Чингиз Абдуллаев

     

      И возьми мою боль

     

     

      Господи, боже мой! Если я что сделал, если есть неправда в руках моих, если я платил злом тому, кто был со мной в мире, — я, который спасал даже того, кто без причины стал моим врагом, — то пусть враг преследует душу мою и настигнет, пусть втопчет в землю жизнь мою и славу мою повергнет в прах.

      Восстань, Господи, во гневе Твоем; подвигнись против неистовства врагов моих, пробудись для меня на суд, который Ты заповедал...

      Псалтирь. Псалом 7,4 — 7

     

      А если кто-нибудь из многобожников просил у тебя убежища, то приюти его, пока он не услышит слова Аллаха. Потом доставь его в безопасное для него место. Это — потому, что они — люди, которые не знают.

      Коран. Сура 9. Покаяние. 6(6)

     

      ВСТУПЛЕНИЕ

     

      Он вышел из автомобиля и, хмуро посмотрев по сторонам, поднял воротник плаща. Метрах в двадцати от него стояла группа людей. Мелькали огни фонарей. Одна из машин сумела проехать поближе и осветить место происшествия, включив дальний свет. Он прошел дальше.

      — Подполковник Цапов, — представился прибывший.

      — Сюда, — показал один из офицеров милиции в насквозь промокшем плаще. Очевидно, это был один из сотрудников гаи, первыми прибывших на место преступления, сразу же после обнаружения убитых.

      Цапов сделал еще несколько шагов. Один из группы обернулся и, заметив Цапова, кивнул ему.

      — Добрый вечер, — поздоровался подполковник.

      — Какой он, к черту, добрый! — чертыхнулся его собеседник, очевидно, старший в группе. Цапов узнал его. Это был половник Семечкин. Несмотря на моросящий дождь, он был в расстегнутом пиджаке. Волосы уже намокли, и теперь тонкие хрупки бежали по его лицу.

      — Меня попросили приехать сюда, — миролюбиво сказал Цапов.

      — Все правильно, — кивнул Семечкин, — ваше начальство считает, что вы лично знали убитого. Вы можете опознать его?

      — Постараюсь, — Цапов наклонился над двумя трупами прикрытыми брезентом. Один из стоявших рядом сержантов предупредительно отогнул брезент. При свете автомобильных фар и фонарей можно было разглядеть вытянутые черты лица одного из покойников. Цапов взглянул на убитого, вздохнул и поднялся.

      — Это он, — сказал подполковник, кивнув, — я его узнал. Как это произошло?

      — Три часа назад их машину обнаружили в кустах, — мрачно пояснил Семечкин, — видимо, ее обстреляли на шоссе. Непонятно, почему она не взорвалась. Обычно в таких случаях автомобили горят как спички. Нападавшие буквально изрешетили автомобиль. Видимо, оба погибших сидели в этот момент в машине. Здесь никого нет, глухое место. Но один из дачников в это время проходил неподалеку и услышал стрельбу. Пока он позвонил, пока нам передали сообщение, пока мы приехали... Думаю, прошло часа два...

      — Их убили из автомата? — спросил Цапов.

      — Возможно. Но их потом добивали. Выстрелами в голову.

      — Вы думаете, они еще были живы?

      — Если даже и живы, то в таком состоянии, что уже ничего не соображали. У каждого из них несколько тяжелых ранений. Но их еще добивали в голову, это точно. Я такого за последние несколько лет насмотрелся. Типичный бандитский почерк. Машину мы нашли метрах в десяти отсюда. Значит, тела даже не перетаскивали.

      — Их обыскивали? — Цапов снова наклонился, глядя на убитого.

      — Нет. Документы оставили. Деньги тоже. Обычно в таких случаях документов у погибших не бывает. Но у этого оставили и его справку, и водительские права. Мы связались с управлением и выяснили, что вы работали с этим типом. Поэтому мы и решили вызвать вас, чтобы вы опознали его.

      — Это Афанасий Сергеевич Степанович, — устало сказал Цапов, — его арестовали в прошлом году. — Он выпрямился. — Второго я не знаю, но думаю, что один из его компаньонов. Или его водитель. Может, охранник. Нужно проверить, если у него остались документы, я думаю, сделать это будет нетрудно. — Начнем проверять, — вздохнул Семечкин. — Может, возьмете себе эти убийства? У меня и без них дел полно. А прокуратура еще и эти данные внесет в отчетность за этот месяц. Сегодня же тридцатое число, испортим все показатели управления. Мне за это голову оторвут.

      — Это не мое дело, — усмехнулся Цапов, — такие вопросы я не решаю.

      — Знаю, знаю, — недовольно сказал Семечкин. — Ладно, спасибо вам, подполковник. Будем разбираться сами. Вы знаете, что мы еще нашли у убитого? Вместе со справкой об освобождении у него был новенький паспорт. А ведь справку ему выдали вместо паспорта, который он еще должен был получить.

      — Купил, наверно, — хмуро сказал подполковник, — сейчас это нетрудно.

      — Придется еще разбираться и с этим паспортом, — обреченно махнул рукой Семечкин.

      — Оружия не нашли?

      —Думаю, если хорошо поищем, то где-нибудь недалеко найдем и оружие, из которого их убивали. Обычно используют наши «Калашниковы» и «ТТ». Мы их так и называем — «пистолетами киллеров». И чего только он вышел из тюрьмы так быстро? — кивнул на убитого полковник. — Если бы сидел, может, еще был бы жив.

      — А я думал, что Степановичу сидеть не меньше десяти лет, а он уже через год вышел... Наверно, у нас не очень четко действуют законы. Как вы считаете?

      — Что? — не понял Семечкин.

      — Ничего. Я больше не нужен?

      — Нет, спасибо. Сейчас сотрудники прокуратуры закончат, и мы увезем тела. У вас есть версии о мотивах преступления?

      — Какие версии, — поморщился Цапов. — Он отвечал за переброску крупной партии наркотиков через Среднюю Азию. Операция сорвалась, товар был конфискован. Сейчас его, наверно, и вытащили из тюрьмы для подобных мероприятий. Черт бы нас всех побрал! Это как гидра, одну голову отрубаешь, две новые вырастают.

      Он повернулся и пошел к автомобилю.

      — Подождите, — крикнул вслед Семечкин, — вы не сказали еще, кто именно мог это сделать?

      — Не сказал? — Цапов повернулся, пожал плечами. Дождь уже кончился, и он поправил воротник плаща. — А какая, собственно, разница? Все равно он был обречен. Я ему об этом говорил.

      Цапов открыл дверцу, сел в машину. И, уже уткнувшись подбородком в руль автомобиля, задумчиво смотрел, как увозят тела убитых. И лишь когда машина «Скорой помощи» уехала, подполковник неспешно повел автомобиль в сторону города.

     

      ГЛАВА 1

     

      Самолет плавно пошел на посадку. Он посмотрел в иллюминатор. Внизу мелькал привычный ландшафт. Исмаил Махмудбеков вздохнул, взглянул на часы. Его будут встречать в аэропорту, как всегда, подъехав к трапу самолета. Полет прошел нормально, рейс авиакомпании «Трансаэро» подходил к концу. Он вызвал стюардессу.

      — Принесите стакан воды, — строго попросил он.

      Девушка привычно улыбнулась и поспешила выполнить его просьбу. Он всегда летал бизнес-классом по этому маршруту, и многие стюардессы знали его в лицо. Мощный, широкоплечий, с большим выпуклым лысым черепом, он сразу запоминался. Короткие сильные руки, упрямый подбородок, тонкая линия губ. Махмудбеков был преуспевающим бизнесменом, широко известным не только на родине в Чечне, но и в сопредельных государствах. Его частые визиты в Москву, Санкт-Петербург, Киев, Баку, Тбилиси, Стамбул и Тегеран не были ни для кого секретом. Офисы его компании располагались в трех городах — Москве, Стамбуле и Баку. Четвертый офис «торговой» компании сгорел во время чеченской войны, но Махмудбеков твердо обещал восстановить его в прежнем виде.

      Но подлинная его деятельность оставалась неведомой для многих. На самом деле Исмаил Махмудбеков возглавлял мощную организацию, занятую переброской наркотиков. И эта деятельность и была главной и определяющей для его компании и ее многочисленных сотрудников.

      Стюардесса вернулась, и он жадно выпил прохладную воду.

      Снова посмотрел на часы. Он никогда не летал в одиночку. В салоне эконом-класса сидели двое его телохранителей, которые сдали оружие в Баку, оставив пистолеты сопровождающим рейа охранникам. Махмудбеков привычно проходил со своими людь- ми через депутатские комнаты, где, как правило, не досматривали входивших и сопровождающих. Он достал мобильный телефон, набрал номер. Дождался когда ему ответят.

      — Как дела, Слава? — спросил Махмудбеков.

      — Мы уже в аэропорту. Сейчас объявили, что ваш самолет садится через несколько минут.

      — Это я и без них знаю, — усмехнулся Махмудбеков и убрал телефон.

      Чтобы исключить любую неожиданность, в аэропорту Шереметьево-1 Исмаила Махмудбекова обычно встречали у трапа самолета. В комнату официальных делегаций заранее передавалась заявка. Затем два или три человека приезжали на встречу. Одному разрешали выехать к самолету в сопровождении пограничника и представителя аэропорта. Встречавший был вооружен и всегда имел при себе чемоданчик с оружием, который сразу передавался телохранителям Махмудбекова, как только они оказывались внизу.

      Но в этот раз, кроме телохранителей, привычно расположившихся в первом ряду второго салона, вместе с коммерсантом летела его дочь Ирада. Девочка училась в Стамбуле, куда отец отправил ее во время войны, подальше от творившегося вокруг ужаса, еще пять лет назад. За эти годы Ирада из длинноногого подростка превратилась в симпатичную молодую девушку, которой едва минуло семнадцать и которая выглядела удивительно взрослой, несмотря на свой юный возраст. Она не догадывалась, чем занимается отец, а он старательно скрывал от нее свое настоящее «дело».

      Девочка, рано потерявшая мать, воспитывалась у его сестры, и в последние годы он видел дочь лишь во время своих визитов в Стамбул. Он давно обещал взять ее с собой в Москву и теперь, воспользовавшись случаем, взял дочь сначала в Баку, куда они прилетели из Стамбула, а вот теперь и в Москву. Сейчас он вдруг мрачно подумал, что не стоило брать Ираду именно в этот раз, когда должны были состояться столь сложные переговоры. Именно поэтому, в тот момент, когда самолет пошел на посадку, он посмотрел на дочь и, нахмурившись, коротко приказал: .

      — Застегни ремни.

      Лайнер уже выпустил шасси. Показалась бетонная полоса. Обычно самолеты снижались таким образом, что в иллюминаторы было видно здание другого международного аэропорта — Шереметьево-2, что всегда несколько смущало новичков, уже известивших родных и близких о прибытии в Шереметьево-1. Однако затем лайнер набирал скорость и почти как автобус довозил пассажиров до здания другого аэропорта.

      Махмудбеков снова посмотрел в иллюминатор. Еще не успели подать трап, когда к самолету подъехал автобус, обслуживающий гостей зала официальных делегаций. В окне автобуса мелькнуло строгое лицо миловидной девушки-пограничника. За ней быстро вышел знакомый сотрудник «фирмы», уже державший в руке привычный чемоданчик. Он сделал несколько шагов к самолету, вставая рядом с трапом.

      Двое телохранителей Махмудбекова привы-чно быстро вышли из второго салона, застыв рядом с его креслом. Стюардесса попыталась улыбнуться.

      — Вернитесь на свои места, — предложила она, но осеклась, заметив холодные маски-лица обоих. Она вернулась на свое место, уже не пытаясь помешать этим двоим нарушать сложившийся порядок выхода из самолета. Махмудбеков тяжело поднялся из кресла.

      — Пора, — коротко сказал он дочери.

      Она улыбнулась. В семнадцать лет все кажется прекрасным, тем более визит в Москву, где она не была уже несколько лет. Один из телохранителей прошел вперед и, встав у выхода из самолета, поздоровался с приехавшим за ними. Тот улыбнулся, показывая великолепный оскал белых зубов.

      — Все в порядке? — спросил по-русски стоявший внизу.

      — Да, — ответил ему телохранитель и первым стал спускаться по трапу.

      Сойдя вниз, он тут же взял чемоданчик. И теперь у трапа стояли уже двое вооруженных людей. Махмудбеков, тяжело дыша, вышел из самолета. Он всегда немного задыхался в ограниченном пространстве, но при его ритме жизни приходилось часто летать самолетами. Дочь вышла за ним. Замыкал шествие второй телохранитель. Они спустились и привычно быстро прошли к стоявшему рядом с самолетом автобусу, прибывшему специально за ними.

      В этом самолете других высоких гостей не было, и девушка-пограничник вошла в автобус, сухо спросив:

      — Больше никого нет?

      — Никого, — отозвался приехавший за Махмудбековым человек, — все четверо здесь.

      — Приготовьте ваши паспорта, — сказала девушка, когда автобус тронулся.

      Они подъехали к зданию аэровокзала. Махмудбеков тяжело проследовал в зал официальных делегаций. Встречавший шел за ним.

      — Все в порядке, Кязим? — спросил Махмудбеков.

      — Они подтвердили, что готовы начать переговоры, — коротко сообщил Кязим, — говорят, что готовы взять на себя всю реализацию нашей продукции.

      — Как будут платить? Сразу или частями? _ Об этом мы еще не говорили, — чуть виновато сказал Кязим, — мы ждали вас.

      — Хорошо, — кивнул Махмудбеков. — Проследи за багажом. - приказал он одному из телохранителей.

      Еще двое встречали их в самом зале. Один невысокого роста, подвижный, гибкий, светловолосый, в вельветовых брюках и легкой темной куртке. Увидев приехавших, он шагнул к ним.

      — Добрый день, — поздоровался он первым.

      — Здравствуй, Слава, — чуть усмехнулся Махмудбеков, протягивая ему руку. — Познакомься, это моя дочь.

      — Ваш отец много о вас рассказывал, — склонил голову в легком поклоне Слава, не протягивая ей руки. Он знал, что в этой среде здороваться с женщинами за руку не принято.

      Вячеслав Стольников работал с Исмаилом Махмудбековым уже несколько лет. Это было не просто сотрудничество. Бывший офицер милиции, осужденный в восемьдесят третьем году, Стольников вышел на свободу в восемьдесят девятом, не имея ни друзей, ни знакомых, ни близких. Его молодая супруга к этому времени уже успела выйти замуж второй раз и даже настоять на изменении фамилии своей дочери, которая не должна была носить фамилию «уголовника» Стольникова.

      Бывший капитан милиции оказался на свободе без связей и без денег. В стране стремительно набирало силу кооперативное движение. Появлялись первые миллионеры, правда, еще только рублевые. Стольников заперся в комнате, где раньше жила его старуха-мать, так и не дождавшаяся сына. И начал пить. Он бы неминуемо оказался на самом дне, если бы не родственник Исмаила Махмудбекова, с которым он вместе сидел в колонии под Нижним Тагилом.

      По строгим правилам, существовавшим в системе исправи-тельно-трудовых заведений Советского Союза, бывших офицеров милиции, прокуроров и работников КГБ нельзя было отправлять в обычные колонии, где они могли встретиться лицом к лицу с теми, кого отправляли в подобные заведения. Только поэтому Стольников и родственник Исмаила Махмудбекова, бывший прокурор, проколовшийся на крупной взятке, оказались в одной колонии, где подружились.

      Именно бывший прокурор нашел Вячеслава Стольникова в Москве и предложил ему работу. К тому времени все иллюзии Вячеслава окончательно развеялись. Стольников сам сидел за взятку и знал, что путь в органы ему закрыт навсегда. Он сразу согласился на все условия. В колонии он узнал то, чего не мог узнать в обычной жизни, даже будучи сотрудником уголовного розыска. К тому же на следствии и суде он упрямо отрицал свою вину, вызывая понятное раздражение у следователей и судей. Именно поэтому ему «вкатили» все двенадцать лет, половину из которых он отсидел в колонии.

      Но зато Исмаил Махмудбеков получил настоящего волка ничего и никого не боявшегося. Вся Москва знала о том, что Стольников работал на Махмудбекова. Он был беспощаден конкурентам, которых истребляли самыми разными способами. Любой, кто осмеливался встать на пути хозяина, неминуемо получал пулю в голову, как напоминание другим об осторожности в отношениях с организацией Махмудбекова. Вячеславу пригодился опыт бывшего сотрудника уголовного розыска. К тому же после развала страны из органов стали увольнять тысячи профессионалов КГБ и МВД, часть из которых и пополнила отряды боевиков, так лихо орудующих на улицах городов России и стран СНГ.

      В зале, куда вошли гости, их почти не задержали. Проверка паспортов не заняла много времени. Махмудбеков стал спускаться по внутренней лестнице к выходу. Телохранители и Кязим поспешили за ним. Дочь легко сбежала по ступенькам. Стольников столь же легко спустился следом.

      На улице уже стояло два традиционных «Мерседеса» с затемненными стеклами. И большой джип. Чуть в стороне стояла машина Стольникова. Он предпочитал «БМВ» другим автомобилям. При этом он сам разработал систему охранной сигнализации, которая оказалась куда изощреннее и опаснее, чем все остальные. В Москве к этому времени нельзя было оставлять без присмотра новые машины, особенно иномарки. Никакие устройства не спасали машину от угона. Именно поэтому Стольников разработал собственную систему безопасности, при которой похитителя, забравшегося в его автомобиль и пытавшегося завести машину, сразу ударял сильный разряд тока, после которого человек либо терял желание прикасаться к рулю, либо вообще оставался на месте. Двоих незадачливых воришек, получивших сильный шок от подобной охраны. Стольников лично извлек из машины. После чего его «БМВ» стали обходить стороной. Похоже, у автомобильных угонщиков была своя система оповещения.

      Правда, в городе уже сложилась четкая структура взаимоотношений. Нельзя было трогать машины, принадлежавшие членам преступных группировок. В таком случае на похитителя весьма быстро выходили и, кроме возврата машины, ему приходилось платить и довольно крупный «штраф».

      Махмудбеков уверенно прошел к первому «Мерседесу». У следовавшего за ним Стольникова вдруг зазвонил мобильный телефон. Тот достал аппарат. Махмудбеков от неожиданности чуть вздрогнул, обернувшись к помощнику.

      — Слушаю, — сказал Стольников. Очевидно, ему сказали нечто неприятное, он нахмурился и коротко приказал:

      — Ничего не делайте, сейчас я приеду.

      — Что случилось? — спросил у него Махмудбеков, усаживаясь на заднее сиденье «Мерседеса».

      — Звонили с Курского вокзала. Там у нас на складе часть товара. Говорят, что приехала санэпидемстанция и требует вскрытия склада, — наклонился к нему Стольников.

      Ирада уже сидела рядом с отцом в его роскошном автомобиле.

      — При чем тут санэпидемстанция? — нахмурился Махмудбеков. — Какое они имеют к нам отношение?

      — У нас часть товара оформлена как поставка продуктов из Пакистана, — терпеливо напомнил Стольников, — поэтому они и приехали. Говорят, что мы нарушаем сроки хранения.

      — Мне это не нравится, — покачал головой Махмудбеков. — Кто отвечает за эти склады?

      — Кязим, — обернулся на другого помощника Стольников. Тот подошел ближе.

      — Что случилось? — спросил он.

      — У нас неприятности на Курском вокзале, — коротко сказал Стольников, — нам нужно срочно поехать туда.

      — Правильно, — кивнул Махмудбеков, — выезжайте, я вас буду ждать на даче. Только не нужно лишнего шума. Постарайтесь с ними договориться.

      Стольников подозвал к себе одного из телохранителей.

      — Остаешься за старшего, Джафар, — приказал он и поспешил к своему «БМВ». За ним побежал и Кязим.

      Махмудбеков, глядя, как они спешат к машине, покачал головой. Ему очень не нравился этот внезапный визит санэпидемстанции именно в день его прилета. Нужно будет узнать, кто именно их послал, нахмурился он, недовольно морща губы.

      — Единственный человек — не чеченец, — сказал он дочери, показывая на Стольникова, — которому я доверяю так же, как и нашим.

      В машины уже рассаживались его телохранители. Джафар сел в их «Мерседес» рядом с водителем. Первым со стоянки выехал «Мерседес», в котором сидели четверо боевиков. Вторым выехал «Мерседес», в котором находились сам Махмудбеков, его дочь, Джафар и водитель. И наконец, за ними тронулся джип также с четырьмя сопровождающими. Построившись колонной автомобили выехали на шоссе. К этому времени серебристый «БМВ» Вячеслава Стольникова уже скрылся из виду.

