочи, говорил, что в нашем деле мелочей вообще не бывает.

 - Может, вы помните еще какие-нибудь характерные детали? - спросила Чернышева.

 - Он человек внимательный, эмоциональный. Любит красивых женщин, деньги, впрочем, они у него всегда были. Теперь я понимаю почему. Вспомнил. Он одинаково хорошо владел двумя руками. Стрелял, фехтовал. И даже мог писать обеими руками и разным почерком.

 - Вы думаете, он обратит внимание на наше сообщение?

 - Обязательно обратит. Он всегда обращает внимание на такие сообщения. Но вот появится ли на теплоходе, этого я гарантировать не могу. Он вполне может почувствовать неладное и затаиться. Или вообще уехать из страны.

 - Это худший вариант, - помрачнела Марина, - мы хотим предложить ему сотрудничество. Или хотя бы убедиться в его нейтралитете. Флосман слишком хорошо знает всю сеть вашей агентуры в Европе и в Америке.

 - Которую вы теперь решили использовать, - закончил за нее Липка, - я все понимаю. Впрочем, куда мы все денемся. Эти польские, немецкие, венгерские, румынские, болгарские, чехословацкие агенты. Кому мы нужны? На родине нас считают злодеями и пособниками тоталитарных режимов. Для противника мы отработанный материал. Похоже вы просто занимаетесь благодетельством, спасая наши души от нас самих.

 - Мы говорили не об этом, - тактично заметила Марина, возвращая его к основной теме беседы. - Какие еще отличительные черты Флосмана вы помните?

 - Я его узнаю сразу, - заверил Липка, - он не сумеет меня обмануть.

 - Речь идет не только о вас. Больше ничего вспомнить не можете?

 - Кажется, нет. Ничего особенного. Но я его узнаю.

 - Хорошо, - закончила разговор Чернышева, - сейчас поезжайте в кассу и возьмите билет. Завтра в пять часов вечера вы должны быть в своей каюте. Я тоже буду с вами в этой поездке. Договорились?

 Она хотела уже попрощаться с Липкой, когда заметила, что тот нерешительно мнется, словно собираясь о чем-то попросить.

 - Вы хотите сказать еще что-то? - спросила она.

 - Да, - кивнул ее собеседник, - вы будете одна?

 - А почему это вас так интересует?

 - Флосману сорок пять лет. Он намного младше меня. Если вдруг он не захочет пойти на контакт... Вы меня понимаете, сеньора. Мы с вами можем с ним просто не справиться.

 - Не волнуйтесь, - холодно улыбнулась она, - мы справимся. Хотя это и говорит в пользу Флосмана.

 - У вас будет оружие? - уточнил Липка.

 - Я же сказала, чтобы вы не волновались, Идите в кассу и заберите свой билет. Завтра встретимся.

 Липка кивнул на прощание, Она проводила его долгим взглядом. Судя по всему, предстоящий поединок с Флосманом может сделать их путешествие не очень приятным.

 

 4

 

 Вечером этого дня Марина Чернышева снова встретилась с Диасом. Никаких новых сообщений у него не было. За домом Липки постоянно следили, но никто похожий на Флосмана там не появлялся. После встречи с Диасом Чернышева передала через Благидзе в Центр подтверждение о встрече с Липкой и Диасом. И только после этого, отпустив следовавшего за ней неотлучно Благидзе, вышла в город.

 Город был не просто красив. Это был своеобразный европейский город в Южной Америке. Если модерн Бразилиа или роскошь Сантьяго были вызовом латиноамериканских городов новому тысячелетию, то Буэнос-Айрес с его улочками, внутренними двориками, многочисленными кафе, из которых доносились звуки танго и джаза, мог по праву считаться самым уютным городом Южной Америки.

 На огромном континенте, где было расположено десятка полтора латиноамериканских государств, всегда соперничали две крупнейшие региональные мини-супердержавы - Бразилия и Аргентина. Бразилия была более своеобразна, более экзотична, более экспрессивна и более однородна в этническом плане, выводя особую нацию бразильских горожан: белых, желтых и черных, смешавшихся в одной расе, в которой текла кровь одновременно черных рабов, белых португальских колонизаторов, коричневых представителей местных племен. Это была негроидно-белая раса, в которой самба и карнавалы, казалось, были заложены в самой крови нации.

 Аргентина была другой. Здесь все еще четко разделялись итальянские, немецкие и испанские кварталы. Текла не менее горячая кровь, но самба и карнавалы были уже немыслимым зрелищем для более сдержанных аргентинцев, для которых танго - танец внутренней экспрессии - становился символом нации. Среди лиц преобладали характерные европейские черты южных народов Европы, - итальянцев, испанцев - смешанные большей частью с кровью местных аборигенов, часто белых туземцев, резко отличавшихся от своих бразильских соседей. Может, сказывался более холодный климат или отсутствие такого количества рабов, которые были завезены в Бразилию португальцами. Может, сказывалась большая открытость испанской культуры миру. Но обе страны и оба соседних народа резко отличались друг от друга в этническом, национальном, эмоциональном плане. Единым для обоих государств была только одна страсть-любовь к футболу, ставшему национальным видом спорта и в Бразилии, и в Аргентине.

 Но если в Бразилии это было помешательство, доходившее до сумасшествия, то в Аргентине это было помешательство, доходившее до неистового экстаза. Но не более того. Здесь не выбрасывались с балконов в случае поражения своей - национальной сборной. Хотя переживали не менее сильно. Но, может, менее театрально, чем это любили делать в Бразилии.

 Марина и раньше неоднократно бывала в Буэнос-Айресе. Вместе с Сантьяго это были два ее самых любимых города на континенте. Но если со столицей Чили была связана грустная история о несостоявшейся любви и первом чувстве, вспыхнувшем тут много лет назад, то со столицей Аргентины были связаны только светлые воспоминания постоянного праздника и веселого аромата города, так красиво встречающего каждого.

 Проходивший мимо цветочник протянул ей цветок. Она знала, что это бесплатно. Просто парень таким образом выражал ей симпатию, подчеркивая ее красоту. Деньги можно было не платить. А можно было заплатить в десять раз больше того, что стоила эта роза. Что она и сделала, вызвав ответную улыбку у молодого человека.

 В маленьком кафе "Каварено", которое принадлежало итальянским иммигрантам из Северной Италии, она всегда пила кофе. По-особенному заваренный "капуччино" со сливками был здесь какой-то особенно приятный. И даже сын хозяина, сменивший своего отца, ровно шестнадцать лет назад впервые обслуживший Чернышеву в этом заведении, уже не мог узнать в этой красивой, зрелой женщине ту молодую девушку, которая приходила сюда пить кофе. Это было так давно.

 Тогда она впервые встретилась с Дорвалем. С единственным человеком, в которого влюбилась сразу и навсегда. Но по непонятному капризу судьбы они принадлежали разным странам. И разным ведомствам. Он был представителем французских спецслужб, прибывшим в Южную Америку для выполнения своего задания. Она была молодой сотрудницей советской разведки, впервые попавшей на такое ответственное задание.

 И они полюбили друг друга. Собственно, ничего) необычного в этом не было. Молодой человек и молодая девушка познакомились и полюбили друг друга. Необычным было другое. Один из них должен был умереть. Это был самый мучительный и самый страшный выбор для женщины. Обрести любимого и потерять его навсегда, лично отдав приказ о его уничтожении. Тогда в Чили с ней прилетел сам "Ронкаль" - человек-легенда. Профессиональный убийца, иногда используемый в особо деликатных случаях специалистами ПГУ. И она не смогла тогда сделать свой выбор. Только упросила "Ронкаля" не трогать любимого человека.

 Видимо, в душе этого чудовища что-то дрогнуло, если он все-таки не стал убивать Дорваля и решил его пощадить. С тех пор она никогда не видела и никогда не слышала о своей первой и единственной любви. У нее было много встреч, были интересные мужчины, было неудачное замужество. Но единственная любовь была однажды в жизни. И больше ничего подобного не случалось. С Дорвалем было связано не просто воспоминание о первой любви. С годами чувства могли несколько остыть, эмоции могли перейти в сферу разума. Но через девять месяцев после тех памятных встреч в Чили у нее родился сын, которого она назвала в честь отца - ~ Аденом Чернышевым. И который теперь ждал ее в Москве, оставшись с ее матерью.

 Сыну было уже пятнадцать лет и она с удивлением, смешанным с непонятным чувством восторга и горечи, все чаще обнаруживала, как сын похож на отца. На единственного человека в этом мире, которого она любила по-прежнему и который даже не подозревал о существовании своего сына.

 Тогда из Чили она вернулась в Аргентину и отсюда улетела домой. И тогда генерал Чернов, который был еще полковником, видя ее состояние, посоветовал ей стать бесчувственной "сукой", не реагирующей на подобные встречи. Сегодня в кафе она с ужасом убедилась, что, кажется, стала таким человеком, уже не реагирующим так остро на те воспоминания. За все эти годы она не попыталась найти Дорваля, выйти на него, узнать, что случилось с отцом ее ребенка. Она стала прагматиком и реалистом. Полковник Чернышева прекрасно понимала, что такая встреча никогда не состоится. Ей просто не разрешат этого сделать. Она знала слишком много секретов и работала в разведке слишком долго, чтобы ей разрешили вспомнить о любимом человеке - офицере французской контрразведки ДСТ.

 В лучшем случае ей просто сорвали бы эту встречу. В худшем - убрали Дорваля. Или их обоих. В таких ситуациях двух мнений никогда не бывало. Обеспечение секретности было высшим приоритетом их работы. И никакие личные чувства в расчет приниматься просто не могли. Это полковник Чернышева знала слишком хорошо.

 Выпив свою чашечку кофе и улыбнувшись на прощание молодому хозяину, она привычно положила купюру под чашку и вышла на улицу. "Благидзе будет волноваться", - вспомнила Марина. Сегодня нужно выспаться. Следующие два дня могут быть достаточно сложными. Ей нужно либо убедить Флосмана в необходимости сотрудничества с КГБ, либо... О втором варианте она не хотела думать. Но знала, что Благид-зе поплывет с ней по реке именно из-за этого, второго варианта.

 Вернувшись в отель, она нашла своего постоянного напарника, сидевшего в холле отеля и терпеливо ее ожидавшего. Как и все мужчины-коллеги, работавшие с Чернышевой, он был немного влюблен в нее. Но никогда не говорил на эту тему, даже в поездках. И вовсе не из-за различия в званиях между полковником и капитаном, и не из-за разницы в возрасте, которая составляла более десяти лет и не в его пользу. Просто Благидзе знал легенды группы "Кларисса". И знал, как она неохотно идет на подобные контакты со своими коллегами. Вернее, вообще никогда не идет. Может, таким суровым способом она оберегает свой внутренний мир, не впуская в него своих коллег, отделив для себя навсегда работу от личной жизни.

 Увидев входившую в отель Чернышеву, он подождал, пока она пройдет к лифту, лишь затем медлен-) но направился к лестнице, чтобы подняться в свой в номер.

 Ночь прошла спокойно...

 А рано утром позвонил Диас.

 - Доброе утро, - сказал он своим глуховатым голосом, - нам нужно срочно увидеться.

 Марина не удивилась. Она ожидала нечто подобное. Сегодня был последний день, и Флосман должен был дать о себе знать. Если бы она знала, каким страшным образом он это сделает.

 - Хорошо, - согласилась она, - через полчаса в кафе "Каварено". Вы знаете, где оно находится?

 - Знаю. - Диас положил трубку, даже не попрощавшись.

 Через полчаса она уже сидела на привычном месте в кафе. Александр Благидзе, к которому она постучалась через пять минут после звонка Диаса, успел побриться и привести себя в порядок. Сейчас и он сидел за крайним столиком, терпеливо ожидая связного. Диас появился с опозданием на несколько минут. Он мрачно прошел к ее столику и сел напротив нее.

 - У нас проблемы, - тихо сказал он. В этот ранний час людей в кафе почти не было.

 - Что произошло?

 - Исчез Липка, Сегодня ночью он не вернулся домой.

 Марина нахмурилась. Это было действительно очень неприятное сообщение. Куда мог деться Липка? Он ведь вчера должен был забрать свой билет и сегодня быть у речного причала.

 - Может, он решил заночевать в городе?

 - Нет. Мой человек дежурил всю ночь у его дома. И отметил, что всю ночь жена Липки выходила на улицу, словно в ожидании своего мужа. А утром позвонила сыновьям в Буэнос-Айрес. В семье тоже не знают, куда он делся. Полчаса назад она позвонила в полицию.

 - Только этого не хватало, - в сердцах сказала Марина.

 - Они будут теперь искать вас. Жена расскажет, что вы приезжали два дня назад к ним домой. Она вас видела?

 - Нет. Она к нам не выходила.

 - Это, конечно, лучше. Но все равно полиция будет искать Липку или его тело. И неминуемо выйдет на вас. Может, он сбежал?

 - Зачем? Мы не предлагали ему ничего страшного. Только проехать с нами до Санта-Фе и вернуться обратно.

 - Если он рассказал об этом жене, то на вашем судне обязательно будет полицейский инспектор. Или несколько инспекторов.

 - Я думаю, он не успел ей рассказать. Вчера мы встретились с ним и только от меня он узнал маршрут и место, куда мы едем. От меня он поехал в кассу пароходства забирать свой билет. Нет, жена Липки не могла знать, куда он едет, это исключено. Он сам узнал об этом только вчера.

 - Он поехал от вас прямо за билетом? - уточнил Диас

 Марина кивнула головой.

 - Может, тогда нам стоит проверить именно там, - задумался Диас, - его кто-то наверняка мог видеть в порту. Проверим, забрал ли он билет. На чью фамилию он был оставлен?

 - Конечно, на его фамилию, - раздраженно сказала Марина и вдруг поняла, что именно она сказала. - Вы думаете кто-то мог узнать, что и он собирается на этот теплоход?

 - Вот именно, - мрачно ответил Диас.

 - Вы правы, - быстро сообразила Чернышева, - нужно проверить прежде всего в порту. Узнать, забрал ли он свой билет. И кто видел его в последний раз.

 - Мы все сделаем. В котором часу отходит ваш теплоход?

 - В семнадцать десять.

 - Название судна вы помните?

 - Конечно. "Кастуэра". Обычный туристический маршрут до Санта-Фе.

 - Мы все проверим, - поднялся Диас. - Где вы будете в три часа дня?

 - Мы можем встретиться здесь.

 - Нет. Это слишком опасно. Вы помните ресторан, где мы с вами обедали в первый день?

 - Да. Там были такие острые блюда.

 - Я буду ждать вас там в три часа дня, - бросил на прощание Диас, выходя из кафе.

 Марина проводила его задумчивым взглядом. Потом расплатилась за кофе и направилась к своему автомобилю. За ней потянулся Благидзе, Она перешла улицу и подошла к газетному киоску, торгующему мелкими сувенирами. Благидзе понял, что она собирается ему что-то сказать и поспешил за ней. Когда он остановился рядом, она тихо сказала.

 - Исчез Липка. Он не появился сегодня ночью дома. Жена обратилась в полицию. Нужно все проверить.

 Благидзе кивнул и пошел к своему автомобилю. Марина заторопилась к своему. До отхода теплохода было еще около восьми часов.

 

 5

 

 Оставшиеся часы тянулись в томительном ожидании. К полудню вернулся Благмдзе. По данным местной резидентуры КГБ билета на имя Липки в кассе уже не было. Это означало, что Липка успел его взять и лишь после этого исчез, словно растворившись в воздухе. Марина вторично послала Благидзе на встречу, попросив проверить через посольство все информационные сообщения о происшедших несчастных случаях за вчерашний день.

 Можно было сослаться на поиски собственного дипломата и получить точную картину происшедших событий. Возможность того, что Липка случайно попал под автомобиль или в подобную неприятность, была ничтожно мала. Таких совпадений почти не бывает. Но Чернышева решила проверить.

 В этот день она не обедала. Никаких известий от Диаса по-прежнему не было. В половине третьего вторично вернулся Благидзе. В городе было зафиксировано несколько аварий, несчастных случаев. Однако к Липке или похожему на него человеку они отношения не имели.

 Ровно в три часа Марина сидела в небольшом ресторанчике рядом с отелем, ожидая Диаса. Сохранявший относительное спокойствие Благидзе сидел, как обычно, в углу. Она даже не почувствовала, что проголодалась, попросив хозяина принести лишь чашку кофе. На часах была уже половина четвертого, когда хозяин ресторана подошел к ней и тихо сказал:

 - Не ждите, сеньора. Диаса не будет. Он звонил и попросил вам передать, что успеет приехать к отъезду.

 - К какому отъезду? - чисто профессионально спросила она и, оставив плату, вышла из ресторана. Неужели с Диасом тоже произошло нечто неприятное?

 Теперь уже не оставалось сомнений, что исчезновение Липки как-то связано с Флосманом. Возможно, они недооценили решительность "Кучера". Он вполне мог установить самостоятельное наблюдение за кассами. Или просто проверить, нет ли среди заказчиков пассажиров с фамилиями, знакомыми по прежней работе. Липку он наверняка помнил. Неужели они настолько ошиблись?

 Ровно в четыре часа она собрала свой чемодан и вышла из номера. Благидзе уже сидел со своим чемоданом в холле. Она оплатила номер, расписалась за счет и села в любезно поданное к выходу из отеля такси. Через минуту, уже в другое такси, сел Александр Благидзе.

 В порт они прибыли через двадцать минут. Была обычная суета, все кричали, бранились. Кто-то торопился, кто-то, наоборот, слишком мешкал. Предъявив билет и туристический сертификат, она получила возможность пройти к трапу теплохода. "Кастуэра" была судном последнего поколения, из-за чего цена на билеты была несколько выше обычной. На двух нижних палубах располагались каюты первого и второго классов. При этом каюты первого класса располагались по боковым внешним линиям корабля, с иллюминаторами на реку на первой нижней палубе теплохода. А каюты второго класса, соответственно, на второй нижней палубе теплохода.

 Она получила ключи от своей каюты номер семь и прошла по правому коридору к своему месту. В каюте ей понравилось. Это была довольно просторная комната, с двумя расположенными друг над другом кроватями. Отдельная дверца вела в душевую и туалет. У иллюминатора стояли небольшой столик и кресло. В подобных каютах не практиковалась продажа мест. Здесь обычно покупали всю каюту целиком, а верхняя кровать просто опрокидывалась к стенке.

 Чернышева посмотрела на часы. До отхода "Кастуэры" оставалось около двадцати пяти минут. Неужели Диас так и не появится здесь? Она вышла из каюты. В соседней каюте рядом с ней было место Благидзе, который уже стоял в конце коридора и мило улыбался проходившей мимо молодой женщине, очевидно, американке.

 Марина прошла к нему. Стоя к своему напарнику! боком, спросила:

 - Диас не появлялся?

 - Я его не видел, - признался Благидзе, - но я успел позвонить еще раз в посольство.

 - Какие-нибудь новости?

 - Они просили передать, что выкуплены все билеты. "Кастуэра" отойдет с полной загрузкой. Если не считать пропавшего Липку,

 - Посмотрите еще раз внизу. Может, кто-нибудь окажется рядом с его каютой, - посоветовала Марина, проходя дальше.

 До отхода теплохода оставалось еще пятнадцать минут. "Неужели Диас так и не появится?" - в который раз тревожно подумала она. И в этот момент увидела его, размахивающего своей шляпой на причале.

 - Сеньора Дитворст! - кричал он, обращаясь к ней. - Сеньора, я здесь!

 Видимо, произошло нечто очень важное, если, во-первых, он опоздал, а во-вторых, позволил такую вольность, привлекая к себе внимание посторонних. Она прошла к трапу, еще соединявшему теплоход с берегом.

 - Мне нужно выйти. Там меня ждет этот сеньор, - пояснила она стоявшим у выхода контролерам.

 И поспешила по трапу. Диас, надев шляпу, терпеливо ждал, пока она к нему подойдет.

 - Что у вас случилось? - спросила Чернышева. - Почему вы так кричите?

 - Вам нельзя плыть на этом теплоходе, - убежденно сказал Диас.

 - Почему?

 - Ваш друг погиб.

 - Вы говорите о Липке?

 -Да. Его труп нашли полчаса назад в порту. Удар ножом прямо в сердце. Видимо, убийца очень спешил и не успел спрятать труп или выбросить его в море. А может, это произошло днем, и убийца не хотел делать этого на виду у всех. Просто не мог подтащить труп к причалу.

 - Когда вы об этом узнали? - спросила Марина.

 - Недавно. Видимо, человек, которого вы ищете, сумел его выследить. И первым напал на него. Семья еще пока ничего не знает.

 - Поэтому я не должна быть на этом теплоходе? - не поняла Чернышева. - По-моему, наоборот, я обязана здесь быть, чтобы обнаружить возможного убийцу Липки.

 - Я еще не все сказал, - криво улыбнулся Диас, - убийца знает, что его преследуете вы, сеньора Дитворст.

 - Что значит "знает"? Откуда?

 Диас тяжело вздохнул.

 - Мой человек продолжал наблюдение за домом Липки. Должен сказать, что у меня не так много надежных людей. И сегодня в Кампане был мой племянник, парень лет двадцати. Он еще очень неопытен в подобных делах...

 - У нас мало времени, - жестко заметила она.

 - В общем, он отлучился от дома на целый час. Где-то обедал. А когда вернулся, узнал, что тот человек, которого вы ищете, был у дома Липки.

 - Какой человек? Откуда он знает, кто это был, если он его не видел? И почему вы решили, что это обязательно убийца Липки?

 - Этот человек был похож на тот портрет, который вы мне давали. Очень похож. Высокий, красивый мужчина. Он говорил со старым соседом Липки. Его интересовало, куда мог деваться Липка. Сосед решил, что он был из полиции. Ведь в Кампане не каждый день пропадают люди.

 - Он показывал удостоверение полицейского?

 - Нет, конечно. Но старик был раньше чиновником таможни и решил, что пришедший точно полицейский. Просто не хочет раскрывать своего инкогнито. И он ему все рассказал.

 - Сеньор Диас, - теряя терпение сказала Чернышева, - я не понимаю, как все это относится ко мне. Ваш исчезнувший племянник, этот неизвестный гость, кажется, похожий на того, кого мы ищем и старый сосед Липки. Почему мне нельзя плыть на этом корабле?

 - Мальчишка опоздал, - вдохнул Диас, - старик рассказал незнакомцу, что за последние два дня ничего подозрительного не было. Только приезжала одна красивая женщина к Липке, и старик видел, как она входила в его дом. Он даже запомнил цвет вашего автомобиля.

 - Так, - выдохнула она, - вы думаете, это не полицейский?

 - Конечно, нет. Это был тот самый убийца, убравший Липку. Он специально приехал в город, чтобы проверить, где именно жил Липка и кто к нему приезжал. Кстати, в карманах убитого Липки не удалось найти никаких документов. Убийца рассчитал правильно. Он приехал в небольшой городок, потрясенный известием о пропаже Липки. И сразу стал опрашивать соседей погибшего, которые решили, что он из полиции. Кроме этого старика он зашел еще в одну семью, но там ничего не знали. Моему племяннику удалось все точно выяснить. Он интересовался, кто именно приезжал к Липке за последние несколько дней. Теперь он знает, что там была молодая красивая женщина. Вычислить вас на этом теплоходе будет совсем нетрудно. Вам нельзя плыть, сеньора Дитворст. Этот убийца очень опасен.

 - Понимаю, - кивнула она, - теперь я все поняла. Ваш племянник показывал фотографию соседу?

 - Нет, конечно. Я ему ее не оставлял. Но по описаниям это тот самый человек. Высокий, красивый, с тонкой ниткой изящных черных усов. Такие носили местные франты лет тридцать-сорок назад. Он еще чуть-чуть хромал. Так, во всяком случае, утверждает тот старик.

 - Хромал?

 - Немного. Но говорил на хорошем испанском языке. Если этот незнакомец был из полиции, они легко могли вычислить вашу машину и здесь давно были бы инспектора полиции, чтобы задавать вам несколько вопросов. Но здесь никого нет. Это был убийца, сеньора, вам нельзя возвращаться на теплоход. Дайте мне ваш билет, я поеду вместо вас.

 - Нет, - чуть улыбнулась она, - это моя работа, сеньор Диас. Я обязана найти этого человека.

 - Храни вас Бог, сеньора, но это очень опасно. Он убил Липку одним ударом ножа. Вы знаете, что такое убить человека одним ударом ножа? Для этого требуется особое мастерство, И особое хладнокровие. Чтобы точно попасть в сердце. Нужно быть холодным, как лед Патагонии и жестоким, как кондор в Кордильерах. Он настоящий убийца, сеньора, и женщина не должна становиться на пути такого человека. Это дело мужчин.

 - Спасибо, Диас, но это мое дело. Меня для этого готовили. Я не просто женщина, Диас. Я его коллега. И в нашей схватке не всегда все будет решать меткость руки. Вы думаете, он поплывет с нами?