      Когда машины отъехали, стоявший у стойки бара рядом с выходом из депутатской комнаты молодой человек достал мобильный телефон.

      — Они выехали, — коротко доложил он, — все по плану.

      — Выезжай следом, — приказали ему.

      Молодой человек сунул телефон в карман и поспешил на платную стоянку, где его уже ждала «девятка» с сидевшим в ней водителем.

      — Поехали, — быстро приказал молодой человек, — держись за ними.

     

      ГЛАВА 2

     

      Стольников выжимал из своего «БМВ» более ста километров в час. Сидевший рядом Кязим угрюмо глядел перед собой, ни о чем не спрашивая. Первым заговорил Стольников.

      — Как это могло получиться? — спросил он.

      — Не знаю, — мрачно пожал плечами Кязим, — ничего не понимаю. Какая проверка? Откуда они вообще свалились на нашу голову?

      — Мы работаем там несколько лет, и до сих пор никаких проверок не было, — напомнил Стольников, не отрывая взгляда от дороги.

      — Платили всегда исправно, — снова пожал плечами Кязим.

      — А сейчас не заплатили?

      — Конечно, заплатили. Мы всем платим. И охране, и вокзальному начальству, и линейной милиции, и прокуратуре, и ФСБ — всем платим, — так же мрачно продолжал Кязим, — только своих забываем.

      — Что ты хочешь сказать? — искоса взглянул на него Стольников.

      — Ничего. Мои ребята до сих пор получают по одному куску. Сейчас в Москве на такую зарплату уже не берут даже девочек-секретарш. Я сколько раз просил прибавить, но хозяин говорит, что им и этого хватит.

      — Правильно говорит, — рассудительно заметил Стольников, — У тебя два десятка алкашей, которые свои деньги тут же пропивают. Можно подумать — твои грузчики МГУ кончали. Обычная рвань, которую ты собирал с вокзалов. Ну, может, чуть более устойчиво на ногах держатся. И им платить больше нельзя. А тебе и твоим охранникам платят хорошо. Ты ведь на проценте сидишь.

      — Я не про себя говорю, — огрызнулся Кязим. У него было острое, немного вытянутое лицо, большой нос с горбинкой и пышные черные усы.

      — Знаю, про кого ты говоришь, — лениво процедил Стольников, — ты ведь с каждого из своих ребят дополнительно долю имеешь. Мне говорили, что половину всех денег у них отбираешь.

      — Кто говорил? — вскипел Кязим. — Голову оторву! Я их кормлю, пою, разрешаю жить прямо на складах, а они еще жалуются. Да если бы не я, они бы все под заборами подохли.

      — Ну вот видишь, — добродушно заметил Стольников, — ты сам и подтвердил, какие у тебя работники. Так чего ты жалуешься? Кязим замолчал, обиженно засопев. Потом не выдержал:

      — Не люблю я твоих милицейских штучек, Слава. Очень они подлые. Ты как будто ничего не говоришь, а стоит чуть проболтаться, и ты сразу человека на крючок ловишь. Подлая у тебя профессия была.

      — Это не тебе судить, — строго заметил Стольников, резко поворачивая автомобиль. — Ты когда платил в последний раз?

      — Два дня назад.

      — Точно платил?

      — Конечно. Там новый начальник «сел» на склады. Моржиков. Такая сволочь. Попробуй ему не заплати, сам к тебе приедет за своими деньгами.

      — Тогда откуда появились эти «санитары»?

      — Черт его знает. Может, у них плановая проверка, — с сомнением в голосе протянул Кязим.

      Следующие двадцать минут они молчали. Лишь когда подъезжали к складским помещениям, Кязим чуть неуверенно сказал:

      — Может, сначала в контору заедем, к Моржикову? Узнаем все у него.

      — Сначала проверим, что там на складах творится. Какой-нибудь «санитар» залезет на склад, потом придется все мешки вывозить, — резонно заметил Стольников.

      Они миновали несколько вытянутых длинных строений приспособленных под склады. Стольников резко затормозил у одного из них. Ворота были широко открыты, а рядом никого не было.

      — Странно, — удивился Стольников. — Где твои грузчики?

      — Не знаю, — Кязим оглянулся. — Может, где-то рядом.

      — А почему ворота открыты? — хмуро спросил Стольников проверяя оружие.

      В самом складе имелось небольшое помещение, находившееся в глубине, где и лежала основная партия ценного товара. Все остальные мешки и коробки громоздились здесь лишь для отвода глаз, чтобы не вызывать ненужных подозрений.

      Стольников вышел из автомобиля, оглянулся. Никого не заметил, и это его насторожило еще больше. Следом вышел Кязим, вынимая оружие. Он нервно оглянулся по сторонам.

      — Куда они пропали? — тихо спросил он, прибавив грязное ругательство.

      Стольников осторожно подошел к складу. Прислушался. Внутри было тихо. Он обернулся, поманив Кязима.

      — Приготовь оружие, — шепотом сказал он, — я сейчас попробую войти.

      — С ума сошел, — задыхаясь, прошептал Кязим, — здесь же рядом полно людей. Стрельбу устроить хочешь? Сюда вся милиция города приедет. Все знают, что это мой склад.

      — У тебя здесь десять грузчиков, — показал на склад Стольников, — ворота открыты, и никого нет. Думаешь, это случайность?

      Послышались чьи-то уверенные шаги. Стольников прислушался. К ним кто-то спешил. Двое. Кажется, двое или трое. Он заглянул внутрь. Один из подходивших был в белом халате. В руках он держал длинную коробку, словно футляр от гигантского градусника.

      — Я же говорил санитары, — улыбнулся Кязим, показывая на подходивших.

      — Это ваш товар? — грозно спросил первый из них.

      — Да, — улыбнулся Кязим, и в этот момент «санитар» в белом халате вдруг бросил коробку, выхватив из нее автомат.

      Стольников толкнул Кязима на землю. Упал и сам как раз в тот момент, когда над его головой просвистела автоматная очередь. Он перекатился, доставая оружие. Сказалась немалая практика. Почти не целясь, он несколько раз выстрелил в «санитара». Тот отлетел к мешкам и сполз на цементный пол. Двое остальных достали пистолеты, начав беспорядочную стрельбу по Кязиму и Стольникову.

      Кязим лежал не двигаясь. Стольников несколько раз выстрелил по нападавшим и увидел, как к его автомобилю бегут еще несколько человек. Он сделал еще два выстрела, оставляя в запасе всего один патрон, после чего вскочил и бросился бежать к соседнему складу. Ворота здесь были закрыты. Он побежал дальше, слыша, как в него стреляют, повернул за угол и увидел небольшой склад. На дверях его висел замок. Он оглянулся. Нападавшие уже были близко. Времени на раздумья не оставалось. Он поднял пистолет и выстрелил в замок. Последний патрон. Ударил ногой дверь и вбежал в помещение. Он несколько отсрочил свою гибель, но теперь у него кончились патроны и пистолет в его руках оказался всего лишь бесполезной игрушкой. Запасные обоймы обычно находят только в приключенческих фильмах, в реальной жизни никто и никогда не носит подобные игрушки в кармане. Достаточно иметь пистолет, чтобы чувствовать себя в безопасности. Никому и в голову не придет, что придется отстрелять две обоймы, словно на стрельбище.

      Стольников услышал, что на склад вбежало несколько человек. Он стоял за мешками и отчетливо услышал чей-то незнакомый голос:

      — Найдите его! Обязательно найдите. Чтобы он отсюда живым не ушел.

      «Кто это такие? — подумал Стольников. — На милицию или ФСБ не похоже. Если конкуренты, то почему сразу начали со стрельбы? Как будто именно нас и ждали».

      Он услышал близкие шаги и поспешил отойти в глубь склада.

      — Быстрее! — торопил людей все тот же голос. — У нас мало времени.

      Стольников посмотрел по сторонам. Несмотря на свои тридцать девять, он сохранял хорошую физическую форму. Подтянувшись, он забрался наверх, устраиваясь на штабеле мешков. И сразу же замер: совсем рядом пробежали двое с пистолетами в Руках.

      —- Его нигде нет, — послышался чей-то растерянный голос.

      - Может, он забежал не сюда? — спросил другой.

      - Сюда, — уверенно сказал первый, — я сам видел.

      — Черт о ним, — закричал боевик, стоявший у дверей склада, — у нас мало времени. Нужно уходить. Потом найдем...

      — А если он позвонит? — спросил первый.

      — Не позвонит, — уверенно сказал главный, — сейчас я скажу, чтобы отключили его телефон.

      Телефон, вспомнил Стольников, доставая свой мобильный аппарат. Он должен срочно позвонить Махмудбекову, сообщить ему о внезапном нападении. Он начал быстро набирать номер. Стоявший у входа в склад также одновременно с ним набирал другой номер. Стольников, боясь опоздать, прижал трубку к уху.

      «Быстрее, — молил он, — быстрее соединяйся!»

      Незнакомец также закончил набор и поднял телефон.

      — Алло, — приглушенным голосом сказал Стольников, услышав, как ему ответили.

      — Это я, — сказал одновременно с ним нападавший, звонивший, очевидно, человеку, имеющему отношение к компании мобильных телефонов. — Мы на складе, — добавил он.

      — Кто говорит? — не сразу понял Махмудбеков.

      — Там какой-то шум, — показал в сторону Стольникова один из нападавших.

      — На нас напали, — быстро сказал Стольников, — на наши склады напали.

      — Что? — не понял Махмудбеков.

      — Он наверху, — уверенно закричал кто-то, показывая в сторону Стольникова.

      — У нас все в порядке, — тем временем докладывал старший, — отключайте его телефон. Да, мы его загнали в угол, но он может успеть позвонить.

      — Кто напал? — не понимал Махмудбеков. Стольников вынужден был говорить приглушенным голосом. К нему уже спешили боевики.

      — На нас напали. На складе была устроена засада. Будьте осторожны, — прокричал он, но ему уже никто не отвечал. Очевидно, аппарат успели отключить. Он с раздражением отшвырнул бесполезную трубку и, перекатившись по мешкам, спрыгнул с другой стороны штабеля.

      Они еще не догадывались, что у него кончились патроны. Поэтому и боялись подходить близко. В том месте, где он только , что лежал, выстрелы подняли целое облако мучной пыли.

      — Полезай наверх и посмотри, как он там, — предложил кто-то.

      — Да на кой черт он нам нужен! — рассудительно сказал другой. — Живой или раненый, какая разница? Сам подохнет.

      — У тебя граната осталась? — спросил первый. — Давай ее мне. И все уходите отсюда. Сейчас я ему настоящую войну устрою.

      Стольников, услышав про гранату, быстро побежал в глубину склада. Скрипнули закрывающиеся двери, граната шлепнулась в то место, где до этого лежал на мешках с мукой Стольников. В последний момент он упал на пол, закрывая голову руками. Раздался взрыв. На него упало что-то тяжелое, больно ударив по спине. Потом воцарилась тишина.

      — Все, — удовлетворенно сказал один из нападавших, — теперь он точно готов.

      — Давай достанем его, — предложил другой, более настырный.

      — Кому он нужен! Все равно через час мы покончим и с его хозяином.

      Стольников поднял голову. «Покончим с его хозяином...» Значит, нападение было спланировано заранее. Готовилась акция по устранению Исмаила Махмудбекова. Они, очевидно, знали, что он сегодня прилетает в Москву. Стольников попытался встать. Нестерпимо болела спина. Он сделал еще одну попытку, опасаясь не почувствовать своих ног. Со спины свалился какой-то ящик. Ему с трудом удалось подтянуть ноги, подняться и сесть прямо на полу, прислонившись к стене. Спина болела все сильнее. Видимо, тяжелая коробка упала ему прямо на позвоночник.

      Они все знали заранее, снова подумал он. Про склады, про систему охраны, про приезд хозяина. Все знали заранее и все четко спланировали. Даже узнали номер его мобильного телефона и компанию, к которой тот был подключен. Они слишком много знали, усмехнулся он, морщась от боли.

      Нужно идти, они сказали, что через час покончат с хозяином. Значит, через час на него нападут. Нужно добраться до пер-його же телефона и срочно позвонить. Он боялся, что Махмудбе-в ничего не понял из его бессвязного доклада. Стольников лопытался подняться, опираясь о стену. Боль ударила ему прямо в мозг. Он поморщился и сделал вторую попытку. На этот раз кмy удалось встать. Левая нога сильно дрожала, но он старался не обращать на это внимания.

      Он с трудом сделал несколько шагов к выходу. Наверно, Нязим либо убит, либо тяжело ранен, вспомнил он о своем напарнике. Оставалась еще надежда, что нападавшие не тронут его «БМВ». Все-таки испытанная система защиты. Правда, не рассчитанная на откровенное нападение бандитов. Опираясь о стенку, он подошел к выходу. Осторожно посмотрел во двор Вроде никого... Здесь людей не удивляла частая стрельба. Он стала вообще обычным явлением не только для Москвы, но для многих других городов и поселков огромной страны. Он пытался открыть ворота, но почувствовал резкую боль в спи когда стал двигать тяжелую створку. Понимая, что не сможет распахнуть ворота, действуя лишь руками, он сделал еще од шаг, обернулся и, встав спиной к воротам, толкнул их все телом. Они тяжело подались.

      Стольников едва не упал. Когда ворота наконец открылиа он снова посмотрел вокруг. Никого. Он сделал еще один шаг упал словно подрубленный. Закрыл глаза, услышав чьи-то шаги. «Ну и черт с ней», — подумал Стольников про свою жизнь. Он открыл глаза, чтобы увидеть лицо убийцы. Над ним наклонился какой-то старик с седой щетиной. Испуганные глаз смотрели на Стольникова.

      — Что здесь случилось? — спросил старик.

      Стольников обессиленно закрыл глаза. Это явно не убийца.

      — Нападение на склады, — прошептал он. — Ты кто такой?

      — Я здесь сторож, — расхрабрившись, сказал старик. — за тобой гнались? Тебя хотели убить?

      — Меня, — выдохнул Стольников.

      — Живучий ты, — улыбнулся сторож, — значит, сто лет жит будешь.

      — Запиши номер, — попросил Стольников, — и срочно передай...

      — Какой номер? —не понял старик. — Тебе помочь нужно Загнешься ведь совсем.

      — Номер, — упрямо повторил Стольников, — запиши номе и срочно позвони.

      Старик понял, что происходит нечто чрезвычайно важное Он достал карандаш, вытащил какой-то блокнот. Наклонило еще ближе.

     

      — Какой номер? — спросил он.

      Стольников назвал все цифры по одной. Сторож все исправно записал.

      — Срочно передай, — снова попросил Стольников, — передай, чтобы уходили с дачи. Через час на нее нападут.

      — Нападут, — записал и эти слова старик, потом с любопытством посмотрел належавшего перед ним, — а кому передать?

      - Исмаилу Махмудбекову, — в который раз закрыл глаза Гтольников, — скажи, что звонишь по поручению Славы. Запомнишь? От Славы.

      — Давай сначала я тебя куда-нибудь перенесу, — предложил сторож, — нельзя тебе здесь оставаться. Они могут вернуться и найти тебя.

      — Беги звонить, — упрямо повторил Стольников.

      — А ты здесь останешься? — спросил сторож.

      — Беги, — у него уже не было сил на споры.

      — Хорошо, хорошо, — заторопился старик, — давай только я тебя в соседний склад перенесу. У меня и ключи есть. Я тебя там оставлю, чтобы никто, не дай бог, не тронул... И на ключ закрою, чтобы не догадались.

      Он наклонился и попытался поднять Стольникова. Тот застонал от боли. Старик, изловчившись, просунул руки под мышки и легко поднял неподвижное тело.

      — Потерпи, потерпи, родимый, — как маленького просил он Стольникова.

      Старик оказался крепким и жилистым. Он донес Вячеслава до ближайшего склада, бережно прислонил его к стене. Достал ключи, открыл ворота. И, снова подняв Стольникова, внес его внутрь.

      — Я быстро... — пообещал сторож; — позвоню и вернусь. Может, в милицию позвонить?

      — Не нужно, — прошептал Стольников. Старик с интересом посмотрел на него.

      — Как знаешь, — рассудительно сказал он, — воля твоя. Он закрыл дверь и поспешил куда-то. Только бы он успел, подумал Стольников, только бы успел позвонить.

     

      ГЛАВА 3

     

      Автомобили въехали в дачный поселок, соблюдая строгий порядок. Огромная квартира Махмудбекова на Мичуринском проспекте все еще перестраивалась по плану, утвержденному самим хозяином. Несмотря на роскошные семикомнатные апартаменты, хозяин посчитал, что их ему будет недостаточно, и, прикупив соседнюю квартиру из четырех комнат, начал все это перестраивать. Строители твердо обещали закончить через два месяца. Но даже если бы и не это, то и тогда бы он поехал на дачу. Летом в Москве душно, и ему больше нравилось на даче напоминавшей своими размерами небольшую крепость феодала средней руки. Кроме основного здания на двенадцать комнат здесь были и два флигеля для охраны и прислуги. Большой крытый бассейн и роскошная сауна дополняли удобства.

      На даче их уже ждали. Когда они подъехали к крыльцу рядом с ним стояло несколько человек, в том числе выделявшаяся своей сухой, подтянутой фигурой женщина лет пятидесяти. У нее были тонкие, правильные черты лица, правда, подбородок чуть тяжеловат. Эта была домоправительница всего хозяйства, Светлана Михайловна. Раньше она работала в НИИ, занимаясь проблемами выплавки стали, и даже успела защитить кандидатскую диссертацию. Познакомились они с Махмудбековым больше десяти лет назад. Злые языки даже утверждали, что тогда между ними существовали более тесные отношения. Однако ничего конкретнее узнать не удавалось. Махмудбеков был вдовцом, а его домохозяйка числилась в разводе.

      Она согласилась работать у него еще в начале девяностых, когда перспективы научные работники почти не имели, а на зарплату кандидата наук можно было один раз пообедать в ресторане. У нее было двое детей, и Махмудбеков сразу назначил ей фантастический по тем временам оклад, существенно улучшивший ее материальное положение. Однако с этого дня между ними установились исключительно деловые отношения. Светлана Михайловна оказалась прекрасной домохозяйкой и жестким руководителем. Теперь за свой московский дом и дачу Исмаил Махмудбеков мог быть абсолютно спокоен.

      Выйдя из автомобиля, он кивнул женщине, улыбнувшись. Она также улыбнулась в ответ, зная, что он, как и все кавказские мужчины, не любит здороваться с женщинами за руку. При каком-либо торжественном случае он, правда, мог позволить себе поцеловать ей руку.

      — Здравствуйте, Светлана Михайловна, — коротко сказал он. При людях он всегда обращался к ней по имени-отчеству.

      Следом за ним из машины выпорхнула длинноногая девочка, с любопытством осматривающаяся вокруг.

      — Неужели Ирада? — всплеснула руками Светлана Михайловна, подходя ближе.

      — Она, — улыбнулся Махмудбеков, легонько подталкивая дочь, — узнаешь девочку?

      — Какая взрослая стала, — засмеялась Светлана Михайловна обнимая девушку. — Ну, здравствуй, дорогая. Наверно, совсем забыла меня... Сколько лет ты не была в Москве?

      —Не забыла, — тихо сказала девушка. По-русски она говорила хорошо, но с мягким восточным акцентом.

      - Пойдем, пойдем в дом, — увлекла ее за собой Светлана Михайловна.

      Махмудбеков прошел следом. Охранники вытаскивали чемоданы и вносили их в дом. Он прошел в большой холл, подозвал неотступно следующего за ним Джафара.

      — Как только приедет Слава, пусть зайдет ко мне, — приказал он и поднялся к себе в спальню.

      Он уже снял пиджак и галстук, когда в дверь комнаты постучали.

      — Да, — крикнул он.

      В комнату вошла Светлана Михайловна. Плотно прикрыла дверь.

      — Как дела, Исмаил? — спросила она.

      — Ничего, — кивнул он ей. — Ты последи за девочкой. Она столько лет в Москве не была. У меня будет много дел в городе, я не успею с вами поездить. Возьмите машину и езжайте там куда нужно, в магазины или куда-нибудь еще. В общем, сама знаешь.

      — Найдем куда, — улыбнулась она, — обед уже готов. Есть будете?

      — В самолете кормили, — сказал он, — давай немного попозже. Как здесь, все в порядке?

      — Да, конечно. Слава просто незаменимый человек, — сказала Светлана Михайловна, — он один стоит всех твоих людей.

      — Это правда, — недовольно сказал Махмудбеков, — он умнее их всех. Никому ничего нельзя поручать. Сегодня опять какие-то неприятности у Кязима. Я сказал, чтобы они, как только приедут, поднимались ко мне.

      — Я предупрежу.

      — Подарки я тебе привез, — сказал вдруг Махмудбеков. — Небольшой сувенир из Турции.

      — Опять? — вздохнула женщина. — Знаю я твои небольшие подарки.

      Он улыбнулся, подходя ближе.

      — Почему ж ты тогда не вышла за меня замуж? — спросил он. - Ты вспомни, сколько нам лет было. Почти под сорок. У меня уже дочь на выданье была. Хороша бы я была в фате, — усмехнулась Светлана Михайловна. — Я ведь тебе говорила тогда, что, если стану на тебя работать, все, наши отношения кончатся.

      — Помню, — невесело сказал Махмудбеков, — все я думал, ты всегда рядом будешь. А ты...

      Он сделал еще один шаг и привлек к себе женщину, пытаясь поцеловать ее.

      — Тогда я уйду, — спокойно сказала она, глядя ему в глаза. Он разжал объятия, и в этот момент зазвонил телефон. Он поморщился, взглянув на аппарат, лежавший на столике. Телефон продолжал звонить. Он повернулся и подошел к столику.

      — Слушаю, — недовольным голосом сказал он.

      — Алло, — сказал кто-то, словно закрывая трубку рукой.

      — Кто говорит? — разозлился Махмудбеков, не понимая, кто мог позвонить ему по личному мобильному телефону.

      — На нас напали, — донесся до него голос и снова повторил: — На наши склады напали.

      — Что? — не понял Махмудбеков, еще не узнавая голос Стольникова.

      Пока он четко расслышал только одно слово — «напали» поэтому переспросил:

      — Кто напал?

      — На нас напали... На складе была устроена засада, — закричал ему позвонивший, и Махмудбеков наконец понял, что это звонит Слава Стольников. Тот пытался сказать еще какую-фразу, даже прокричал что-то вроде: — Будь... — но разговор неожиданно оборвался.

      — Черт возьми, — разозлился Махмудбеков. Он надеялся что Стольников позвонит еще раз. Взглянул на женщину.

      — Что-нибудь случилось? — спросила она.

      — Какие-то неприятности на складе. Приехала комиссия, он все еще ждал звонка Стольникова. Минуты тянулись медленно. Он нахмурился, оставил мобильный телефон на столе и, подойдя к обычному телефону, набрал номер Стольникова. Подождал, пока произойдет соединение. Но вместо этого услышал приветливый женский голос, извещавший о том, что телефон данного абонента отключен. Он с раздражением бросил трубку на рычаг.

      — Там что-то случилось, — нервно сказал он, — позови Джафара, пусть возьмет людей, съездит туда и все выяснит.

      — Хорошо, — она знала, если он нервничает, все нужно делать быстро и четко. Поэтому, не задавая лишних вопросов, повернулась и вышла из комнаты.

      Он недовольно посмотрел на мобильный телефон. Тот по-прежнему молчал.

      «Он что — не может найти другого телефона? — нервно по-пумал Махмудбеков. — В конце концов, мог бы взять трубку и у Кязима».

      В дверь постучали.

      __ Да, — крикнул он громче обычного. Сказывалось напряжение, вызванное непонятным телефонным звонком.

      Вошел Джафар, опасливо переминаясь с ноги на ногу. Уже по крику хозяина он понял, что тот не в настроении.

      — Какой номер у Кязима? — отрывисто спросил Махмудбеков, поднимая трубку.

      Джафар испуганно посмотрел на него.

      — Не помню, — честно признался он.

      — В таком случае узнай, — закричал Махмудбеков. — Что ты вообще помнишь? Узнай быстро, какой номер.

      Джафар бегом бросился вон из комнаты. Оставшись один, Махмудбеков начал снимать рубашку. Пуговицы не поддавались, и он дернул ворот так, что пуговицы брызнули на пол. Устыдившись, он подошел к шкафу, где обычно висели уже отглаженные новые сорочки. Достав одну, надел. Он еще не успел застегнуть пуговицы, когда в комнату без стука ворвался Джафар.

      — Узнал телефон? — хмуро спросил хозяин.

      Джафар назвал номер телефона. Он тяжело дышал. Махмудбеков, искоса взглянув на него, поднял трубку, набрал номер. Довольно долго ждал и снова услышал тот же проклятый голос, извещавший о том, что телефон отключен. Он с раздражением отбросил трубку.

      — Быстро на наш склад, — приказал он Джафару, — возьми людей. Человек пять-шесть. Оружие тоже прихвати. Там что-то случилось. И каждые десять минут звони мне... нет, каждые пять. Как только приедешь, сразу звони. Ты меня понял?

      — Все понял, хозяин, — у Джафара был бритый затылок и мощные широкие плечи, почти как у самого хозяина. Сейчас он был явно испуган вспышкой гнева Махмудбекова.

      — Постой, — вдруг передумал хозяин, когда Джафар уже собрался выбежать из комнаты, — сколько людей из охраны на даче?

      — Со мной восемь человек, — доложил Джафар. - Подожди, — Махмудбеков прошел к столу, взял стул и тяжело опустился на него.

      На даче всего восемь человек охраны, подумал он. Если сейчас уедут пять-шесть человек, то никого не останется. Он никогда никому не доверял. А если Слава и Кязим, сговорившись, решили устроить какой-то странный балаган? Он на секунду задумался. Нет, этого просто не может быть. Чтобы оба оказались предателями? Это его самые надежные люди. Тогда при чем тут засада? Какая засада могла ждать его людей на складе? В который раз он недовольно подумал, что напрасно привез в Москву дочь. Сейчас не время и не место ей здесь находиться. Ничего, успокоил он себя. Пусть два-три дня побудет, и он отправит ее вместе со Светланой в Париж. Там спокойнее и есть что посмотреть. Нужно будет заказать им визы.

      Джафар терпеливо ждал, пока хозяин думал. Махмудбек взглянул на него и нахмурился.

      — Вызови дополнительно всех наших людей, — приказал он. — Сюда вызови. Собери по всему городу. И сам никуда не отлучайся. А кого-нибудь пошли посмотреть, что там случилоа на складе. И пусть нам сразу позвонит.

      Джафар кивнул, собираясь выйти, но хозяин снова позвал его.

      — Джафар, — приказал он, — скажи людям, чтобы не зевали. Всякое может быть...

      «Совсем испугался хозяин», — добродушно подумал Джафар, выходя из комнаты. Он спускался по лестнице, когда неожиданно раздался взрыв. Похоже, стреляли из гранатомета. Послышались звон разбитых стекол, дикие крики и резкие автоматные очереди.

      Он даже присел от неожиданности, но в этот момент из своей комнаты выскочил хозяин.

      — Ты что, заснул? — закричал он. — Доставай оружие, закрывай двери!

      Джафар подбежал к окну и сразу понял, что произошло. Из подъехавшего на полной скорости чужого джипа пробили ворота гранатой. Дежуривший за воротами один из охранников мгновенно погиб. Сразу три джипа, переполненных боевиками, ворвались на дачу. В руках у нападавших были автоматы. У двоих или троих поблескивали гранатометы.

      Трое боевиков Джафара отстреливались из флигеля, где жили охранники, пока один из нападавших не выстрелил туда из гранатомета. Какой-то боевик успел выскочить из дома еще до выстрела и мгновенно попал под автоматные очереди. Двое других выскочить не успели. Раздался еще один взрыв, и домик взлетел на воздух.

      У Джафара с собой не оказалось даже пистолета. Хозяин не любил, когда в дом входили с оружием. Джафар успел пробежать через холл и закрыть тяжелую массивную дверь. Он нервно посмотрел по сторонам, размышляя, что делать, но тут Махмудбеков закричал ему сверху:

      — Быстрее ко мне в кабинет. Там есть оружие, в моем сейфе. Набери имя «Лейла» и три пятерки — и дверца откроется.

      Джафар бросился в кабинет. Лихорадочно отыскал сейф. Стрельба гремела уже совсем рядом. Он торопливо набрал имя и код. Сейф открылся. Это был большой сейф американского производства. В глубине его лежали деньги. Много денег. И несколько пистолетов. Немного помедлив, Джафар достал все оружие еще раз посмотрел на деньги и, пересиливая себя, закрыл сейф.

      Исмаил Махмудбеков в это время искал по всему дому свою дочь. Он ворвался в ее комнату, но там никого не было.

      — Ирада! — звал он, не обращая внимания на выстрелы, дробящие оконные стекла. — Ирада!

      Оставшиеся в живых охранники пока еще пытались сопротивляться, но их безжалостно расстреливали нападавшие, не потерявшие ни одного человека благодаря своему внезапному и стремительному появлению. Джафар рванулся по коридору, увидев снизу, как по верхней лестнице мечется в поисках дочери хозяин.

      — Нужно уходить, — закричал он ему, — они сейчас ворвутся сюда.

      — Нет, — упрямо заревел Исмаил. — Где моя дочь? Последний из охранников пытался отстоять дом хозяина, но и его расстреляли почти в упор. С третьего этажа, где находилась комната для игры в бильярд, послышались крики. Светлана Михайловна увела туда Ираду, чтобы спасти ее. Но, очевидно, кто-то из нападавших увидел мелькавшие там тени и дал очередь по окнам. Вслед за Ирадой и Светланой Михайловной наверх поспешила и кухарка. Поняв, что их заметили, Светлана Михайловна схватила девушку за руку и закричала кухарке, чтобы та уходила вниз. Но кухарка решила, что на третьем этаже будет гораздо спокойнее.

      В это время один из нападавших встал на колено и, прицелившись, выстрелил по окнам третьего этажа, решив, что там укрывается сам хозяин.

      Взрыв потряс здание. Послышался дикий крик, сверху посыпались балки, камни, штукатурка. Упало чье-то тело. Джафар перевернув массивный диван в гостиной, готовился встретить незваных гостей, когда Исмаил увидел, что с лестницы безжизненно свесилась чья-то женская рука. Боясь поверить увиденному, он подполз ближе, схватил руку за запястье.

      Двое ворвались в гостиную, когда Джафар начал стрельбу. Первый из нападавших отлетел к стене, оставляя за собой кровавый след. Джафар еще раз выстрелил в него, с удовлетворением заметив, как тот, дернувшись, затих. Второй дал длинную очередь из автомата и, пригибаясь, поспешил вперед. Он увидел на лестнице обезумевшего от ужаса Исмаила Махмудбекова, пытавшегося разглядеть лицо убитой. Нападавший поднял автомат, забыв на мгновение о Джафаре. Махмудбеков даже не посмотрел в его сторону. В это мгновение привставший из-за дивана Джафар всадил в него всю обойму. Он стрелял и стрелял, словно вымещая на трупе гнев и возмущение из-за наглости нападения.

      Махмудбеков наконец рассмотрел лицо погибшей. Это была кухарка. Джафар, подскочив к убитым, забрал их оружие.

      — Уходим, хозяин, — отчаянно закричал он, — они сейчас сюда придут!

      — Я не уйду, пока не найду девочку, — с упрямством безумца повторял Махмудбеков. Он взял протянутые ему автомат и пистолет, огляделся, словно намечая себе жертву.

      — Уходим, хозяин, — почти умолял его Джафар. Дверь и часть стены рухнули от нового взрыва.

      — Папа! — крикнула сверху Ирада, услышав голос отца и испугавшись очередного взрыва.

      — Ирада! — отец поспешил к ней. Через пролом лезло еще несколько человек. И хотя Джафар героически отвлек на себя их внимание, один из боевиков прицелился и дал длинную очередь в сторону Махмудбекова. Тот со стоном рухнул. Пуля попала ему в ногу. Пистолет, который он держал в левой руке, отлетел в сторону. Лежа на полу, морщась от боли, он полуобернулся и, подняв автомат, дал длинную очередь в сторону нападавших.

      Ирада, увидев отца, попыталась броситься к нему, но ее остановила Светлана Михайловна.

      Джафар продолжал вести неравный бой с пятью нападавшими. Ирада, упав на пол, поползла к отцу.

      — Уходите, — кричал он, весь перепачканный кровью, — Света, уводи девочку, уводи ее, ты меня слышишь?

      Он поднял автомат и выстрелил. В ответ прогремели длинные очереди. Лестница была построена таким образом, что она просматривалась из гостиной, образуя как бы второй уровень в пгоомном зале. Ирада услышала за спиной шаги и испуганно обернулась. Один из нападавших сумел, забросив веревку, влезть окно второго этажа, выбитого взрывной волной. И теперь с пистолетом в руках оказался на лестнице.

      — Нет! — закричал Махмудбеков, в ужасе протягивая руку и глядя, как боевик целится в голову его дочери. У него кончились патроны, но, даже если бы они у него были, он не сумел бы стрелять из страха, что попадет в Ираду.

      Нападавший был совсем еще молодой парень, лет двадцати пяти. Девушка, испуганно обернувшись, вскрикнула. Парень увидел ее лицо, заколебался и вдруг, опустив пистолет, схватил девушку за волосы и потянул ее к открытой двери.

      — Папа! — закричала та, пытаясь вырваться. И в этот момент прозвучал выстрел.

      Не понимая, откуда в него стреляли, парень сделал неуверенный шаг и рухнул как подкошенный. За его спиной стояла с дымящимся пистолетом в руках Светлана Михайловна. Это она выстрелила нападавшему прямо в спину.

      Ирада молчала, не решаясь даже заплакать. Все, что происходило вокруг, было слишком ужасно. Сверху раздались автоматные очереди, и отец снова вскрикнул. Он лежал боком, и пуля попала ему прямо в живот.

      — Уходите! — прохрипел он умоляюще. — Уходите быстрее! Джафар тоже был легко ранен в руку, но еще отстреливался. Он увидел, как в проеме мелькнул нападавший с гранатометом, и, не дожидаясь, пока граната разорвется в комнате, бросился к окну и выпрыгнул на улицу.

      — Я не уйду! — закричала Ирада.

      — Убирайся! — прохрипел отец. — Запомни шифр в немецком банке. Имя твоей матери и шесть семерок. Запомни шифр! Ты знаешь, какой банк...

      Светлана Михайловна потянула девушку за собой. На втором этаже в конце коридора была еще одна лестница, устроенная социально для того, чтобы хозяева могли спускаться к бассейну, не проходя через гостиную. Она поспешила туда, увлекая за собой девушку.

      Джафар, перекатившись, выстрелил и побежал к гаражу, оттуда доносились неясные крики. Очевидно, кто-то из его людей все-таки еще жив. Нападавшие, ворвавшиеся в гостиную, взбежали по лестнице. Махмудбеков лежал на полу, тяжело дыщ Сразу двое подошли к нему.

      — Спекся, гадина, — сказал один из них, поднимая пистолет. — Кажется, еще живой! — крикнул он вниз.

      — Кончайте его, — закричали в ответ снизу.

      — Подождите... — прошептал Махмудбеков. — Подождите дам вам деньги. Много денег. Я могу сказать шифр моего сейфа. Там лежит много денег. Миллион долларов.

      Оба боевика переглянулись. Тот, что был помоложе, присвистнул. Другой, темноволосый, небритый, очевидно, заматеревший преступник, процедил сквозь зубы:

      — Говори.

      — Сначала наберите имя «Лейла», — выдохнул Махмудбеков, — остальное скажу потом. Молодой сплюнул сквозь зубы.

      — Еще торгуется, гнида, — весело сказал он. В его возрасте миллион долларов казался абстрактной цифрой, а лежавший на полу человек был тем самым типом, на .которого они охотились. В таком возрасте люди обычно бывают особенно тщеславны, и ему было приятно, что все будут говорить о нем как о непосредственном исполнителе приговора над самим Исмаилом Махмудбековым. Деньги все равно никуда не убегут, рассудил он, поднимая пистолет. И прозвучал выстрел. Молодой упал сразу, так и не поняв, что деньги гораздо большая сила, чем его собственное тщеславие. И гораздо большая, чем дружба, которой, впрочем, у него никогда не было с его убийцей.

      Махмудбеков вздохнул. Кровь убитого брызнула на него, обильно орошая его и без того окровавленную рубашку.

      — Где сейф? — спросил второй, выстреливший в своего напарника. Он справедливо рассудил, что миллион слишком важная сумма, чтобы поддаваться из-за нее чувствам. И спокойно, без лишних эмоций, просчитав все варианты, выстрелил в своего напарника.

      — Сейф? — снова напомнил он.

      — Вон там, в кабинете, — не сумел даже поднять руку Махмудбеков.

      Убийца недоверчиво взглянул на него и поспешил к сейфу. Набрал комбинацию букв и услышал сигнал подтверждения.

      — А цифры?

      Махмудбеков, собрав все силы, перекатился на другой бок, чтобы взять пистолет убитого.

      — Три пятерки, — сказал он устало, нашаривая оружие.

      Убийца набрал три цифры, и сейф открылся. Увидев деньги, заколебался, но, недолго думая, начал выхватывать пачки, гпссовывая их по карманам. Потом, опомнившись, поискал глазами какую-нибудь тару, увидел стоявшее на полу мусорное ведро. Он схватил его, быстро выгребая туда все деньги из сейфа.

      Светлана Михайловна и Ирада спустились вниз. Пригибаясь, они обежали бассейн, выскочили к задней калитке. Здесь никого не было. Светлана Михайловна поискала ключи. К счастью, ключи всегда были при ней. Она быстро открыла калитку, пропуская девушку. Закрывая калитку, она увидела, что их бегство заметили.

      — Стой, — закричал кто-то, подбегая.

      — Уходи! — отчаянно закричала Светлана Михайловна, показывая в сторону леса. — Уходи быстрее!

      Ключ никак не попадал в замочную скважину. К калитке бежали уже несколько человек.

      — Уходи! — оттолкнула она девушку.

      Та, уже ничего не соображая от шока и крови, бросилась к лесу. Нападавшие подбежали в тот момент, когда Светлана Михайловна вставила наконец в скважину ключи, закрывая замок. Но было слишком поздно. Ее расстреляли сразу из двух автоматов. Калитка была сделана в виде изящной решетки, чтобы можно было видеть тех, кто стоял за ней. Пули легко отыскали ее тело. Последним движением она успела выдернуть ключи и упасть на землю, закрыв дорогу нападавшим. Тем оставалось только просунуть стволы автоматов сквозь решетки и поливать огнем лес, где скрылась девушка.

      Боевик, копошившийся у сейфа, наполнил мусорное ведро и побежал к выходу. Но, вспомнив про хозяина дома, вернулся, чтобы «поблагодарить» его. Он поставил ведро, поднял автомат и шагнул поближе. Махмудбеков лежал на полу с закрытыми глазами, словно уже не дышал.

      — Закончили с ним? — нетерпеливо крикнул кто-то снизу.

      — Почти, — сказал убийца, наклоняясь над своей беззащитной жертвой.

      И в этот момент Исмаил открыл глаза и, вскинув правую РУКу, выстрелил прямо ему в лицо. Тот упал на Махмудбекова, даже не успев вскрикнуть. И снова теплая кровь оросила тело хозяина дома. Он закрыл глаза и от боли потерял сознание. И уже не видел, как в комнату ворвался еще один человек, столкнул убийцу с его тела и, взглянув на лежавшего в луже крови хозяина дома, громко закричал:

      — Все нормально. Уходим.

      К нему поднялся еще один человек, и они вынесли труп убитого боевика из комнаты. А потом, поднявшись снова, унесли труп молодого парня, которого убил его собственный напарник

      Через минуту джипы выезжали с дачи, оставив на ней шесть или семь трупов. Своих собственных убитых они забрали с собой. Во дворе кто-то из раненых охранников попытался подняться, и нападавшие долго и с удовольствием следили, как он пытается доползти до дома. И лишь когда он почти дополз, его пристрелили. Потери были большими, очень большими. Из пятнадцати боевиков, участвовавших в нападении, пятеро были убиты и еще несколько человек получили ранения разной тяжести. Командовавший отрядом высокий мужчина в камуфляжнон форме нервно кричал на своих подчиненных, приказав собрать всех своих убитых боевиков. Он был профессионалом и знал, как легко можно выйти на них, если сумеют опознать хотя бы один труп.

      В последний джип беспорядочно побросали убитых. Под конец операции шло самое настоящее мародерство, и оставшиеся в живых тащили из дома все, что им нравилось, стараясь не попасться на глаза своему вожаку. Машины еще выезжали со двора, когда Джафар, затаившийся в гараже, поспешил в дом. Он вбежал в гостиную, проскочил на лестницу и увидел хозяина, лежавшего в луже крови. Сначала он растерялся, но затем опустился на колени, попробовав уловить дыхание хозяина. И усльшкш слабый стук сердца. Хозяин еще был жив. Он оглянулся и побежал звонить. По дороге ему попалось мусорное ведро, набитое долларами, и он отшвырнул его ногой, торопясь добраться до телефона.