 - Наверняка, сеньора. Человек, который так хладнокровно убивает, а потом заявляется в дом убитого, не просто убийца. Это садист, получающий удовольствие от содеянного. Это профессионал, который не остановится ни перед чем. Послушайте меня, сеньора. Наверняка ваш напарник, тот самый красивый итальянец, который везде вас сопровождает, уже на теплоходе. Пусть он поплывет в Санта-Фе без вас. Он, наверное, такой же профессионал, как и вы. А мы полетим в Санта-Фе и будем ждать там теплоход. За эти два дня ваш напарник сумеет его вычислить и мы встретим этого убийцу как полагается. Не упрямьтесь. Вы красивая женщина. Совсем не обязательно лезть под нож подобного убийцы.

 - Нельзя, Диас. Этого нельзя делать. Он может сойти на любой остановке, если не найдет меня. Я обязана быть на теплоходе, чтобы и он оставался там. Я буду в качестве приманки, если хотите. И пока он не узнает, почему я его ищу, он не покинет этого судна, Вы понимаете мои мотивы?

 - В таком случае я поеду с вами, - решительно сказал Диас.

 - Нет, - мягко дотронулась до его руки Марина, - не нужно. Это может вызвать его подозрение. У вас нет билета, а пассажир, попавший на теплоход в последний момент перед отплытием, обязательно вызовет подозрение. Не нужно этого делать, Диас.

 Ее собеседник отвернулся. Коротко пробормотал какое-то испанское проклятье. Потом достал из внутреннего кармана небольшой пистолет.

 - Я так и думал, сеньора, что вы не согласитесь со мной, - разочарованно сказал он, - вы красивая женщина. И как все красивые женщины очень упрямы и своевольны. Возьмите тогда вот эту вещь от меня на память.

 В руке тускло блеснул дамский браунинг. Она¦ улыбнулась. Кажется, ей удалось очаровать и самого) Энрико Диаса. Взяла пистолет и положила в свою сумочку, щелкнув замком. Потом протянула руку.

 - Спасибо вам за все, Диас.

 Он снял шляпу и, наклонившись, поцеловал ей руку.

 - Да поможет вам Бог. Вы сильная женщина, сеньора Дитворст.

 Она повернулась и пошла к теплоходу. Там уже толпилось несколько человек, с любопытством смотревших на возвращавшуюся красивую женщину. Она посмотрела на верхнюю палубу. Там стоял Благидзе.

 - Все будет хорошо, - подумала она, чтобы как-то успокоиться. И повернувшись, еще раз помахала Диасу.

 

 6

 

 Собственно, оружия не должно было быть ни у полковника Чернышевой, ни и у капитана Благидзе. Конечно, они не везли пистолеты через границу, рискуя нарваться на бдительных таможенников или пограничников, Да и вообще специалисты такого уровня в Первом главном управлении никогда не отправлялись на задание с оружием в руках. Аналитики должны были работать головой, а наличие оружия или, тем более, его применение считалось серьезным проколом в работе разведчиков такого класса.

 Но еще два дня назад в местной резидентуре Благидзе вручили пистолет со спиленным номером. Никто и не думал, что он может понадобиться. Казалось, что это скорее оружие психологической защиты. Капитану была поручена лишь охрана полковника Чернышевой, но никак не вооруженное противостояние опасному преступнику. И теперь на теплоходе у обоих партнеров было оружие. Но самое неприятное было в том, что вместе с ними на "Кастуэре" плыл неизвестный убийца, которого они пока не знали.

 Сообщения Диаса ошеломили Чернышеву. Разведчики, тем более разведчики-нелегалы, никогда не действовали таким образом, как Флосман. Только в случае крайней нужды разведчик мог прибегнуть к такому средству самозащиты, как убийство. Только в случае самой крайней нужды. Что заставило Флосмана пойти на убийство Липки? Если он не хотел, чтобы его раскрыли, он мог просто исчезнуть. Но он предпочел убить Липку, а потом поехал к нему в Кампану, чтобы наверняка узнать, кто именно искал его в Аргентине. Значит, он чего-то очень боится. Неужели американцев или своих бывших коллег? Нет, это не очень похоже на правду. В таком случае он не стал бы убивать своего бывшего коллегу. И уже тем более не стал бы искать, кто именно стоит за Липкой. Здесь скрыта непонятная тайна, разгадав которую, можно будет вплотную приблизиться к постижению такого загадочного человека, как Флосман.

 И теперь следовало исходить из того факта, что Флосман убийца. И готов идти на самые крайние меры, чтобы никто не раскрыл его инкогнито. Вечером, за ужином, Марина внимательно приглядывалась к сидевшим за соседними столиками пассажирам. Стариков и молодых людей, женщин и девушек она исключала сразу. В результате такого естественного отбора осталось лишь четверо мужчин, примерно возраста Флосмана.

 Один из них - Бруно Кратулович - сидел с ней за столом. Ему было лет сорок пять. Седые волосы выдавали его нелегкую, бурную жизнь. Его, казалось, ничто не интересовало на теплоходе, и он ужинал лишь для того, чтобы убить время. Его пустой, равнодушный взгляд меланхолика скользил по лицам соседей, не задерживаясь ни на одном из них. Марина внимательно смотрела на его руки. Это были сильные мужские руки, совсем не соответствующие такому внешнему меланхолику, как Кратулович. Она узнала его имя по табличке, которая была на столе. Но не знала, чем занимается этот человек с югославской фамилией и почему он оказался на теплоходе, который, казалось, его совсем не интересует.

 Вторым подходящим субъектом был сидевший за столиком Благидзе суровый мужчина лет сорока. Он был в строгом сером костюме и в достаточно старомодном галстуке. На рукавах рубашки сверкали затейливые запонки. Он ел строго, чинно, размеренно. Марина даже решила вначале, что это англичанин, настолько холодными и бесстрастными были его глаза, И такими скупыми были его движения. Хотя после войны между Аргентиной и Англией за Фолклендские острова, в которых латиноамериканцы потерпели унизительное поражение, английских туристов в стране почти не бывало. Позже, уже когда подали кофе, Марина узнала, что сурового незнакомца зовут Джордж Хартли и он приехал из Австралии по вопросам своего бизнеса. Правда, оставалось непонятным, что именно делал мистер Хартли на этом речном теплоходе.

 Еще один похожий на Флосмана мужчина сидел с молодой женщиной в самом конце зала. Он был одет в легкий спортивный костюм и все время громко хохотал над собственным шутками. Залысины на голове были скрыты искусно уложенной прической. Сидевшая рядом молодая красивая женщина все время смеялась, очевидно реагируя на его выпады. Они могли познакомиться только здесь, и Флосман мог специально воспользоваться молодой женщиной, чтобы отвести от себя подозрения. Конечно, в том случае, если это был действительно Флосман. Но, даже если они оказались на "Кастуэре" вдвоем и приехали сюда вместе, разделив одну каюту, то и тогда это не свидетельствовало в пользу незнакомца. Флосман вполне мог решиться и на такой трюк, найдя знакомую женщину для подобной поездки по реке, чтобы действовать под ее прикрытием. Он понимал, что после убийства Липки его будут ждать на теплоходе. И мог вполне подготовиться.

 Четвертым подозрительным человеком был сеньор Суарес. Высокий, чуть полноватый, в больших роговых очках с толстыми стеклами. Он близоруко щурился, глядя на соседей. Он тоже был чуть лысоват, имел тяжелый подбородок, полные, рыхлые щеки. И одним из первых довольно быстро закончил ужинать. Когда он проходил мимо Чернышевой, один из пассажиров, сидевших за соседним столиком, поздоровался с ним.

 -Добрый вечер, сеньор Суарес.

 - Добрый вечер, - растерянно ответил Суарес, проходя дальше.

 Марина обратила внимание на невысокого крепыша с круглой, коротко остриженной головой. "Нужно будет поговорить с ним, узнать, откуда он знает Суареса", - подумала она. Может, они вместе работают или вместе путешествуют и тогда четвертый автоматически отпадет. Не мог ведь Флосман заранее знать об этой поездке и так быстро, за один день, подготовить себе компаньона.

 Итак, установила для себя Чернышева, на теплоходе всего четверо людей, похожих на флосмана. И любой из них может оказаться "Кучером". Хотя фоторобот и показал совсем другое лицо, не похожее ни на одного из четверых. Но это не было решающим доказательством. Фоторобот создавался по воспоминаниям людей, знавших Флосмана несколько лет назад. За это время он вполне мог измениться. Хотя ни у одного из четверых не было узкой полоски усов, о которой говорил Энрико Диас. Нужно обратить внимание, как они ходят. Флосман, кажется, хромал, если верить сообщениям племянника Диаса.

 Из четверых нужно выбрать одного. Кто из них Флосман? Бруно Кратулович? Судя по его недовольному виду, путешествие на теплоходе ему совсем не нравится. Во всяком случае он явно не наслаждается видом залива Ла-Платы, из которого они войдут в Парану. После ужина он сразу ушел к себе в каюту. Может, не хочет с кем-то контактировать и боится разоблачения?

 Джордж Хартли? Судя по всему, он бизнесмен. Тогда что потянуло его в это путешествие? Почему он не воспользовался более современным способом и не отправился на самолете? Или у него так много времени? А может, это просто образ бизнесмена Хартли, который создает кто-то другой?

 Третий - сеньор Суарес. У него есть знакомый на теплоходе, который с ним поздоровался. Может, это его сообщник или компаньон? Или просто знакомый? Нужно тщательно проверить, где именно разместились эти двое.

 И, наконец, четвертый, имени которого она пока не знает. И который сидел за столиком рядом с молодой девушкой. Это для агента вообще идеальное прикрытие. Он появился на теплоходе не один, а вдвоем с молодой женщиной. Может, таким образом он хотел обмануть находящихся на теплоходе покровителей Липки? Она услышала, как обращается к нему женщина, называя его Рудольфом. Четвертого звали Рудольфом. И теперь нужно было исходить из того, что один из четверых мог оказаться убийцей.

 Она вышла на палубу. Великолепное зрелище заходящего солнца, мелькавших на горизонте кораблей и огромного пространства залива, окруженного холмами Энтрериоса. На противоположной стороне был четко виден уругвайский берег. "Кастуэра" поднималась вверх по заливу, идя против течения и намереваясь уже поздно ночью войти в Ибикуй, небольшой городок, окруженный болотистой местностью и служивший главным портом при впадении реки Параны в залив Ла-Плата.

 Собственно, сам маршрут был популярен благодаря расположенным гораздо выше Ибикуя, между Росарио и Санта-Фе, удивительно красивым местам. И если с правого борта еще иногда были видны болотистые впадины окрестного ландшафта, то с левого борта часто открывалась захватывающая панорама небольших красочных, будто карнавальных городков и небольших поселков, лежавших на всем пути следования судна.

 Она почувствовала чье-то присутствие и чуть повернула голову. Рядом стоял Благи дзе, смотревший на реку.

 - На ужин пришли все, - негромко сообщил он, - я проверил, никто в каютах не остался.

 - И кого вы подозреваете? ~ осторожно спросила Марина.

 - Троих, - получила она мгновенный ответ, - того самого недотепу, который сидел за вашим столом. Кажется, у него югославская фамилия. Второй - бизнесмен Хартли, который сидел за моим. Какой черт потянул его в Санта-Фе на теплоходе? Он, по-моему, не из тех, кто готов любоваться красотами Аргентины. И, наконец, третий - сеньор Суарес. Они все трое наиболее подходят под описание Флосмана.

 - Трое? - задумчиво повторила Марина. - А почему вы ничего не сказали о красивом мужчине по имени Рудольф, который сидел в обществе молодой и прекрасной незнакомки?

 - Поэтому и не сказал. По нашим сведениям Флосман должен быть один, а не с дамочкой. Я считал, что его можно исключить. Он на нашем теплоходе занят совсем другим делом.

 - Сначала нужно точно установить, приехал ли он с этой дамочкой вместе или познакомился только здесь, на корабле, - возразила Марина. - Узнайте, в каких каютах они живут. Может, в одной? Тогда это несколько меняет дело. Но все равно сбрасывать его со счетов не стоит. Вы не заметили, никто из них не хромает?

 - По-моему, никто, - ответил Благидзе, - я как-то не обратил внимание на их походку.

 - Напрасно, - строго напомнила Чернышева, - мне сообщили, что он довольно сильно хромал, когда отправился на поиски Липки.

 - По-моему, ни один из них не хромает. Я, во всяком случае, ничего не заметил, - сообщил Благидзе, - там хромает один старик, но ему лет шестьдесят, не меньше.

 - Я обратила внимание. У этого старика слишком дряблые руки и кожа, чтобы ее можно было так подделать и сыграть. Кроме того, он на теплоходе в сопровождении сиделки, а это явно не роль Флосмана. Он, конечно, попытается сыграть, но не таким образом, гримируясь под старика. Мы бы сразу поняли, кто именно перед нами. Я сидела с этим пожилым сеньором рядом, за соседним столиком. Это наверняка не Флосман.

 - Значит, один из четверых, - подвел черту Благидзе, - может, нам разделиться? Я буду следить за двоими из них. Остальные за вами.

 - У нас мало времени, - возразила Чернышева. - Каким образом мы можем следить? А если все четверо уйдут в свои каюты и не будут выходить оттуда два дня? Давайте поставим перед собой реальные задачи. Первая: почему бизнесмен из Австралии Джордж Хартли решил устроить себе такую прогулку? У него так много времени? Что он здесь делает? Второй вопрос. Почему недовольный Бруно Кратулович, явно не собирающийся наслаждаться видами окрестностей Росарио, поплыл с нами в Санта-Фе? Что за причина толкнула на столь обременительное для него путешествие? Третье. Найти знакомого сеньора Суареса и выяснить, что он знает про нашего пассажира. Может, после этого разговора сеньор Суарес отпадет и останутся только трое. Если пассажир знает Суареса достаточно долгое время, то это наверняка не Флосман, перебравшийся в Аргентину совсем недавно. И, наконец, четвертое. Кто такой Рудольф, фамилию которого мы не знаем? И что за молодая особа рядом с ним? Найдя ответы на эти вопросы, мы сумеем установить, кто из четвертых обманывает нас, приняв другой облик. И найдем Флосмана.

 - Да, - согласился восхищенный Благидзе, - у вас безупречная логика, сеньора Дитворст.

 - Вы начните со спутницы Рудольфа, Они наверняка не пойдут спать так рано, а попытаются еще посидеть в баре, куда они, по-моему, уже пошли. Постарайтесь узнать, как появилась эта парочка на "Каcтуэре" и когда они познакомились. А я попытаюсь найти того крепыша, с которым поздоровался сеньор Суарес.

 Она кивнула ему на прощание и пошла к своей каюте, намереваясь переодеться в другое платье. На ужине она появилась в темном длинном платье, собрав волосы под лентой и почти не воспользовавшись макияжем. В ее возрасте это было довольно смело - так мало и редко пользоваться косметикой. Для похода в бар и вообще для ночных прогулок по теплоходу вполне было достаточно легкого брючного костюма.

 Марина прошла по коридору, вошла в каюту. Закрыла дверь. Прошла в душевую, умылась. Снова вернулась в каюту, стягивая с себя платье, уже ставшее достаточно узким для ее фигуры. И вдруг увидела на столе лист бумаги. Еще не зная, что там написано, она почувствовала неладное. Шагнула вперед и прочла фразу, написанную по-английски:

 "Добрый вечер, сеньора Дитворст. Надеюсь, вам нравится плыть на этом теплоходе. Но вы начали очень опасную игру. Будьте осторожны".

 Она поняла, что все их сомнения были напрасны. Флосман оказался на теплоходе. И первым вычислил среди гостей своих преследователей.

 

 7

 

 Сообщение, лежавшее у нее на столе, было однозначным вызовом Флосмана. И она собиралась его принять. Переодевшись в другой костюм и не забыв захватить с собой сумочку, она вышла на палубу. И хотя в коридоре, пока она шла к выходу, никого не было, тем не менее она нервно теребила свою сумочку, в которой лежал пистолет, подаренный Диасом.

 Достаточно большое помещение бара было расположено в правом крыле теплохода, на одной из верхних палуб. Здесь было довольно многолюдно. Она вошла в бар, скользнув взглядом по лицу Благидзе, сидевшего рядом с Рудольфом за соседним столиком. В другой стороне группа пассажиров играла в покер, азартно предаваясь этому занятию. Среди них был и Суарес. Двух других - Кратуловича и Хартли - здесь не было. Это не свидетельствовало только в пользу присутствующих. Любой из них мог положить подобное письмо тогда, когда она беседовала с Благидзе. Но отсутствие этих подозреваемых было уже само по себе неприятным фактом.

 Она прошла к стойке бара и попросила рыхлого, полного бармена налить ей мартини. Бармен, работая артистически, соорудил из обычного напитка нечто невообразимое, добавив высокую палочку с ломтиками апельсина, банана и ананаса, вырезанных в виде разноцветных кружков.

 - Вы разрешите? - услышала она нахальный голос и, подняв голову, увидела, как к ней подсаживается молодой франт, лет двадцати пяти.

 Она промолчала. Появление столь молодого человека приятно щекотало самолюбие.

 - Такая красивая женщина и совсем одна, - продолжал молодой нахал, - я обратил на вас внимание еще сегодня за ужином. Думал, вы плывете вместе с тем занудой, который сидел рядом с вами. Но, к счастью, выяснилось, что вы в каюте совершенно одна.

 Она слушала этот поток красноречия, не прерывая его.

 - Неужели вам не скучно? - воркующе продолжал юный Казанова. - Мы могли бы чудесно провести вместе это путешествие. Моя каюта первого класса расположена на другой стороне кормы. И, кажется, с левого борта, где будут места гораздо красивее нынешних.

 Она взглянула на него. Насмешливо фыркнула:

 - Вы советуете мне переселиться в вашу каюту? Молодой человек, вы слишком самоуверенны.

 - Надеюсь, это мой единственный недостаток?

 - Это ваш главный недостаток. И боюсь, что с ним вам уже ничего не сделать.

 Она взяла свой мартини и отошла от стойки.

 - Но я могу надеяться? - прокричал ей вслед неудачливый соблазнитель.

 Она пожала плечами и, не оборачиваясь, подошла к столу, где в разгаре была карточная игра. Суарес держал карты слишком близко к стеклам очков. Он играл спокойно и расчетливо, не поддаваясь на эмоции партнеров. Марина вспомнила слова Липки об эмоциональности Флосмана. Может, Суареса можно вычеркнуть? Хотя Липка говорил и о хладнокровии бывшего коллеги.

 Зазвучала музыка, и Рудольф пригласил свою партнершу на танец. Танцевали они легко, даже красиво. Чернышева села за свободный столик, заметив, как за танцующей парой наблюдает Благидзе. И снова услышала противный голос:

 - Вы не танцуете?

 Она досадливо поморщилась. Кажется, этот нахал не собирался от нее отставать -

 - Молодой человек, - заметила Чернышева с уже начинавшими вырабатываться менторским тоном, - вы ведете себя слишком вольно. Вам не кажется, что нас разделяет некоторое несоответствие в возрасте?

 - Восхитительно! - изумился молодой повеса.

 - Вы первая женщина в моей жизни, которая столь откровенно говорит о своем возрасте.

 - По-моему, вам просто не повезло. У вас был плохой опыт, - заметила она, отворачиваясь.

 Но от этого парня не так легко было отделаться. Он присел рядом.

 - По статистике, - он делился своими познаниями, - семьдесят процентов французских женщин мечтают встречаться с молодыми людьми, не старше двадцати пяти лет. По другой статистике, число молодых людей, готовых встречаться с ... опытными женщинами, превосходит всякое воображение.

 - Из чего я должна сделать вывод, что вам меньше двадцати пяти? - насмешливо спросила она.

 - Ровно двадцать пять, - счастливым голосом, так свойственным юности, заявил он.

 - Как вас зовут? - она, наконец, смягчилась.

 - Роберто. Роберто Гальвес к вашим услугам, сеньора.

 - Но я не француженка, - предостерегла она.

 - Зато очень красивая женщина, - парировал он.

 - Эльза Дитворст, - представилась она своему собеседнику.

 - Вы немка? - удивился он. - Не может быть.

 - Нет. Я из Нидерландов.

 - Слава Богу. Все немки кажутся мне холодными и бесчувственными матронами с сильным комплексом феминисток.

 - Не все, - вспомнив свой вояж в Германию, возразила она, - среди них бывают разные женщины.

 - Вы не ответили на мое предложение, - напомнил Роберто.

 - Я не могу танцевать столь зажигательно, как эта парочка, - показала она на танцующего Рудольфа и его спутницу.

 - Сеньор Консальви, - кивнул Роберто, называя фамилию Рудольфа, - он действительно здорово танцует. В его возрасте это про по-моему, уже за сорок.

 - Вы его давно знаете?

 - Нет. Познакомились только сегодня за столиком. У нас с ним общий столик. Он оптовый торговец кожей. Решил проехать до Санта-Фе на теплоходе, хочет посмотреть, как работает там его компаньон. Заодно и совместил приятное с полезным. Видите, какую девицу сразу подцепил. Хотя она не в моем еку-се. Слишком вызывающе красится и, по-моему, очень глупа.

 - Он познакомился с ней только здесь?

 - Да. У них рядом каюты. Представляете, как удобно. Она, похоже, полупрофессионалка. Просто решила весело провести время. Ему отчасти повезло, он искал как раз такую.

 "Значит, он прибыл на судно один, - подумал Марина, - и только здесь нашел эту девицу. Нашел для приятного времяпровождения или чтобы иметь алиби для прикрытия своего путешествия? Это нужно будет еще выяснить".

 Зазвучала музыка аргентинского танго, и Роберто снова предложил ей руку. Она любила этот танец и даже выучила его двенадцать лет назад. Словно в память о своих латиноамериканских поездках, во время одной из которых она и познакомилась с Дорвалем. На этот раз она не могла отказать. Конечно это было не классическое танго, в котором красота и отточенность движений напоминают действия матадоров на арене. И не тот безумно сексуальный танец, когда тела танцующих разговаривают в яростном противоборстве и соперничестве. Это был просто хорошо исполненный танец двух людей, в котором она, несмотря на большую разницу в возрасте, разделявшую ее и Роберто Гальвеса, сумела почти соответствовать его темпераменту и настроению.

 К столику он провожал даму, полностью ею покоренный, ее очарованием.

 - Вы чудесно танцуете, - шепнул он женщине.

 - Даже несмотря на возраст, - усмехнулась она.

 - Настоящее танго - это танец опытных любовников, - убежденно сказал он, глядя в глаза женщине. Она улыбнулась, но не стала возражать. Полученное от Флосманэ письмо лежало в ее сумочке. Вместе с оружием. И она постоянно помнила только о нем.

 Внезапно в бар вошел Хартли. Он был по-прежнему в костюме, словно вообще не раздевался все это время. Скучающим взглядом оглядев бар, он направился к стойке и заказал себе джин с тоником. Марина проводила его долгим взглядом. Сидевший рядом с ней Роберто успел перехватить этот взгляд. Несмотря на свою самоуверенность, он немного смущался, пытаясь скрыть свое смущение под маской наглости. Заметив взгляд женщины, он вспыхнул:

 - Вам нравятся подобные типы? - спросил с вызовом.

 - Вы уже, кажется, ревнуете, - улыбнулась Марина, - Я просто обратила внимание на вошедшего. Сейчас достаточно жарко, а он, единственный здесь, в темном костюме. Или вы его тоже знаете?

 - Не знаю, - пожал плечами Роберто, - кажется, он тоже какой-то бизнесмен, Но что он делает на нашем судне, ума не приложу. Он слишком скучный и деловой, чтобы развлекаться таким образом. По-моему, он типичный делец - расчетливый и мрачный. И у него один Бог, которому он поклоняется - деньги.

 - Вы противоречите сами себе, - заметила Марина, - зачем тогда ему наш теплоход?

 - Мне это тоже ужасно интересно. Может, он надеется сделать деньги во время остановок в Росарио и Санта-Фе?

 - Очень глубокомысленный вывод, - кивнула она, - идемте лучше танцевать, мой юный друг. Шерлока Холмса из вас явно не получится. Кстати, вы не сказали, что сами делаете на этом теплоходе?

 - Просто отдыхаю, - ответил Роберто, - у меня есть еще несколько дней перед поездкой в Техас, к дяде. Я, к сожалению, переезжаю туда, оставляя нашу страну, Вот и решил напоследок прокатиться до Санта-Фе. Несколько лет назад мы любили плавать по этим маршрутам целой компанией. Это, если хотите, ностальгия по юности.

 - В вашем возрасте еще рано думать о ностальгии, - строго заметила Марина, когда они уже танцевали. Звучала тихая, спокойная музыка. Чернышева несколько раз близко проходила мимо Хартли. Она заметила, как Благидзе оживленно разговаривает с Рудольфом и его спутницей, очевидно, уже успев познакомиться с ними,

 - А что вы ищете на этом теплоходе? - спросил Роберто.

 - Я журналистка. У меня задание описать этот маршрут. Его людей, нравы, привычки, характеры. В общем, все, что случится интересного во время нашего путешествия.

 - Тогда вам не повезло, - засмеялся Роберто, - на этих маршрутах никогда ничего не случается. Самое большее, что может быть: кто-то напьется и вывалится за борт. Но утонуть ему тоже не дадут, так что на интересные истории не очень надейтесь.

 Хартли пил свой джин, стоя к ним спиной. Суарес играл в карты, по-прежнему поднося их близко к глазам. Рудольф и его спутница о чем-то весело болтали с Благидзе. "Может, четвертый отсутствующий и есть настоящий Флосман? - подумала Марина. - Бруно Кратулович. Неужели это он, тот самый убийца? Почему тогда он так явно показывает свое отвращение к этой поездке? Или это своеобразная маска, скрывающая истинное отношение Кратуловича к этой поездке?"

 Но в таком случае смущает другое. Настоящий Флосман - профессионал. Он не стал бы прятаться в каюте, после того как положил письмо на столик Чернышевой. Он понимает, что должен обеспечить себе алиби и постарается показаться в людном месте, убедиться в том, что его письмо дошло. Может, один из троих сейчас незаметно наблюдает за ней. Ведь Флосман уже сумел вычислить довольно быстро, кто именно на теплоходе был гостем убитого Липки. Хотя ему было гораздо легче. Во-первых, на теплоходе всего три женщины ее возраста. Из которых одна приехала с мужем, а вторая собирается сойти в Росарио; В разговоре с соседями Липки он наверняка узнал и характерные признаки внешности приехавшей. И сумел так быстро вычислить. А может, он видел Диаса, провожавшего ее до теплохода. В любом случае это напоминало неприятную игру в жмурки, при которой у нее были завязаны глаза, а он мог уклоняться куда угодно, оставаясь зрячим и четко представляя, куда и как лучше сманеврировать, чтобы не обнаружить себя.

 - Вы о чем-то задумались? - спросил Роберто, терпеливо ожидавший ее благосклонности.

 - Просто думаю над вашими словами. Может, мне стоит сойти на первой остановке? Раз ничего необычного все равно не случится.

 - Ради Бога, сеньора! - всплеснул Роберто руками. - Только не делайте этого. Если хотите, я подожгу наше судно и у вас будет великолепный материал для редакции.

 - Спасибо, - снова улыбнулась она, - я думаю, нам не стоит проводить подобных экспериментов.

 Суарес по-прежнему играл в карты. Хартли допил свой джин и, ни на кого не посмотрев, вышел из бара. Она глянула на Благидзе, чуть заметно кивнув ему. И лишь затем сказала своему молодому поклоннику:

 - Кажется, уже поздно. У меня был очень трудный день. Вы позволите мне уйти в каюту?

 - Я вас провожу, - решительно сказал Роберто.

 Она поднялась первой. Он вскочил следом. Уже выходя, она обернулась. Рудольф смотрел прямо на нее. А Суарес по-прежнему был увлечен игрой в карты. Или он тоже смотрел на нее? Из-за бликов, игравших на стеклах его очков, невозможно было точно определить направление его взгляда.

 Роберто предупредительно шел рядом, открывал двери, являя собой образец галантности. Но у каюты, когда она, открыв дверь ключом, хотела войти первой, немного не рассчитал и, развернув к себе женщину, хотел ее поцеловать. Она легко уклонилась и поцеловала его в щеку.

 - Спокойной ночи, Роберто, - мягко улыбнулась ему.

 Он умел достойно проигрывать, обладая этим неоценимым мужским качеством. Роберто кивнул, и также мягко, но грустно произнес:

 - Спокойной ночи, сеньора. Надеюсь, завтра у вас будет более легкий день.

 Она заперла каюту. Прошла к столику. Снова достала письмо и прочитала. Буквы ровные, но в некоторых местах почерк срывается. Очевидно, все-таки написано левой рукой. Ведь Флосман, по заверению Липки, владел одинаково хорошо обеими руками. Просто левой он, видимо, пользовался реже.

 Завтра у нее единственный день, когда она может вычислить Флосмана. Он не просто приехал на теплоход. Он даже начал собственную игру. Липка был прав. У Флосмана в крови нечто авантюрное.

 В дверь кто-то осторожно постучал. Она замерла. Подвинула к себе сумочку, достала браунинг. Затем подошла к дверям.

 - Кто там?

 - Это я, - услышала знакомый голос Благидзе. Улыбнувшись, она убрала пистолет в сумочку и открыла дверь.

 Благидзе быстро проскользнул внутрь и запер за собой дверь.

 - Я знаю, кто из этих четверых Флосман, - победно сказал он.

 

 8

 

 Марина смотрела на взволнованного капитана. Кажется, он впервые позволил эмоциям несколько возобладать над собой. Она вернулась к столику.

 - Ну и кто, по-вашему, Флосман?

 - Рудольф Консальви, - счастливо выдохнул Благидзе, - я весь вечер наблюдал за ним. Во-первых, девушка - всего лишь прикрытие. Он прибыл на "Кастуэру" один и только здесь познакомился с ней. Его любезности и ужимки - всего лишь трюки для того, чтобы нас одурачить. Вы обратили внимание, как неискренне он смеялся, глядя на свою спутницу?

 - Сядьте и успокойтесь, - показала на кресло Чернышева, - это ваше единственное доказательство?

 - Нет, конечно. Но это очень симптоматично. Вы ведь тоже считали, что Флосман постарается придумать какой-нибудь трюк. Он хочет убедить нас, что прибыл на судно не один. Но это только первая причина. Я сидел за их столиком в баре и сумел с ними познакомиться. Он говорит по-испански с каким-то глухим акцентом, очень правильно, но с акцентом. И наконец, Консальви не тот, за кого он себя выдает.

 - С чего вы взяли?

 - Девушка все время его расспрашивала, чем он занимается. Он уклончиво отвечал, что торгует кожей. А когда девушка пыталась уточнить, где находятся его склады, он быстро уходил от ответа. Два года назад я работал в Панаме и встречался с агентом, который был настоящим оптовым продавцом кожи. От него даже запах был другой. Я задал ему несколько вопросов. Он не знает даже азов этого дела. Он не торговец кожей, - победно закончил Благидзе.

 Она села напротив него.

 - У вас все?

 - Разве этого мало?

 - Конечно, мало. То, что он прибыл на теплоход один, я тоже сумела установить достаточно точно. Можно просто проверить, где находится его каюта и спросить, сколько человек там живет. Мне сообщил о его прибытии молодой человек, с которым я танцевала. Что касается неискреннего смеха сеньора Консальви и его взглядов, то это типичное заблуждение мужчин. Вы просто не видите себя со стороны, когда пытаетесь приударить за понравившейся вам мордашкой. Клятвенные заверения в любви, пылкие речи, эффектные жесты. А в глазах только похоть и желание быстрее получить в постель очередную самочку. Не возражайте, - улыбнулась она, видя, как дернулся Благидзе, - я не имела в виду всех мужчин. Говорю только об определенной категории.

 Теперь о его ужимках. Вполне возможно, что все его ухищрения предназначены не нам, а этой девице, которая, кажется, сама не против поразвлечься. Что касается запаха. Это, конечно, специфическая категория и не обязательно, чтобы от любого торговца кожей пахло как от пастуха. Но я готова вам поверить. Проводить многие часы рядом с запасами этого специфического материала достаточно нелегко и вполне можно впитать в себя особый запах выделанной кожи. Здесь я готова с вами согласиться. Но на этом основании вы делаете вывод, что он придумывает любую возможность, чтобы обмануть нас. А если все дело гораздо проще. Это типичный мужской комплекс. Ему просто хочется казаться важнее, чем он есть на самом деле. В душе каждый обольститель немного Дон-Жуан и немного барон Мюнхаузен. Ему хочется произвести впечатление. Я убеждена, что он служит в какой-нибудь конторе и имеет некоторое отношение к продаже кожи. Вполне возможно, что он совсем не тот человек, за которого себя выдает. Но это он делает, чтобы охмурить девицу, а не для того, чтобы обмануть нас. Вам не кажется, что такой вывод более логичен?

 - Не знаю, - смущенно ответил Благидзе, - но он явно врет. И это не обязательно из-за его дамы.

 - Да. Не обязательно. Но нормальный мужчина давно бы разглядел, что представляет из себя его спутница. Он, видимо, провинциал и не замечает столь очевидного. А Флосман, исколесивший полмира, не был провинциалом. И, наконец, самое важное. Он ведь все время сидел в баре. Правильно?

 - Да. Он сразу прошел туда после ужина и никуда не выходил. Я прошел в бар, когда он сидел там со своей партнершей.

 - Тогда чем вы объясните вот это, - Чернышева передала записку Благидзе. Тот, развернув лист, с изумлением прочел текст. Поднял голову.

 - Это писал Флосман? - то ли спросил, то ли сказал он.

 - Левой рукой, - подтвердила Марина, - я обнаружила это у себя в каюте. А ведь сеньор Консальви, судя по вашим словам, никуда ни разу не выходил. Правильно?

 - Да, - растерянно подтвердил Благидзе, - возможно, что с ним я ошибался. Не знаю.

 - Может, выходила его спутница?

 - Тоже нет. Они не отлучались ни на минуту.

 - А остальные?

 - Остальных не было в баре. Хартли пришел, когда вы там уже были и танцевали с этим парнем, Хотя сейчас я вспоминаю, что и Суарес отлучался. Он выходил, кажется, за деньгами. Я слышал, как он громко сказал, что сейчас принесет деньги.

 - Значит, это мог быть и он, ~ задумчиво сказала Марина.

 - Мог. Но его я подозревал бы в последнюю очередь. У него явно плохое зрение и он часто подносил карты слишком близко к своим очкам. Скорее это мог быть Кратулович, который так и не появился в баре.

 - Все это пока только догадки, - нахмурилась Чернышева, - а нам нужно точно знать, кто из этих четверых Флосман. Теперь мы уже знаем точно, что он на корабле. И у нас в распоряжении всего две ночи и один день. Меня несколько настораживает это послание. Он решил продемонстрировать мне свое превосходство. Хочет показать, что не боится нас и заодно оказать сильное психологическое давление. Поэтому нужно как-то вывести его из себя, заставить ошибиться и выдать себя. Он слишком уверен в своем превосходстве, иначе не стал бы отправлять подобную записку.

 - У вас есть какой-нибудь план? - спросил Благидзе.

 - Утром нужно передать по судовому радио сообщение для сеньора Флосмана, примерно такого содержания: ваше письмо получено. Благодарим за послание. Ждем вас в баре сегодня в двенадцать часов дня. По-моему, это должно произвести на него впечатление,

 - Вы думаете, уловка сработает и он придет в бар? - не поверил Благидзе.

 - Обязательно сработает. Он, может, и не придет, но если снова захочет подтвердить свое превосходство, постарается что-нибудь придумать. И мы должны просчитать его последующие действия. И, самое главное, сообщение должно быть передано в тот момент, когда мы сядем завтракать. Распределимся таким образом. Я буду наблюдать за Кратуловичем и Суаресом. А вы за Хартли, который сидит рядом с вами, и за Рудольфом. Посмотрим на их реакцию, а потом обменяемся впечатлениями.

 - Хорошо, - согласился Благидзе, - хотя мне все это не нравится. Лучше бы вы сошли на первой остановке, а мы запросили бы из Москвы кого-нибудь из людей, знавших Флосмана в лицо.

 Он поднялся и пошел к дверям. Выходя, обернулся и попросил:

 - Закройтесь и никому не открывайте. Может, я отставлю вам свой пистолет?

 - У меня уже есть оружие, - усмехнулась Марина.

 - Откуда? - изумился капитан. - У вас ведь не было оружия.

 - Мне его дал Диас. Когда мы с ним прощались на причале, - пояснила Чернышева.

 - Какой благородный сеньор, - пробормотал Благидзе, выходя из каюты.

 "Ну и женщина", - подумал он уже в коридоре.

 Оставшись одна, она закрыла дверь и прошла в ванную комнату. Умылась, вытерла лицо полотенцем и посмотрела на себя в зеркало.

 "Может, я его боюсь, - подумала она. - Может, я боюсь этого неизвестного агента, который так нагло демонстрирует свое превосходство?" Нет, это не страх. Скорее, чувство беспокойства, что она не сможет найти этого агента. И некоторое чувство неуверенности в своих силах. Кажется, впервые за столько лет. Кто из четверых мужчин решил бросить ей вызов? Кратулович, Суарес, Консальви или Хартли? Она вспомнила всех четверых. Один из них "Кучер". "Нужно просто узнать, кто именно", - с неожиданной злостью подумала Чернышева. Всего лишь вычислить одного из четверых.

 

 9

 

 Утро следующего дня выдалось непривычно пасмурным и холодным. Теплоход уже плыл против течения могучей реки, уверенно преодолевая тяжелую инерцию волн. После завтрака ожидалось прибытие в Сан-Николае, который был самым крупным городом и портом до Росарио. На завтрак начали собираться с некоторым опозданием. Сказывалась первая ночь на теплоходе, многочасовые возлияния в баре и в танцевальном зале, где молодые люди веселились почти до утра.

 Марина в строгом темном брючном костюме вышла к завтраку в мрачном настроении. Ночью ее мучили непонятные кошмары. Ее сосед был уже на своем месте. Кратулович сосредоточенно жевал, уставившись в тарелку. На свою соседку он даже не обратил внимание, только буркнул ей вместо приветствия нечто невразумительное.

 Заметив ее появление, к ней подошел Роберто. Он наклонился и положил на столик красную розу. "Интересно, где он мог ее найти на этом корабле?" - подумала Марина, благодарно кивнув парню. Ей было приятно подобное внимание молодого человека. Роберто, кивнув в знак приветствия и не сказав более ни слова, отошел к своему столику.

 Благидзе появился через полминуты после нее. И тут же в зал ресторана вошел мистер Хартли. Он холодно поздоровался с соседями по столику и сел рядом с Благидзе. От предложенного апельсинового сока он сразу отказался. Марина, поймав взгляд Благидзе, кивнула ему. Она заметила этот отказ. Австралийцы и американцы начинали свой день со стакана апельсинового сока, который стал доброй традицией в этих странах, в отличие от европейцев, которые предпочитали чашку кофе или чая.

 Третьим в ресторане появился Суарес. Он нес в руках какую-то книгу. Очевидно он встал пораньше и даже поднялся на палубу, чтобы, удобно устроившись в шезлонге, немного почитать. Вчерашнее ночное бдение на нем как-то мало сказалось. За толстыми стеклами очков по-прежнему не было видно выражения его глаз. Он прошел к столу и, когда садился на свое место, уронил книгу на пол. Марина заметила, как бросился поднимать книгу Благидзе, сидевший за соседним столиком. "Молодец, - одобрительно подумала она. - Интересно, какую книгу читает сеньор Суарес?"

 Завтрак уже заканчивался, когда в зале появились Рудольф Консальви и его спутница. Очевидно, они провели бурную ночь, о чем красноречиво свидетельствовал их несколько растрепанный и усталый вид. Идти на завтрак они, похоже, решили после долгих колебаний, все же сумев подняться с постели. Они еще не успели сесть за столик, как раздался голос диктора.

 "Сообщение для сеньора Флосмана, Ваше письмо получено. Благодарим вас за послание. Просим вас быть в баре на корабле сегодня в двенадцать часов.

 Марина смотрела на Кратуловича и Суареса. Кратулович дернулся и как-то странно посмотрел на нее. Суарес сидел молча, не шелохнувшись. С другой стороны за своей парой следил Благидзе. Консальви и его спутница даже не обратили внимание на сообщение, продолжая разговаривать. А вот Хартли почему-то посмотрел по сторонам, словно искал кого-то. Может, он пытался вычислить, кто был сообщником сеньоры Дитворст на этом судне. Во всяком случае, отбросив обычную сдержанность, он несколько раз судорожно покрутил головой. Он явно кого-то искал.

 "В двенадцать часов, - подумал Благидзе. - В это время мы будем в Сан-Николасе. Неужели Флосман действительно придет в бар?" Чернышева поднялась и, захватив с собой розу, пошла на палубу. Благидзе, допив свой чай, неспешно поднялся следом. Он вышел на палубу, где стояла женщина.

 - Ну как? - спросила она.

 - Возможно, это Хартли, - после вчерашнего разговора Благидзе не был столь убежден в своей правоте, - я следил за всеми. Услышал фамилию Флосмана, Хартли стал волноваться и завертел головой.

 - Я тоже это заметила, - кивнула Чернышева, - Остальные вели себя более сдержанно. Суарес сидел, словно окаменев. А Кратулович вздрогнул, но потом взял себя в руки. Хотя его испуг можно объяснить. Радио включилось внезапно, а он был занят своими мыслями. Кстати, какую книгу читал сеньор Суарес?

 - Что-то связанное со строительством и архитектурой.

 - Он производит впечатление такого рассеянного человека, - задумчиво сказала она.

 - Значит, опять ничего? - вздохнул Благидзе.

 - Не совсем, - возразила Марина, - теперь мы знаем относительную реакцию всех четверых. И я пойду в бар ровно в двенадцать часов дня. А вы должны в это время быть где-нибудь рядом. Я думаю, что он либо появится, либо как-то даст о себе знать. Во всяком случае, он должен прореагировать на наш выпад.

 На палубе показался Роберто. Увидев беседующую пару, он сделал страшные глаза. Покачал головой.

 - Кажется, я уже лишний, сеньора Дитворст.

 - Роберто, - улыбнулась она, подходя к молодому человеку, - позвольте вас познакомить. Это сеньор Моретти, сеньор Гальвес. Сеньор Моретти мой старый знакомый, и я думаю, Роберто, что вы не будете строить по этому поводу никаких домыслов.

 Молодой человек мрачно кивнул Благидзе, но почел за благо отойти вместе с женщиной от опасного конкурента, по возрасту значительно более ей подходившего, чем он сам. Марина, кажется, понимала его чувства.

 - Роберто, - сказала она, когда они отошли, - разве можно быть таким ревнивым. У нас ведь ничего не выйдет. Просто не получится. У нас несколько разные жанры. Вы должны меня понять.

 - Сеньора, вы убиваете меня своим холодом, - пробормотал Роберто, - но я могу хотя бы надеяться?

 - Не думаю, - серьезно сказала она.

 - Жаль, - также очень серьезно ответил он, глядя ей прямо в глаза.

 Она не стала больше ничего говорить, а, повернувшись, пошла к своей каюте. До назначенного времени оставалось около двух часов. Теперь важно было все время находиться на палубе, чтобы наблюдать за возможными действиями каждого из четверых. Она переоделась и снова вышла на палубу. Солнце, появившееся из-за туч, осветило теплоход и прибрежный левый берег, мимо которого шла "Кастуэра".

 На верхней палубе сидел с неизменной книгой в руках сеньор Суарес. Его, казалось, не интересовало больше ничего, кроме книги и вечернего покера в баре. Его вообще не интересовали окружающие. Марина вспомнила, что не поговорила с незнакомцем, поздоровавшимся с Суаресом. Нужно будет его обязательно найти, чтобы окончательно отвести подозрение от Суареса, подумала она. Либо подтвердится, что Суарес достаточно долго проживает в Аргентине под этим именем и имеет, соответственно, старых знакомых в стране, либо выяснится, что Суарес по-прежнему входит в круг подозреваемых.

 На палубе появились сеньор Консальви и его неизменная спутница. Они о чем-то весело говорили. Благидзе показался почти сразу за ними, но, увидев Чернышеву, чуть покраснел и отвернулся. Он все-таки продолжал подозревать именно Рудольфа Консальви. "Может, он ему просто завидует? - вдруг подумала Марина. - Девица сеньора Консальви весьма соблазнительна".

 По-прежнему нигде не было видно Кратуловича, который после завтрака отправился к себе в каюту. Почему он все время сидит в каюте? Если ему так не нравится эта речная прогулка, он вполне мог отправиться в Санта-Фе на самолете или поездом. Почему он воспользовался теплоходом и теперь явно недоволен выбором транспорта для подобного путешествия.

 Она открыла внутреннюю дверь в коридор, прошла по нему, спустившись на несколько ступенек, оказалась в баре. В этот утренний час посетителей здесь было мало. Молодые ребята, кажется, студенты, и уже немолодая женщина, сидевшая за столиком, на котором почему-то стояло два бокала шампанского. В стороне сидел и сам Хартли. "Неужели он и есть Флос-ман? И почему он пришел в бар так рано? Может, пытается проверить, кто именно будет здесь к двенадцати часам?" - подумала Марина.

 Попросив стакан апельсинового сока, она села на кожаный диван, охватывавший столик полукругом. Сеньор Хартли внимательно следил за ней. Может, все-таки он и есть Флосман, Он больше других подходит для этой роли, Мрачный Кратулович, нелюдимый Суарес, бонвиван Консальви и аккуратный, всегда спокойный, холодный Хартли. Вчера его не было в баре, когда она получила это письмо. А потом он появился. Может, для того, чтобы проследить за ее реакцией? И манеры, привычки у него типично европейские. Взгляд внимательный, цепкий. Вполне возможно, что это и есть Флосман.

 Сеньор Хартли по-прежнему сидел за своим столиком, внешне безучастный ко всему происходившему. Но она видела, как он иногда смотрит в ее сторону. Или это чисто мужское любопытство?

 Допив сок, она поднялась и вышла из бара. Уже перед самым выходом, словно невзначай, обернулась. Хартли провожал ее любопытным, внимательным взглядом. Сомнений не было. Он следил именно за ней. Она вышла в коридор и снова поднялась на верхнюю палубу, Увидев Благидзе, подозвала его к себе.

 - Суарес сидит, не двигаясь, - доложил он негромко, - я проходил мимо каюты Кратуловича, Там работает радио. А Рудольф резвится со своей спутницей в танцевальном зале.

 - Вы, кажется, его по-прежнему подозреваете, - заметила Марина.

 - Мы пока не имеем никаких доказательств, свидетельствующих об обратном, - упрямо заметил Благидзе.

 - В баре сидит Хартли. Когда я туда пришла, он сидел за столиком и внимательно следил за теми, кто приходит и выходит из бара. Возможно, что это и есть. Флосман. Спуститесь вниз и сядьте напротив него. Не уходите из бара до двенадцати часов. Важно заметить, кто туда придет.

 - Сейчас иду, - кивнул Благидзе.

 Марина посмотрела на сидевшего с книгой Суареса и пошла в танцевальный зал. Возможно, в упрямстве Благидзе есть и некое рациональное зерно. Нужно все-таки проверить самой. Она вдруг заметила медленно спускающегося в танцевальный зал того самого крепыша, который поздоровался с Суаресом. Кажется, ей повезло. Она ускорила шаг и подошла к большим дверям салона почти вместе с этим незнакомцем. Он был на голову ниже ее. Но, как галатный кавалер, распахнул дверь, пропуская ее первой. В Латинской Америке еще не утвердились в полной мере неистовые принципы феминисток, уже почти окончательно победившие в США и в странах Европы.

 Она поблагодарила незнакомца коротким кивком, задержав на нем взгляд ровно на одну секунду больше, чем того требовало приличие. Подтолкнув его этим взглядом на последующие более активные действия.

 В салоне царило настоящее танго. И почти все мелодии, даже знакомые по прежним записям, музыка европейских и североамериканских композиторов, казалось, тоже исполняются в ритме танго. В этом захватывающем и одновременно таком зажигательном ритме,

 Только после третьей мелодии, когда она отказала двоим, и несколько раз посмотрела в сторону интересующего ее незнакомца, этот болван, наконец, решился подойти к ней и пригласить на танец. Очевидно, он комплексовал из-за разницы в росте. Она сразу согласилась, и они закружились по залу. Танцевал он неплохо, но разница в росте все-таки была ощутимой. И немного смешной.

 - Вы хорошо танцуете, - одобрительно заметила она, чтобы начать разговор.

 - Спасибо, но вы, сеньора, танцуете еще лучше, - сказал он восхищенно, - я думал, что вы плывете со своим другом. Он все время ходит рядом с вами. "Интересно, кого он имеет в виду? Благидзе или Гальвеса? - подумала Марина. - В любом случае это плохо, что меня замечают с ними".

 - Вы путешествуете или следуете в Санта-Фе по делам? - спросила она.

 - Я плыву в Росарио, - улыбнулся крепыш, - у меня там важная встреча. Самолетами летать не люблю, а по реке удобно. И всего одна ночь. Лучше, чем на поезде.

 - Вы, видимо, часто ездите по этому маршруту? - спросила Марина.

 - Да. Почти каждый месяц. Я уже знаю многих любителей подобных путешествий в лицо. Для молодых людей и влюбленных это настоящая романтика. Позвольте представиться, сеньора, я Альфредо Бастидас.