      Едва он подбежал к аппарату, как послышалась трель телефонного звонка. Это было так удивительно, что Джафар замер. Как будто жизнь постепенно начала возвращаться в этот дом. Он схватил трубку. Кто это может быть?

      — Алло? — закричал он, опасаясь, что теряет время и хозяин может умереть.

      — Я говорю с вами по поручению Славы Стольникова, — донесся издалека чей-то незнакомый старческий голос.

      — Да-да, говорите, — прижал трубку сильнее Джафар. — Говорите быстрее!

      — Мне нужен Исмаил Мансурбеков, — сказал по слогам старик, искажая фамилию. Очевидно, он ее не запомнил.

      — Говори! — закричал Джафар, глядя в ту сторону, где лежал без движения его хозяин.

      — Стольников просил передать, что на вас нападут, — мед-пенно сказал старик, — чтобы вы знали, на вас...

      Джафар разозлился. Он уже хотел бросить трубку, но вовремя вспомнил, что не знает, где именно находится Стольников. А если хозяин выживет и потребует отчета?

      - Где Стольников? — закричал он изо всех сил.

      — Он плохо себя чувствует, — старик хотел еще что-то сказать, но Джафар уже бросил трубку, вызывая «Скорую помощь». Лишь позвонив туда, он начал лихорадочно звонить всем знакомым в городе, умоляя и требуя немедленно приехать на дачу. И после четвертого звонка снова бросился к хозяину. По дороге он намочил полотенце и теперь, стоя на коленях, вытирал лицо раненого. Время от времени он наклонялся и слушал, как бьется его сердце. Оно все еще работало, и он снова хлопотал около хозяина. Через полчаса к даче стали подъезжать вызванные им люди. И почти сразу следом за ними приехала машина «Скорой помощи». А потом появилась и милиция.

     

      ГЛАВА 4

     

      Он уже знал, какой именно гость приедет к ним, и поэтому встретил его, не скрывая вполне понятного любопытства. Полковник Максимов был заместителем руководителя специального бюро координации — так назывался оперативный орган, созданный по решению руководителей правоохранительных структур стран СНГ для должной координации действий милиции и контрразведки по всей территории стран СНГ. В их немногочисленный штат входили профессионалы контрразведки и милиции из разных стран содружества, позволявшие осуществлять прямую связь с заинтересованными ведомствами в борьбе против торговцев оружием, наркотиками, террористов и просто разного рода уголовников.

      Возглавлял СБК генерал Ларионов, которому, как правило, отводились нелегкие представительские функции в разного рода советах и встречах руководителей стран СНГ. Он часто выезжал на подобные мероприятия, справедливо считая, что давно превратился в «свадебного генерала». Однако именно его постоянное присутствие на встречах помогало решению многих вопросов, которые можно было пробивать только через руководителей силовых ведомств стран СНГ или глав правительств.

      В штате бюро насчитывалось около сорока человек, а группа Сабельникова, по существу оперативный отдел СБК, состояла всего из девяти человек. Из них один — майор Султан Ашимбаев из Казахстана находился в отпуске на лечении. У него еще не зажила рана, полученная в прошлом году в Бухаре. Остальные восемь представляли собой точную копию всего СБК, в котором были собраны представители различных национальностей. Сам Максимов, заменявший Ларионова во время его частых командировок, был коренным москвичом.

      Руководитель группы подполковник Сабельников был переведен на работу в СБК Из Мордовии. Из Белоруссии прибыл подполковник Николай Матюшевский. Из Грузии был прикомандирован майор Георгий Чумбуридзе. Из Таджикистана приехал для координации действий капитан Абдулло Шадыев. Азербайджан и Армения прислали Рустама Керимова и Эдуарда Айрапетяна. Надежда Виноградова была рекомендована российским МВД, хотя и работала раньше в Молдавии. И наконец, молодой старший лейтенант Двоеглазов пришел на работу в СБК из контрразведки. Причем поначалу он считал это почти наказанием и лишь позднее изменил свое мнение.

      Сегодня к Максимову приехал подполковник Константин Цапов, своего рода живая легенда милиции. Он три года пропел на нелегальной работе, успешно внедрившись в среду торговцев наркотиками. Лишь вынужденные обстоятельства, когда он спасал одного из сотрудников СБК, заставили его раскрыться и помочь сотрудникам бюро остановить огромный груз наркотиков, который должен был проследовать из Афганистана в Европу. За эту операцию Цапов получил орден и звание подполковника, присужденное ему в порядке исключения, минуя звание майора.

      Когда гость вошел к нему, Максимов поднялся из-за стола, с любопытством глядя на Цапова. Обычный, не очень приметный человек, постриженный ежиком и с упрямыми складками у рта. Рукопожатие было крепким.

      — Много о вас слышал, — улыбнулся Максимов.

      — А я про вас, — ответил Цапов, усаживаясь, — ваши ребят даже предлагали мне работать у вас.

      — Я бы не возражал.

      — Нужно будет подумать, — засмеялся Цапов. — Когда меня выгонят из милиции, перейду на работу к вам.

      - Договорились, — кивнул Максимов. — Я вызову наших сотрудников, которые будут заниматься этим делом.

      — Да, конечно.

      - Пригласите ко мне группу Сабельникова,- попросил Максимов секретаря.

      — У вас здесь интересно, — огляделся Цапов, — нигде ни таблички или хотя бы вывески, какая-именно организация здесь находится. Полная конспирация.

      _ А зачем нам гласность? — усмехнулся Максимов. — Те, на кого мы охотимся, прекрасно знают, как мы умеем работать. И наверняка захотели бы узнать, где именно мы находимся. Поэтому на службу мы приезжаем в штатских костюмах и не вывешиваем объявлений о приеме на работу.

      — Мое начальство, по-моему, немного ревниво относится к вашей деятельности, — заметил Цапов.

      — Это мы знаем. Просто там, где кончаются юрисдикции республиканских министерств внутренних дел, мы можем нормально работать. Границы для нас в данном случае не барьер, а способ решения наших проблем. По большому счету нас должны благодарить, а вместо этого повсюду на местах, в том числе и в Москве, считают, что мы занимаемся не своим делом. Но мы к этому уже привыкли.

      Дверь открылась, и в кабинет вошли несколько человек. Цапов знал некоторых из них. Он тепло поздоровался с подполковником Матюшевским и капитаном Керимовым, с которыми познакомился во время операции по изъятию груза наркотиков. Когда все расселись, Максимов строго сказал:

      — Подполковника Цапова многие уже знают. Он приехал сюда по интересующему нас делу. Сейчас он коротко введет вас в суть проблемы, а уже потом каждый сможет задавать ему свои вопросы.

      Цапов поднялся.

      — Можете сидеть, — разрешил Максимов, — у нас здесь не любят формальностей.

      Подполковник раскрыл папку, которую принес с собой. Потом спросил у хозяина кабинета:

      — У вас есть просмотровый зал? Уменя здесь фотографии. Так мне будет легче рассказывать.

      — Конечно, — легко поднялся Максимов, — пойдемте в зал. Все поднялись следом. По дороге Керимов легонько хлопнул по плечу подполковника.

      — Поздравляю, — тихо сказал он, — ты уже подполковник.

      — Это и твоя заслуга, — так же тихо ответил Цапов, пропуская вперед молодую женщину, единственную представительницу прекрасного пола в группе Сабельникова — Надежду Виноградов.

      В небольшом просмотровом зале Цапов передал пачку слайдов и фотографий севшему за аппарат старшему лейтенанту Двоеглазову, попросив его демонстрировать их в том порядке, в каком они были сложены. Здесь не было принято вызывать технических сотрудников. Да их и не было в СБК. Все знали, что каждая группа ведет собственное расследование, и абсолютная секретность была залогом успеха деятельности бюро координации.

     

      Двоеглазов потушил свет. И показал первую фотография На земле лежал мертвый человек.

      — Это Афанасий Степанович, — начал рассказывать Цапов показывая на труп, — некоторые ваши сотрудники его хорошо знают. В прошлом году он как раз возглавлял операцию по переброске партии товара из Афганистана в Европу. И, если помните, так неудачно подставился в самолете. Тогда еще капитан Керимов героически пытался остановить самолет, захватив его в заложники, — добавил Цапов под общий громкий смех присутствующих. Смеялся и сам Рустам Керимов.

      — По нашим сведениям, его вытащили из тюрьмы как ра накануне операции, — продолжал Цапов. — В общей сложности он отсидел не более года, хотя за его преступления ему полагалось как минимум десять или пятнадцать лет с конфискацией имущества. Но судья проявила удивительную мягкость, снизив приговор до пяти лет и изменив сразу несколько статей, фактически переквалифицировав дело. К сведению присутствующих эта судья сейчас уже не работает, ее арестовали три месяца назад за получение взятки.

     

      Максимов покачал головой. Так было всегда. Они рисковали жизнью, ловили преступников, задерживали бандитов. А потом совместными усилиями купленные прокуроры и судьи при помощи опытных адвокатов отпускали преступников на волю. Это была общая беда для всех стран СНГ, и об обвальной коррупции в правоохранительных органах было хорошо известно.

      — Афанасий Степанович вышел на свободу полтора месяц назад. Очевидно, он был незаменимым работником, так как сразу же включился в дело. Но несколько дней назад его труп и тело еще одного неизвестного, которого мы пока не смогли идентифицировать, были найдены в машине. Обоих добивали выстрелами в голову. При этом не взяли ни денег, ни документов. Мы думаем, что это была месть со стороны тех, чей груз Афанасий Степанович так и не сумел довезти до Европы.

      Цапов сделал знак рукой, и Двоеглазов показал следующую фотографию.

      — Это небезызвестный Михаил Анатольевич Жеребякин, — сказал Цапов, показывая на изображение сравнительно молодого человека, вальяжно сидевшего на роскошном диване, — по нашим сведениям, один из тех, кто организовывал операцию по переброске наркотиков из Афганистана. Речь шла о суммах, исчисляемых десятками миллионов долларов.

      — Сто пятьдесят миллионов долларов, — вставил Максимов.

      — Да, — кивнул Цапов, — и такой груз не дошел до Европы. Очевидно, владельцы груза справедливо посчитали, что Михаил Анатольевич должен будет выплатить им компенсацию за утраченный груз, который был доверен его попечению. В прошлом году мы не смогли его привлечь к уголовной ответственности, у нас не было никаких доказательств. Мы только знали со слов Афанасия Степановича, что за всеми операциями стоит Жеребякин. Однако конкретных доказательств у нас так и не появилось. А мои собственные показания на суде не засчитали бы. Но с тех пор мы очень внимательно следим за деятельностью Михаила Анатольевича.

      — У нас тоже накопилось на него довольно много материала, — добавил руководитель группы подполковник Сабельников. — Думаю, он свою «вышку» уже два или три раза заслужил.

      — Верно, — мрачно подтвердил Цапов, попросив показать следующие фотографии. На экране появилось изображение бородатого человека.

      — Зардани! — сразу воскликнули несколько сотрудников СБК.

      — В прошлом году именно Али Абдулла Зардани приезжал на переговоры с Михаилом Анатольевичем по поводу переправки груза, — кивнул Цапов, — груз, как вам хорошо известно, до места назначения не дошел. Теперь, очевидно, выставлены большие претензии, по которым Михаил Анатольевич и его компаньоны должны возместить ущерб.

      Он сделал знак рукой, и Двоеглазов показал следующую фотографию.

      —- Это Исмаил Махмудбеков, — пояснил Цапов, — один из Руководителей очень крупного клана кавказской мафии в странах СНГ. По нашим сведениям, он был доверенным лицом Зардани в Москве на переговорах с Жеребякиным. И мы считаем, что убийством Афанасия Степановича Зардани предупреждал всех, кто не хотел платить. Так сказать, строгое напоминаний о том, что счетчик включен.

      На следующей фотографии виднелся дымящийся дом.

      — Это дача Махмудбекова в Москве, — пояснил Цапов. -Вчера вечером на нее напали. Характер нападения с применением гранатометов и автоматов очень схож с тем нападением на дачу Горелого, которое произошло в прошлом году. Пока еще на даче работают наши эксперты. Там очень много работы, но уже сейчас ясно, что почерк нападения тот же. Орудовала одна и же группа. В прошлом году не было сомнений, что Горелого решили наказать хозяева Афанасия Степановича за его предательство. Судя по всему, эти же люди организовали и нападение на дачу Махмудбекова. Похоже, тот слишком сильно давил на них во время переговоров и они посчитали, что нужно дать знать 3ардани об их несогласии с подобной постановкой вопроса.

      Если убийство Афанасия Степановича было предупреждением должникам, то нападение на дачу Махмудбекова — это уж предупреждение кредиторам. Видимо, Михаил Анатольевич и те кто стоит за его спиной, решили окончательно пойти на разрыв и начать войну против настойчивых кредиторов. Очевидно, они осчитали, что так будет дешевле.

      Двоеглазов показал еще две фотографии убитых людей и сгоревших зданий.

      — Характер нападения, применение огневых средств, дерзость нападения — все сходится, — продолжал Цапов. — Думаю уже сегодня мы можем считать, что между ними началась открытая война.

     

      Он замолчал. Двоеглазов включил свет, и все молча посмотрели друг на друга.

      — Вопросы есть? — спросил Максимов.

      — Есть, — поднялся подполковник Матюшевский. Он был заместителем Сабельникова. — А сам хозяин дачи остался жив или погиб? Вы ничего не сказали про него.

      — Хороший вопрос, — кивнул Цапов, — как это ни удивительно и как это ни покажется странным, но хозяин дачи остался жив. Сейчас он в реанимации, и врачи считают, что у него есть шансы выкарабкаться. У него несколько ранений, в том числе одно серьезное, в живот, но врачи полагают, что он будет жить. Нападавшие скорее всего просто приняли его за убитого и не стали добивать, тем более что его охранники оказали дикое сопротивление и нападавшие, видимо, тоже понесли немалые потери. Но вы правы. Целью нападения на дачу было, совершенно очевидно, убийство Исмаила Махмудбекова.

      — Значит, они попытаются повторить нападение, —с явным грузинским акцентом сказал второй заместитель Сабельникова, майор Георгий Чумбуридзе.

      — Мы убеждены, что попытаются, — согласился Цапов, — поэтому в больнице установлен усиленный пост. Сразу трое наших сотрудников всегда находятся рядом с палатой, где лежит Махмудбеков. Кроме того, рядом находится и кто-то из его людей. Правда, на всякий случай мы проверяем всех его людей, прежде чем пускаем их к хозяину. Случаи предательства у них обычное дело, и кто-то из людей Махмудбекова может сделать то чего не удалось нападавшим. Когда речь идет о такой сумме денег, не пожалеют ничего, чтобы добиться своего.

      — Значит, сейчас нужно ждать новых ходов с каждой стороны, — задумчиво подвел итог Максимов.

      — Верно. Но есть еще одно небольшое осложнение. Махмудбеков — чеченец, и естественно, что представитель Чечни в Москве уже потребовал разбирательства дела, обвинив нас в геноциде чеченцев, проживающих на территории России. Они считают, что подобное нападение могло быть организовано, только спецслужбами. У Махмудбекова на даче находился с десяток охранников, и их всех, кроме одного, перебили. Естественно, что чеченцы нам не верят, а их представитель заявил, что в столице началась охота на чеченцев.

      Мы не имеем права рассказывать обо всех подробностях этой операции, но каким-то образом должны реагировать. Нашему министру сегодня утром позвонил премьер-министр и потребовал, чтобы тот в течение трех дней представил отчет о случившемся на даче Махмудбекова. Вы же понимаете, что мы не можем рассказать всей правды. Но чеченцы будут настаивать, и нам придется что-то придумывать. Тем более что у нас возникла еще одна очень большая проблема...

      — Какая? — спросил Максимов. - Врачи, наблюдающие раненого Махмудбекова, говорят, что он все время называл чье-то имя, звал какую-то Ираду. Мы проверили, кто бы это могла быть. Оказывается, в Москву он прилетел со своей дочерью. Мы нашли ее паспорт на даче среди документов хозяина дома. Но она бесследно исчезла во время нападения. Мы не смогли нигде найти ее трупа. Нигде. А оставшийся в живых один из охранников Махмудбекова, уже арестованный за ношение незарегистрированного оружия, и старик садовник, который спрятался во время нападения в сауне, утверждают, что девушка сбежала.

      — Может, ее захватили в качестве заложницы? — заметил Сабельников.

      — Это еще хуже, — помрачнел Цапов, — дело в том, что ее мать, умершая десять лет назад, бывшая супруга Исмаила Махмудбекова, приходилась родной сестрой первому вице-премьеру чеченского правительства. То есть он ее родной дядя. Если с девушкой что-нибудь случится... — он покачал головой. — Нам будет очень трудно объяснить, какое отношение к наркомафии имеет семнадцатилетняя девочка. Ее дядя — один из самых уважаемых людей в Чечне. Он достойно сражался во время войны и никогда не имел никакого отношения к делам своего родственника. Более того, они даже не разговаривали много лет. Но на Кавказе свои законы. Я сам вырос на Кавказе и знаю, как именно будет реагировать первый вице-премьер, если с его племянницей что-нибудь случится и Москве. Если, не дай бог, ее убьют или изнасилуют, это будет такой скандал, что мне об этом и подумать страшно. Сегодня утром меня вызвал министр. Мы обязаны найти эту девушку во что бы то ни стало. И найти живой. Поэтому мне было приказано войти в контакт с вашими представителями для координации наших действий. Вы представляете теперь, какие у нас возникли проблемы?

     

      ГЛАВА 5

     

      Исмаил Махмудбеков лежал в палате реанимации. Он с трудом приходил в себя. Сказывалась большая потеря крови, ночная транспортировка в больницу, тяжелая операция. Одна мысль продолжала сверлить его мозг, и он упрямо старался открыт глаза, пытаясь что-то произнести. Часы показывали уже полови ну шестого дня, когда он открыл глаза.

      — Ирада, — негромко сказал он, наконец сумев выговорит это слово, — Ирада. Где моя девочка?

      Сидевший рядом с его кроватью сотрудник милиции позва врача.

      — Он кого-то зовет, — показал офицер на раненого.

      — Что вы хотите? — наклонился над Исмаилом врач.

      — Ирада, — упрямо повторил Махмудбеков, — где моя дочь.

      — Он бредит, — уверенно сказал врач, — странно, что он вообще очнулся. У нас после общего наркоза обычно спят целые сутки, да и вообще два-три дня в себя не могут прийти. А он зовет какую-то девочку. Непонятно.

      — Может, ему что-нибудь нужно? — спросил офицер.

      — Не обращайте внимания, — махнул рукой врач, — это он бредит. Сознание к нему еще не могло вернуться полностью. Мы уже сообщали вашей утренней смене, что он и вчера ночью перед операцией звал какую-то Ираду. Может, это его любимая женщина или действительно дочь. И ему кажется, что она стоит рядом с ним. Не обращайте внимания, — снова посоветовал врач, выходя из палаты.

      Офицер сел на стул, взял журнал «Огонек» и принялся листать его. Раненый умолк, закрыв глаза, очевидно, заснул. Еще через полчаса он снова проснулся. И снова кого-то позвал. Офицер уже не поднимал головы, читая журнал. В этот момент в палату вошли еще несколько человек в белых халатах. Узнав в одном из них старшего группы, офицер вскочил.

      — Все в порядке, — быстро доложил он, — раненый спит.

      — Он ничего не говорил? — спросил один из вошедших, незнакомый офицеру.

      — Нет, — чуть помедлив, доложил офицер.

      — Он не приходил в себя? — продолжал строго допрашивать незнакомец, уловив некоторые колебания в голосе дежурного.

      — Приходил два раза,— кивнул тот, решив, что лучше сказать правду, — но бредил.

      — Что он говорил в бреду? — спросил его незнакомец.

      — Звал какую-то женщину, называл по имени, — доложил офицер..

      — Какое имя он говорил?

      — Не запомнил, — виновато развел руками офицер, — кажется, Лина или Лика.

      — Ирада? — спросил незнакомец.

      — Да, — радостно подтвердил офицер, — именно это имя... Незнакомец наклонился над раненым. Это был подполковник Цапов, приехавший сюда вместе с Сабельниковым.

      — Что еще он говорил? — спросил подполковник, взглянув на офицера.

      Тот, поняв, что лучше рассказывать все, развел руками. - Ничего. Больше ничего. Он просто спрашивал — где моя девочка? Мы думали, что он имеет в виду свою знакомую. Врач сказал, что это обычный бред.

      — Это у вас обычный бред, — отмахнулся Цапов. — Вас посадили сюда не журналы читать и не врачей слушать. Он снова наклонился над раненым.

      — Господин Махмудбеков, вы меня слышите? — спросил он.

      — Уйдите отсюда немедленно! — раздался гневный голос врача, вошедшего в реанимационную палату. — Выйдите немедленно!

      — Подождите, — остановил его Сабельников, — речь идет о дочери больного. Она пропала, и он мучается из-за этого. Подождите, мы хотим ему помочь.

      — Вы его мучаете сильнее, — разозлился врач, но не стал настаивать, чтобы они ушли.

      — Господин Махмудбеков, — снова повторил Цапов, — мы, друзья. Мы пришли помочь вам. Если вы меня слышите, моргните два раза.

      Раненый два раза отчетливо моргнул.

      — Мы хотим найти вашу дочь, — продолжал громко говорить Цапов,— может, вы знаете, где ее искать? Где она может быть?

      Раненый молчал.

      — Вы можете говорить? — спросил Цапов. — Скажите, она жива? Если да, моргните два раза.

      Он увидел, как веки дважды вздрогнули. И обернулся к Сабельникову.

      — Мы были правы, — сказал он, — она жива.

      — Спа... си... те... ее, — прошептал, собрав все свои силы, Исмаил Махмудбеков, — спа... си... те...

      — Да, да, конечно, — кивнул Цапов, — мы сделаем все, что в наших силах. Мы ее найдем.

      Они вышли из реанимации. Цапов повернулся к старшему Группы, находящейся в больнице.

      — Если с ним что-нибудь случится, майор, вы пойдете под трибунал, — твердо пообещал Цапов. — Вы лично отвечаете за его безопасность. Если нужно, вызовите сюда еще людей.

      — Хорошо, — кивнул и без того напуганный майор. Навстречу спешила большая группа людей, человек пять. Цапов обернулся к майору:

      — А это кто такие?

      — Родственники раненого. Они получили разрешение в МУРе находиться рядом с ним, — угрюмо пояснил майор.

      Среди прибывших выделялся высокий мужчина в традиционной кавказской папахе. Это был постоянный представитель чеченского правительства в Москве, приехавший сюда, чтобы узнать подробности нападения на дачу. Неожиданно в группе людей, спешивджх к раненому, мелькнуло знакомое лицо. Цапов остановился, развернулся и изумленно сказал:

      — Слава!

      — Костя, — остановился мужчина, и через мгновение они стояли друг перед другом. Но не спешили здороваться. Просто смотрели друг другу в глаза.

      Группа прибывших пошла дальше. И Стольников двинулся за ними. Цапов обернулся, глядя, как они подходят к палате, и задумчиво покачал головой.

      — Ваш знакомый? — спросил у него подполковник Сабельников.

      — Мой бывший напарник, — вздохнул Цапов, мрачно отворачиваясь и не добавив больше ни слова.

      Вновь прибывшие подошли к палате, где уже и ждал врач.

      — Больного нельзя тревожить, — категорическим тоном сказал врач, — я просто не разрешу его беспокоить.

      — Как его здоровье, доктор? — спросил мужчина в папахе.

      — Очень тяжелое, — честно сказал врач.

      — Но он будет жить?

      — Возможно. Если его не будут так часто беспокоить.

      — С ним можно увидеться?

      — На одну минуту. И только не всем вместе. Одному или двоим. Больного нельзя беспокоить.

      Представитель обернулся. Увидел Стольникова. Он знал, что тот был доверенным лицом Махмудбекова. И, поманив его за собой, вошел в палату. Увидев их, офицер вскочил, недоверчиво глядя на вновь прибывших. Стольников подошел поближе и сжал руку раненого. Тот открыл глаза. Несколько мгновений он еще пытался осмыслить, что именно происходит. А потом произнес:

      — Спа... си... те... ее.

      — Про кого он говорит? — посмотрел на Стольникова чиновник.

      — Про свою дочь, — пояснил Стольников, — ее тела не нашли на даче. Он думает, что ее похитили.

      — У вас есть какие-нибудь просьбы? — наклонился над раненым мужчина в папахе.

      — Ирада, — упрямо повторил Махмудбеков, — спасите ее, — снова выдавил он по слогам.

      Мужчина выпрямился, посмотрел на Стольникова и вышелиз палаты. В сопровождении своего помощника он пошел к выходу.

      — Напрасно вы так нервничаете, — сказал ему по-чеченски помощник, — это бандиты, наркомафия. Они позорят наш народ. Когда мы все воевали, они торговали своим товаром. Из-за него не следует так беспокоиться.

      — У него пропала дочь, — сурово сказал постоянный представитель, — ребенок не отвечает за своего отца. Кроме того, она дочь сестры нашего первого вице-премьера. Ты ведь воевал в его отряде. Значит, найти девочку мы должны обязательно. А чем занимается ее отец... Пусть он ответит за это по местным законам и перед самим аллахом. Я думаю только о девочке.

      Стольников тоже вышел из палаты. Рядом оказались двое людей Махмудбекова.

      — Останетесь здесь, — приказал он, — у вас будут постоянные пропуска. Будете его охранять вместе с милицией.

      — У нас нет оружия, — тихо сказал ему один из боевиков.

      — Сидите здесь до утра, —- упрямо сказал Стольников, — у вас есть руки и голова. Этого вполне достаточно. Утром приедут ребята из частного агентства. У них есть право на ношение оружия.

      К нему подскочил майор, отвечавший за пост у палаты раненого.

      — Я не позволю вашим людям находиться здесь, — нервно закричал он.

      — А если он попросит чего-нибудь по-чеченски? — издевательски спросил Стольников. — Или ваши люди знают чеченский язык?

      Майор замолчал. Он вытер пот со лба тыльной стороной ладони и обреченно махнул рукой. Лишь бы не было хуже, подумал он. А лишняя охрана не помешает. Эти чеченцы умеют драться, когда нужно, и своего вожака они будут охранять получше его сотрудников, резонно рассудил он.

      Стольников выходил из больницы, когда увидел стоявшую на другой стороне улицы машину. За рулем сидел Цапов. Стольников оглянулся и, перейдя дорогу, подошел к машине. Сел в автомобиль рядом с подполковником и достал сигареты.

      — Здравствуй, Константин, — сказал он.

      — Я тебя и не узнал, — признался Цапов, — как ты здесь оказался?

      — Я мог бы задать и тебе этот вопрос, — горько усмехнулся Стольников.

      — Ты работаешь на него? — показал на больницу Цапов.

      — А ты работаешь по-прежнему на государство? — парировал Стольников.

      Они помолчали. Цапов тоже достал сигареты и закурил.

      — Сколько лет мы не виделись, Слава, — миролюбивым голосом сказал он, — по-моему, лет десять.

      — Ровно тринадцать лет и восемь месяцев, — желчно заметил Стольников, — я точно помню день, когда меня арестовали.

      — Меня тогда не было в Москве, — тихо сказал Цапов, — я был в командировке, ты же знаешь.

      — А когда вернулся, то уже ничего не мог сделать, — закончил за него Стольников.

      — Неправда, — жестко возразил Цапов, — я писал в прокуратуру, подавал рапорты начальству. Я доказывал всем, что ты честный человек. Но я был тогда всего лишь лейтенантом. Обычным лейтенантом. Меня никто не хотел слушать. Я ничего не мог сделать.

      — Сейчас ты, наверно, уже полковник, — издевательски сказал Стольников.

      — Подполковник, — кивнул Цапов, — я же тебе объясняю, что ничего не мог сделать.

      — Но ведь ты работал со мной. Был моим напарником, — упрямо настаивал Стольников, — они обязаны были поверить.

      — В восемьдесят третьем милиции не верили, — мрачно сказал Цапов, — начались «андроповские чистки». Убрали Щелокова, к нам перевели Федорчука, который ничего не смыслил в нашем деле, но был убежден, что половина личного состава жулики и проходимцы. Такое было время. Нужны были показательные процессы, чтобы убедить всех в коррумпированности сотрудников милиции. И ты попал под эту волну.

      — Но ты ведь знал, что я не виноват. Что я не брал этих денег, — зло сказал Стольников. — Знал, что мне их подбросили. Почему же ты промолчал?

      — Я не молчал, — упрямо повторил Цапов, — я же тебе говорю, время было такое. Меня просто послали подальше. Я ходил на прием и к генеральному прокурору, вернее, он меня не принял, но я к нему записывался. Я даже просился на прием к министру, но тот меня тоже не принял. А потом мне посоветовали вообще не лезть в это дело. Я писал тебе в колонию.

      — А я не читал письма, — горько сказал Стольников, — с тех пор, как получил письмо от своей стервы, где она сообщала, что решила со мной развестись. Я не читал после этого ни одного письма. Сжигал все, что мне приходило. Решил отрезать свою прежнюю жизнь, а потом начать все сначала.

      — И начал? — спросил Цапов, показывая на больницу.

      — А что мне оставалось делать? С голоду подыхать? Или швейцаром где-нибудь в казино устроиться?

      — И ты решил стать бандитом.

      — Во всяком случае, здесь я делаю то, что умею. И ты мне мораль не читай. Видел я эту мораль и когда меня брали ни за что, и когда меня в колонии гноили. Ты ведь знал, что деньги мне подбросили.

      — Конечно, знал, — кивнул Цапов, — поэтому и ходил повсюду. Но доказательства были железные. На деньгах оказались твои отпечатки.

      — Так эта дрянь ведь меня тогда обманула, — пояснил Стольников, — откуда я знал, что ее подослали из КГБ. Она ходила ко мне несколько дней, а потом сказала, что знает, где прятал деньги ее бывший любовник. А мне как раз нужны были эти деньги, как доказательство его вины. Он ведь забрал из сберкассы новые пачки денег, номера которых были переписаны. И я решил, что если номера совпадут, то дело можно закрывать. Когда она принесла мне деньги, я от радости ни о чем не думал. Сразу взял их и сел сличать.

      — Нужно было вызвать еще кого-нибудь, — вставил Цапов.

      — Ты мне еще про понятых расскажи, — отмахнулся Стольников. — Откуда я мог знать, что все так получится. Сижу в своем кабинете один, сличаю номера денег, и вдруг врываются сотрудники КГБ, прокуратуры, кричат — руки на стол— и сразу показывают на деньги. А заодно и на мои руки, где уже остались следы их порошка, которым они деньги обрабатывали. Ты ведь знаешь, что на деньгах тогда писали слово «взятка». Можно было увидеть в ультрафиолетовых лучах. И возражать невозможно. Сколько я ни доказывал, что деньги взял на проверку, никто мне не верил. Прокурор даже издевался надо мной, сказав, что на проверку нужно было брать большую сумму, чем эта. И мне дали на всю катушку. А ты говоришь, стал бандитом... А кем я, по-твоему, должен был после этого стать?

      — И сейчас работаешь на этого упыря?

      — На себя, — зло сказал Стольников, — а этот упырь, кстати, не такой уж и плохой. Бывают и похуже.

      — Бывают, — согласился Цапов, — только для меня они все на одно лицо.

      — Разные у нас с тобой взгляды на лица, — ответил Стольников. - Я такие рожи в колонии видел, что не дай тебе боже. Они снова помолчали.

      — Ты был на даче вчера? — вдруг спросил Цапов.

      — Нет, не успел. Мне устроили засаду, и я чудом остался жив.

      —Где?

      — Этого я тебе не скажу.

      — Но ты можешь объяснить, что происходит? — настаивал Цапов.

      — По-моему, все и так ясно, — усмехнулся Стольников, выбросив окурок, — на него решили наехать. Не знаю почему, но догадываюсь кто. И, как видишь, устроили все с размахом. Вы же не дети, Константин, должны понимать, что такое нападение с гранатометами в Москве могли организовать лишь несколько человек. Вот и ищите среди них обидчика Исмаила Махмудбекова.

      — Спасибо и на этом.

      — А как девочка? — спросил, в свою очередь. Стольников. — Она у вас?

      — Нет, мы ее действительно ищем. Ее нигде нет. Мы проверили все дачи вокруг, но нигде ее не нашли.

      — Думаешь, ее забрали с собой? — помрачнел Стольников.

      — Нет, — убежденно сказал Цапов, — не думаю. Я там сегодня был. Ты знал такую женщину — Светлану Михайловну?

      — Знал, конечно, — мрачно признался Стольников. — Она была самым близким другом нашего босса. Но ее же вчера убили.

      — Вот именно. Убили у задней калитки. Она успела закрыть дверь и выбросить ключи, когда ее расстреляли. Понимаешь, что случилось. Она не убежала, хотя могла бы успеть, там рядом густой лес, а закрывала дверцу, словно помогая кому-то сбежать. И потом ключи выбросила. А мы в лесу, рядом с дачей, нашли браслет, на котором было написано имя — Ирада. Значит, девушка успела убежать. И где она теперь, мы не знаем.

      — Ее нужно найти, — задумался Стольников, — отец ее безумно любит. Если с ней что-нибудь случится, он сойдет с ума.

      — Ты можешь нам помочь? — спросил Цапов.

      — Ты меня вербуешь? — засмеялся Стольников. — Хочешь сделать из меня платного агента?

      — Кончай дурить, Слава, — серьезно сказал Цапов, — у нас с тобой сейчас общая цель — найти девчонку. И ты должен нам помочь.

      —- Я вам ничего не должен, — возразил Стольников, — но насчет девочки ты прав. Ее действительно нужно найти. Жалко, если она попадет в руки этих скотов, устроивших вчера такой погром на даче.

      — Где нам взять ее фотографию?

      — Не знаю.

      — Но ты ее видел в лицо?

      — Да, конечно. Я же вчера их встречал.

      — Может, поможешь сделать фоторобот? — предложил Цапов.

      — Нет, — резко отрезал Стольников.

      — Почему нет?

      — У тебя есть гарантия, что эта фотография не попадет в руки тех, кто вчера напал на дачу? А если они тоже захотят найти девочку? Это ведь такой козырь в их руках. Отец пойдет на все, лишь бы освободить дочь.

      — Ты хотя бы знаешь, где ее искать? — спросил Цапов.

      — Понятия не имею.

      — Но ведь ты должен знать, где находились квартиры, офисы и вообще любимые места твоего хозяина. Извини, не хотел тебя обидеть.

      — Нет, все правильно, — криво улыбнулся Стольников, — он мне платит, значит, действительно мой хозяин. Просто вся беда в том, что я-то эти места хорошо знаю, а девочка не знает. Она пять лет не была в Москве. Она здесь вообще никого не знает.

      — Русский язык она хотя бы знает?

      — Да. И неплохо. Они ведь дома говорили и по-русски.

      — Деньги у нее были?

      — Откуда я знаю. Я сам со вчерашнего дня места себе не нахожу. Девчонку жалко, пропадет ведь...

      — В общем, дело — труба, — невесело подвел итог Цапов. — Дай мне хоть номер твоего мобильного телефона, чтобы я мог тебя найти.

      — А ты мне свой, — кивнул Стольников, — мы ведь с тобой, кажется, снова становимся напарниками.

     

      ГЛАВА 6

     

      «Шестисотый» «Мерседес» стал неотъемлемым атрибутом любого состоятельного человека в Москве. Именно такой автомобиль в сопровождении двух «БМВ» подъехал к офису известной компании. Выскочившие охранники подождали, пока из «Мерседеса» выйдет сравнительно молодой светловолосый человек с неприятными зелеными глазами. Он деловито прошел к лифту, куда вместе с ним вошли трое охранников.

      На этаже, куда их доставил лифт, телохранители выскочили первыми, и лишь затем вышел их хозяин и уверенно направился к кабинету главы банка. Не сказав никому ни слова в приемной, он сразу же вошел в кабинет.

      — Добрый день, Андрей Потапович, — развязно сказал гость, проходя к столу.

      Сидевший в роскошном высоком кресле хозяин кабинета вскочил со своего места. Ему было около шестидесяти. У него было одутловатое лицо, большие мешки под глазами, двойной подбородок. Он возмущенно замахал руками.

      — Сколько раз я говорил, чтобы ты не приходил сюда, Михаил. Твои визиты в мою компанию в сопровождении этих крестоносцев вызывают массу сплетен.

      — Поболтают и перестанут, что им еще делать, — отмахнулся Михаил, усаживаясь напротив стола президента компании.

      — Вот именно, — буркнул его собеседник, — все газеты написали о вчерашнем нападении на дачу Махмудбекова. Я с ужасом думаю, что напишут завтра. И по телевизору уже сообщили. Говорят, там была самая настоящая бойня.

      — Возможно, — согласился Михаил, — Борис не рассказывал мне подробностей.

      — Твой Борис уголовник, — закричал Андрей Потапович, — и ты об этом прекрасно знаешь. Это уже второе такое нападение. Он стал у тебя специалистом по нападениям на дачи. Может, ему понравилось устраивать такие представления и он нападет и на наши дачи?

      — Без моего разрешения не нападет, — серьезно сказал гость, — но вообще-то он может.

      — Ты еще шутишь, — разозлился хозяин кабинета. — Ты понимаешь, что объявил самую настоящую войну? Теперь с нами никто не станет договариваться. Ты начал против них войну. И они не успокоятся, пока не сведут с нами счеты.

      — Это мы еще посмотрим, кто с кем сведет счеты, — процедил сквозь зубы Михаил.

      — Сколько лет тебя знаю, ты все такой же неугомонный, — покачал головой Андрей Потапович.

      Они действительно были знакомы много лет. Бывший партийный чиновник Андрей Потапович Колосов и бывший комсомольский работник Михаил Анатольевич Жеребякин, сумевшие за годы перестройки довольно быстро «перестроиться» и приспособиться к окружающей действительности.

      Колосов первым смекнул, какую именно прибыль можно получить на посту секретаря районного комитета партии. Расчет был прост, как и все гениальное. Была организована некая коммерческая фирма. Руководителем ее был назначен доверенный человек секретаря райкома. И уже потом, почти в принудительном порядке, Андрей Потапович заставлял в течение двух лет переводить на счета этой компании миллионы рублей по безналичному расчету. Директора заводов и различных организации, расположенных на территории района, переводили деньги, даже не подозревая, что затем их обналичивают через местный банк и вкладывают в другие производства.

      За два неполных года — с восемьдесят девятого по девяносто первый — через фирму прошло несколько десятков миллионов рублей, что к августу девяносто первого года составило общий баланс фирмы более чем в два миллиона долларов. Развал страны и развал партии Андрей Потапович встретил восторженно. Он даже не пожалел денег на огромный трехцветный флаг, с которым биржевики и коммерсанты прошествовали по Москве, демонстрируя поддержку новому режиму.

     

      Деньги к тому времени уже начали работать, и бывший партийный работник Колосов, всегда клеймивший трехцветный флаг как «деникинский», стал успешным коммерсантом, немедленно выйдя из партии.

      Собственно, проходимцев к этому времени можно было разделить на две категории. Первая — бывшие партийные чиновники, которые успешно «перестроились», полностью отказались от своих прежних «ошибочных» взглядов и начали в бешеном темпе делать большие деньги. Вторая категория проходимцев была куда как опаснее и циничнее. Эти люди вступали в партию в период с восемьдесят седьмого по восемьдесят девятый и, выжав из своего членства все, что было возможно, немедленно выходили из партии, обвиняя ее в самых страшных грехах и объясняя свои «заблуждения» тем, что они поверили в перестройку Горбачева и не знали о преступлениях бывшего режима.

      Имелась еще и особая категория бывших комсомольских работников, уверенно использующих свои наработанные связи в новых условиях. Эти вообще не брезговали никакими методами. Комсомольским вожаком был и Михаил Анатольевич Жеребякин, когда началась перестройка. Он довольно быстро понял, куда дует ветер, стал появляться на многочисленных «демократических» собраниях, а затем возглавил фирму, организованную Андреем Потаповичем.

      Колосов считал его своим выдвиженцем. Он даже не подозревал, что к тому времени Жеребякин уже наладил тесные связи с бандой молодых рэкетиров и вовсю пользовался ее услугами. К тому времени, когда Андрей Потапович понял, что именно происходит, его протеже превратился в крупную самостоятельную фигуру, уверенно контролирующую целый клан подмосковной мафии, куда входило сразу несколько группировок.

      С тех пор и произошло разделение. Колосов занимался легальным бизнесом, возглавляя компанию и отмывая деньги Жеребякина. А тот руководил собственным делом, попутно оказывая услуги своему бывшему «наставнику». Об операции с грузом наркотиков они договаривались вместе с Зардани. И если Коле-сов предпочитал договариваться, то Жеребякин шел напролом, предпочитая никому и ничего не платить.