 - Эльза Дитворст, - представилась она, - я видела, как вы здороваетесь с некоторыми пассажирами. Вчера даже видела вашего знакомого на судне.

 - Какого знакомого? - удивился Бастидас.

 - Сеньора Суареса.

 - Он не мой знакомый. Просто мы случайно оказались рядом, когда покупали билеты, и здесь оказались в соседних каютах. Он архитектор, очень интересный человек. Плывет в Санта-Фе, чтобы оформить там свой заказ. Что может быть благороднее для человека, чем строить дома.

 - Он архитектор?

 -Да, и достаточно известный. Он показывал мне фотографии нескольких спроектированных им зданий. Очень интересный мастер.

 - Понятно, - немного разочарованно ответила Чернышева. Конечно, Бастидас не развеял ее сомнений. Но все-таки в отношении Суареса подозрений стало гораздо меньше, чем в отношении Хартли.

 Вспомнив о последнем, она заторопилась. Едва танец был окончен, она поблагодарила Бастидаса и виновато призналась:

 - Мне нужно идти.

 - Благодарю вас, сеньора, за этот великолепный танец, - кивнул на прощание Бастидас.

 Консальви и его спутница по-прежнему танцевали.

 - Спасибо, - поблагодарила Марина, выходя из танцевального зала. И почти сразу столкнулась с Кратуловичем. Невероятно, но ее мрачный сосед шел в танцевальный зал, Она заколебалась. Может, вернуться обратно? Сразу нельзя, это вызовет подозрение Бастидаса. Да и Консальви, если это действительно Флосман, может обратить на нее внимание. Но, с другой стороны, упускать Кратуловича тоже не очень хотелось. Она все-таки заставила себя отойти от дверей. В любом случае заходить сразу за Бруно Кратуловичем нельзя. Но что делать здесь подобному типу? Ей казалось, что он неисправимый меланхолик. Во всяком случае, именно такое впечатление он производил,

 Она прошла чуть дальше, миновала рекламный щит, дежурного по теплоходу, выдающего ключи от кают. Потом, решив для себя, повернулась и снова пошла в танцевальный салон. Кратулович сидел за столиком, почти не глядя на танцующих. Ему просто было скучно сидеть в каюте. А вот Бастидас уже пригласил на танец немолодую даму и теперь танцевал с ней. Видимо, он относился к числу настоящих танцеманов и ему было все равно, с кем и где кружиться в танце.

 Никакие взгляды Кратуловича не выведут из состояния мрачной депрессии, это она сразу поняла. Но зато как только она вошла в салон, ее почти сразу пригласил сам... сеньор Консальви. К этому времени его спутнице куда-то исчезла и он пребывал в унылом одиночестве. Марина охотно приняла его приглашение, заметив удивленное лицо Бастидаса. "Не хватает только, чтобы в салоне появился еще и Роберто", - с ужасом подумала она.

 Если Бастидас танцевал очень хорошо, но как-то слишком заученно и профессионально, то Рудольф Консальви вкладывал в ритмику танца всю свою энергетику, весь порыв своего тела. Ему доставляла удовольствие сама партнерша, а не танец, как таковой. В отличие от Бастидаса, он никогда не сумел бы танцевать с непонравившейся ему женщиной только из-за самого процесса танца. Ему нужно было чуточку любить свою партнершу во время танца.

 - Вы просто очаровательны, сеньора, - показывая свои красивые зубы, заметил Рудольф Консальви. Улыбка не могла скрыть того очевидного факта, что зубы были сработаны у дантиста.

 - А где ваша спутница, сеньор? - спросила Марина. - Мне она так нравилась.

 - Пошла переодеться в каюту. Мы намереваемся немного погулять в Сан-Николасе. Остановка будет через полтора часа, - любезно пояснил сеньор Консальви, - а в самом городе мы будем стоять около часа. Вполне достаточно, чтобы прогуляться.

 - Вы раньше бывали в Сан-Николасе?

 - Честно говоря, нет. Поэтому и собираюсь погулять. А вы, сеньора, кажется, иностранка. Полька или немка? Хотя по-испански вы говорите очень хорошо.

 - Я из Голландии. Эльза Дитворст, - представилась она в который раз.

 - Очень приятно. Рудольф Консальви, - улыбнулся он, - вы очень элегантны, сеньора Дитворст.

 - Вы аргентинец?

 - В третьем поколении, сеньора. Здесь обосновался еще мой дед. Хотя он и был итальянским иммигрантом, прибывшим сюда во времена великой депрессии. Тогда все было по-другому.

 - У вас красивая спутница.

 - Благодарю вас, сеньора Дитворст. Мы как раз утром говорили с ней о вас.

 - Почему? - спросила она.

 - Мы слышали, как один из пассажиров расспрашивал о вас бармена, работавшего ночью в баре. Видимо, вы его очень интересовали. Я его понимаю. Вы достаточно эффектная женщина.

 - И кто был этот человек? - спросила она чуть затаив дыхание.

 - Сеньор Хартли, австралийский бизнесмен. Кажется, вы его очень заинтересовали.

 Марина задержала дыхание. Неужели все-таки они нашли Флосмана?

 

 10

 

 До назначенного времени оставалось около часа. Конечно, она не рассчитывала на безусловное появление Флосмана в баре. Расчет был на то, что он выдаст себя тем или иным способом. Марина помнила тренировки с психологами. "Как правило, самое естественное поведение в экстремальной ситуации вызывает наибольшее подозрение", - любил говорить один из экспертов по чрезвычайным ситуациям. Похоже, на теплоходе складывалась как раз такая чрезвычайная ситуация. После признаний Рудольфа Консальви она закончила танец и отошла к одному из столиков.

 Либо Консальви говорил правду, и тогда Хартли действительно интересовался ею, либо он врал, и делал это намеренно, чтобы окончательно запутать следы, В любом варианте нужно было все выяснить у бармена. Но сделать это сейчас было невозможно. Во-первых, старик-бармен, работавший почти всю ночь, теперь отдыхал и его заменял молодой человек. Во-вторых, в баре сейчас сидел сам Хартли, находящийся под наблюдением Благидзе и расспрашивать у него на глазах было невозможно. Консальви мог сказать правду, и любые расспросы могут спугнуть Флосмана, если он действительно скрывается под именем Хартли.

 С Хартли они могут разобраться несколько позднее. Он хоть иногда появляется на палубе. А вот Бруно Кратулович не столь часто выходит из каюты, и нужно пользоваться моментом, чтобы как-то с ним поговорить. Но как с ним познакомиться? Просто подойти и представиться невозможно. А на танцующих он совсем не смотрит. Сидит, уставившись перед собой. И самое обидное, что у него нет особого, специфически мужского "блуждающего взгляда".

 Это был термин психологов по сексуальным ориентациям агентов. "Блуждающий взгляд" означал постоянную неудовлетворенность и был характерен для особой природы мужчин-самцов, постоянно находящихся в поиске понравившейся им женщины. К слову сказать, в последние годы количество таких мужчин сильно сокращалось. Во-первых, шло массовое наступление особой культуры, которую в мире называли "розовой", а в странах СНГ "голубой", когда окончательное доминирование гомосексуалистов было закреплено во многих областях человеческой деятельности. А в области культуры, шоу-бизнеса, литературы, кино эти направления человеческих отношений даже постепенно начинали вытеснять обычную разнополую любовь.

 Параллельно с бурным развитием "розовой" культуры у многих мужчин после сорока просто начинался период апатии, снижения творческого и сексуального либидо, сказывалась измотанность, постоянное напряжение и страх перед дистанцией, на которой не всегда открывалось второе дыхание. После сорока мужчины чаще были подвержены стрессам, страхам, тревогам. Таким комплексом вполне мог страдать и сам Бруно Кратулович.

 Сидеть просто так в танцевальном зале, пытаясь обратить на себя внимание Кратуловича, было бесполезным занятием. Если он действительно Флосман, то надетая маска не позволит ему сделать вид, что он может позволить себе увлечься женщиной, Об этом говорит даже его поза.

 Но тут на помощь ей пришел ведущий танцевального зала, человек достаточно оживленный, как этого требовала его профессия. Он объявил "белый танец". В этот момент в зал вошел Роберто. "Только его не хватало", - с досадой подумала Марина. Она решительно поднялась и, игнорируя призывные взгляды Бастидаса и Консальви, подошла к Бруно Кратуловичу. Он наконец-то поднял голову.

 - Можно вас пригласить на танец? - спросила она.

 - Меня? - изумился Кратулович. В глазах было недоумение, легкий страх, обида, удивление.

 - Вы отказываетесь? - спросила женщина. Она произнесла это достаточно громко, чтобы в зале было слышно. Кратулович посмотрел по сторонам. В Европе, где равноправие женщин сделало из них мужеподобных монстров, подобный отказ был бы воспринят более нормально. Но в стране вечного танго, Аргентине, где женщина все еще оставалась немного мадонной, такой отказ оскорбил бы прежде всего мужчину. Дерзнувший отказать женщине становился смешным. Кратулович понимал это. Вздохнув, он кивнул.

 - Да, конечно, - сказал, тяжело поднимаясь, и почему-то взглянул на часы.

 Марина старалась не смотреть на яростное лицо Роберта Гальвеса, на удивленное лицо Альфредо Бастидаса и недоумевающее - Рудольфа Консальви. В этом танце ее интересовал только Бруно Кратулович.

 - Кажется, мы сидим за одним столиком в ресторане, - сказал Кратулович, когда заиграла музыка.

 Он танцевал несколько старомодно, но двигался легко, что было неожиданно при его солидной комплекции.

 - По-моему, вы заметили это только сейчас, - чуть улыбнулась Марина. И впервые увидела его улыбку. Он вроде бы даже немного помолодел,

 - Простите. У меня неприятности, и я занят только своими мыслями.

 - Я думала, что все туристы на судне просто праздные отдыхающие, - призналась она.

 - Большинство, наверное, да, - он говорил с легким акцентом, - но я еду в Санта-Фе по своим делам.

 - А я пишу об этой поездке репортаж, - сказала она в ожидании его реакции, - я журналистка из Нидерландов.

 - Я знаю. Слышал, как вы знакомились вон с тем молодым человеком, - показал Кратулович на Роберто. Тот с несчастным видом наблюдал за танцующими.

 "А я его не видела, - подумала Марина. - Кажется, на палубе мы были одни. Или он просто подслушивал". И, словно отвечая на ее мысли, Кратулович сказал:

 - Я иногда выхожу на палубу. Но стараюсь сидеть с подветренной стороны. Просто так привык.

 - Мы вас не видели. Вы ведь не выходили вчера из своей каюты.

 - Выходил, - спокойно сказал он, глядя ей в глаза, - и даже видел, как к вашей каюте подходил один из ваших ухажеров. У нас ведь каюты на одной стороне.

 "Выходит, сидя в каюте, он умудрился все увидеть, - подумала с досадой Марина. - Интересно, кого из ухажеров он имеет в виду. Благидзе или Роберто Гальвеса? Как много, однако, он успел заметить. Или это своеобразный вызов самого Флосмана. И откуда он знает именно мою каюту?" Она вдруг вздрогнула. Ее партнер смотрел ей прямо в глаза. Это был внимательный взгляд очень умного и проницательного человека.

 Танец закончился, и он отвел ее к столику. Снова посмотрел на часы, доставая из кармана какую-то коробочку с лекарствами. Она внимательно следила за ним. Он подошел к своему столику, еще раз посмотрел на часы и, положив таблетку в рот, быстро выпил стакан воды.

 Только когда Кратулович отошел от нее, к столику осмелился приблизиться с несчастным видом Роберто.

 - По-моему, вам нравится меня мучить, - пробормотал он, - неужели вы действительно не нашли никого лучше этого мрачного типа. Пригласили хотя бы сеньора Консальви.

 - Садитесь, Роберто. И не будьте таким занудой, - посоветовала она, улыбаясь молодому человеку, - у меня могут быть свои капризы. Просто хотела растормошить своего мрачного соседа. Неужели вы полагаете, что он мне может понравиться?

 Роберто сел рядом с ней. Пожал плечами.

 - Не знаю, что о вас думать. Вы просто непостижимы, сеньора Дитворст. Иногда мне кажется, что в вас сидят сразу несколько женщин. Вы так часто меняетесь, что за вами трудно уследить.

 - Надеюсь, что это комплимент, ~ усмехнулась Марина, глядя на часы. Из четверых подозреваемых двое сидели в танцевальном зале и, кажется, не собирались никуда уходить. И если один из них был Флосман, то он уже никуда не будет спешить. Ведь в отличие от нее, сам Флосман точно знает, с кем именно он имеет дело.

 - Вы просто издеваетесь, - пожаловался молодой человек, - вам нравится вести себя подобным образом?

 - А вы бываете несносны, - отрезала Марина, - и слишком часто жалуетесь. По-моему, это не лучшее занятие для джентльмена.

 - Я не джентльмен, - угрюмо заметил Роберто, - я просто влюбленный в вас человек. Кажется, я по-настоящему влюбился в вас, сеньора Дитворст. Так бывает, как вы считаете?

 - Наверное, Но я слишком стара для подобных кульбитов. Вы избрали неудачный объект для своей страсти, сеньор Гальвес. Давайте закончим этот тягостный для нас разговор.

 - Конечно, - невесело усмехнулся Роберто, вставая, - простите, что потревожил вас.

 - Не нужно так мрачно. Научитесь смотреть на вещи несколько проще, - посоветовала на прощание Марина;

 Гальвес вышел из танцевального зала, не оборачиваясь. Он все-таки обиделся. Она посмотрела на Кратуловича и Консальви. Кто из них захочет появиться рядом с баром в двенадцать часов дня? Кто из них написал эту записку?

 Она поднялась и вышла следом за Гальвесом. Прошла на верхнюю палубу. Суареса там уже не было. Или он тоже спустился в бар. Она повернула было в сторону бара, но, передумав, решила сначала пройти к себе. До объявленного времени оставалось около получаса. Она вошла в каюту.

 Умылась, тщательно вытерла лицо. Тревожные мысли не оставляли ее и здесь. Где сейчас Суарес и Хартли? Кто бы ни был этот Флосман, он должен как-то ответить на ее вызов. Что все-таки предпримет этот Флосман? Не ответить он просто не может. Она проверила пистолет в сумочке и вышла из каюты. Кто-то мелькнул в дальнем конце коридора. Кажется, это был Бастидас.

 Она прошла к выходу. Поднялась по ступенькам на следующую палубу. Поспешила в бар. Теперь важна был каждая мелочь. В баре по-прежнему сидели сеньор Хартли и Благидзе. Они провели здесь уже около полутора часов, сидя в разных концах бара. Если это Флосман, то у него просто железная выдержка. Здесь же сидел и Суарес, пришедший до нее и теперь увлеченно игравший в карты с партнерами, одним из которых оказался и сам Бастидас.

 Осмотревшись, она прошла к стойке и попросила молодого бармена сделать ей коктейль из кампари и сока. Пока бармен готовил коктейль, она бросила выразительный взгляд на Благидзе и тот, поняв, что она хочет ему что-то сказать, быстро подошел к ней. Словно намереваясь заказать еще что-то.

 - Идите в танцевальный зал, - тихо приказала Чернышева, - там сидят Консальви и Кратулович. Я останусь здесь.

 Благидзе кивнул и, не дожидаясь, пока бармен подойдет к нему, быстро вышел из бара. Она прошла к свободному столику и, взяв свой коктейль, устроилась в углу, наблюдая за происходящим. Стрелка часов неумолимо двигалась вперед. До назначенного времени оставалось около пяти минут.

 Судно мягко коснулось причала. Они прибыли в Сан-Николае. Суарес не пошевелился. Он был увлечен карточной игрой, а вот Хартли, наоборот, поминутно оглядывался на дверь, словно ожидая кого-то. Он явно нервничал. Марина внимательно следила за обоими. Суарес спокойно играл, поднимая карты по привычке слишком близко к очкам. Видимо его многочасовые бдения с книгами не проходили даром.

 Стрелка замерла на двенадцати. По-прежнему ничего подозрительного не было. Прошла минута, другая. Суарес играл в карты. Хартли смотрел на дверь. Если это был Флосман, то гениально разыгрывал трудно скрываемое нетерпение, словно ожидая увидеть в дверях нечто невероятное.

 Все было спокойно. На третьей минуте в баре появился... Роберто Гальвес, вошедший сюда в весьма угрюмом настроении. Увидев женщину, он вспыхнул, но, ничего не сказав, прошел к стойке бара. Она видела, как внимательно следит за вошедшим Хартли, и, поднявшись, подошла к Роберто.

 - Вы напрасно на меня обиделись, - мягко сказала она, - я просто считала, что в вашем возрасте должны нравиться другие женщины. Менее зрелые. У меня уже взрослый сын, - она почти не соврала.

 Он пожал плечами и попросил у бармена двойную порцию виски.

 - Вы не хотите со мной разговаривать? - спросила она, видя, как следит за их разговором Хартли.

 - Мне кажется, что у меня не осталось никаких шансов, - пробормотал Роберто.

 - Но это еще не повод так убиваться, - улыбнулась Марина, - мы ведь можем быть и друзьями.

 - Наверное, - согласился Гальвес, - я вернулся за вами в танцевальный зал, но вас там уже не было. Я хотел сказать вам примерно то же самое.

 На часах было уже десять минут первого. Флосман себя никак не обнаруживал, Может, они просто ошиблись и она несколько переоценила его комплекс мужского превосходства, столь явно выраженный в его записке. Но он просто должен как-то проявить себя, в этом она была убеждена.

 Гальвес, получив свой виски, выпил залпом, попросил второй. Она взяла его за руку, уводя к своему столику.

 - Надеюсь, вы не собираетесь напиваться? - спросила серьезно она.

 - Не знаю. Наверное, это самое лучшее, что я могу сделать, - чуть усмехнулся Роберто.

 В зал вошел Благидзе. Увидев его, Роберто зло сказал:

 - Кажется, опять пришел ваш старый друг. Вы не хотите позвать его к нам?

 - Вы угадали, - холодно заметила Марина, - я хочу опять позвать его к нам. И не нужно так ревновать. Я всегда говорю правду. Это мой старый знакомый, и ничего больше. Уверяю вас, если бы было иначе, я бы вам обязательно сказала.

 - Я знаю, - кивнул Роберто.

 Марина подняла руку, и Благидзе, заметив ее жест, подошел к столику. Хартли по-прежнему беспокойно вертел головой. Он явно интересовался всеми вошедшими в бар. В этом уже не было никаких сомнений.

 - Добрый день, сеньора Дитворст, - нарочито весело сказал Благидзе, подходя к их столику, - кажется, погода стала лучше и мы остановились у Сан-Николаса. Вы не хотите прогуляться по городу?

 - Нет, у меня болит голова, - соврала она, понимая, почему делает подобное предложение Благидзе. Он собирался сказать нечто более важное. - Можете садиться, сеньор Моретти.

 Благидзе сел и сразу сообщил ей неприятную новость.

 - А вот сеньор Кратулович, ваш сосед по столику, отправился в город. Посмотреть достопримечательности. Он внешне очень малоразговорчивый человек. Но городом явно заинтересовался.

 - Он ушел в город? - быстро переспросила Марина.

 - И не только он один. Когда я пришел в танцевальный зал, там почти никого не было. Видимо, все ушли в город.

 - Может, нам тоже посмотреть городок? - спросила Марина.

 Роберто вскочил.

 - Идемте, я неплохо знаю этот город. Могу быть вашим проводником.

 - Я спущусь к себе в каюту и заберу что-нибудь из теплых вещей, - вспомнила Марина, - может быть довольно прохладно.

 Двадцать минут первого. Хартли, взглянув на часы, недовольно покачал головой и вышел из бара. Марина не смотрела в его сторону, но Благидзе проводил его долгим взглядом.

 - Подождите меня здесь, - предложила своим собеседникам Марина, - я сейчас приду.

 - Может, лучше вас проводить? - не выдержал Благидзе.

 Роберто смотрел на нее, словно ожидая милости.

 - Меня проводит сеньор Гальвес. Мы с ним погуляем по городу, - улыбнулась Марина, и Роберто сразу вскочил.

 Они вышли из бара. У причала слышались веселые голоса членов команды теплохода. Марина прошла первой. Гальвес, помня о своей вчерашней неудаче, на этот раз не стал провожать ее до каюты, остался у дверей коридора. А она прошла к своей каюте, открыла дверь и оглянулась назад, Кроме Роберто, стоявшего у выхода, в коридоре никого не было. Она вошла в каюту.

 Этот Флосман так и не выдал себя. Он оказался терпеливее, чем она думала. Судя по его первому эпатажному письму, он обязательно должен был что-то придумать. Такой тип мужчины любит принимать вызов. Но он не ответил. Или она допустила ошибку, разбираясь в его психоличностных характеристиках.

 Мимо каюты кто-то прошел. Она собиралась уже выйти, когда вдруг снова увидела лист бумаги, лежавший на кровати. На этот раз было написано на испанском языке.

 "Сеньора Дитворст. Я продолжаю испытывать к вам самые нежные чувства, И убеждаюсь в вашей ответной реакции. Ваш Флосман".

 Она закрыла глаза. Все-таки он ответил. Все-таки он дал знак. Схватив бумагу, она выбежала в коридор. Там по-прежнему стоял Роберто. Она подбежала к нему.

 - Кто? Кто-нибудь сейчас проходил отсюда?

 -У вас пропали вещи? - не понял Роберто.

 - Мимо вас кто-нибудь проходил? - сдерживая нетерпение, спросила она.

 - Да, - ответил Роберто, - только что. Мимо меня прошел сеньор Хартли. А почему вы спрашиваете, сеньора?

 

 11

 

 Ни о какой прогулке уже не могло быть и речи. Хартли явно ждал кого-то в баре, Он чувствовал, что в двенадцать часов должно что-то случиться. Это было заметно по его беспокойному виду. Именно он расспрашивал бармена о Марине Чернышевой. И, наконец, именно он теперь оказался в коридоре, рядом с ее каютой. Совпадений было слишком много, но она по-прежнему не торопилась с выводами. "Слишком очевидные факты - это еще не проверенные факты", - говорил ей психолог.

 Но факты были против Хартли.

 - Что-то случилось? - спросил встревоженный Роберто. - Вы чем-то недовольны. Может, мне найти этого Хартли?

 - Нет, - покачала головой Марина, - не нужно. У меня снова болит голова. Это, наверное, старческое. Разрешите, я уйду в каюту, сеньор Гальвес. Простите меня, я оказалась для вас плохой парой.

 - Я вас провожу, - предложил молодой человек.

 - Не нужно, - махнула рукой Марина, - извините еще раз, сеньор Гальвес. Но я совсем не такая стерва, как вам кажется.

 Он улыбнулся и пожал плечами. Она повернулась и прошла к своей каюту. Снова щелкнул замок. Войдя внутрь, она обессилено прислонилась к дверям. Внешне все сходилось. Получается, что Флосман - это австралийский бизнесмен Хартли. Но почему тогда он так явно выдал себя, расспрашивая про нее бармена. Да еще так, что это услышал Роберто. Здесь что-то не сходится.

 В дверь кто-то осторожно постучал. Она вздрогнула. Нервы начинали сдавать. Слишком нагло и вызывающе действовал Флосман.

 - Кто там? - спросила она

 - Это Моретти, сеньора, - услышала она знакомый голос Благидзе. - Роберто сказал мне, что вы передумали, решили не идти в город. Что-нибудь случилось?

 Она открыла дверь и протянула вошедшему Благидзе лист бумаги, Он быстро прочел записку.

 - Вам нужно немедленно сходить. Угроза слишком очевидна, - нахмурившись, сказал он.

 - Нет, - возразила она, - это подтверждение его вызова. А я намерена принять подобный вызов и переиграть его. Меня только интересует, почему он пишет на разных языках.

 - Марина Владимировна, - первый раз за все время путешествия Благидзе назвал ее по имени-отчеству, - вы же видите, что это просто маньяк. Ему нравится с вами играть. Я боюсь, что может случиться нечто неприятное.

 - Для самого Флосмана, - отрывисто бросила она. - Давайте продумаем, кто это мог быть. Кратулович?

 - Я сам видел, как он уходил в город. Хотя у него было несколько минут перед тем, как я вышел на палубу. Он вполне мог добежать до вашей каюты.

 - Рудольф Консальви?

 - Он был все время со своей спутницей. Хотя нет. У него в руках, когда они уходили, появился зонтик. Он спускался за ним. Отсутствовал одну минуту¦ И за это время мог положить вам письмо. Но у неге времени было еще меньше.

 - Суарес?

 - Я не знаю. Он сидел в баре, когда я пришел вам.

 - Когда я поднялась в бар из своей каюты, он тоже сидел там, - задумчиво произнесла Марина, - и пока мы были в баре. он не отлучился ни на одну минуту. Значит, это не он. Он не мог спуститься ко мне в каюту. Я все время видела его играющим в карты Он ни разу не встал из-за стола.