      Когда переговоры зашли в тупик и был убит выпущенный к тому времени из тюрьмы Афанасий Степанович, Жеребякин решил, что нужно нанести ответный удар. Он полагал, что соперники уважают только силу, продемонстрировав которую можно заставить партнеров пойти на существенные уступки. Полного разрыва отношений он, разумеется, не хотел, но после смерти Степановича решил нанести сильный и болезненный удар. К тому времени стало ясно, что Зардани по-прежнему настаивает на выплате стоимости потерянного груза. Михаил Анатольевич и его люди категорически отказывались платить подобные штрафы, доказывая, что груз утрачен не по их вине.

      — Что думаешь делать, Михаил? — спросил Андрей Потапович. — Они ведь это дело так не оставят.

      — Это уже теперь вы должны с ними договариваться, — усмехнулся Жеребякин, — платить мы им, конечно, не будем, но готовы бесплатно провести новую партию. Это и будет наш вклад в сотрудничество с вашими друзьями.

      — Но зачем нужно было устраивать такой шум?

      — Иначе нельзя. Зардани деловой человек. Он должен понимать, кто главный в Москве и кто контролирует город. Этот чеченец сильно зарывался. Вообще, после войны они снова акти-чизировались и решили укрепить свои позиции в городе. Теперь мы им показали, кто здесь главный.

      - Ты хочешь начать войну с чеченцами?

      — А мы ее уже начали. Мы не пустим их обратно в город. Я обсуждал этот вопрос с братвой, они со мной согласны. Почему мы должны отдавать свой город пришельцам? Пусть контролируют свой Грозный.

      — Ты сошел с ума, — Андрей Потапович вернулся в свое кресло, тяжело в него опустился, — ты просто сошел с ума. У них столько боевиков, столько оружия...

      — У нас не меньше, — усмехнулся Жеребякин, — если понадобится, я всех ребят подниму. Две-три тысячи стволов наберем. Такую «Варфоломеевскую ночь» устроим, что им не позавидуют.

      — Не хвались, — махнул рукой Андрей Потапович, — это тебе не ларьки обирать.

      — Напрасно вы трусите, — презрительно сказал Михаил Анатольевич, которого задела фраза про ларьки, — сделаем все, что нужно. Ваша задача — с Зардани договориться.

      — Что вы сделаете? — сквозь зубы спросил Колесов, которого тоже обидело выражение «трусите». — Вы даже не смогли нападение на дачу нормально организовать.

      — Как это не смогли? — нервно засмеялся его гость. — Вы ведь сами говорите, что все газеты написали.

      — Написали, — кивнул Колосов. — А знаешь, что они напи-;

      сали? Хозяин дачи остался жив. Его вчера ночью доставили в реанимацию..

      — Как это жив? — привстал со стула Жеребякин.

      — Вот так, — стукнул кулаком по столу Андрей Потапович,- наслаждаясь произведенным эффектом, — как всегда, работаешь на авось. Не убили его твои соколы. Твой Борис все прошляпил. Живой остался Махмудбеков. Живой он.

      — Не может быть, — нахмурился Жеребякин, доставая мобильный телефон.

      От волнения он даже не стал садиться. Набрал номер и, глядя на хозяина кабинета, ждал, когда произойдет соединение.

      — Борис, — наконец дождался он, — это я говорю. Что там у тебя получилось? Проорали все?

      — Накладка небольшая вышла, — признался главарь боевиков, — он, оказывается, еще дышал.

      — Твою мать, — разозлился Жеребякин, — почему же вы ничего не проверили?

      — Михаил, — поднял указательный палец Андрей Потапович, — нельзя говорить такие вещи по мобильному телефону.

      —- Ну и хрен с ним, все к ... матери, — огрызнулся Жеребякин, — ты понимаешь, Борис, что ты наделал?

      — Понимаю, — глухо сказал тот, — но вы не беспокойтесь, мы исправим свою ошибку.

      — Исправь, — выдохнул, с трудом сдерживаясь, Жеребякин, — иначе я тебя сам исправлю. Так исправлю, что ты без головы останешься, сукин сын. — Он отключился, бросив телефон на стол.

      — Что будешь делать? — с любопытством спросил Андрей Потапович.

      — Не знаю, — честно сказал его молодой гость, — все пошло прахом. Борис обещает исправить ситуацию. Я думаю, один день нужно подождать. Может, он сдохнет сам.

      — А если не сдохнет? — продолжал иезуитски допрашивать хозяин кабинета.

      — Не знаю, — заорал Михаил, — я не знаю!

      — Что бы вы без меня делали, — вздохнул Андрей Потапович, — все стараешься сам решить, не советуешься. А кто тебе все подготовил, кто адресочек дал на складах и подробное описание дачи?

      — Ну вы дали, ну и что?

      — Ничего. Думать нужно. Головой думать. А ты вместо этого кулаками машешь. А если Махмудбеков не умрет и твой Борис ничего сделать не сможет? Раненого ведь наверняка охранять будут. И чеченцы, и милиция. Что тогда?

      - Вечно ты торопишься. Напрасно ты позвонил Борису, сначала меня послушать нужно было.

      — У вас есть какой-то план? — понял наконец Михаил.

      — Вот-вот, — вновь поднял указательный палец Андрей Потапович, — план у меня есть. Если ты спокойно сядешь, я его изложу. Я уже все узнал. И про дачу, и про ваше нападение.

      Жеребякин заставил себя успокоиться. Он сел в кресло и посмотрел на хозяина кабинета.

      — Ну, — потребовал он.

      — Не торопись, — улыбнулся Андрей Потапович. Он явно наслаждался ситуацией.

      — Махмудбеков прилетел в Москву не один, — начал он.

      — Ну и что?

      — Не торопись, — снова сказал Андрей Потапович. — Он прилетел со своей дочерью.

      — С какой дочерью?

      - С единственной. Которую он очень любит. Девочка выоосла без матери, и отец заменил ей обоих родителей. Вчера он прилетел в Москву вместе с ней.

      Михаил Анатольевич слушал, еще не понимая, чего хочет его собеседник.

      — Он ее очень любит, — продолжал Колесов, — и она вчера исчезла. Во время нападения боевиков Бориса. Когда там начался штурм, она, очевидно, спряталась, а теперь куда-то сбежала.

      — Сбежала... — Михаил постепенно начал понимать, что именно хочет ему сказать Андрей Потапович.

      — Вот именно, — кивнул тот, — и сейчас ее ищут по всему городу люди Махмудбекова и, конечно, родимая милиция. Понимаешь, что получилось? Девочка пропала, и ее нужно найти Если отец выживет, то это будет лучшим аргументом в споре с ним, чем пуля твоего Бориса.

      — Понятно, — Жеребякин растерянно кивнул головой.

      — А теперь позвони Борису и скажи, чтобы он и думать не смел про второе покушение на Махмудбекова, — посоветовал Андрей Потапович, — наоборот, теперь нам нужно, чтобы он выжил. Если мы найдем девочку, он пойдет на все наши условия, абсолютно на все.

      Михаил кивнул, наклоняясь к столу и поднимая телефон. Он снова набрал номер.

      — Борис, это я, — торопливо сказал он, — все отменяется. Приезжай срочно ко мне. Ты мне нужен. И всех ребят собери. Хотя подожди, — он посмотрел на Андрея Потаповича, — кто вчера в аэропорту был, когда наш клиент прилетел?

      — Там на шухере Игорек стоял, — сообщил Борис.

      — Его найди в первую очередь. Он ведь, наверно, видел в Значит, сумеет опознать девочку.

      — Какую девочку? — не понял Борис.

      — Это я тебе потом расскажу. Найди его и дуй ко мне, Михаил отключил аппарат и посмотрел на хозяина кабинета.

      — Молодец, — одобрительно сказал тот, — умеешь ты учиться. У тебя задатки хорошие. Я это еще в райкоме понял. Жеребякин поднялся, кивнул на прощание.

      — Найди ее, — посоветовал Андрей Потапович, — и тогда ты победитель.

      Когда его гость вышел из кабинета, он откинулся на спинку кресла и с удовлетворением подумал, что еще раз утер нос своему молодому коллеге. Когда тебе уже шестьдесят, приятно ошущать себя в форме. И еще приятнее дать щелчок по самолюбию Михаила. В последнее время тот стал слишком самостоятельным, и его нужно время от времени ставить на место.

     

      ГЛАВА 7

     

      Первый взрыв застал ее в комнате, когда она переодевалась. Ирада едва успела натянуть джинсы и надеть майку, когда в комнату ворвалась Светлана Михайловна.

      — Быстрее, — крикнула она, — быстрее за мной. Схватив девушку за руку, она повела ее за собой наверх, на третий этаж, где была комната для игры в бильярд. Внизу раздавались автоматные очереди, редкие одиночные выстрелы из пистолетов.

      — Что там случилось? — испуганно спрашивала Ирада, но Светлана Михайловна только отмахивалась, прислушиваясь к выстрелам. В комнату влетела кухарка.

      — Там стреляют, — испуганно показала она вниз.

      — Тише, — махнула рукой Светлана Михайловна, — молчи. Взрывы и выстрелы звучали все чаще, одна из очередей пробила даже оконное стекло. Ирада сжалась от ужаса. Она не понимала, что происходит.

      — Пойдем вниз, — наконец решительно сказала Светлана Михайловна, когда крики стали раздаваться совсем близко. — Они, кажется, решили стрелять по окнам. Нужно отсюда уходить. Пошли за нами, — крикнула она кухарке.

      Они не успели выйти на лестницу, когда за их спинами раздался страшный взрыв и сверху посыпались балки и кирпичи. Ирада .закричала от ужаса. Светлана Михайловна закусила губу, но не стала кричать. Очевидно, она понимала, что именно происходит. Раздался громкий крик Исмаила, очевидно, он искал по всему дому дочь,

      Светлана Михайловна заметила, как бросился к лестнице хозяин дома, и услышала, как кричит Джафар, предлагая быстрее уходить.

      — Я не уйду, пока не найду девочку, — услышала она слова Махмудбекова.

      Раздался очередной мощный взрыв. Ирада увидела отца и за-ичала изо всех сил, призывая его. Тот наконец заметил ее и поспешил наверх, когда в гостиную на первом этаже ворвались йоевики.

      Кто-то выстрелил снизу, и отец упал, вскрикнув от боли. Увидев это, Ирада закричала и рванулась к нему, но ее перехватала Светлана Михайловна, заметившая, что боевики стреляют в сторону лежавшего на втором этаже Исмаила Махмудбекова.

      Ирада вырвалась у нее из рук и, упав на пол, поползла к отцу.

      — Вот бедовая девчонка, — прошептала Светлана Михайловна.

      Отец заметил, что к нему ползет дочь, и закричал на весь дом:

      .— Уходите! Света, уводи девочку, уводи ее, ты меня слышишь?

      Он начал стрелять, вызывая огонь на себя. Ответный огонь был таким плотным, что Ирада сжалась от ужаса и Светлана Михайловна за ногу подтянула ее к себе. Внезапно Ирада почувствовала, что у нее за спиной кто-то стоит. Девушка обернулась и увидела молодого человека, целившегося в ее голову. Она замерла, перестав дышать. Что-то крикнул отец. Внезапно молодой человек нагнулся и больно схватил ее за волосы. Она закричала от боли и страха, когда он потащил ее за собой. Но неожиданно пальцы, сжимавшие ее волосы, разжались и он упал на пол. Над ним стояла Светлана Михайловна, сжимая в руках пистолет.

      Ирада молча смотрела на нее. Они снова услышали крик Махмудбекова, приказывавшего им уходить.

      — Я не уйду, — закричала Ирада, когда Светлана Михайловна решительно взяла ее за руку.

      — Уходи! — хрипел, умоляя, отец. — Запомни шифр в немецком банке, — сказал он вдруг на прощание, словно не веря, что они еще свидятся. — Имя твоей матери и шесть семерок. Запомни шифр. Ты знаешь, какой банк.

      Девушка уже не сопротивлялась, когда Светлана Михайловна, схватив ее за руку, силой оттащила от отца. Они пробежали в конец коридора, спустились по лестнице, направляясь к бассейну. Обошли его и оказались у калитки. Девушка пребывала в прострации. Светлана Михайловна достала ключи, открыла калитку. Сзади раздались чьи-то крики, их, очевидно, заметили.

      — Уходи, — показала в сторону леса Светлана Михайловна, толкая девушку. — Уходи быстрее!

      Та уже ничего не понимала и чисто машинально выполняла все команды. Когда Светлана Михайловна толкнула ее, она не спеша двинулась к лесу, ничего не осознавая. Пройдя несколько десятков метров, она остановилась и обернулась. Светлана Михайловна пыталась запереть калитку. Остальное происходило словно во сне.

      Женщина успела повернуть ключ, когда выстрелы отбросили ее от калитки. Она взмахнула рукой с зажатым в ней ключом и медленно, словно подрубленная, повалилась на землю. Ирада смотрела, как она падает, а пули продолжают впиваться в ее тело. И только тогда девушка закричала изо всех сил, словно давая выход накопившимся чувствам. И побежала в лес. Как раз вовремя, так как едва она достигла первых деревьев, как над ее головой просвистели пули. Зацепившись за какую-то гнилую корягу, она рухнула на землю. Это спасло ей жизнь.

      Она лежала на земле, вжимая голову в траву. Над ней грохотали неистовые очереди боевиков, взбешенных тем, что Светлана Михайловна успела закрыть калитку. Они стреляли около двадцати секунд, но девушке показалось это вечностью. Затем боевики, убедившись, что больше ничего не движется, повернули обратно к дому, а Ирада все еще продолжала лежать на земле, не зная, что ей делать.

      На даче еще раздавались взрывы и автоматные очереди, когда она наконец сообразила, что оставаться на этом месте нельзя. Размазывая слезы по лицу, она вскочила и побежала в глубь леса. Она бежала довольно долго, пока наконец не остановилась, прислушиваясь. Здесь не было слышно ни взрывов, ни диких криков. Уставшая девушка опустилась прямо на землю. Перед глазами все еще мелькали страшные картины: раненый отец, убитые люди, падающая Светлана Михайловна. Она прислонилась к дереву и тихо заплакала, не зная, что ей делать дальше.

      Был уже седьмой час, когда она поднялась, решив, что следует идти на дорогу. Она не знала, что произошло на даче в ее отсутствие, и боялась даже подумать о том, что там могло случиться. Но она понимала, что оставаться в лесу в любом случае не следует. В карманах джинсов не было ни рубля. Да она, собственно, и не видела еще новые российские рубли. Не было не только рублей, но и долларов, турецких лир, азербайджанских манатов. Кроме носового платка, вообще ничего не было. Девушка, оставшаяся одна и пережившая страшный шок, должна была решать, как ей быть дальше.

      Она двинулась, ориентируясь по заходящему солнцу, благо летом в Подмосковье темнело не так быстро. Вскоре она почувствовала, что устала. Казалось, что лесу не будет конца. Но она не боялась заблудиться, понимая, что такой лес не может тянуться бесконечно. Откуда-то издалека слышался неясный гул машин. Она прошла еще немного и села в сухом месте, снова Прислонившись к дереву.

      В этих местах лес был редкий, чисто декоративный. Окруженная со всех сторон новыми дачными поселками, Москва постепенно теряла свои «зеленые легкие», лучшие земли, отдававамые под все новые и новые застройки. Невиданные строения в несколько этажей возводились за считанные месяцы. Выписывались модные архитекторы, завозились изысканные облицовочные материалы, на некоторых виллах владельцы даже устанавливали лифты и окружали свои строения настоящим крепостным рвом и высокой стеной, дабы посторонний не мог проникнуть в их «замки». Близость с лесом или речкой играла определяющую роль в строительстве дачи. Однако речка часто оказывалась тоже декоративной, так как воду из нее давно нельзя было пить, а шумевший рядом лес выполнял такие же «представительские функции».

      Ираде повезло. Она сама не понимала, как это получилось, но, очевидно, всякое давление на психику имеет свои пределы. Человек либо срывается, становясь безумным и теряя всякие ориентиры, либо просто отключается, не выдерживая колоссального давления. Именно поэтому она, после стольких потрясений и волнений, просто прислонилась к дереву и почувствовала, что засыпает. Это была реакция на случившееся.

      В таких «декоративных» лесах самая большая опасность исходила от людей. Самые крупные животные, которые могли оказаться здесь, были зайцы и вороны. Иногда можно было при большом желании увидеть лису. Но люди в лесу попадались частенько. Сюда забредали праздношатающиеся, среди которых встречались и наркоманы, и пьяницы. Однако в последнее время они избегали появляться именно в этих местах. Элитарные дачи охранялись огромным количеством свирепых собак и натасканных охранников, которые безжалостно травили и выгоняли незваных посетителей здешних мест. Именно поэтому этот лесок пользовался дурной славой у «диких» отдыхающих, они перестали здесь появляться, зная, как плохо относятся «дачники» и их челядь к «гостям».

      Она проснулась от чьего-то прикосновения. Взглянула на часы. Четвертый час утра. Солнце еще не взошло, но уже было достаточно светло. В ноги ей тыкался небольшой кролик, который, похоже, довольно давно наблюдал за неподвижной девушкой. Она пошевелилась, и он испуганно юркнул в кусты. Девушка засунула руку в карман. Нащупала несколько семечек, очевидно, положенных еще в Турции. Она достала семечки, улыбнулась и, поднявшись, огляделась. Утром все казалось другим, более спокойным и более светлым.

      Она тщетно пошарила в карманах. Ничего больше найти не удалось. Только носовой платок. Ирада снова взглянула на часы. Четыре часа утра. Хотелось есть, но еще больше хотелось пить. Она отряхнула одежду и пошла в ту сторону, куда двигалась и пчера. Довольно скоро, минут через пятнадцать, она вышла на трассу, ведущую к городу. Редкие машины направлялись в сторону столицы. Подумав немного, она вышла на дорогу, поднимая руку.

      Сначала резко затормозила проезжавшая мимо «девятка» с молодым парнем, который поманил ее рукой. Но ей не понравилась его наглая прыщавая физиономия, и она отрицательно покачала головой. Машина резко рванула с места.

      Следующие два или три автомобиля проехали не останавливаясь. В одном сидела за рулем женщина, которая только покачала головой, увидев голосующую на обочине в пятом часу утра девушку. Ирада проводила ее долгим взглядом и вздохнула. Машин было мало, и они проезжали не останавливаясь. В такую рань еще не поднимались сытые владельцы роскошных особняков. Ехали люди, почему-то спешившие в город именно в пять часов утра. А те, кто спешил в город в это время, меньше всего думали о девушке, голосующей на дороге.

      Наконец ей повезло. Рядом затормозила «шестерка». Машина была старая, облезлая, а водителю на вид было лет пятьдесят. Большие роговые очки придавали ему солидный вид, вызывающий доверие.

      — Куда вам? — спросил он, открывая дверь.

      — В город, — выдохнула Ирада.

      — Куда именно? — улыбнулся мужчина.

      — В центр, — пожала она плечами.

      — Понятно, — кивнул ей водитель. — Садитесь. Она привычно подошла к задней двери. В Турции и в Азербайджане не принято, чтобы женщина садилась на переднее сиденье рядом с водителем. И хотя в этих странах многие женщины сами водили машины, тем не менее в большинстве своем за Рулем сидели мужчины, а дамы устраивались на задних сиденьях. Он удивленно оглянулся.

      — Там закрыто, — сказал он, и девушка села рядом с ним. Машина двинулась в сторону города. Мужчина взглянул на нее:

      — Как вас зовут?

      - Ирада, — сказала она, чувствуя, как приятно сидеть в удобном кресле.

      —А меня Альберт Петрович, — представился мужчина. — Сколько вам лет?

      — Девятнадцать, — соврала девушка, решив прибавить два года.

      — Понятно, — добродушно усмехнулся Альберт Петрович. — И все-таки куда вас отвезти?

      — Я не знаю, — честно призналась девушка. Он взглянул на нее. Помолчал и спросил:

      — Давно стоите на дорогах?

      — Минут двадцать, — призналась девушка. Он снова взглянул на нее.

      — Я спрашивал не про это.

      — А про что? — удивилась девушка.

      Альберт Петрович снова посмотрел на нее. Потом спросил:

      — Сколько тебе лет на самом деле?

      — Семнадцать, — честно призналась девушка.

      — В лесу что делала? Она молчала.

      — Не хочешь говорить, — усмехнулся Альберт Петрович. — Ну понятно, из дома сбежала. Ирада кивнула головой.

      — Эх, девочка, — вздохнул ее собеседник. — Разве можно сейчас в такое время и одной на дороге? Могли не так понять. Где ты живешь?

      Она молчала, только начала вдруг вздрагивать. Он понял, что произошло нечто более серьезное, чем обычный побег из дома, и замолчал. А она, вспомнив вчерашние события, заплакала.