 - Остается Хартли, - напомнил Благидзе.

 - Вы знаете, кого встретил Роберто в коридоре, когда я вошла в каюту?

 - Хартли, - понял Благидзе.

 - Его. И он же расспрашивал обо мне бармена. Мне рассказал об этом Кратулович, который слышал его вопросы.

 - Это он, - сжал кулаки Благидзе, - этот ублюдок. Он нервничал в баре, все время смотрел в вашу сторону. Это было очень заметно, хотя он и пытался скрыть свой интерес. Это он. Я сейчас пойду и пристрелю его как бешеную собаку.

 - Не торопитесь, Благидзе, - задумчиво сказала она. - Вам покажется странным, но я не очень верю в это.

 - Почему? - изумился ее собеседник. - Вы не хотите верить в очевидные факты?

 - Если это настоящий Флосман, то почему он пришел в бар так рано и все время беспокойно смотрел по сторонам. Ведь настоящий Флосман знает точно, что именно я пытаюсь на него выйти. Во-вторых, если это настоящий Флосман, то почему он расспрашивал обо мне бармена, рискуя, что его кто-то услышит. Ведь он уже точно знал, кто именно на судне приезжал к Липке. Это была женщина примерно моего возраста. Так Флосману и рассказали соседи, И, наконец, самое главное. Если под именем Хартли скрывается Флосман, то почему, подложив мне письмо, он не ушел с противоположной стороны коридора, а предпочел выйти именно там, где стоял Роберто. Он ведь не дурак, должен был понимать, что я начну расспрашивать молодого человека. Почему Хартли не воспользовался в таком случае противоположным выходом, чтобы уйти незамеченным? Постарайтесь опровергнуть мои сомнения.

 - Он просто сукин сын. Ему наплевать на все наши рассуждения, ~ горячо сказал Благидзе, - поэтому он и пошел в сторону Роберто. Может, он его просто не видел.

 - Видел, - возразила Марина, - Роберто Гальвес стоял так, что не увидеть его было просто невозможно. А Хартли, целый час наблюдавший, как я разговариваю с Роберто в баре, тем не менее пошел именно в эту сторону. Я не нахожу рационального объяснения, кроме одного - это не Флосман.

 - Тогда кто мог положить это письмо? - почему-то шепотом спросил Благидзе.

 - Либо Кратулович, либо Консальви. Суарес сидел в баре, никуда не выходя. Значит, он отпадает. И у нас остаются всего двое подозреваемых.

 - Все-таки это Рудольф Консальви, - вздохнул Благидзе, - я это сразу почувствовал.

 - Будьте очень осторожны. Он теперь знает, что мы будем за ним следить. И станет еще более опасен. Мне не нравятся его записки, В них постоянная бравада неуравновешенного человека, скрывающегося, к тому же, под чужой маской. Это чудовищное нагромождение эмоциональных наслоений может привести к внезапному взрыву, дав выход его чувствам. Будьте очень осторожны, Благидзе. После обеда, днем, мы прибываем в Росарио. Нужно будет проследить, кто захочет там сойти.

 - Да, - кивнул Благидзе, - лучше бы это были вы.

 Он повернулся и вышел из каюты. Она осталась одна с двумя посланиями Флосмана. Их сегодняшняя затея явно провалилась. Флосман не только не пошел на переговоры. Он еще и обманул их, снова доказывая свое превосходство. Ему, возможно, нравилась эта игра, в которую он не играл после своего приезда в Аргентину.

 Благидзе прошел в свою каюту. Там убирала постель темнокожая девушка с нежным поэтическим именем Лаура. Увидев вошедшего пассажира, она улыбнулась. Благидзе улыбнулся ей в ответ.

 - К вам не пристают пассажиры? - шутливо спросил он. - Вы очень красивы, сеньора Лаура.

 - Нет, - засмеялась девушка, - никто не пристает. Хотя иногда говорят комплименты.

 - Мужчины просто дураки, - засмеялся Благидзе, - я думал, что у вас масса поклонников.

 - Нет, - засмущалась девушка, - но на судне так много красивых сеньор. Мужчины предпочитают любить их.

 - Не обращайте на них внимания, - отмахнулся Благидзе. Он думал о "красавчике" Консальви.

 - Я знаю рыцарей и в наши времена, - добавила девушка, - здесь очень благородные сеньоры. Они даже посылают любовные послания.

 - Да, - согласился Благидзе, уже не слушая девушку.

 Через полчаса "Кастуэра" отошла от Сан-Николаса, направляясь к Росарио. Обед был объявлен с получасовым опозданием, чтобы пассажиры успели переодеться и пройти в ресторан. На этот раз Марина почти ничего не ела. Она испытывающе глядела на мрачно жующего рядом с ней Бруно Кратуловича. Чем-то недоволен был Рудольф Консальви. Очевидно, он поссорился со своей пассией, так как сегодня за обедом она даже не смотрела в его сторону. Как всегда быстро ел Суарес, спешивший, видимо, или к книгам или к картам. И то, и другое, судя по его поведению, и составляло смысл жизни самого Суареса. И, наконец, Хартли, появившийся в ресторане со значительным опозданием, выглядел каким-то рассеянным и задумчивым. Словно решал для себя очень сложную математическую задачу.

 Благидзе все время смотрел в его сторону, словно по-прежнему сомневаясь в словах Чернышевой. Слишком много доказательств было не в пользу Хартли. Но, если поверить Чернышевой, все они не носили характера абсолютной истины. Обед проходил почти в полном молчании. Через три часа они должны были приплыть в Росарио, один из крупнейших городов страны, в котором также намечалась часовая остановка.

 После обеда она снова прошла в бар, ставший уже центром всех событий, происходящих на корабле. Ее неизменного спутника Роберто нигде не было видно. Суарес, достав очередную книгу, отправился на верхнюю палубу. Хартли и Кратулович отлеживались в своих каютах. А Рудольф Консальви, наоборот, появился в баре, и теперь сидел в полном одиночестве, Очевидно, он все-таки несколько остыл к своей спутнице. Или она к нему.

 Марина прошла к стойке и села рядом с Консальви на высокое кресло с длинной ножкой. Он хмуро посмотрел на нее.

 - Вам понравилось в Сан-Николасе? - спросила Чернышева.

 - Грязный городок, - передернул плечами Консальви, - ничего особенного.

 - Правда? - удивилась она. - А мне говорили, что наоборот. Удивительно чистый и спокойный город.

 - Может быть, - кивнул Консальви, - я не смотрел особенно по сторонам.

 Он был явно не в духе. Если это Флосман, то он гений. Так разыграть недовольство своей спутницей.

 Она отошла от него и увидела входившего в бар Благидзе. Он подошел к ней.

 - Давайте уйдем отсюда и поговорим, - быстро предложил он.

 Они прошли на верхнюю палубу, где по-прежнему сидел в кресле сеньор Суарес со своей неизменной книгой в руках. Но на этот раз он был не один. Рядом сидел Бастидас, с которым они о чем-то довольно оживленно беседовали.

 - У меня есть некоторые сведения о Флосмане, - торопливо сказал Благидзе.

 - Опять, - улыбнулась Марина, - вы всегда спешите с выводами.

 - Нет, нет. На этот раз точно. Рудольф Консальви вчера не был на прогулке в Сан-Николасе. Он сошел с корабля со своей спутницей, немного погулял в порту и сразу вернулся обратно. Для того, чтобы вернуться обратно, он имитировал скандал со своей девушкой.

 - Ну и что?

 - Он мог подложить вам это письмо.

 - Это мог сделать любой из них. Это ваше главное доказательство?

 - Нет. Я специально задержался, чтобы проследить за Хартли и Консальви. И что, вы думаете, я увидел. Хартли отозвал Консальви в сторону, они пошли по коридору, о чем-то разговаривая. Я шел следом и слышал обрывки фраз. Хартли явно расспрашивал Консальви о вас. Они сообщники. Теперь все сходится. Хартли.не случайно шел по коридору в обратную сторону. Он подстраховывал своего сообщника. Письмо подложил Консальви, вернувшийся с прогулки раньше времени. И он же ушел через другой выход. А Хартли пошел в противоположную сторону и наткнулся на Роберто.

 - Вы так и не хотите поверить в невиновность Консальви, - засмеялась Марина, - он сейчас сидит в баре и отмечает свою ссору с этой девицей. Неужели вы не видели его лица? По-моему, он просто мелкий мошенник и бабник, И ничего большего. Там мозгов для настоящего разведчика почти нет. И для его сообщника тоже.

 Благидзе угрюмо молчал. Он явно не доверял ловеласу Консальви. Но не хотел признаваться даже самому себе, что испытывает личную неприязнь к этому молодящемуся мужчине, пытавшемуся в сорок восемь выглядеть тридцатилетним.

 - А насчет Хартли, - задумчиво произнесла Марина, - может, я ошибаюсь, и он придумал куда более изощренный план, чем нам кажется. Иногда такое бывает.

 Она не успела закончить фразу, как раздались крики женщины. Отчаянные крики на весь корабль Сидевшие на палубе Суарес и Бастидас вскочила Благидзе тревожно посмотрел по сторонам. Мимо пробежали члены команды.

 - Убили, - крикнул кто-то из пассажиров, - убили.

 Марина взглянула на Благидзе и поспешила вниз Он бросился за ней. Повсюду кричали, словно на судне был пожар. На нижней палубе у дверей одной из кают стояли испуганные люди. Суетились матросы Чернышева не стала заглядывать в каюту. Она знала чья это была каюта. Благидзе протиснулся вперед и увидел лежавшего на полу с размозженной головой Хартли. Темная кровь уже впиталась в серый ковролин, образовав большое темное пятно. Ошеломленный Благидзе с трудом пролез обратно.

 - Его убили, - коротко сообщил он, тяжело дыша.

 - Уже второй труп, - сурово заметила Чернышева, - теперь вы знаете, что я была права. Бедняга Хартли не был Флосманом.

 - Да, - тяжело вздохнул Благидзе, - он не Флосман. Но кто тогда настоящий убийца?

 Он вдруг вздрогнул. С другой стороны, поверх голов любопытных пассажиров, собравшихся вокруг каюты, на них мрачно смотрел Бруно Кратулович.

 

 12

 

 Капитан принял решение идти в Росарио. Но предварительно вызвал по судовой рации полицию, сообщив об убийстве на борту "Кастуэры". Все были ошеломлены подобным происшествием. В замкнутом микромире корабля подобное событие было особенно страшным. Убийца не мог покинуть судно во время плавания, и этот факт был весьма неприятен для всех пассажиров. Страх поселился на судне, некоторые предпочли запереться в своих каютах, и не выходить из них до Росарио. Другие, наоборот, решив воспользоваться предоставленным шансом несколько пощекотать себе нервы, стали собираться в баре и в танцевальном зале, оживленно обсуждая, кто мог убить сеньора Хартли.

 Марина пришла в бар, когда там за карточным столиком снова оказались Суарес и Бастидас. Только на этот раз им противостояли Бруно Кратулович и Рудольф Консальви. Казалось, они специально собрались вместе, чтобы находиться под наблюдением. Благидзе, сидевший в углу, с нескрываемой ненавистью смотрел на всех троих подозреваемых. Его просто убивало собственное бессилие.

 Игра шла неспешно, спокойно, словно случившееся никак не повлияло на эту группу. Кратулович был, как обычно, мрачен и с какой-то злостью смотрел на лежавшие перед ним карты. Консальви, напротив, был весьма оживлен. А Суарес играл, как обычно, спокойно, высоко поднося карты в стеклам очков.

 В течение часа никаких необычных происшествий не случилось. Судно причалило в порту Росарио даже несколько раньше графика. На "Кастуэре" сразу появились полицейские, врачи, следователи. Выходе корабля был запрещен. Следователи допрашивали всех подряд, пытаясь узнать, кто видел убитого последним.

 Когда допрашивали Марину, она неожиданно получила подтверждение словам Кратуловича. Молодой следователь, беседуя с ней, все время краснел. Очевидно, он был еще слишком молод и не успел стать циником, какими бывают большинство судейских и прокурорских работников, ежедневно сталкивающихся в своей работе с людскими страданиями и человеческой подлостью.

 Следователь расспрашивал ее о самом Хартли. О ее наблюдениях. И во время разговора сказал, что убитый расспрашивал бармена о ней. Чернышева отреагировала мгновенно. Она пожала плечами и, глядя в глаза молодому человеку, заметила;

 - Вас удивляет, что он расспрашивал обо мне? По-моему, было бы ненормально, если бы он этого не сделал. Вы так не находите?

 Следователь покраснел еще больше, но не стал возражать.

 Допрос проходил довольно быстро. Никто из пассажиров ничего не видел и не слышал. Даже находившийся в соседней каюте пассажир ничего не мог рассказать. Какие-то голоса, глухой стук, и все. Убитого нашла одна из работавших на корабле девушек, вошедшая сменить постельное белье. Ее допрашивали дольше остальных, но и она ничего не могла рассказать.

 В баре давно прекратили играть в карты, сидевшие там люди довольно громко обсуждали случившееся, высказывали догадки и мнения об убитом. Марина узнала, что убитый был американским гражданином, постоянно проживающим в Европе. Когда сказали, что он жил в Германии, она уже приблизительно знала, кем был Хартли и почему его убили. Она не знала только одного: кто из троих оставшихся мужчин был "Кучер". Тот самый Флосман, который, не колеблясь, уже совершил два убийства. И который готов был убивать еще.

 Тех, кто уже прошел процедуру допроса, просили задержаться в баре, дабы они не могли общаться с теми, кто еще не прошел подобного чистилища. Постепенно здесь набралось довольно много людей. Удар по голове Хартли бы нанесен тяжелым тупым предметом, который затем убийца мог выбросить в иллюминатор. Убийство могло быть совершено только мужчиной достаточной силы, чтобы нанести такой удар. Поэтому женщин почти не беспокоили, Роберто нигде не было видно, Видимо, его собирались допрашивать одним из последних. Не появлялся и Благидзе, которого тоже оставили напоследок, чтобы допросить основательно. Это был тем более понятно, потому что он сидел за одним столом с убитым и мог рассказать о последних словах мистера Хартли, Зато в баре довольно скоро появились сначала Суарес, чей вид и близорукость, очевидно, не внушали подозрений, затем Кратулович, нагонявший тоску своим мрачным выражением лица, и, наконец, сам Консальви, у которого были многочисленные свидетельства его невиновности: сразу после обеда и ссоры со своей пассией он отправился в бар, откуда не выходил до самого момента убийства.

 Сидя в кресле, Чернышева видела, как входят в помещение один за другим уставшие и напуганные пассажиры. Команду допрашивали отдельно. Члены команды были на большом подозрении. У американца могла быть при себе крупная сумма денег, о которой мог знать кто-либо из обслуживающего персонала. Проходившие прямо с причала полицейские нанесли на корабль песок и грязь. Бармены доставили с верхней палубы автомат для чистки обуви, и все желающие мужчины могли почистить свои туфли. Одним из первых подобной услугой воспользовался Консальви, подставив ногу в узких изящных черных туфлях под валики машины. За ним поспешил Суарес. Марина обратила внимание на его туфли. Они были темно-коричневого цвета и очень большого размера. Возможно, Суарес страдал болезнью ног.

 Свою неизменную книгу он держал под мышкой. Когда он проходил мимо Марины, она ухитрилась встать таким образом, чтобы прочесть название. Это было руководство для начинающих архитекторов. Она вспомнила, что именно Бастидас рассказывал ей о Суаресе, говоря о его работе.

 Потом подошли еще несколько человек, пожелавших почистить обувь. И, наконец, последним среди присутствующих решился подойти Кратулович. Он подошел, тяжело ступая, словно едва заметно прихрамывая. И она вспомнила слова Диаса о том, что приехавший гость тоже хромал. Кратулович мрачно и торжественно ставил свои ноги одну за другой под валики, словно совершал некий торжественный акт самопожертования. Это уже напоминало дурацкую игру, когда каждый подходивший к автомату демонстрировал затем всему залу свою чистую обувь.

 Последними из допрошенных к вечеру появились Благидзе и Роберто Гальвес. Допросы ничего не дали. Убийцу Хартли так и не смогли вычислить. Но следователи приняли решение задержать всех присутствующих еще на одну ночь. До утра. Несмотря на возражения и бурные протесты, вокруг корабля была выставлена охрана и всем пассажирам предложили оставаться на корабле. Следователи не теряли уверенности, что смогут найти убийцу среди людей, находившихся на судне в момент совершения преступления.

 Ужин проходил в мрачной, неприятной обстановке. Все думали, как бы поскорее покинуть это негостеприимное судно. Но никто не решался признаться вслух, что просто боится находиться на "Кастуэре" после случившегося. Некоторые делали вид, что ничего не произошло. Другие, наоборот, паниковали и негодовали по поводу действий властей. Но все одинаково хотели покинуть теплоход как можно быстрее.

 Место Хартли, пустовавшее за столом, официанты опасливо обходили. Но все присутствующие смотрели именно на этот столик, словно ожидая увидеть здесь тень самого Хартли. Сидевший рядом с Мариной Бруно Кратулович был мрачнее обычного. Он как всегда равномерно жевал, словно бы никого не замечая. Но во взгляде сквозила мрачная уверенность в своей непонятной правоте.

 Только после ужина Чернышевой удалось поговорить с Благидзе. Они вышли на верхнюю палубу. Вокруг корабля крутились полицейские катера. По судну скользили лучи портовых прожекторов.

 - У нас получилось, как в классическом детективе, - пожаловался Благидзе, - замкнутое пространство, и убийца, которого нужно вычислить,

 - Только с условием, что понятие замкнутого пространства условно, а убийца может исчезнуть с корабля, - невесело заметила Марина, - кажется, мы с вами провалили это задание, мой дорогой напарник. И не только мы одни.

 - Что вы хотите сказать? - насторожился Благидзе.

 - Сеньор Хартли был американцем, а совсем не австралийским бизнесменом. Причем, американцем, постоянно живущим в Европе. Поэтому у него и привычки были европейские. И вы знаете, где он обычно жил? В Германии. Вы понимаете, зачем он приехал сюда?

 - За Флосманом?

 - Разумеется. Американцы его тоже искали. Видимо, слухи о том. что Флосман сбежал в Аргентину с деньгами местной резидентуры, имели под собой основание. И теперь он одинаково прячется и от них, и от нас. Хартли был послан сюда американцами, чтобы найти Флосмана. Поэтому он нервничал в баре, ожидая его появления - Поэтому расспрашивал обо всех, кто мог бы знать Флосмана. Очевидно, у них были сведения о нашей группе. Именно поэтому Хартли расспрашивал и обо мне. Возможно, ему удалось вычислить Флосмана раньше нас. Может, он даже видел утром, как настоящий Флосман прошел ко мне в каюту. И после этого сам Хартли был обречен.

 - К вам в каюту могли пройти только два человека, - напомнил Благидзе. - Либо Кратулович, либо Консальви. Суарес сидел в баре у вас на глазах. Нам нужно просто выбрать одного из двоих. И тогда я его убью,

 - Это не так просто, - нахмурилась Марина, - Флосман оказался блестящим актером. Каждый из них глубоко вжился в свою роль. Нам нужно придумать нечто невероятное, чтобы его раскрыть.

 - Что еще придумать? Вокруг полно полицейских, - напомнил Благидзе, - в этих условиях он просто не захочет рисковать.

 - Захочет, - уверенно сказала Марина. - Мы придумаем что-нибудь такое, чтобы он захотел.

 На палубе появился Роберто Гальвес. Увидев беседующих, он невольно нахмурился, но подошел к ним.

 - Бедняга Хартли, - пробормотал он, - так глупо кончить свою жизнь.

 - А вы еще ревновали его ко мне, - напомнила Марина, - может, это вы его так отделали?

 - Зачем? - спросил Гальвес. - Можно подумать, что вы были к нему более благосклонны, чем ко мне.

 - Это правильно, - улыбнулась Марина, - хотя вы все равно правы. Это ужасно, что он убит. И убийца наверняка среди нас.

 - Не думаю, - возразил Роберто, - это мог быть кто-то из лодочников. В это время года по реке идет много лодочников, среди которых попадаются бомжи. Возможно, кто-то из них оказался на борту теплохода и решил поживиться в каюте Хартли. А он случайно вернулся, И произошло это убийство. По-моему, вполне возможно.

 - А по-моему, нет, - возразила Марина, - днем лодка не подошла бы к теплоходу. Это сделал кто-то из наших пассажиров, Роберто. Не нужно себя обманывать.

 Молодой человек пожал плечами, но не стал больше возражать. Только вдруг с улыбкой сказал:

 - Я пойду к себе, посмотрю, как там работают полицейские. Они осматривают все соседние с Хартли каюты. Надеюсь, вы не собираетесь выступать в роли Шерлока Холмса и проводить самостоятельное расследование?

 - Хорошо, что вы не вспомнили про мисс Марпл, - засмеялась Марина, - а то я стала бы вашим врагом на всю оставшуюся жизнь.

 

 13

 

 Ситуация была предельна ясна. Среди подозреваемых был Флосман. И его нужно было разоблачить. Теперь уже не оставалось никаких сомнений, что он пойдет на все, чтобы сохранить свое инкогнито. Марина решила проверить все сама. По ее просьбе Благидзе пошел к выходу. Затем, подождав некоторое время, достаточное, чтобы спуститься к причалу, повернул обратно и побежал к ее каюте. Засек время, затем побежал по коридору, спускаясь к каюте Рудольфа Консальви. Снова посмотрел на часы. И побежал обратно. Весь в поту добрался до верхней палубы, где стояла Марина.

 - Ну, что, - спросила она насмешливо, - убедились?

 - Это не мог быть Консальви, - тяжело дыша, сказал Благидзе, - он бы не успел взять зонтик и пройти к вам в каюту.

 - Верно. А Кратулович? У него, по-моему, больные ноги. Пока вы выходили из танцевального зала, мог он добежать до моей каюты и вернуться?

 - Нет, - разочарованно выдохнул Благидзе, - никак не мог. Вы были правы. Я просто осел.

 - Не нужно так категорично. Это просто доказывает, что ни один из троих подозреваемых нами мужчин не мог сам подложить это второе письмо. Суарес сам сидел рядом со мной. Понимаете, что это значит? Все трое вне подозрений, но письмо у меня в каюте.

 - Вы думаете, Хартли? - испуганно спросил Благидзе. - Все-таки он?

 - Нет, конечно. Я долго размышляла, почему Флосман написал два письма на разных языках. Для того, чтобы поразить меня своим образованием? Нет, такой мелочью он не стал бы гордиться. Значит, нечто другое. И это другое объяснимо в том случае, если ни один из троих не мог положить письма. Значит, приносил его ко мне не сам Флосман лично.

 - Я не понимаю. Вы хотите сказать, что у него есть на "Кастуэре" помощник?

 - Нет. Я просто хочу отметить, что первое письмо он положил в каюте на стол. А второе лежало на кровати. И второе было написано на испанском языке, и имело довольно нейтральный текст. Его можно было принять за любовное послание, Понимаете, сеньор Моретти, за любовное послание. Этот негодяй нас просто обманул. Он послал второе письмо с кем-то другим, попросив, очевидно, одного из членов команды.

 - Господи, - вскочил Благидзе, - я знаю, кто подложил письмо. Это девушка, горничная Лаура, которая обслуживает наши каюты. Она мне сказала, что некоторые сеньоры на корабле даже посылают любовные послания. А я не обратил на это внимание. Быстрее вниз, в служебные помещения. Может, мы еще успеем.

 Он выскочил из каюты. Марина, нахмурившись. вышла следом. Она словно предчувствовала, что должно было произойти.

 Благидзе добежал до лестницы, ринулся вниз, перепрыгивая через ступеньки. Он торопился, очень беспокоясь за девушку. Неужели Флосман и в этот раз окажется быстрее. Добежав до одной из кают, он открыл дверь. Испуганно охнула пожилая женщина. Она как раз переодевалась в этот момент. Глядя прямо на нее, Благидзе закричал:

 - Где Лаура? Где живет Лаура?

 - В соседней каюте, сеньор, - дрожащей рукой показала женщина: она решила, что это и есть тот самый убийца.

 Благидзе вдруг понял, что должен успокоиться. Иначе все подозрения будут против него. Уже миролюбиво он сказал:

 - Простите меня, сеньора, что я ворвался сюда без вашего разрешения. Мне нужно было передать Лауре одну просьбу моей сеньоры.

 Женщина, уже несколько пришедшая в себя, кивнула:

 - Ничего, сеньор, я все понимаю.

 Закрыв дверь, он прошел к соседней каюте и громко постучал. Никто не ответил. Он снова постучал. За его спиной раздался девичий голос,

 - Кого вы ищете, сеньор?