      — Платок у тебя есть? — спросил он, дав ей выплакаться. Она всхлипнула и достала платок.

      — Куда тебя отвезти? — снова спросил он. — Центр большой, ты мне конкретно скажи. Адрес какой-нибудь.

      — На Мичуринский проспект, — попросила она, вспомнив, что там была их квартира.

      — Куда именно?

      — Не знаю. Там наша новая квартира.

      — Номер дома помнишь?

      — Нет, — сказала она тихо.

      — Но показать хотя бы сможешь?

      — Нет, — она закусила губу.

      Он тяжело вздохнул, понимая, что она опять может заплакать. И осторожно спросил:

      — А где была ваша старая квартира?

      — У нас нет больше квартиры в Москве, — призналась девушка.

      —- Ничего не понимаю, — нахмурился Альберт Петрович. — Hу давай все начнем сначала. Ты убежала из дома. Ты можешь вспомнить, откуда именно ты убежала?

      — Нет, — она действительно не смогла бы назвать ни адреса дачи, ни поселка, где она была построена. Вчера вечером она, конечно, не запомнила дороги и тем более не спросила, куда именно они едут. С отцом всегда было спокойно и надежно. Кроме того, он не любил, когда задавали лишние вопросы.

      — Ну и ситуация, — вздохнул Альберт Петрович.

      — Я пить хочу, — вдруг сказала девушка.

      — У меня на заднем сиденье в пакете есть бутылка минеральной. Возьми ее, — показал он на большой белый пакет.

      Она не заставила себя упрашивать и, перегнувшись, достала минеральную воду. Жадно припала к бутылке. Он видел, как она пьет. И когда она выпила всю воду, он спросил:

      — Ты, наверно, и есть хочешь?

      Девушка испуганно кивнула головой. В машине было тепло и спокойно. И ей не хотелось ни о чем думать.

      — Сейчас по дороге куплю тебе какие-нибудь бутерброды, — сказал Альберт Петрович, — деньги ты, конечно, не взяла? Ну ничего, что-нибудь придумаем. Только нужно решать, что делать потом. Может, ты мне дашь телефон твоих родителей. Как позвонить твоей матери?

      — У меня нет мамы, — нахмурилась девушка.

      — А отец?

      — Он... он болен...

      — Ясно. — Ему все больше не нравилась эта ситуация, и он не знал, что ему предпринять. Альберт Петрович был врачом и возвращался из подмосковного городка, где работал заместителем главного врача в местной больнице. Он устал, и ему хотелось спать, но неожиданная встреча переворачивала все его планы. Нужно было решать, что делать со своей неожиданной попутчицей.

      Он остановился около небольшой закусочной, где купил горячие пирожки, бутерброды, две бутылки воды. Глядя, как девушка набросилась на еду, он понял, насколько она была голодна. Но если эту проблему можно было решить довольно легко, то оставалась другая проблема — что ему делать с испуганной и иконец запутавшейся девочкой.

      Ирада даже не знала, что его интересует ее судьба еще и потому, что у него была собственная дочь восемнадцати лет. Вдовей, он женился вторично пять лет назад. И женился крайне неудачно. Постоянные скандалы его новой супруги с девочкой привели к тому, что он был вынужден разрешить дочери жить с родителями покойной первой жены. Именно из-за своей неудачной женитьбы он перевелся в дальнюю больницу, где часто оставался ночевать, чтобы избежать семейных скандалов. По натуре он был человеком мягким, покладистым и всячески избегал обострения ситуации, предпочитая обходить острые углы. Co6cтвенно, он даже и не женился второй раз. Узнав, что он вдовец его новая супруга просто женила его на себе, перейдя жить к нему домой со своим маленьким сыном, который называл Альберта Петровича «дядей Бертом». Сейчас ему уже было шестнадцать лет, и этот оболтус заканчивал школу.

      — Ладно, — решил Альберт Петрович. — Расскажи мне, что случилось, а я попробую тебе помочь.

      Она перестала есть, отодвинулась от него. Отрицательно покачала головой.

      — Что же мне с тобой делать? — устало спросил Альберт Петрович. — Пропадешь ведь одна. Она молчала.

      — Ладно, — решил он, — давай сделаем так. Я отвезу тебя на дачу. У меня, правда, не совсем дача, а скорее развалюха, но там ты сможешь немного отдохнуть. Если захочешь уйти, оставишь ключ под половицей. Если захочешь остаться — оставайся. Я приеду вечером, привезу тебе что-нибудь поесть. Согласна?

      Девушка кивнула, боясь поверить в такую доброту. Альберт Петрович покачал головой.

      — Ну почему ты такая дикая? — добродушно спросил он. — Неужели трудно рассказать мне, где находится твой отец. Или хотя бы дать его телефон? Я понимаю твои проблемы, но не обязательно делать так, чтобы проблемы появились и у твоего отца. Не хочешь говорить, ну ладно, не говори.

      Она даже не подозревала, что он, уговаривая ее, видел передо собой и собственную дочь, которая дважды уходила из дома, разругавшись со своей мачехой. И теперь, уговаривая девушку, он пытался представить, как могли бы помочь незнакомые люди и его собственной дочери, окажись она в подобной ситуации. Правда, у его девочки положение было гораздо лучше. Она уходила к бабушке с дедушкой, родителям умершей матери, которые всегда охотно и радостно принимали свою единственную внучку. А здесь заблудившаяся незнакомка не могла назвать ни адреса, ни телефона своего дома, ни адреса своих родственников.

      Он тяжело вздохнул и повернул направо. Его собственная пача была совсем небольшим домиком, поставленным им несколько лет назад, когда в Москве начали выделять горожанам небольшие участки земли. Разумеется, никаким садоводством врач заниматься не мог. Да и не хотел. А вот поставить небольшой домик и посадить вокруг него цветы он сумел. И с тех пор, когда позволяло время, вырывался туда. Жена не любила это место и никогда там не появлялась, считая и сам дачный поселок, и незатейливые дома соседей-врачей «плебейским местом». И поэтому он чувствовал себя там гораздо лучше, чем в собственном доме.

      Да и приглашать девушку к себе домой он не решался, зная характер жены. Она и так все время возражала против его «ночных бдений», а если он еще привезет после ночного дежурства незнакомую симпатичную девочку, как минимум разразится скандал. А он слишком ценил свой покой, чтобы позволить ей отравлять его собственное существование.

      Он часто задавал себе вопрос, что именно связывает его со второй женой и почему он терпит ее многочисленные оскорбительные выходки. И не находил на него ответа. Он мог давно махнуть на все рукой и просто развестись, но привычка, столь свойственная большинству мужчин, не позволяла ему решать проблемы таким путем. Да и воспоминания о первой жене, когда он оставался совсем один, давали о себе знать. Тогда ему было очень нелегко, и вторая жена все-таки, хотя бы отчасти, сумела внести разнообразие в его скучную жизнь. И хотя все это разнообразие заключалось в многочисленных скандалах по поводу и без повода, тем не менее он продолжал жить с ней, обреченно махнув рукой на все. В конце концов, она была неплохой хозяйкой, дома его всегда ждал горячий обед, все его вещи, в том числе и нижнее белье, регулярно стирались. А на все остальное он просто не обращал внимания, решив, что можно пережить ее бесконечные придирки, и старался поменьше бывать дома.

      Они приехали через сорок минут. Был уже шестой час утра. Он остановил машину, открыл ворота, поманив за собой девушку. Подошел к дому, достал ключ, открыл двери и пригласил Ираду войти.

      — В общем, устраивайся, — невесело сказал он. — Будешь жить здесь. Место не очень хорошее, но другого у меня просто нет. Вода в колодце, туалет во дворе. Постельное белье в шкафу. Если захочешь спать, можешь ложиться. Холодильник не включен, нужно запустить движок. Я вечером подъеду, привезу солярку. Ну что еще? — постарался вспомнить он, осматривая комнату. — В соседней комнате есть книги. Если будет скучно почитай. И вообще, подумай, как быть дальше. Один день ты здесь проживешь, а потом тебе нужно будет помочь мне найти твоего отца.

      Она всхлипнула.

      — Ну ладно, ладно, — поправил очки Альберт Петрович. — Это мы вечером обсудим. Соседи у нас хорошие, если тебе понадобится что-нибудь, можешь обращаться к ним. Вон у тех соседей, видишь, крыша черепичная, есть телефон. Если вдруг понадобится, можешь позвонить. Бутерброды я оставлю на столе. До вечера как-нибудь продержишься.

      Он достал ручку, взял обрывок газеты, написал свой телефон. Потом, подумав, дописал свое имя и отчество. Она стояла посредине комнаты, глядя на него, словно не веря, что останется здесь совсем одна.

      — Закрой дверь и спи, — посоветовал он на прощание и протянул руку,чтобы дотронуться до нее.

      Слабо вскрикнув, девушка отпрянула в сторону. Он печально покачал головой и вышел, не сказав больше ни слова. И только когда он вышел, она бросилась к двери и закричала:

      — Не уходите!

      Он обернулся. Вздохнул, пожал плечами.

      — Я очень устал, — признался Альберт Петрович, — у меня было ночное дежурство, и мне нужно отдохнуть. Если ты вспомнишь, где именно ты живешь, я отвезу тебя домой. Если тебе нужно подумать, оставайся здесь и подумай. Ты едешь со мной?

      Она замерла на пороге и медленно покачала головой.

      — Ну вот, видишь, — рассудительно сказал он, — тебе нужно еще решить, что ты вообще хочешь в этой жизни.

      Девушка смотрела, как он идет к автомобилю, и крик рвался у нее из горла. Но она молчала. Он сел в машину, отъехал от дома задним ходом. Потом остановился, высунулся из окна и крикнул:

      — Поспи немного, отдохни. А вечером я к тебе приеду. И, развернувшись, уехал. Она смотрела, пока машина не скрылась из виду. И только потом вернулась в комнату, не забыв тщательно запереть дверь. Альберт Петрович поступил мудро, оставив девушку одну, чтобы она подумала и решила, как ей быть. Он даже не подозревал, какие именно события заставили ее убежать из дома. И это стало самой большой ошибкой в его жизни.

     

      ГЛАВА 8

     

      Ирада даже не могла себе представить, как много людей были задействованы в ее поисках. Поздно вечером, едва Стольников вернулся домой, ему позвонили.

      — Слава, — раздался глухой, знакомый голос.

      — Кязим, — удивился Стольников, — я думал, тебя пристрелили на складе. Кстати, весь наш товар оттуда вывезли, а ребят разогнали, я все потом узнал. Только тебя нигде не мог найти.

      — Меня едва не убили, — печальным голосом сказал Кязим, — я думал, ты меня бросил.

      — Меня самого едва не убили, — признался Стольников, — они бросили гранату, и я неудачно упал, повредив позвоночник. Ты где находишься?

      — У друзей. Домой боюсь идти.

      — Почему?

      — Сам знаешь. Они на этом не остановятся, будут искать нас по всему городу.

      — Кто они?

      — Те, кто напал на дачу.

      — Я сижу дома, и меня никто не трогает.

      — Значит, они до сих пор не знают, где ты живешь, — ответил Кязим, — или убивают только наших.

      — Я не понимаю, о чем ты говоришь, — в сердцах сказал Стольников, — завтра утром большой сбор. В девять утра. Приедет брат Исмаила. Он сегодня прилетает в Москву.

      Младший брат был компаньоном хозяина и работал в основном в Иране. Узнав о случившемся, он обещал прилететь сегодня вечером, но предусмотрительно не сказал, каким рейсом, решив подстраховаться. Если предали старшего брата, значит, могут предать и его, решил он. И поэтому назначил большой сбор на утро следующего дня.

      — Где собираетесь? — спросил Кязим.

      — Ты сам знаешь, — Стольников помнил, что по мобильному телефону нельзя откровенничать.

      - Понимаю. Когда мне приехать?

      - В девять утра. И постарайся остаться живым до завтрашнего дня, — посоветовал Стольников. — Младшего брата Исмаила наверняка заинтересует, куда делся товар с твоего склада.

      - Черт возьми! — прохрипел Кязим. — Я об этом не подумал.

      - В любом случае будь завтра на месте. Я сумею подтвердить, что ты не виноват.

      — Спасибо, Слава, — Кязим отключился.

      Стольников убрал телефон. Сегодня он успел поговорить, еще с несколькими ребятами. Нужно будет выяснить все точно И самое главное, завтра еще раз проконтролировать отправку ребят из частного агентства в больницу к Махмудбекову. На даче им сегодня не разрешили появляться. Там работали сотрудники прокуратуры, милиции, ФСБ. Стольников успел заехать на квартиру Махмудбекова, но в ней шел ремонт, и никаких документов, компрометирующих хозяина, в квартире не было.

      Он вспомнил слова Цапова. Нужно найти девочку. Но где ее искать в многомиллионном городе? Если бы была жива Светлина Михайловна... Черт возьми, нужно еще заехать к ее детям, организовать похороны. Господи, как все это глупо. Кому могла понадобиться такая бойня. Он не был ангелом и знал, что Исмаил Махмудбеков также не был ангелом. Но он знал, что тот всегда действовал по негласным правилам и никогда не карал невиновных и не нападал на слабых. У Махмудбекова был своеобразный кодекс чести, присущий южанам, и он никогда не посмел бы его нарушить.

      Нужно все-таки что-то делать, чтобы найти девочку. Для Исмаила это самая большая проблема. Стольников прошел на кухню. Благодаря своей «работе» он сумел купить небольшую двухкомнатную квартиру, где предпочитал жить один. После того как его оставила жена, он не доверял женщинам. И даже когда в его жизнь вторгались незнакомые женщины, он и тогда не приводил их домой, словно оберегая свое жилище. На кухне он сделал бутерброд, сунул его в карман и уже собирался выйти когда в дверь позвонили.

      Он вспомнил про предупреждение Кязима. На цыпочках подошел к двери. Дверь у него была капитальная, стальная, ее нельзя было прошибить даже автоматной очередью. Но стоять перед дверью все равно не следовало. За ней мог оказаться и гранатометчик. В Москве купить гранатомет можно без проблем, он это хорошо знал. Поэтому, взяв пистолет, который лежал в коридоре в специальном углублении, за телефонным столиком он подошел к дверям, встав слева.

     

      — Кто там? — настороженно спросил он.

      — Своих не узнаешь? — раздался знакомый голос, и Стольников пригнулся ближе к двери, чтобы убедиться в том, что слух его не обманул. Это был брат Исмаила Махмудбекова прилетевший сегодня в Москву. Кроме него, на лестничной клетке стояли еще двое неизвестных Стольникову людей, очевидно, личные телохранители Адалята.

      Он, уже не колеблясь, открыл дверь, спрятав перед этим пистолет в привычное место.

      — Здравствуй, Вячеслав, — хмуро сказал Адалят. — Собрался куда-нибудь? Торопишься?

      Стольников был в куртке, и Адалят понял, что он собирался уходить.

      — Заходите, — посторонился хозяин. Гости вошли в квартиру. И выжидательно посмотрели на Стольникова.

      — Идемте в комнату, — пригласил Стольников, чуть усмехнувшись.

      Младший брат был такой же комплекции, как и его старший брат, только чуть ниже ростом. Он первым прошел в комнату и сел на диван, заскрипевший под его тяжестью. За ним осторожно вошли два его головореза. Стольников вошел последним.

      — Ты не сказал, куда ты собирался? — терпеливо напомнил Адалят.

      — Искать девочку, — хмуро объяснил Стольников. — Дочь вашего брата.

      Гость мрачно кивнул. Он уже знал об исчезновении Ирады. Потом вздохнул и спросил:

      — Как все это случилось?

      Стольников невесело покачал головой. Он уже понял, почему младший брат хозяина приехал именно к нему. По существу, Стольников был руководителем личной охраны Исмаила Махмудбекова, и его отсутствие на даче в момент нападения вызывало серьезные подозрения. И поэтому Адалят явился лично к нему выслушать объяснения. А судя по головорезам, которых он привел с собой, и для скорого суда, в случае если Стольников не сумеет убедительно доказать свою невиновность.

      — На дачу напали...

      —А ты где был?

      — Меня там не было. — Только предельно честные ответы могли спасти его.

      — Тогда объясни, — потребовал Адалят.

      В переводе его имя означало «закон» или «порядок». И он решил лично разобраться во всем, прежде чем собирать завтра людей.

      - Они прилетели вчера днем, — начал рассказывать Стольников, — я сам встречал их в аэропорту. Мы садились в машины когда нам позвонили и сказали, что на складе, который находит ся на Курском вокзале, началась проверка. Нас с Кязимом в;цц старший брат решил отправить туда. Мы тут же уехали.

      — И оставили его одного?

      — Нет, не одного, — возразил Стольников. — Я перед отъездом оставил за старшего Джафара.

      — Которого вчера ночью взяла милиция, — кивнул Адалят.

      — Это не мои проблемы, — с трудом сдерживаясь, сказал Стольников.

      Гость понял, что несколько перегибает палку, и миролюбивым голосом заметил:

      — Если бы на твоего брата напали, ты бы тоже нервничал. Давай рассказывай, что там дальше было.

      — Мы поехали на склады, — продолжал Стольников. — Там была засада. Нас обстреляли. В меня даже бросили гранату. Решили, что я убит, и уехали на дачу. Я пытался дозвониться, но мой телефон отключили. Я даже послал старика-сторожа дозвониться до вашего брата, но и он не успел.

      — А где девочка? — спросил Адалят.

      — Я как раз отправлялся на ее поиски, — напомнил Стольников, — вчера на дачу напали человек пятнадцать. Судя по всему, они тоже понесли потери. Наших убито девять человек. Семеро охранников, Светлана Михайловна и кухарка. Джафар арестован за незаконное хранение оружия. Остальное вы знаете.

      — Мы ничего не знаем, — разозлился Адалят. — Мы только знаем, что тебе была поручена охрана. А ты вдруг уезжаешь проверять какие-то склады, и как раз в этот момент на дачу нападают. Что бы ты сам подумал про такое совпадение?

      — И тем не менее все было так, — упрямо повторил Стольников, — они устроили нам засаду на складе и потом напали на дачу. Очевидно, в их расчеты входило вывести меня из игры. Они устроили там настоящий погром, и теперь нам нужно найти тех, кто это сделал.

      Адалят молчал. Он мрачно смотрел на сидевшего перед ним Стольникова. Нужно было либо поверить ему и начать совместные поиски, либо не поверить и устранить последнего из тех, кто, возможно, остался верен его брату. Он вздохнул.

      — Как Исмаил? — наконец спросил он.

      Стольников понял, что его гость принял решение. Если бы он продолжал подозревать его в нечестной игре, он никогда бы не позволил себе узнавать у него о состоянии здоровья своего старшего брата. Такие вещи узнают только у близких людей. Это Стольников знал точно.

      — Плохо, — честно и жестко сказал он, — лежит в реанимации. Все время бредит, зовет дочь. Но врачи считают, что он выживет.

      — У него есть охрана?

      — Стоит пост милиции. И наши люди. Но наши без оружия. Утром туда поедут новые люди, у которых будет оружие. Официально разрешенное.

      — До утра, думаешь, никто не нападет?

      — Не знаю. Но я предупредил наших, чтобы были наготове. У сотрудников милиции оружие есть. Рядом с больницей стоит машина с нашими людьми, у которых тоже есть оружие. Если понадобится, они могут вмешаться.

      — Ты все придумал? — спросил Адалят.

      — Я, — кивнул Стольников.

      — Умный ты человек, — подвел итог его гость, — только Исмаила от пули не уберег. И дочь его спасти не сумел.

      — Насчет дочери мы еще посмотрим, — упрямо сказал Стольников,— я думаю, ее можно найти. У девочки ни денег, ни паспорта. Она обязательно объявится. Ее и милиция ищет.

      — Посмотрим, — поднялся со стула Адалят. — Я с адвокатом поговорил. Он говорит, Джафара могут отпустить. Завтра займется этим делом. Если его отпустят, ты сам его допроси. Узнай все подробности нападения. Он, говорят, был на даче с самого начала.

      — Обязательно узнаю.

      — У тебя есть какие-нибудь подозрения? Кто это мог быть?

      — Только два или три человека, — твердо сказал Стольников. — Не так-то легко нанять пятнадцать человек, снабдить их оружием и устроить такое нападение. Здесь нужны очень большие деньги. А куда потом они дели оружие? Я думаю, вы сами можете вычислить, кому именно было выгодно это дикое нападение.

      — Мы все выясним, — свирепо пообещал Адалят, — но если кто-нибудь из наших замешан в этом нападении!.. Клянусь аллахом, я лично отрежу мерзавцу голову.