 Он повернулся. Рядом стояла молодая девушка-горничная, очевидно, напарница Лауры, проживающая вместе с ней в каюте. Рыжеватые волосы, курносый носик, узкое вытянутое лицо. На носу были даже веснушки. Она наверняка была из эмигрантов, возможно даже из России или с Украины.

 - Вы живете в этой каюте? - вместо ответа уточнил Благидзе.

 - Да, - испуганно ответила девушка. - А почему вы спрашиваете?

 - Мне нужна Лаура. Нужно срочно с ней поговорить.

 - Она сейчас наверху. Работает в каютах второго класса, - девушка показала наверх.

 - Спасибо, - Благидзе кивнул и поспешил назад. У лестницы он столкнулся с Чернышевой.

 - Где девушка? - обеспокоенно спросила она.

 - Говорят, работает наверху, - виновато выдохнул он, - я сейчас ее найду.

 - Подождите, - остановила его Марина. - Вы невольно ставите себя под удар. Если с ней что-нибудь случится, все обвинят вас. Свидетели расскажут, как вы с безумным видом искали Лауру. Вам нужно иметь безупречное алиби. Идите лучше в бар, я сама поищу ее. И сама с ней поговорю.

 Благидзе тяжело вздохнул.

 - Я просто кретин.

 - При чем тут вы, - горько заметила Чернышева, - я обязана была все продумать, прежде чем соглашаться на эту авантюрную поездку. Флосман нас опять обманул. Он просто передал девушке письмо, а сам обеспечил себе алиби, заставив нас гадать, кто мог положить это письмо. Ему просто нравится издеваться таким образом.

 - Я не могу оставить вас одну, - упрямо сказал Благидзе.

 - Вы действительно не понимаете, как это опасно? Не забывайте, что при любой тщательной проверке сразу выяснится, что вы совсем не сеньор Моретти, а я не Эльза Дитворст. Полиция может заинтересоваться таким неприятным для нас фактом. Нам нельзя вызывать подозрений. Они и так встревожены этим убийством.

 - Нужно найти Лауру, - напомнил Благидзе. - Она может сказать, кому относила письмо.

 - Идите в бар, - снова велела Марина, - я сама ее поищу.

 - Это опасно. А если ее уже нет в живых?

 - В таком случае подозрений будет меньше. Я, в любом случае, не очень подойду на роль убийцы бедняги Хартли, Там наверняка действовал мужчина. Полицейские это понимают.

 - Хорошо, - согласился он. - Но будьте осторожны. Если узнаете настоящее имя Флосмана, сразу идите ко мне. Для этого меня послали с вами. Вы обещаете, что не будете искать его сами?

 - Конечно, обещаю, В любом варианте я постараюсь сообщить вам имя человека, по поручению которого Лаура передавала письмо.

 Благидзе хмуро кивнул и стал тяжело подниматься по лестнице на верхнюю палубу. Чернышева осталась одна. Флосман был не просто талантливым агентом. Он оказался и искусным убийцей. Он наверняка совершит и еще одно убийство, если поймет, что они ищут эту несчастную девушку. Может, он уже сделал то, что хотел, и все их поиски напрасны.

 Об этом не хотелось думать. Дело было уже не только в девушке, хотя несчастную было жалко. Следующее убийство напрямую касалось и агентов, работающих сейчас на судне. В случае второго подряд убийства полиция, взбешенная своим провалом, начнет тщательную проверку всех паспортов, если уже не начала. И тогда наверняка выяснится, что Моретти и Дитворст не существуют.

 "Мисс Марпл", - вспомнила она. Насколько легче в таких сиуациях было действовать Пуаро или Мег-рэ. Их, по крайней мере, никто не обвинял в том, что они проникли в страну под чужими именами. И никто не арестовывал их за нелегальное пребывание в стране. Не говоря уже о том, что они могли расследовать свои преступления в комфортных условиях, неспешно предаваясь любимым занятиям.

 В данном случае все гораздо сложнее. Во-первых, нужно очень аккуратно себя вести, не привлекая внимания полиции и посторонних. Во-вторых, нужно по мере возможностей искать настоящего Флосмана. И, наконец, в-третьих, нужно учитывать и фактор времени. Завтра всех могут отпустить и подозреваемые разъедутся по домам. И исчезнет настоящий Флосман.

 "Три человека", - привычно подумала она. Консальви, Суарес, Кратулович. Каждый из них мог послать второе письмо. И каждый из них мог убить Хартли, обезопасив себя от американского визитера. Возможно, Благидзе прав и письмо в ее каюту принесла именно эта темнокожая девушка Лаура. В таком случае нужно найти ее и узнать, кто был этим человеком.

 Все это Марина обдумывала, поднимаясь следом за Благидзе на палубу. Она прошла в коридор, где были каюты второго класса. "Возможно, дверь одной из кают будет открыта и удастся найти эту девушку", - подумала Чернышева. Но Лауры нигде не было. В одном месте дверь каюты была действительно приоткрыта, но, осторожно толкнув ее, она услышала веселые голоса итальянцев, двоих молодых людей, парня и девушки, очевидно, молодоженов, совершавших этот речной круиз как свадебное путешествие. В ресторане они сидели за столом Хартли, но в течение двух дней появлялись только на ужин. У них было так мало времени, что они даже забыли закрыть дверь в каюту. Мягко прикрыв ее, Чернышева пошла дальше по коридору.

 Ее одолевали тревожные мысли, "Решиться на подобную дерзость и убить девушку, когда на корабле и вокруг него столько полицейских, может только очень безответственный человек", - думала она, продолжая искать Лауру. У лестницы стоял пожилой бармен, который работал вчера ночью. Она вспомнила, что так и не проверила слова Кратуловича и подошла к бармену.

 - Простите сеньор, вы не видели Лауру? - спросила, улыбаясь.

 - Нет, сеньора, - узнал ее бармен, - наверное, она плохо убрала в вашей каюте?

 - Наоборот. Слишком хорошо. Я искала ее, чтобы поблагодарить.

 - Я ее не видел.

 - Спасибо. Говорят, вчера кто-то расспрашивал обо мне, - поинтересовалась она как бы между прочим.

 - Кто вам сказал, сеньора? - испугался бармен. - Это был погибший австралийский бизнесмен.

 - Полицейский инспектор рассказал мне, что он спрашивал вас обо мне. Наверное, вы успели ему что-то рассказать?

 - Да, сеньора, Простите меня, но я должен был рассказать инспектору о погибшем. Хотя тот и не спрашивал ничего особенного. Просто интересовался вами. Мужчины часто так делают, когда видят очень красивых сеньор. Простите еще раз, сеньора.

 - Ничего, - улыбнулась она на прощание. Значит, Кратулович действительно слышал, как Хартли расспрашивал бармена. Может, он слышал и что-нибудь другое? И почему именно он прислушивался к словам Хартли? Возможно, что он и был Флосманом и именно поэтому так внимательно следил за Хартли. Чем все это кончилось, она уже знала. Но пока это были только ее домыслы.

 На этой палубе Лауру обнаружить не удалось. Нужно поискать ее еще раз внизу. Возможно, они разминулись, когда она обходила коридор в поисках девушки. Она увидела стюарда, он нес чистые стаканы и несколько бутылок, направляясь в чью-то каюту.

 Она спустилась еще раз вниз, где размещалась команда речного теплохода. Снова прошла к каюте Лауры. И опять с разочарованием убедилась, что девушки здесь нет. У лестницы Марина столкнулась со спускающейся вниз темнокожей девушкой.

 - Это вы - Лаура? - спросила Чернышева.

 - Да, - удивленно ответила та, не понимая, что нужно от нее этой богатой сеньоре. В глазах была и некоторая тревога. У пассажирки, путешествующей в первом классе вполне могли пропасть вещи или ценности. В таких случаях первое подозрение всегда падало на горничных.

 - Я хотела с вами поговорить, - улыбнулась Марина.

 - Конечно, сеньора. Вам что-нибудь нужно?

 - Вы относили чью-нибудь записку на этом корабле? Скажем, любовное послание?

 Девушка заколебалась. В руках у Марины появилась купюра в пятьдесят долларов. Зеленая бумажка производила впечатление даже в далекой Аргентине. Лаура изумилась.

 - Что вы хотите знать, сеньора?

 - От кого было письмо, - Марина протянула купюру девушке.

 Девушка спрятала купюру в карман. Услужливо улыбнувшись, сказала:

 - На нашем корабле столько влюбленных рыцарей. Это был сеньор Консальви. Он просил меня отнести записку в соседнюю с ним каюту.

 - Вы относили всего одно письмо? Именно его письмо?

 - Да. Только одно, - удивленно сказала девушка.

 - Консальви, - прошептала Марина. И услышала шум за своей спиной. Обернувшись, увидела своего напарника, который едва не свалился с лестницы. Он с трудом удержался на последних ступеньках, и теперь с нескрываемым торжеством смотрел на Чернышеву.

 Нетерпеливый Благидзе не сумел спокойно ждать в баре, пока она найдет девушку. Да и ожидание слишком затянулось. Когда через десять минут Марина не появилась, он решительно поднялся и отправился вниз искать обеих женщин. В конце концов, в Москве именно ему была поручена охрана полковника Чернышевой и он не собирался рисковать ее жизнью ради такого подлеца, как Флосман.

 Но имя Консальви подействовало на него почти магически. Теперь он смотрел на Чернышеву, наслаждаясь услышанным. Он все-таки был прав. Под именем Консальви на судне скрывался сам Флосман.

 

 14

 

 Но подобное мнение, кажется, не разделяла сама Чернышева. Она спокойно позволила девушке уйти, кивнув на прощание и начала подниматься по лестнице. Прошла мимо Благидзе, ничего ему не сказав. Он пожал плечами. Возможно, таким необычным способом она выражает свое недовольство.

 Он молча пошел за ней. Теперь уже нет сомнений, кто скрывается под чужим именем. Но в любом случае решение по судьбе Флосмана должна принимать сама Чернышева. Она же молчала, словно обдумывая нечто важное. Благидзе не хотел задавать никаких вопросов, наслаждаясь своей победой. На палубе, где размещались каюты первого класса, она пошла своей каюте. Благидзе благоразумно молчал, но шел следом.

 У двери каюты она остановилась, оглянулась по сторонам, будто ожидая кого-то увидеть, и вошла в свою каюту. Благидзе вошел следом.

 - Когда у нас ужин? - уставшим голосом спросила Чернышева, словно позабыв о признании Лауры.

 - Они опаздывают, - взглянул на часы Благидзе, - наверное, из-за этих допросов.

 - Наверное, вы были правы, - наконец призналась женщина, усаживаясь прямо на кровать, - второе письмо Флосман попросил отнести в мою каюту кого-то из посторонних, чтобы обеспечить себе алиби.

 - Конечно, - обрадовался было Благидзе, но тут до него дошел смысл сказанного. - Вы сказали "кого-то из посторонних"? Значит, вы считаете, что это была не Лаура.

 - Вы невнимательны, - устало возразила женщина, - я ведь спросила Лауру, сколько любовных посланий она относила. И услышала, что только одно.

 - Ну да, - нетерпеливо перебил ее Благидзе, - именно то, которое вы получили. И которое было написано по-испански.

 - Нет. Это было не то письмо, - спокойно заметила Чернышева, - вы, как и большинство мужчин, очень нетерпеливы. Слышите только то, что хотите слышать, не вслушиваясь в слова говорящего. Слышите, но не слушаете своего собеседника. Она ведь четко сказала, что относила письмо сеньора Консальви в соседнюю с ним каюту. Но ведь я не живу в соседней с Консальви каюте. Там живет его девица, с которой он так неудачно поссорился. Значит, и письмо Лаура приносило совсем не мне.

 - Да, - ошеломленно согласился Благидзе, - я ... я не обратил внимание на эти слова девушки.

 - А я обратила. Об их соседстве мне говорил еще Роберто Гальвес. Поэтому я так спокойно отреагировала на слова Лауры. Но, видя ваше нетерпение, не стала рассказывать о нем на нижней палубе, чтобы никто не услышал нашего разговора. Хотя я уже начинаю подозревать одного из наших пассажиров. Но для полной уверенности у меня нет доказательств.

 - Это Консальви? - с надеждой спросил Благидзе.

 - Это один из трех подозреваемых, - уклонилась от прямого ответа женщина, - у меня пока нет твердой уверенности. А в таких случаях нельзя спешить с выводами. Мне нужно будет все еще раз проверить.

 - Пока Флосман не убьет еще кого-нибудь, - хмуро заметил Благидзе.

 - Не думаю. Это не в его интересах. Скорее, он захочет еще раз доказать мне свое превосходство. Но на убийство не пойдет. Просто Хартли, видимо, сумел зацепить его. Достал так сильно, что у него не было другого выхода, кроме убийства. Но в случае со мной ему нравится демонстрировать свое превосходство. Типичный образчик мужской логики. Убежденность в превосходстве над женской логикой сквозит в каждом его действии.

 Из динамика полилась музыка, призывающая пассажиров пройти на ужин. Чернышева поднялась, тяжело вздохнула.

 - Идемте на ужин, - предложила она, и посмотрев на обувь Благидзе, заметила: - Вы, кажется, не воспользовались автоматом для чистки обуви. Полицейские занесли столько грязи.

 - Да, - покраснел Благидзе, - я просто не успел. Меня допрашивали одним из последних.

 - Завтра утром полицейские снимут оцепление, и все пассажиры разъедутся по домам, - задумчиво сказала Чернышева, - у нас осталась только одна ночь,

 - Вы думаете, он попытается снова дать о себе знать?

 - Я в этом убеждена. Сегодня ночью он обязательно попытается в очередной раз доказать мне свое превосходство. Эти письма явный образчик того, что он очень невысокого мнения обо мне. Значит, мне нужно, доказать, что он ошибается.

 - Но каким образом мы сможем его вычислить?

 - Я уже почти знаю, кто это может быть. И потому постараюсь сегодня убедиться в своих подозрениях.

 - Суарес или Кратулович?

 - Следите за всеми троими, - уклонилась от ответа Чернышева, - и вам все станет ясно.

 - Я это делаю уже два дня, - пробормотал Благидзе.

 В ресторане за его столиком пустовало место Хартли, и многие пассажиры с ужасом смотрели именно на этот столик. Сидевший недалеко Суарес тоже несколько раз посмотрел в эту сторону. А вот Кратулович так ни разу и не повернулся, предпочитая сосредоточиться исключительно на еде. Консальви и его спутница тоже несколько раз смотрели в сторону столика, за котором раньше обедал погибший.

 За отдельным столом ужинали полицейские инспектора, настороженно следившие за всеми пассажирами. После ужина Чернышева и Благидзе поднялись на верхнюю палубу. Почти сразу за ними увязался Роберто Гальвес.

 - Не даст спокойно поговорить, - досадливо поморщилась Марина. Но, не показывая своего раздражения, улыбнулась своему неистовому поклоннику.

 - Вы, кажется, серьезно увлечены, сеньор Гальвес.

 - Да, - печально сказал Роберто, - и очень жаль, что не сумел вызвать у вас ответного чувства.

 - Может, мне отойти? - предложил тактичный Благидзе.

 - Нет, сеньор Моретти, - покачал головой Роберто, - я просто подошел сказать, что скоро все будет кончено. Полицейские инспектора решили отпустить всех пассажиров, и наше судно уже сегодня ночью, после окончания всех допросов. Они так ничего и не обнаружили. Уже завтра здесь никого не будет. Это наша последняя ночь, сеньора, И я пришел попрощаться.

 - Ну почему так мрачно, Роберто, - улыбнулась Марина, - у вас все еще впереди.

 - Надеюсь, - пробормотал молодой человек, - я не хочу мешать вашему разговору. Надеюсь, что сеньор Моретти на меня не обиделся. До свидания.

 Он нашел в себе силы поклониться и отойти.

 - Кажется, он всерьез считает, что мы любовники, - заметила Марина.

 Благидзе чуть покраснел, но не стал возражать. Женщина понимающе улыбнулась. Мужчины были в чем-то похожи друг на друга. Когда рядом появляется красивая женщина, они одинаково реагируют. И эта схожесть реакций на красивую самку делает их всех однообразными величинами в ее отношениях с представителями сильного пола.

 - Вы ляжете спать? - спросил Благидзе.

 - Я буду ждать. Он наверняка что-нибудь предпримет. Поэтому я буду в баре. Танцев сегодня наверняка не будет. Поэтому Суарес и Консальви тоже наверняка будут в баре. За Кратуловичем должны следить вы. Но если и он будет в баре, можете появиться там, конечно, не подходя ко мне. Сегодня ночью мы должны вычислить Флосмана.

 - Дай Бог. Нам могли бы предоставить и более точные описания его внешности. Не может быть, чтобы его никто никогда не видел. Липка мог описать его более подробно.

 - Он не видел его несколько лет. По внешнему облику Флосман более всего похож на Рудольфа Консальви. Но это может быть и Кратулович, и Суарес. Прошло несколько лет, Флосман мог поправиться, потяжелеть, изменить прическу. А его фотографий мы так и не нашли. Вы ведь знаете, как срочно готовилась эта поездка. У нас просто не было времени на поиски людей, знавших "Кучера" в лицо. Он мог исчезнуть и в Аргентине. А после мы бы его никогда не нашли. И вся наша агентура, доставшаяся нам в наследство от чехов, оказалась бы попросту бесполезной.

 - Да, - невесело согласился Благидзе, - поэтому мы пытаемся вычислить Флосмана, как трудное уравнение. Хорошо еще, что только с несколькими неизвестными.

 Она не стала больше возражать и ушла во внутренний салон. Оставшись один, он достал сигареты, закурил и долго смотрел на огни проходившего мимо речного судна. Внезапно он почувствовал чье-то присутствие у себя за спиной. Резко обернулся и увидел неизвестного мужчину. Тот стоял с сигаретой.

 - Я забыл зажигалку, - сказал он, показывая на свою сигарету.

 Ему было лет сорок-сорок пять. Мясистые щеки, крупный нос, кустистые брови, большие, немного выпученные глаза. Редкие волосы, крупные, прижатые к черепу уши. Благидзе молча протянул свою зажигалку незнакомцу. Раньше он не видел его на корабле ни разу. Откуда появился этот человек? Может, он просто два дня не появлялся в ресторане? Они могли этого не учесть. Настоящий Флосман мог просто не выходить из каюты. Но тогда в какой именно каюте жил этот неизвестный? Благидзе осторожно дотронулся до пистолета, висевшего у него под пиджаком в специальной кобуре. У него был документ, разрешающий ношение оружия в Аргентине, и поэтому он не выбросил пистолет, когда случилось убийство.

 Прикурив, незнакомец вернул зажигалку, благодарно кивнув. Встал рядом с Благидзе.

 - Хорошая ночь, - сказал, глядя на реку.

 - Если бы нас не задержали, - вставил Благидзе.

 - Да. Это неприятное убийство, - нахмурился неизвестный, - он, кажется, сидел за вашим столиком?

 - Мы познакомились с ним только на корабле, - недовольно заметил Благидзе. - Кстати, вас я не видел в ресторане ни разу.

 - И не могли видеть, - усмехнулся неизвестный.

 Благидзе снова вспомнил об оружии.

 - Я комиссар Рибейра, - усмехнулся неизвестный, - только недавно приехал. Теперь хожу и знакомлюсь с пассажирами.

 - Некоторые считают, что убийцей мог быть кто-то посторонний. Он мог приплыть на лодке, - осторожно заметил Благидзе. Комиссара он может исключить из списка подозреваемых.

 - Вы тоже так считаете? - посмотрел на него комиссар.

 - Нет, - честно ответил Благидзе, - я думаю, что убийцей мог быть кто-то из пассажиров.

 - У вас, кажется, есть оружие? - вдруг спросил комиссар.

 - Да, - удивился Благидзе, - но у меня есть разрешение. Как вы догадались?

 - Когда я подошел, вы непроизвольно дернули рукой, словно проверяя, что у вас под пиджаком. Так обычно поступают мои инспектора. У вас действительно есть разрешение?

 - Я могу его показать. Оно лежит в каюте.

 - Не нужно, сеньор Моретти, - сказал комиссар. - Я вам верю. Поэтому и подошел именно к вам.

 - Надеюсь, вы меня не подозреваете?

 - Нет, конечно. Убийца размозжил голову несчастного Хартли каким-то тяжелым предметом. Если бы это были вы, то вряд ли стали бы прибегать к такому приему. Ведь у вас был пистолет. По-моему, это логично.

 - Спасибо, - улыбнулся Благидзе.

 - Вы не видели, может он с кем-то спорил на судне?

 - Нет. Я ничего подобного не видел. Сеньор Хартли вообще-то был малоразговорчивым человеком. Он почти ни с кем не разговаривал.

 - Да, - кивнул комиссар, - мне говорили.

 Благидзе выбросил окурок сигареты в реку. Спросил у своего собеседника:

 - Я вам больше не нужен?

 - Нет, - улыбнулся комиссар, - благодарю вас, сеньор Моретти.

 Благидзе кивнул на прощание и пошел в бар. Как и предполагала Марина, там было довольно многолюдно. За двумя столиками шла привычная игра в карты. Здесь не было своих крупье, их роли исполняли стюарды из ресторана, лишь раздающие карты и следившие за порядком. Ставки были ограничены несколькими долларами, видимо, поэтому на судне почти не бывало шулеров, а в карты в основном играли просто для того, чтобы убить время.

 Чернышева сидела за столиком, в центре салона. Рядом с ней находилось еще несколько человек. Пустых мест в зале почти не было. Благидзе нахмурился, заметив, что за столиком Марины сидит и сеньор Консальви со своей спутницей. Очевидно, они уже помирились. Оба других подозреваемых тоже нахо-диись в зале. Кратулович сидел у большого окна, уставившись на стоявшую перед ним бутылку рома. А Суарес по-прежнему играл в карты, поднимая их высоко к лицу.

 Благидзе прошел к стойке, заказал себе стаканчик виски. Сегодня ночью работали оба бармена. Завтра, после того как полиция снимет оцепление, они уже наверняка останутся без клиентов - обратный путь "Кастуэра" пойдет без пассажиров.

 Минут через пять в бар вошел и комиссар. Он был не один. Благидзе узнал в его спутнике одного из следователей, работавших на корабле весь день. Они также заказали нетрадиционный для этих мест джин.

 Благидзе взял свой стакан, чтобы поискать себе место в зале, когда из репродуктора, установленного в баре, послышалось:

 "Сеньору Дитворст просят пройти на верхнюю палубу".

 Благидзе бросил тревожный взгляд на Чернышеву. Если она права, то через минуту после ее ухода должен выйти еще кто-то из подозреваемых.

 Марина поднялась и, незаметно подмигнув ему, вышла. Он понял, что должен ждать. Неужели Флосман действительно захочет встретиться с ней на верхней палубе? Или это западня? В таком случае почему все подозреваемые сидят на месте? Ведь корабль стоит у причала, а единственный выход охраняют полицейские и никто из чужих не сможет сюда попасть.

 Благидзе напряженно ждал. И, наконец, дождался. Бруно Кратулович, выпив рома, внезапно поднялся и пошел к выходу. Благидзе тяжело вздохнул. Наконец, они нашли Флосмана.

 

 15

 

 Он выбежал из зала, стараясь не упустить Кратуловича. Но этот тип повел себя как-то подозрительно. Вместо того, чтобы сразу идти на верхнюю палубу, поспешил вниз, словно боясь опоздать на важное свидание. Он именно спешил, постоянно поглядывая на часы. Благидзе благоразумно держался на некотором расстоянии, хотя на судне было трудно спрятаться. Но Кратулович, казалось, не обращал на него никакого внимания.

 Спустившись на нижнюю палубу, он прошел к своей каюте. И, быстро отперев дверь, вошел. Благидзе остался ждать у двери. Он услышал, как щелкнул замок. Секунды тянулись медленно. Он нетерпеливо смотрел на часы. Когда стрелка обежала минутный круг, он начал нервничать. После второй минуты он уже стоял у двери. За ней слышался непонятный шум, словно владелец каюты что-то искал. Когда закончилась третья минута, Благидзе уже не раздумывал. Он побежал по коридору.

 Возможно, он был не прав. И Бруно Кратулович совсем не был Флосманом. Благидзе, весь красный, вбежал в бар. Суарес по-прежнему играл в карты. Роберто Гальвес стоял у столика, за которым играли в карты. Консальви не было. Благидзе выбежал из бара. Верхняя палуба была пуста. Он похолодел. Неужели Флосман обманул их обоих? Где Марина? Куда она могла деться? И где этот тип Консальви?

 Благидзе метался по палубе. Чернышевой нигде не было. Он не хотел думать о худшем. Снова поспешил в бар. Чернышевой не было и там. Отсутствовал и Консальви. Благидзе готов был кричать от отчаяния. Он побежал вниз, в каюту Чернышевой, в последней надежде застать ее там. Рванул дверь. Она оказалась открыта. Боясь поверить в самое ужасное, он медленно вошел.

 Марина сидела на койке. Увидев его, она кивнула.

 - Где вы были? - спросил, заикаясь, Благидзе. - Я обшарил все палубы.

 - Я с самого начала поняла, что все это очередной трюк Флосмана. И, подождав немного, поняла, что на верхней палубе мне нечего делать. Вернулась сюда, решив, что Флосман захочет оставить очередное послание. И не ошиблась.

 - Он опять приходил? - не поверил Благидзе.

 - Вот письмо, - протянула записку Чернышева.

 "С нашим другом случилось несчастье. Он был излишне любопытен. Надеюсь, вы окажетесь благоразумнее", - прочитал он. Записка была написана по-английски, словно Флосман подчеркивал, что снова принес это письмо лично.

 - Подонок, - убежденно сказал Благидзе, возвращая письмо, - это был все-таки Консальви.

 - Где он сейчас находится?

 - Ушел сразу после вас.

 - А Кратулович?

 - В своей каюте.

 - Вы уверены?

 - Д-да. Но где именно в этот момент, я не знаю. Он был в своей каюте.

 - А Суарес?

 - Играл в карты.

 - Вы уверены, что он не вставал из-за стола?

 - Наверное, нет. Но там стоял Роберто. Мы можем узнать у него.

 - Странно, что везде появляется Роберто, - задумчиво сказала Марина.

 - Вы думаете, что он сообщник Флосмана? - нахмурился Благидзе.

 - Я этого не говорила, - возразила Чернышева.

 - Нам нужно просто оставить эту дурацкую игру, - не выдержал Благидзе, - он просто маньяк, я вам уже говорил об этом.

 - Идемте в бар, - поднялась Марина, - мне нужно кое-что проверить.

 - Я его убью, - сказал Благидзе, - просто убью, как бешеную собаку. Он маньяк-психопат.

 - Сначала вы должны точно знать, кто именно из них Флосман, - резонно заметила Чернышева, - и постарайтесь не стрелять раньше времени. В таких случаях лучше не торопиться.

 Благидзе промолчал. Пропустив женщину вперед, он двинулся следом. Неужели они так и не смогут вычислить этого Флосмана? "Сюда нужно было присылать следователей-криминалистов или контрразведчиков", - с отчаянием подумал он. А вместо этого прислали его и эту красивую женщину, которая в другой ситуации, наверное, могла бы сделать нечто большее. Но здесь...

 Он не хотел признаваться самому себе, что после третьей записки потерял веру не только в нее, но и в себя. Однако покорно шел в бар.

 Оба бармена по-прежнему ловко орудовали у стойки. Благидзе вошел несколько мгновений спустя и увидел, что Чернышева оживленно разговаривает с Роберто. Молодой человек с удовольствием разговаривал с так нравившейся ему женщиной, "Может, он просто притворяется, - неприязненно подумал Благидзе. - У них такая большая разница в возрасте. Правда, Чернышева действительно хорошо выглядит, но это ничего не значит. Флосман вполне мог иметь сообщника".

 Он подошел поближе, так, чтобы иметь возможность слышать их разговор. Они говорили о карточной игре.

 - Я раньше в этом ничего не понимала, - признавалась Марина, - только недавно научилась играть. Это так интересно.

 - Да, - Роберто был рад даже такому разговору, - они играют в американский покер. Ставки, правда, маленькие, но играют азартно.

 - И давно они играют?

 - Сели сразу после ужина. За тем столиком играют особенно интересно. Сеньор Бастидас и сеньор Суарес часто срывают банк.

 - Они не прекращали игру, чтобы даже отдохнуть?

 - Конечно, нет. При этой игре трудно встать из-за стола и потом снова вернуться. Я слежу за ними уже целый час,

 - Может, нам стоит тоже сыграть с ними? Вы умеете играть в покер?

 - Конечно, - улыбнулся Роберто, - и даже очень неплохо.

 "Она хочет знать, не вставал ли Суарес из-за стола, - понял Благидзе. - Все-таки не вставал. И убийца-маньяк - это Рудольф Консальви. Он более других похож на портрет прежнего Флосмана. Ну и женщина, Настоящий вампир. Она просто впитывает в себя всю информацию".

 В баре по-прежнему не было Консальви. Зато вернувшийся Кратулович снова сидел за столом, на этот раз разговаривая с кем-то из пассажиров. Вернее, говорил болтливый итальянский турист, совершающий это путешествие по реке со своей женой и дочерью. Ему было уже за пятьдесят, он был низкорослый, что позволяло сразу исключать его из числа подозреваемых, даже если по возрасту он и подходил бы на роль Флосмана. Он говорил безостановочно, и несчастный Кратулович вынужден был его слушать.

 "Почему он такой терпеливый и мрачный? Возможно, он все время притворяется. Или, почувствовав, что я за ним наблюдаю, поспешил в свою каюту, а когда я ушел, он вышел из нее и оставил свою записку. А может, это Суарес, лишь притворяющийся, что любит карты, а сам в это время искусно делает себе алиби?"

 Через полчаса Суарес и Бастидас встали из-за стола и прошли к стойке бара, чтобы выпить. Часы показывали половину одиннадцатого. Благидзе припомнил, что Консальви еще не вернулся и решил проверить, куда мог деться этот подозрительный Дон-Жуан.

 Чернышева и Гальвес продолжали беседовать, казалось, не замечая ничего вокруг. Благидзе решил проверить, где находится Консальви. Он вышел из бара, спустился по лестнице, направляясь к нижней палубе, где находилась каюта Консальви и его спутницы. Прошел по коридору. Судно стояло у причала, и не было слышно привычного шума работающего двигателя. Благидзе дошел до каюты Консальви и громко постучал. Никакого ответа. Он снова постучал. Во всяком случае, в этой каюте никого не было. Он прошел к соседней и снова постучал. Молчание. На второй стук открыла дверь спутница Консальви. Она была полуодета. И, кажется, спала.

 - Что вам нужно? - спросила, зевая.

 "Черт с ними, - с ожесточением подумал Благидзе, - сейчас не до этикета".

 - Простите, сеньора, - негромко сказал он, - мне срочно нужен сеньор Консальви.

 - Его здесь нет, - молодая женщина не пыталась скрыть своего презрения, - поищите этого афериста в другом месте.

 - Афериста? - переспросил удивленный Благидзе. "Кажется, они опять поругались", - подумал он.

 - Еще какого, - усмехнулась девица, - он мне все время нагло врал. Он такой же торговец кожей, как и я. Просто мелкий аферист.

 На девице были лишь трусики и короткая майка. Но это ее не особенно смущало.

 - Он мне тоже говорил об этом. - Благидзе явно старался потянуть время, Но девица приняла это на свой счет. Она решила, что он специально тянет, чтобы продолжить с ней разговор. Улыбнувшись, она проникновенно заметила:

 - Я сразу почувствовала, что он меня обманывает. Вот вы другое дело. Такой солидный сеньор.

 - Мне он тоже не понравился с самого начала. - в планы Благидзе никак не входил ночной флирт с этой особой. - Спасибо, сеньора. Я постараюсь его найти, Вы не знаете, куда он мог пойти?

 - Наверное, спустился вниз. К этой черномазой девице. Кажется, ее зовут Лаура, - презрительно сказала женщина. Она поняла, что ночной визитер не хочет оставаться и скрыла свое разочарование под маской грубости. - Этот кретин Рудольф прислал через нее мне даже любовные письма. По-моему, ему все равно, с кем и где.

 - К Лауре, - он не знал, радоваться или тревожиться.

 - Вы тоже ее знаете, - презрительно кивнула девица, - ничего особенного. Большая грудь и смазливое личико. Больше и смотреть не на что.

 - Да, да, конечно, - кивнул Благидзе, думая уже о своем. - До свидания. Спасибо вам, сеньора.

 Девица презрительно фыркнула. Этот рейс оказался холостым, не оправдавшим ее надежд. На прощание она довольно сильно хлопнула дверью. Но Благидзе уже снова бежал по коридору.

 "Они договорились", - яростно твердил он про себя.

 Но сначала нужно было проверить каюту Чернышевой. Он побежал в сторону ее каюты. Здесь никого не было. Подойдя к двери, он даже дернул ручку, проверяя замок. И лишь затем решил спуститься вниз, найти Лауру и Консальви. Шагая по коридору, он услышал за спиной торопливые шаги. Подождав немного, он обернулся и едва не столкнулся с сеньором Суаресом.

 - Простите, - сказал Суарес.

 - Вы уже закончили играть в карты? - подозрительно спросил Благидзе.

 - Да, - кивнул смущенный Суарес, - я услышал, как вы бежите и решил посмотреть, кто это может быть. После убийства никому нельзя доверять.

 - Вы никого не встречали на своем пути?

 - Встречал. Такой мрачный, всегда задумчивый сеньор. Его, кажется, зовут Бруно Кратулович. Но он шел куда-то вниз.

 - Спасибо, - Благидзе дождался, когда Суарес дойдет до своей каюты и, отперев дверь, войдет внутрь, Лишь тогда он снова поспешил, Пробежал по коридору, спустился по лестнице. Вот и знакомая каюта. Он решительно постучал в дверь.

 - Кто там? - спросил испуганный голос Лауры.

 - Мне нужен сеньор Консальви, - сообщил Благидзе.

 За дверью послышался шепот, постепенно переходящий в негромкий спор.

 - Сеньор Консальви, - снова постучал Благидзе, - я только хочу спросить вас об одном человеке.

 Он предусмотрительно стоял чуть в стороне от входа. Консальви может оказаться настоящим Флосманом, и у него может быть оружие. А загнанный в угол, он вполне способен его применить. Через некоторое время Благидзе услышал, как кто-то поднялся с кровати и идет к двери. Щелкнул замок. Открылась дверь. Из-за нее выглядывал полуодетый Рудольф Консальви. Вид у него был далеко не смущенный.

 - Что вам нужно? - спросил он недовольным голосом. - Почему вы ищете меня даже здесь, сеньор Моретти?

 - На судно приехал новый комиссар, - сразу нашелся Благидзе, - он ищет убийцу Хартли. И все время расспрашивал меня о вас.

 - Обо мне? - удивление было смешано с испугом. Это Благидзе отчетливо видел. Он сделал вид, что не заметил испуга Консальви.

 - Я хотел вас предупредить.

 - Благодарю вас, - кивнул тот, - Непонятно, почему комиссар подозревает именно меня, - сказал он, его голос дрожал.

 - Простите, что побеспокоил, - через силу сказал Благидзе и, повернувшись, медленно зашагал по коридору. Консальви был явно напуган. В этом не было никакого сомнения.

 Уже поднимаясь наверх, Благидзе опять столкнулся с Суаресом. Тот держал под рукой привычную книгу.

 - Снова в бар? - улыбнулся Благидзе.

 - Нет. Мне просто душно в каюте. Когда мы плывем, это как-то незаметно, но когда стоим - духота невыносимая. А у меня больное сердце. Пойду почитаю там, наверху. Последняя ночь на этом судне, не хочется как-то сидеть одному. А у вас очаровательная спутница.

 "Он наверняка говорит о Марине", - понял Благидзе.

 - Она просто моя соседка, - возразил он.

 - Я знаю, - спокойно кивнул Суарес, поправляя очки, - ваши каюты рядом. Но я все знаю.

 - Что? - машинально спросил Благидзе.

 - Все. Я видел, как сегодня утром одна из наших девушек относила письмо в каюту миссис Дитворст. Это наверняка было ваше послание.

 - Кто? - закричал Благидзе. - Кто это был?

 - Молодая девушка. Я не знаю. как ее зовут.

 - Темнокожая. Лаура? - от волнения он потерял всякую осторожность.

 - Нет, - нахмурился Суарес, - это была другая девушка. Такая светлая. Рыжие волосы. По-моему, она славянка.

 - Спасибо, - Благидзе, оставив собеседника, снова бросился вниз, Эта девушка жила в одной каюте с Лаурой. И негодяй Консальви просто устроил дешевый трюк. Он послал два письма. Одно с Лаурой в соседнюю от себя каюту, чтобы обеспечить алиби подлинного жуира и волокиты. А второе - самой Чернышевой, то самое, которое было написано по-испански, чтобы его могла прочесть ничего не подозревающая девушка. Причем, девушка наверняка плохо разбиралась во всем и не смогла понять смысла самой записки.

 Дойдя до каюты Лауры, он остановился, перевел дыхание. Напротив каюты был платяной шкаф, куда обычно складывали белье. Он вздохнул, прислонился к шкафу, доставая пистолет. На этот раз не было никаких сомнений. Флосман просто не уйдет живым. Он сделал два шага по направлению к каюте. От его нечаянного толчка дверца шкафа со скрипом раскрылась. Он обернулся и замер. Из шкафа свешивалась чья-то рука.

 Он осмотрелся - коридор был пуст. Он убрал пистолет, достав носовой платок и набросив его на левую руку, осторожно потянул на себя дверцу. И чуть не застонал с досады.

 Девушку явно задушили. Ту самую славянку, о которой говорил Суарес. Может быть, она была даже его соотечественницей. Благидзе этого не знал. Он стоял перед трупом, спрятанным в этот платяной шкаф и чувствовал, как в нем закипает бешенство. Большим усилием воли он сумел подавить гнев, осторожно прикрыть дверцу шкафа и снова шагнуть к каюте Лауры. На этот раз он не будет церемониться с негодяем Консальви. На его громкий стук дверь открыла Лаура. Она была уже одета.

 - Где он? - зарычал Благидзе.

 Девушка испуганно смотрела на него.

 - Он ушел, - сказала она, - ушел сразу за вами. А почему вы его ищете, сеньор Моретти?

 - Ничего, - сказал он несколько невпопад, - ничего. - И закрыл за собой дверь.

 

 16

 

 - Мы его упустили, - как заведенный твердил Благидзе, - мы его упустили.

 Больше всего он упрекал самого себя. Упрекал за то, что поверил в женскую логику Чернышевой, за то, что так долго возился с подлецом Консальви. Упрекал за три убийства подряд, совершенных Флосманом. И если в первом случае, когда был убит Липка, они ничего не могли сделать, то предотвратить второе и третье убийство - американца и несчастной девушки - они вполне могли. Но у Чернышевой была своя логика. Благидзе чуть не с ненавистью смотрел теперь на женщину, из-за которой они упустили столь опасного агента.

 - Объясните, что произошло, - потребовала Чернышева, когда Благидзе в таком нервном состоянии ворвался к ней в каюту,

 - Я искал Консальви. На всякий случай проверил у вашей каюты. И вдруг услышал чьи-то быстрые шаги. Это сеньор Суарес шел из своей каюты. Шел за мной, чтобы проверить, кто выходил из вашей каюты. Я теперь знаю точно, что Флосман не он. Именно Суарес указал мне на то, что девушка выходила из вашей каюты. Он рассказал мне об этом, когда я вторично встретился с ним. На этот раз он шел на верхнюю палубу. И он мне сказал об убитой. Суарес видел, как она выходила из вашей каюты. Я бросился вниз и нашел убитую.

 - А Кратуловича вы не видели?

 - Нет.

 - Но почему вы сказали, что видели Суареса во второй раз. Где вы были до этого?

 - В том-то все и дело, - чуть не застонал Благидзе, - я пошел к той самой подружке Консальви, с которой он все время был вместе. И она мне сказала, что выгнала Консальви. Он, видимо, хотел все получить бесплатно. Она рассказала, что он отправился к Лауре. Я застал его там. А после того, как я поднялся наверх во второй раз, я узнал про несчастную горничную. И спустился вниз, Но до этого я сделал глупость, сообщив Консальви, что на судне появился новый комиссар полиции. Комиссар Рибейра.

 - Зачем?

 - Чтобы объяснить, зачем искал этого ублюдка в первый раз. Я сказал первое, что пришло в голову. А он явно испугался. Очень испугался. Через несколько минут, когда я спустился вниз, Консальви уже не было, а убитая девушка до сих пор лежит в шкафу.

 - Вы не оставили отпечатков пальцев? - встревожилась Чернышева.

 - Нет, но труп все равно скоро найдут. Кто-нибудь полезет в шкаф и найдет. Это подлец Консальви, я же вам говорил, - с отчаянием утверждал Благидзе. Он впервые подумал, что она слишком самоуверенна и, возможно, не так умна, как ему казалось.

 И, словно в подтверждение его слов, завыла сирена. Убитую обнаружил помощник капитана. Проходя мимо шкафа, он также заметил неплотно прикрытую дверцу. На судне сразу началась паника. Теперь уже не оставалось сомнений, что на борту действует маньяк. Испуганные пассажиры столпились в баре, не решаясь идти в каюты.

 К этому времени изумленные полицейские инспекторы обнаружили, что, несмотря на строгую охрану в порту, с корабля исчез один из пассажиров. Судно осмотрели дважды, проверили каждый закуток, но все было тщетно. Не оставалось никаких сомнений, Рудольф Консальви сбежал, задушив несчастную девушку. Допрошенная Лаура призналась, что Консальви расспрашивал ее о подруге и даже дважды беседовал с ней самой.

 Всю ночь и утро комиссар Рибейра и его сотрудники допрашивали пассажиров и членов команды, надеясь, что кто-то сумеет указать, куда именно мог бежать Консальви. Ни у кого не было сомнений, что именно он сначала убил Хартли, а затем задушил несчастную девушку.

 Один из матросов заявил, что убитая рассказывала ему о том, что доставляла письмо в каюту одной из пассажирок. Матрос даже знал приблизительно, где именно находилась эта каюта первого класса. После того, как на каюту сеньоры Дитворст указал и Суарес, видевший, что убитая выходила из каюты пассажирки, комиссар Рибейра решил побеседовать с сеньорой Дитворст.

 Ее вызвали на допрос в восьмом часу утра, когда комиссар и его люди от усталости буквально валились с ног.

 Чернышева понимала, что произошло нечто очень важное, если ее решили потревожить так рано, не дав даже позавтракать. Она отправилась на этот допрос, внутренне собравшись, готовая к любой неожиданности. Раздосадованный исчезновением главного подозреваемого, Рибейра не стал делать эффектных пауз. Предложив ей сесть на стул, стоявший посередине капитанской каюты, он со своими помощниками остался стоять перед ней. Задав несколько вопросов о том, где она была этой ночью, комиссар сказал:

 - Убитая девушка рассказала одному из матросов, что относила письмо одного из пассажиров в вашу каюту. Кроме того, другой пассажир видел, как девушка входила в каюту к вам. И он также уверяет, что это была именно ваша каюта. У нас есть подозрение, что письмо вам посылал сеньор Консальви, так внезапно исчезнувший с этого судна. По рассказам другой девушки, она также относила его письмо, но уже в другую каюту.

 - И в чем вы меня обвиняете, комиссар? - улыбнулась Чернышева. - В том, что мне пишут любовные письма?

 - Конечно, нет, - устало ответил Рибейра, - просто я хочу сравнить и выяснить, писал ли вам именно Консальви. Возможно, он был просто маньяк, бисексуал или нечто в этом роде. И тогда его постоянные приставания к женщинам и мужчинам вполне объяснимы. Тогда объяснимо и убийство сеньора Хартли, и убийство несчастной девушки.

 - При чем тут она, - пожала плечами Марина, - не вижу никакой связи.

 - Может, Консальви посылал письма и сеньору Хартли? - предположил проницательный комиссар.

 - От бисексуалов, обладающих маниакальной предрасположенностью к обоим полам, можно ждать чего угодно.

 - У вас интересные наблюдения, комиссар, - засмеялась Марина, - но я и в самом деле ничего не знаю. А письмо мне действительно кто-то приносил. Там было любовное послание, которое обычно пишут мужчины любой понравившейся им женщине. Просто короткая записка.

 - Она у вас? - уточнил комиссар.

 - Конечно, нет, - улыбнулась Чернышева, - я слишком много получала подобных посланий. Прочитала записку и, разорвав, выбросила в иллюминатор. Уверяю вас, там не было ничего интересного.

 - Жаль, - пробормотал комиссар, - очень жаль.

 - Я запомнила почерк, - сказала вдруг Марина, - и если вы покажете мне другую записку сеньора Консальви, я смогу точно сказать вам, кто именно писал мою записку.

 - Да, - оживился комиссар, - это действительно здорово.

 Один из его помощников протянул ему записку. Это было любовное послание Консальви его прежней подружке, обитавшей в соседней каюте, которое относила Лаура. В отличие от Чернышевой, подружка сохранила это письмо. Может, поэтому она и пустила на первую ночь самого сеньора Консальви.

 Комиссар передал записку женщине. Она долго всматривалась в каждую букву. Затем вернула записку комиссару.

 - Кажется, это тот самый почерк, - сказала задумчиво.

 - Кажется или точно? - спросил комиссар.

 - По-моему, его, - ответила женщина, - но абсолютно точно я не могу быть уверена.

 - Этого тоже вполне достаточно, - вздохнул комиссар, пряча записку в карман. И, уже не обращая внимания на сидевшую перед ним женщину, обратился к своим помощникам:

 - Нужно искать этого Консальви. Найти его во что бы то ни стало.

 - Я могу идти? - спросила Марина, вставая со стула.

 - Да, конечно, - кивнул комиссар.

 Уже выходя, Чернышева услышала, как один из помощников комиссара говорил сеньору Рибейре:

 - Он никакой не торговец кожей. Это типичный аферист, известный в Росарио и Буэнос-Айресе своими...

 Дальше она не слышала. Выйдя в коридор, поднялась на верхнюю палубу, где ее ожидал нетерпеливый Благидзе. Увидев женщину, он кинулся к ней:

 - Что случилось?

 Она рассказала ему подробно обо всем допросе, не скрывая и последней фразы помощника, сказанной им комиссару. Услышав эти слова, Благидзе нервно заметил:

 - Я же вас предупреждал.

 - Успокойтесь, Благидзе, - усмехнулась Чернышева, - я специально сказала, что порвала записку, чтобы мне показали образец почерка Рудольфа Консальви. Это был не он. Даже написанная левой рукой, записка не может так разительно отличаться по почерку от написанной правой рукой. Я могу вас успокоить: Консальви наверняка не был Флосманом.

 - Опять, - поморщился Благидзе, - что за нелепая логика. Простите меня, но нельзя же быть такой упрямой. Это был он. Рудольф Консальви и есть тот самый агент Флосман, которого мы ищем. Я вчера специально спускался вниз. Он был у Лауры за полчаса до убийства,

 - И вы никого больше не видели?

 - Внизу никого. Только Лаура и он. Я вам говорю, это он Флосман. Именно он. Нужно было видеть, как он испугался.

 - Охотно вам верю, - пробормотала Чернышева, - но он исчез.

 Мимо прошел как всегда мрачный Кратулович. Посмотрев на Чернышеву, он неожиданно улыбнулся и сказал:

 - Как вы себя чувствуете?

 - Ужасная ночь, - призналась она.

 - Да, - он посмотрел на свои часы, - идемте завтракать, сеньора Дитворст. Нам уже накрыли завтрак. Этот кошмар, по-моему, никогда не кончится.

 Он снова посмотрел на часы и прошел дальше.

 - Я знаю, кто убийца, - вдруг спокойно сказала Чернышева, - и знаю, кто из них настоящий Флосман. Я теперь знаю все.

 

 17

 

 Благидзе не стал больше ни о чем расспрашивать. Он просто пожал плечами и, пропустив вперед Чернышеву, пошел следом за ней. Уже перед тем, как войти в ресторан, он уточнил:

 - Вы действительно знаете, кто настоящий Флосман?

 - Почти наверняка. Видимо, нас скоро выпустят с этого судна. После исчезновения Консальви нам здесь нечего делать. Полицейские наверняка займутся его розыском, а нам разрешат сойти на берег или продолжить путешествие.

 - И что мы сделаем? Сойдем на берег или продолжим путешествие?

 - Это зависит от Флосмана, сеньор Моретти, - улыбнулась Чернышева, входя в зал.

 На этот раз Благидзе ни на кого не смотрел. Ему просто надоело, пассажиры уже начинали его раздражать. "Может, я просто ошибаюсь, - неожиданно подумал он. - Может, Флосман находится на корабле под видом одного из сотрудников обслуживающего персонала? Может, это тот самый пожилой бармен, который так пристально всегда следит за их разговорами с Мариной. А может, это первый помощник капитана - молчаливый брюнет, неизменно ровный и дружелюбный в общении.

 Я просто схожу с ума, - нервно подумал он. - Эта проблема сделала из меня настоящего неврастеника. Но каким образом Чернышева точно знает, кто именно Флосман? Кратулович или Суарес? На корабле больше нет никого похожего. Может, Бастидас? Но он не подходит, никак не подходит на роль Флосмана. Можно подделать все, что угодно, но нельзя подделать рост человека. Все уверяли, что Флосман был мужчиной достаточно высоким, а Бастидас имел рост ниже среднего". Благидзе готов был подозревать даже Роберто Гальвеса, бросавшего время от времени испытывающие взгляды на Чернышеву.

 В зале ресторана за отдельным столом завтракал и Рибейра. Уставший комиссар также ни на кого не смотрел. Все улики были против сбежавшего Рудольфа Консальви. И комиссар понимал, что просто обязан разрешить пассажирам сойти на берег. Исчезнувший Консальви мог затеряться в Росарио, переехать на другой берег, или вообще скрыться в Бразилии либо в Уругвае. "Нужно дать сообщение на границу", - обреченно подумал комиссар.

 Благидзе заметил, что поднявшаяся из-за стола Марина подозвала к себе Роберто Гальвеса и что-то ему сказала. Тот, кивнув, вспыхнул, как-то настороженно посмотрел на женщину и вышел из ресторана.

 "Опять она что-то придумала, - с раздражением понял Благидзе, - эта женщина просто невероятный вулкан. Представляю, как трудно быть мужем такой сумасбродки".

 Сразу после завтрака комиссар объявил, что разрешает всем желающим пассажирам сойти на берег. Все бросились по своим каютам упаковывать вещи, Благидзе, управившийся довольно скоро, прошел к каюте Чернышевой со своим чемоданчиком. Постучал.

 - Войдите, - крикнула она.

 Он осторожно вошел. Чернышева уже успела переодеться в традиционный брючный костюм. Она показала на свой чемодан:

 - Кажется, я успела его собрать.

 - Почему вы не запираете дверь? - угрюмо спросил Благидзе. Его уже нервировали подобные выходки женщины, которую он начал считать слишком экзальтированной. - Флосман может воспользоваться суматохой и пройти к вашей каюте.

 - Думаю, нет, - возразила она, - он здесь больше не появится.

 - Почему вы так уверены? - нахмурился Благидзе, и вдруг понял: - Так это все-таки был Консальви?

 - Помогите мне закрыть чемодан, - попросила Чернышева, скрывая улыбку, - нельзя быть таким упорным в своих заблуждениях, капитан.

 Благидзе подошел к чемодану, стараясь не смотреть на нее. Она была неисправима.

 - Говорят, в центре города есть хорошие отели, - угрюмо предложил он, - хорошо, что мы застряли в Росарио, а не в Сан-Николасе. Там было бы сложнее найти приличную гостиницу. У меня в номере есть рекламные проспекты. - Он обратил внимание на ее чемодан. Он был наполовину пуст, несмотря на очень большие размеры.

 - У меня они тоже есть, - кивнула Чернышева, - именно поэтому мы не поедем в центр города, а остановимся в отеле "Сан-Мартин". Он находится недалеко, прямо в порту.

 - Но почему именно туда? - снова не понял Благидзе.

 -У меня там назначена встреча, - серьезно сказала Чернышева. - Встреча с Флосманом.

 - Вы все время говорите загадками. Может, вы мне скажете, наконец, кто этот человек? - не выдержал Благидзе.

 - Не торопитесь, сеньор Моретти. Меньше чем через час вы все узнаете.

 Он поднял ее чемодан и вынес в коридор, с трудом удерживаясь от готового сорваться ругательства. В коридоре уже ставили свои чемоданы пассажиры первого класса, ожидая, когда их вынесут на причал.

 Выходя с корабля, Благидзе увидел, что на верхней палубе стоит комиссар и мрачно смотрит вниз, на уходящих пассажиров. Какое-то шестое чувство, обычная интуиция, наработанная годами службы, подсказывала комиссару, что отпускать их нельзя. Он знал, как опасно иметь всего лишь одну версию при расследовании любого серьезного преступления. Но выхода у него не было. На судне находились иностранцы, многие путешествовали с детьми. Среди пассажиров были пожилые люди. Оставлять их всех в качестве своеобразных заложников он не имел права. Даже после второго убийства, совершенного уже после того, как судно было окружено его сотрудниками.

 Благидзе успел заметить и остальных "знакомых" по этому неприятному путешествию. Мрачный Кратулович держал в руках большой рюкзак. Суарес о чем-то разговаривал с Бастидасом. Оживленный и веселый Роберто Гальвес что-то рассказывал бывшей спутнице Консальви. А пожилой бармен стоял на причале, словно в ожидании кого-то из пассажиров.

 Через полчаса Благидзе и Чернышева были в небольшом отеле "Сан-Мартин". Причем по настоянию женщины Благидзе снял номер на третьем этаже, тогда как номер Чернышевой был на четвертом. Он оставил вещи в номере и уже хотел подняться наверх, когда вспомнил, что не узнал расписание самолетов на Буэнос-Айрес. Спустившись вниз, он хотел попросить у портье расписание самолетов из местного аэропорта, когда внезапно увидел стоявшего у стойки... Роберто Гальвеса. И самое страшное, он вселялся в соседний с Чернышевой номер.

 "Значит, это он, - не поверил своим глазам Благидзе. - Но Флосману было за сорок, а этому парню никак не больше тридцати. Может, косметическая операция? Нет, не похоже. Тогда он сообщник. Он именно сообщник". Благидзе повернулся, чтобы осторожно подняться в номер за оружием.

 Через несколько минут он был уже у номера Чернышевой. Осторожно оглядевшись, постучал. Она открыла сразу, будто ждала за дверью. Он вошел в комнату с оружием в руках. Комната была небольшая, с угловым балкончиком, выходившим во двор. С правой стороны от входа располагалась ванная комната.

 - Вы с ума сошли? - спросила она. - Почему вы ходите в таком виде?

 - В нашем отеле остановился Роберто Гальвес. Я видел, как он внизу получал номер.

 - Ну и что?

 - Вы не поняли. Гальвес остановился именно в нашем отеле. И именно в соседнем номере.

 - Я поняла. Но это я попросила его приехать сюда и остановиться в этом номере.

 - Вы? - Ему предстояло каждый раз открывать в этой женщине нечто для себя новое. - Но почему?

 - Я же вам обещала свидание с Флосманом, - напомнила Чернышева.

 - Он и есть Флосман?

 - Конечно, нет. Садитесь, я вам все расскажу. Только уберите свой пистолет.

 Благидзе спрятал пистолет во внутренний карман пиджака. Сел в кресло, стоявшее рядом с окном.

 - Только учтите, что через минуту здесь может появиться Гальвес и вам придется уйти в ванную комнату.

 - Надеюсь, там я буду сидеть не очень долго, - заметил Благидзе.

 - Не очень, - засмеялась Чернышева, - с самого начала я четко представляла, что на этом корабле Флосман обязательно поплывет с нами. После убийства Липки уверенность только подкрепилась. Иначе не было смысла убивать единственного человека, хорошо знавшего Флосмана в лицо. Таким образом, в наличии Флосмана на корабле я не сомневалась. И только четыре пассажира подходили по своим внешним данным на роль Флосмана. Это были Хартли, Кратулович, Суарес, Консальви.

 - Вы не допускали мысли, что Флосман мог оказаться среди обслуживающего персонала? - спросил Благидзе.

 - Не допускала. Все разговоры о пожилом бармене или о ком-либо другом просто несерьезны. Настоящий Флосман просто физически не успел бы так быстро оформиться на рейс и попасть туда не в качестве пассажира. Поэтому я решила наблюдать именно за действиями этих четверых людей. Признаюсь, поначалу меня очень смущал сеньор Хартли. И своим необычным поведением, и постоянными расспросами обо мне. Я тоже обратила внимание, как он внимательно смотрел на всех входивших в бар именно в двенадцать часов, когда услышал фамилию Флосмана. Он знал об этой фамилии. Но настоящий Флосман не должен был так себя вести. Он обязан был не проявлять интереса к вызвавшему его человеку, чтобы нечаянно не выдать себя. А Хартли явно интересовал человек, который пригласил Флосмана в бар. Причем, интересовал даже больше Флосмана.

 Уже тогда я поняла, что Хартли не совсем тот человек, за кого мы его принимаем. Он ведь расспрашивал обо мне бармена, а такой агент, как Флосман, никогда не стал бы этого делать, чтобы опять-таки себя не выдать. Многое стало ясно, после того, как я получила второе письмо. Очевидно, подозревавший настоящего Флосмана американец следил за ним. И поэтому оказался в коридоре перед моей каютой, когда из нее вышла горничная, подложившая второе письмо.

 Именно это обстоятельство меня более всего и смущало. Ведь Хартли был в коридоре и должен был точно знать, кто именно выходил из моей каюты. Но он допустил ошибку, посчитав, что девушка не может принести письмо Флосмана. И тогда я подумала, что Хартли и является настоящим Флосманом.

 - А откуда вы узнали, что он был в это время в коридоре?

 - У входа стоял Роберто, терпеливо ожидавший моего возвращения. Он видел, как мимо прошел Хартли. Когда он мне это рассказал, я сразу отвела кандидатуру Хартли. Если он настоящий Флосман и сам принес второе письмо, то почему он не уходит с другой стороны, а предпочитает пройти мимо Роберто, которого отлично было видно из коридора? Значит, Хартли не столь волновало, что кто-то узнает о его нахождении в коридоре. Значит, в этот момент он не подозревал о письме и не знал, что мне его принесли.

 После убийства Хартли все стало на свои места. Настоящий Флосман понял чуть раньше меня, что именно делает Хартли на корабле. Он сумел просчитать действия американца и в нужный момент убрать его, Мы недооценили и сотрудников местной резидентуры ЦРУ. Очевидно, они также искали Флосмана, и приехавшему из Европы Хартли попалось на глаза это объявление. Видимо, американцы также знали о пароле чешских разведчиков. Но для Хартли эта поездка закончилась печально.

 Оставались три человека: Кратулович, Суарес и Консальви. Чувствуя вашу нелюбвь к стареющему жуиру Консальви, я приглядывалась именно к нему. Нужно сказать, что объективно вы были даже правы. Он вызывал гораздо больше подозрений, чем остальные. Во-первых, этот трюк с женщиной. Он все время был рядом с ней. И я могла представить, что вы были правы, когда подозревали его. Действительно, настоящий Флосман мог придумать такой оригинальный трюк. Познакомиться с женщиной, оказавшейся его соседкой и представить дело так, будто они прибыли на судно вместе. Мы ведь не стали бы подозревать пару влюбленных, считая, что Флосман обязательно должен быть один на корабле. Ну, во-первых, девица явно не подходила на роль влюбленной пассии. А во-вторых, Консальви особенно и не скрывал того обстоятельства, что познакомился с дамой именно для приятного времяпровождения.

 И вот здесь ваша логика вас подвела. Вы считали, что он ухаживает за девицей, чтобы создать себе алиби. А я видела, как он бравирует этими отношениями. Настоящий Флосман никогда бы не стал этого делать, стараясь не привлекать к себе особого внимания. Но сеньор Консальви, очевидно, принадлежит к тому довольно распространенному среди мужчин типу, который готов охотиться за любой мелькнувшей юбкой, и более всего на свете ценит количество одержанных побед. Именно поэтому, чтобы произвести на меня впечатление, он и рассказал о том, как сеньор Хартли расспрашивал обо мне бармена. После убийства Хартли я сразу убрала из числа подозреваемых Консальви. Настоящий Флосман не стал бы демонстрировать мне, что мог заинтересоваться хоть какими-то словами своей будущей жертвы.

 Но окончательно мое убеждение в том, что Консальви не является Флосманом, созрело в тот самый момент, когда я получила второе письмо. Подозрение пало на Хартли, но узнав, что он ушел из коридора, пройдя мимо Роберто, я вспомнила об остальных. Суарес сидел в баре, у него было алиби. Кратулович ушел в город. А Консальви, словно нарочно, чтобы подставиться под наше подозрение, вернулся за зонтиком. Но ведь само письмо принес другой человек. Зачем Консальви, если он действительно Флосман, подставлять самого себя под подозрение? Логичнее было бы обеспечить себе абсолютное алиби, которое оказалось лишь у двоих людей на корабле - Суареса и Кратуловича. Тем более, что само письмо было написано на испанском языке. Тогда я стала размышлять, почему первое письмо написано по-английски, а второе по-испански. Флосман хотел продемонстрировать свои лингвистические способности? Но, убедившись в том, что во время получения письма у всех троих было алиби, я поняла, что подлинный Флосман сознательно написал второе письмо на другом языке, чтобы его мог прочесть курьер, с которым он отправил это письмо ко мне.

 Ведь второе письмо при желании можно было принять и за любовное послание. К сожалению, я не знала, кто именно принес письмо Флосмана, и это послужило гибелью несчастной девушки. Но должна признать, что ваша находка с Лаурой, которая относила письмо Консальви к его подружке помогла мне разгадать и эту загадку. А сам Консальви к этому времени уже окончательно порвал со своей подружкой. Она принадлежит к категории профессионалок и, очевидно, требовала гораздо более материальных вещей, чем простое кувыркание в постели. Тогда Консальви и переключился на Лауру, где вы его и нашли. После того, как вы сообщили ему о появившемся на судне комиссаре Рибейра, он и решил сбежать.

 - Но почему он сбежал?

 - Вы ведь помните, что сказал помощник Рибейры об исчезнувшем Консальви. Он назвал его типичным аферистом. Вы увидели в этих словах подтверждение ваших подозрений. Я нашла в них подтверждение своей уверенности в том, что Консальви не Флосман. Если хотите, вы убедили меня еще в самом начале путешествия, когда сказали о такой нематериальной вещи, как запах кожи. Если помните, вы тогда сказали, что Консальви не похож на торговца кожей. Он им действительно не был. Но Флосман не стал бы так откровенно ухаживать сначала за одной, а потом за второй женщиной и убивать третью, понимая, что подозрения прежде всего падут на него. Консальви был не Флосманом. Он был просто мелким аферистом, сбежавшим с корабля, боясь разоблачения.

 - Но это все пока только предположения, - напомнил Благидзе, - кто же тогда настоящий Флосман?

 И, словно в ответ на его слова, в дверь постучались. Благидзе хотел достать оружие, но Марина отрицательно покачав головой, показала ему на дверь ванной комнаты. Он поднялся и, стараясь не шуметь, прошел туда, неплотно прикрыв дверь. Она подошла к входной двери и повернула ключ.

 На пороге стоял Гальвес. Он улыбался.

 - Я все сделал, как вы сказали, - сказал Робер-то, - он наверняка придет сюда. Я написал ему все, как вы сказали.

 - Хорошо, - кивнула Чернышева, - теперь ждите меня в своем номере. Я хотела бы с ним поговорить.

 - Конечно, - улыбнулся Роберто, целуя руку женщины, - я не знал, что журналисты так изобретательны.

 Она заперла за ним дверь, повернула ключ. Из ванной комнаты вышел Благидзе.

 - Что он имел в виду, когда говорил о вашей изобретательности? - подозрительно спросил Благидзе.

 - Я попросила его вызвать одного из пассажиров в этот номер, чтобы взять у него интервью. Так я объяснила Роберто. Он написал этому пассажиру, что хочет с ним встретиться и поговорить о ... Хартли.

 - Вы с ума сошли? Если это настоящий Флосман, он обязательно сбежит.

 - Не думаю. Флосман поймет, что обязан убрать ненужного свидетеля. Если это настоящий Флосман, он наверняка придет сюда. Он слишком низкого мнения обо мне, как о своем сопернике. Я просила Роберто указать именно этот номер и этот отель, объяснив, что хочу взять интервью для своего журнала. А номер в отеле я заказала еще с корабля.

 - Ясно, - вздохнул Благидзе, вытирая пот с лица. - У вас все предусмотрено. Здесь очень душно. Можно, я открою дверь на балкон? В этой стране нельзя брать номера без кондиционеров.

 - Может быть. Но зато на нашем этаже всего четыре номера и очень толстые стены, из-за которых не будет так четко слышен звук выстрела. У вас ведь, кажется, нет глушителя?

 - Неужели вы предусмотрели и это? - восхищенно спросил он, открывая дверь на балкон и возвращаясь в свое кресло. Она села на кровать, подвинув к себе сумочку.

 - После того, как я получила вторую записку, я уже поняла, что отсутствовавший Консальви имел гораздо меньше шансов оказаться настоящим Флосманом, чем двое остальных, имевших, казалось, безупречное алиби. Именно поэтому я стала внимательно приглядываться к обоим - Кратуловичу и Суаресу. И вскоре уже знала, кто из них настоящий Флосман. А последний штрих добавили вы, уже после убийства несчастной горничной.

 - Но как вы узнали? - спросил Благидзе.

 - На обоих мужчинах была надета своеобразная маска. Кратулович представлялся всем мрачным, угрюмым типом, полностью ушедшим в себя, а Суарес - сосредоточенным, молчаливым человеком, либо играющим в карты, либо читающим свою книгу. Именно с книги я и начала. Сначала сеньор Бастидас сказал мне, что Суарес архитектор. Я решила, что они друзья, но оказалась, что они познакомились лишь у кассы в Буэнос-Айресе. Затем Суарес, словно случайно, роняет книгу около нас, чтобы мы могли прочесть и убедиться в том, что он действительно архитектор, Все было бы правильно, но один нюанс меня смутил. Однажды я подошла к нему достаточно близко, когда он держал книгу в руках и убедилась, что это пособие для начинающих архитекторов. Как вы считаете, стал бы человек, который двадцать с лишним лет занимается своим любимым делом, который показывал Бастидасу даже фотографии якобы спроектированных им зданий, читать такую книгу?

 Я вспомнила и еще один разговор. Кратулович рассказал мне, что видел, как кто-то входил ко мне в каюту. Он не сказал, кто именно, он даже не обратил на это внимание. Зато Суарес, когда услышал ваши шаги, специально догнал вас на лестнице, чтобы проверить, кто именно мог выходить из моей каюты. Ему важно было знать это точно. Именно Суарес затем и сообщил полиции, что он видел, как ко мне в каюту входила убитая. Разумеется, он ничего не видел. Он лишь точно знал, что это была она, так как именно он и послал ее ко мне. И, наконец, самое главное доказательство: когда меня вызвали на палубу, Кратулович побежал следом за мной. Почти сразу. Но не на палубу, а в каюту. И знаете почему? Я обратила внимание, как он постоянно смотрит на часы. Он принимал свои таблетки строго по расписанию. Принимал лекарство, про которое Суарес уже знал. Именно поэтому нашу встречу он и назначил на время, когда Кратулович должен был принимать свое Яекарство и когда вы спешили за ним к его каюте. Я пошла на палубу, вы побежали за Кратуловичем, который должен был принять таблетки, а сеньор Суарес подложил третье письмо, демонстрируя нам свою неуязвимость. Все остальное была только игрой. Его большие очки, скрывающие выражение глаз, его кажущаяся близорукость, его любимая книга и любимое времяпровождение за игровым столом, откуда он мог наблюдать за нами. Все это была только игра.

 Он успел подготовиться. Достал несколько фотографий разных зданий, купил первую попавшуюся книгу по архитектуре, надел эти большие очки. Но он был слишком самоуверен. И поэтому на некоторые мелкие детали не стал обращать внимания. Я вспомнила и слова Диаса, что появившийся у дома Липки человек чуть хромал. И потом увидела огромные башмаки Суареса-Флосмана. Очевидно, в Буэнос-Айресе, он был обут в другие туфли, менее подходившие ему по размеру, но зато скрывавшие столь очевидный факт, легко запоминающийся любому наблюдателю.

 - Вы здорово поработали, сеньора Дитворст, - раздался вдруг голос у них за спиной.

 Благидзе замер.

 - Осторожнее, - сказал тот же голос, - не поворачивайтесь, сеньор Моретти, и не делайте резких движений. Я вооружен.

 На балконе с револьвером в руках стоял Суарес, Теперь, когда на нем не было очков, лицо неузнаваемо изменилось. Это был еще сравнительно молодой, сильный человек с цепким, запоминающимся взглядом.

 - Вы прекрасный аналитик, сеньора, - сказал он, насмешливо улыбаясь, - жаль, что такие способности могут пропасть. Неужели вы думали, что я все не проверю? Неужели вы считали, что я могу просто прийти в отель, клюнув на приглашение дурачка Роберто? Сеньор Моретти, встаньте и осторожно повернитесь ко мне лицом.

 Благидзе встал, избегая смотреть на Чернышеву. Ему было стыдно, что он так глупо попался. Суарес внимательно следил за ним, сжимая револьвер в руках.

 - Достаньте свой пистолет и бросьте его на пол, - приказал он, - только очень медленно, чтобы я не выстрелил.

 В таких случаях трудно вытащить из внутреннего кармана пистолет и выстрелить раньше, чем стоявший перед тобой человек нажмет на курок. Благидзе это понимал. Он осторожно достал пистолет и бросил его на пол.

 - Теперь оттолкните его от себя, - с улыбкой велел Суарес.

 Благидзе сделал и это, оттолкнув правой ногой пистолет со спиленным номером.

 Суарес вошел в комнату, ногой закрывая за собой дверь, ведущую на балкон.

 - Чтобы нас не услышали, если я начну стрелять, - пояснил он с улыбкой. - Вы, сеньора, все сказали правильно. Почти все.

 - Вот именно, почти, - ровным голосом сказала Чернышева.

 - Вы знаете и про Консальви? - не поверил Суарес. - Примите мои поздравления. Вы просто гений. Я действительно убрал и его, понимая, что все будут подозревать этого дурачка. Только в этот раз я привязал к его телу достаточно тяжелый груз, и бедняга Консальви уже никогда не всплывет со дна.

 - Я имела в виду не это, - сказала Марина, - про Консальви я даже не подозревала.

 Суарес усмехнулся.

 - И вы хотели меня переиграть. Неужели вы с самого начала не поняли, что не сможете этого сделать? Мне жаль вас, сеньора Дитворст.

 - А вы с самого начала демонстрировали свое мужское превосходство, - заметила Чернышева.

 - И в конечном итоге доказал, что вы напрасно ввязались в это дело, - улыбнулся Флосман-Суарес, доставая из кармана глушитель,

 Благидзе смотрел на свой лежащий на полу пистолет. Если прыгнуть, можно успеть его схватить. Но тогда Суарес выстрелит в женщину. "Подставила нас обоих, - зло промелькнуло в его голове. - Такая дура".

 Флосман осторожно навинчивал глушитель на дуло своего пистолета.

 "Вот и все, - обреченно подумал Благидзе, - все кончено".

 Чернышева взяла свою сумочку, подвинула ее к себе, потом, подумав, протянула ее Флосману:

 - Можете проверить. Мне нужно достать платок.

 - Не нужно, сеньора, - коварно улыбнулся Флосман, - я все равно не станут проверять вашу сумочку. Она слишком мала для оружия, чтобы я мог вас подозревать. И не пытайтесь поймать меня на такую уловку, отвлекая внимание. Я знаю все эти приемы.

 Тогда она открыла сумочку.

 Благидзе смотрел на свое оружие. Флосман закончил с глушителем и убрал левую руку. Посмотрел на обоих, противостоявших ему в этом опасном путешествии. Чуть усмехнулся. И в этот момент раздался выстрел. Прямо из сумочки. Чернышева выстрелила из подаренного ей Диасом браунинга не раздумывая. Пуля попала Суаресу-Флосману прямо в левую сторону груди. Он с недоумением посмотрел на проступающее пятно крови, потом прошептал:

 - Обманула, сука, - и упал на пол.

 Благидзе ошеломленно смотрел на труп.

 - Это было мое последнее доказательство, - хладнокровно пояснила Чернышева. - Он был убежден, что сумеет просчитать и этот вариант. Мне хотелось поймать его на встречном движении. Простите меня, Благидзе. Если хотите, это была моя своеобразная месть Флосману.

 Благидзе наклонился над убитым

 - Нужно принести большой чемодан, чтобы спрятать туда тело, а затем утопить его в реке, - несмело предложил он, не решаясь обернуться и увидеть ее глаза.

 - Да, конечно, - согласилась Чернышева, - но чемодан искать не нужно. Просто выбросите все мои вещи. Он ведь у меня полупустой.

 - Хорошо, - кивнул Благидзе и, повернувшись, глядя на нее с восхищением и ужасом, прошептал: - Неужели вы и это предусмотрели, когда покупали чемодан?

 Она не ответила. Лишь посмотрела на часы.

 - У вас всего час времени.

 - Почему так много? - не понял Благидзе.

 Она посмотрела на него. Чуть смутилась. Даже немного покраснела. Кажется, впервые за все время их путешествия. И наконец сказала:

 - Мне нужно время, чтобы поблагодарить Роберто Гальвеса. Несчастный влюбленный, он так для меня старался! Я думаю, с моей стороны было бы не совсем этично исчезнуть не попрощавшись.

 И, щелкнув сумочкой, в которой лежал ее браунинг, она бросила ее на кровать и вышла из номера. Ошеломленный Благидзе смотрел ей вслед. Мертвый Флосман лежал на полу старого отеля "Сан-Мартин" в аргентинском городе Росарио. Смерть нашла его в этом краю, за тысячи километров от родного дома. Благидзе посмотрел на дверь, за которой скрылась Чернышева.

 - Сука, - повторил он слова убитого. Но на этот раз в них звучало восхищение.