      — Не пугай, — поморщился Стольников, которому уже надоел этот разговор. — Если бы я был виноват, вы бы уже лежали мертвыми у меня в квартире. Все трое.

      Телохранители переглянулись. Адалят недобро усмехнулся.

      - Смелый ты человек, Слава, — сказал он то ли одобрительно, то ли предупреждая, — очень смелый. Ты напрасно из милиции ушел. Как раз там твое место было.

      — Это мое дело, — угрюмо заметил Стольников.

      — Завтра будешь на сборе? — спросил Адалят, направляясь к двери.

      — Обязательно. Мы уже всех оповестили. Все приедут. Все, кто может нам помочь, — пообещал Стольников.

      — Я к брату поеду, к Исмаилу. Как думаешь, меня к нему пустят?

      — Поздно уже, — посмотрел на часы Стольников. — Вы ему не поможете, только потревожите зря. Давайте лучше думать как девочку вытаскивать, как ее найти.

      — Ты точно знаешь, что она в руки нападавших не попала? Может,она у них?

      — Нет. Я говорил с офицерами милиции, которые там были Она успела сбежать. Если бы ее захватили, нам бы давно выдвинули условия. Прошли уже целые сутки после нападения.

      — Ах, как жаль, — скрипнул зубами Адалят, — меня не было на даче. Я бы им показал.

      — Их было пятнадцать человек, — покачал головой Стольников, — с гранатометами и автоматами. Они напали внезапно Что могли в такой ситуации сделать наши ребята? Лучше давайте Джафара поскорее вытащим из тюрьмы, и он нам расскажет вес подробности.

      — Завтра вытащим, — на прощание пообещал Адалят. — А насчет Ирады сделаем так. Я сейчас позвоню в Стамбул, попрошу, чтобы по факсу ее фотографии выслали. И раздам всем нашим людям. Пусть начинают искать. Прямо сегодня. Куда она могла пойти в Москве, как думаешь?

      — Это я у вашей семьи спрашивать должен, — зло ответил Стольников, — вам лучше знать, куда она могла пойти. У нее ведь здесь ни друзей, ни знакомых. Да и деньги она, наверно, не успела взять, когда с дачи сбежала. Вот и думайте, где она теперь может быть. Хорошо, если на нее какие-нибудь сутенеры не выйдут.

      Адалят резко развернулся и с диким криком прижал Стольникова локтем к стене, наваливаясь всем телом. Оба телохранителя сразу достали оружие.

      — Думай, что говоришь, — прошептал Адалят, — если такое случится, я пол-Москвы уничтожу. Голову обрею, есть, пить не буду, пока не отомщу. Если кто-нибудь нашу девушку тронет, хотя бы пальцем, я всех родных этого человека уничтожу, весь его род. Ты думаешь, это шутки. В семье Махмудбековых шлюх никогда не было. Ты думай, что говоришь.

      — Отпусти, — убрал его руки Стольников, — я тебя предупреждаю, а ты кипятишься, — иногда он переходил с Адалятом на «ты». — Чем здесь стоять и мне угрожать, лучше мозгами пошевели, подумай, куда она могла деться. Я ведь серьезно говорю, девушка в Москве может пропасть запросто. Если у нее нет денег, где она ночевала вчера, где будет спать сегодня, что ела, почему не звонила? Все не так просто, Адалят, а ты из себя оскорбленного родственника разыгрываешь.

      Слушая его, Адалят мрачнел все больше. Наконец он убрал руку и, закрыв глаза, прошептал:

      — Жить не буду, всех родных сюда вызову, но девочку найду. Хотя бы тело ее, но найду. И клянусь Кораном, я не успокоюсь, пока не отомщу. Аллахом клянусь, могилами предков, жизнью своих близких. Пока не узнаю, кто на дачу напал и не отомщу, я из Москвы не уеду.

      Стольников знал, какая это страшная клятва у кавказцев. Если мужчина начинал говорить так патетически, то это означало одно — он готов умереть. Он готов умереть, но сдержать данное при свидетелях слово. И теперь младшего брата Исмаила Махмудбекова могла остановить только смерть. Он сделал свой выбор и дал страшную клятву. Стольников мрачно наклонил голову.

      — Давай не будем ждать до завтра, — предложил он. — Сколько людей ты можешь собрать прямо сейчас?

      Адалят повернулся и что-то тихо спросил у одного из телохранителей. Потом, услышав такой же тихий ответ, сказал:

      — Прямо сейчас — человек двадцать-тридцать. А завтра хоть сто, хоть двести.

      — Завтра будет завтра, — возразил Стольников, — у меня тоже есть несколько ребят. Давай я лучше поеду с вами, и ты Дашь мне ее фотографии. Начнем поиски прямо сейчас, лучше нам не терять времени.

      Его гость двинулся к лифту. Стольников достал свой пистолет и вышел следом. Уже в автомобиле Адалят осторожно дотронулся до его руки.

      - Ты на меня не обижайся, — попросил он. — Думаешь, легко услышать такое про свою семью?

      Стольников понял, что это своеобразная форма извинения, и молча кивнул.

     

      ГЛАВА 9

     

      Сотрудники Сабельникова разделились на три части. В отличие от милиции, они не стали ждать, пока найдут фотографию Ирады Махмудбековой. Имея в наличии всего лишь копию фотографии с паспорта девушки, специалисты СБК сделали компьютерную распечатку. Теперь каждый из сотрудников бюро имел изображение исчезнувшей девушки, что значительно облегчало ее поиски.

      Были сформированы две поисковые группы. В первую, возглавляемую майором Чумбуридзе, вошли Двоеглазов и Айрапетян. Группа должна была проверить все гостиницы, все рестораны, все злачные места, куда могли бы привести девушку. И, наконец, обойти все места, где бывал ее отец. Разумеется, в первую очередь проверке подлежали квартира и офис компании Махмудбекова. Чумбуридзе раньше работал в московской милиции и неплохо знал город, что облегчало действия этой группы.

      Вторая группа в составе подполковника Матюшевского, Рустама Керимова и Надежды Виноградовой выехала на дачу, чтобы начать поиски оттуда. Двоеглазов остался в отделе, обрабатывая поступающую информацию, в том числе по линии Интерпола, информационных центров ФСБ и МВД.

      А материала оказалось действительно много. Исмаил Мах-мудбеков был слишком известным человеком, и не с лучшей стороны. Повсюду, где он бывал, за ним следили сотрудники Интерпола, уже давно интересующиеся личностью этого человека, чья лихорадочная деятельность давно вышла за рамки одном страны. Им оставалось только удивляться, что при таком обширном досье он все еще умудрялся оставаться на свободе, продолжая без особых проблем разъезжать по странам Ближнего Востока и Европы.

      Сам подполковник Сабельников в это время поехал в больницу к Махмудбекову, куда должен был приехать и Цапов. Было решено, что каждая из групп будет вести поиски всю ночь. Сотрудники СБК понимали ценность такого свидетеля, как исчезнувшая девушка.

      Группа под руководством Матюшевского прибыла на дачу как раз в тот момент, когда там работала целая бригада криминалистов, составленная из сотрудников ФСБ и МВД. Пущенная по следу девушки собака довольно долго уверенно держала след, затем покружилась на поляне, где обнаружилась мятая трава, побежала дальше, к дороге. Там след и оборвался.

      Разочарованные сотрудники вернулись на дачу и предприняли новый тщательный обыск, стараясь компенсировать неудачу в лесу. Но, кроме очень крупной суммы денег, найденных в валявшемся на полу мусорном ведре, ничего особенного обнаружить не удалось. Хозяин был слишком осторожен, чтобы держать на даче какие-либо документы, которые могли бы его скомпрометировать. За исключением целого арсенала незарегистрированного оружия, которое криминалисты находили в разных местах дома.

      Сотрудники СБК старались не мешать своим коллегам, лишь наблюдая и фиксируя их действия. Виноградова решила обойти соседей, а Матюшевский и Керимов спустились во двор, чтобы еще раз пройтись по предполагаемому маршруту бегства девушки.

      — Вы представляете ее состояние, — возбужденно говорил Рустам, — девочка приехала сюда с отцом и вдруг попадает в такую переделку. Да она вообще могла потерять разум. И наверняка эта женщина, которая погибла у калитки, показала ей, куда бежать.

      — Сторож говорит, что они побежали туда вдвоем, — задумчиво сказал Матюшевский.

      — Наверно, они спустились отсюда, — предположил подполковник, показывая на лестницу, — с той стороны они спуститься не могли, там в это время наверняка все было перекрыто огнем. А здесь, видишь, почти нет пулевых отверстий. Значит, их не видели, когда они спускались.

      — Да, — согласился Рустам, — они прошли вдоль бассейна и вышли к калитке. Но почему тогда они замешкались у калитки? Могли бы сразу сбежать.

      — Может, калитка была закрыта, — предположил Матюшевский, — пока открыли, пока вышли, пока закрывали калитку, могло пройти время. И женщина просто не успела сбежать.

      — Похоже на то, — кивнул Рустам. — Она, наверно, хотела закрыть за собой замок и не успела отбежать.

      Они подошли ближе к металлической калитке. На ней были видны многочисленные следы пулевых отметин.

      — Они стреляли в нее, — показал на калитку Матюшевский, — а замок здесь внутренний, его обычной стрельбой не откроешь, не собьешь. Поэтому девочка и успела убежать. Как бы там ни было, эта женщина пожертвовала собой, дав возможность Девочке сбежать отсюда.

      — Ага, — невесело согласился Рустам, — это как раз нужно рассказать тем горе-газетчикам, которые будут писать об очередном витке русско-чеченской войны в Москве. Позвать бы всех этих сукиных детей сюда и показать, как русская женщина своим телом закрывала чеченскую девочку от автоматов бандитов. Я бы послушал, что бы они тогда сказали.

      — Как будто ты не знаешь. Им платят, чтобы они так писали они так и пишут. За все платят.

      — Не поворачивайтесь, — вдруг сказал Рустам, — по-моему, за нами следят.

      — С чего ты взял? — шепотом спросил Матюшевский, чуть повернув голову.

      — С соседней дачи. Двое молодых людей стоят и смотрят сюда. У одного, по-моему, бинокль.

      — Может, это наши, — засомневался Матюшевский, — кто-нибудь из милиции или ФСБ.

      — А почему они следят именно за нами? Они стоят так, чтобы их не было видно, — продолжал Рустам.

      — Надя разве пошла не туда? — спросил Матюшевский.

      — Нет, она пошла на другую дачу. Эта была закрыта. Нам сказали, что там никого нет. Хозяева уехали в Бельгию.

      — Верно, — вспомнил Матюшевский. — Давай сделаем так: изобразим, будто мне нужно тебе что-то принести. Ты оставайся здесь, а я пойду в дом, попрошу кого-нибудь из ребят проверить, что это за молодцы.

      — Нет, — возразил Рустам, — лучше вы здесь оставайтесь. Вы старше меня по возрасту, и им может не понравиться, что молодой остался, а пожилой пошел в дом.

      — Сам ты пожилой, — разозлился Матюшевский, — мне еще пятидесяти нет.

      — Извините, — улыбнулся Рустам, — все-таки пойду я. Он демонстративно кивнул, чтобы это увидели наблюдатели из соседней дачи, и поспешил в дом. Молодые люди продолжали стоять в тени веранды, наблюдая за всем происходящим на даче. Рустам вбежал в дом.

      — Ребята, — громко сказал он, — по-моему, за нами следят.

      — Кто следит? — спросил старший группы, майор ФСБ.

      — С соседней дачи. Двое неизвестных. Уже давно следят. Даже бинокль с собой принесли.

      — Петров, Симончук, проверить, — приказал майор своим сотрудникам, и те быстро вышли из дома, якобы направляясь к машинам.

      Рустам демонстративно медленно вернулся к Матюшевскому все еще стоявшему около задней калитки. — Предупредил? — спросил подполковник.

      — Сейчас они там будут, — вполголоса сказал Керимов. Двое незнакомцев продолжали рассматривать их. Рустам тихо сказал Матюшевскому:

      — Не нравится мне этот их интерес. Чего они глазеют?

      —А мне нравится, — рассудительно сказал подполковник. - раз смотрят, значит, девочку пока не нашли. Если бы она была у них в руках, они бы здесь не торчали. Давно бы свои условия диктовали.

      — Может, это как раз люди самого Махмудбекова, — все еще сомневался Рустам.

      — Ну это мы скоро узнаем, — улыбнулся Матюшевский. И действительно, скоро с соседней дачи донеслись громкие крики. Рустам, пользуясь тем, что калитка была открыта, выскочил за нее и увидел, как прямо на него бегут двое незнакомцев, преследуемых офицерами ФСБ. Неизвестные, очевидно, спешили к машине, стоявшей за лесом.

      — Стой! — крикнул Рустам, бросаясь наперерез. — Стой, тебе говорю!

      Один из неизвестных хотел проскочить мимо него, но Рустам толкнул его, и тот покатился по земле. Второй достал нож, пытаясь любой ценой прорваться к автомобилю. Сзади раздавался топот сотрудников ФСБ. Неизвестный поднял руку, собираясь нанести удар, но Рустам увернулся. Второй замах неизвестный сделать не успел. Он услышал за спиной спокойный голос Матюшевского:

      — Брось нож, иначе я стреляю.

      Бандит оглянулся и увидел наведенное на него дуло. Он бросил нож. Подоспевшие сотрудники ФСБ схватили обоих.

      — Кто такие? — спросил Матюшевский, убирая оружие.

      — Дачники, — нагло сказал тот, что был с ножом. На обоих надели наручники.

      — Почему на чужую дачу залезли? — нахмурился Матюшевский.

      — А что, это уголовное преступление? — нагло спросил другой. — Просто решили посмотреть, как люди живут. Мы же ничего не взяли, ничего не украли.

      — Для чего вам нужен был бинокль? — спросил подполковник. — Что вы рассматривали на соседней даче? Или за нами едили?

      — Ни за кем мы не следили, — поморщился первый, — просто дурачились. И ничего не украли. Можете проверить.

      — В это я верю. Там на даче давно никто не живет. И красть особенно нечего, — кивнул Матюшевский, — но вы все-таки следили за нами, и я собираюсь узнать, кто вы такие и почему оказались здесь.

      — Смотри, папаша, как бы тебе копыта не отбросить, — все так же нагло сказал первый.

      — Если отброшу, то только в твою сторону, чтобы тебя зашибить, — парировал Матюшевский и кивнул, разрешая сотрудникам ФСБ увести неизвестных в дом.

      — Рустам, — попросил он, — сбегай к их машине, посмотри номер. А мы через Двоеглазова узнаем, кому принадлежит машина. Пусть он в ГАИ срочный запрос организует.

      — Понял, — улыбнулся Рустам, поспешив к автомобилю. Через пять минут он вернулся. Еще через десять минут они уже знали, что автомобиль принадлежит Игорю Мыльникову, нигде.не работающему, имеющему две судимости. И слывшему активным членом группы Жеребякина.

      — Вот и все, — хмуро сказал Матюшевский. — Они нам могут больше ничего и не рассказывать. Теперь мы знаем, что девочка не у них. Но они ее ищут. Точно так же, как и мы. И все зависит от того, кто первым найдет ее. Пойдем в дом, я все-таки потолкую с этими пинкертонами.

      Он первым вошел в полусгоревшую гостиную, где на чудом сохранившемся диване сидели оба задержанных. Майор ФСБ допрашивал их, когда к нему подошел Матюшевский. Увидев его, майор вздохнул.

      — Упрямые ребята, — сказал он, — какие-то байки мне здесь рассказывают.

      — Кто из вас Мыльников? — спросил подполковник, поворачиваясь к задержанным. — Ты, что ли? — спросил он у парня, который замахивался на Рустама ножом.

      — Узнал и это, папаша, — ухмыльнулся Мыльников. — Ну ты и работаешь. Прямо как компьютер.

      — Игорь Мыльников, — показал на него Матюшевский, обращаясь к майору, — две судимости. Нигде не работает. Является членом преступной группировки Михаила Жеребякина.

      Наступило молчание. Мыльников злобно ощерился.

      — Тебе в цирке работать нужно, — процедил он, — можешь бабу пилить на части, и никто не узнает, как ты это делаешь.

      — С меня хватит и вашего брата, — серьезно заметил Матюшевский. — Что ты делал на соседней даче? Только без трепа. Ты же уже понял, что я все могу проверить.

      — Ничего не делал, — зло огрызнулся. Мыльников, — просто так зашел, случайно.

      — Случайно, — передразнил его интонацию подполковник. — Поэтому и бинокль принес? Ладно, Мыльников, все кончено. Если сам не расколешься, мы на тебя таких собак понавешаем, и сам не рад будешь.

      — Каких собак? — шепотом спросил Мыльников. .

      — Породистых, — пообещал Матюшевский, — это ведь боевики Жеребякина дачу «почистили». А вас сюда послали проветрить, как дела и куда делась дочка хозяина дачи. Я правильно говорю?

      Мыльников молчал.

      — Отвечай, — разозлился подполковник.

      — Да, да, — торопливо залепетал напарник Мыльникова, — нам сказали только посмотреть, только посмотреть. И ничего не делать. Только посмотреть.

      — Молчи, гнида! — встрепенулся Мыльников.

      — Это ты молчи, — посоветовал ему Матюшевский, — иначе ты у меня до самого суда в тюрьме просидишь. С закрытыми глазами.

      Он просто угрожал, а Мыльников принял все всерьез. Имевший две судимости, он знал, какие суровые бывают наказания и как любят их применять садисты-тюремщики. И поэтому поверил в слова подполковника.

      — При чем тут я? — огрызнулся Мыльников. — Нам приказали, мы сюда и приехали. Мы люди маленькие. Сказал — сделал — в кусты. Мы не для того приехали, чтобы с вами лясы точить. Нам приказано было в оба смотреть и просто проследить, кик ваши опера работать будут:

      — Врешь, — удовлетворенно кивнул Матюшевский, чувствуя, что загнал бандита в угол, — все ты врешь. Ты за нами не поэтому следил. Тебе приказали девушку искать. Я прав?

      Мыльников молчал.

      — Прав или не прав? — повысил голос Матюшевский, и Мыльников неохотно кивнул, отворачиваясь.

      — Это другое дело, — сказал подполковник. — А теперь ты нам расскажешь все, что знаешь про нападение на дачу.

      — Ничего не знаю, — встрепенулся Мыльников, — богом клянусь, ничего не знаю! Меня вообще здесь не было. Я в аэропорту сидел в это время.

      — Тоже наблюдателем, — понял Матюшевский, — следил когда самолет прилетит. Верно?

      На этот раз Мыльников сразу согласно кивнул. Когда дело не касалось его собственной шкуры, он становился довольно покладистым человеком.

      — Кто рассказал вам про дачу, про пристройки, дал описание комнат? — спросил Матюшевский. — Кто это сделал?

      — Этого я не знаю, — отрезал Мыльников.

      Матюшевский, довольный полученными ответами, оставил задержанных на попечение майора и вышел в коридор, где стоял Рустам.

      — У нас проблемы, Рустам, — сказал подполковник. — Они начали искать девочку по всей Москве.

     

      ГЛАВА 10

     

      Сначала Ирада сидела у окна, глядя на соседние дома. Затем стала бесцельно бродить по комнатам, рассматривая книги хозяина и его незатейливую утварь. Разница между виллой ее отца и этим строением садово-огородного хозяйства была примерно как между Парижем или Нью-Йорком и затерянным в российской глубинке поселком.

      Однако девушке было интересно и на этой даче. Она довольно долго листала книги. Рассматривала удочки и нехитрые слесарные инструменты хозяина. Затем съела оставшиеся бутерброды и около полудня легла спать.

      Проснулась она от громкого смеха, раздавшегося за окнами ее домика. Девушка испуганно вскочила, натягивая на себя джинсы, когда дверь открылась и в комнату с громким смехом вошли двое молодых людей. Она молчала, пока они весело обсуждали подробности своего путешествия, но, когда один из них подошел к ее комнате, она вскочила и этим выдала свое присутствие. Первым в спальню вошел высокий рыжеволосый парень. А за ним девушка. Такая же рыжеволосая и высокая, как и ее спутник.

      — Ты кто такая? — удивленно спросил парень. — Что ты здесь делаешь?

      Ирада испуганно молчала.

      — Кто это такая? — спросила девушка, обращаясь к парню. — Что она здесь делает?

      — А я откуда знаю, — пожал плечами парень. — Наверно, просто залезла сюда поспать.

      — И как она узнала, где вы держите ключ? — ядовитым голосом спросила девушка. — Или ты сам ей отдал второй ключ?

      — При чем тут я? — зло огрызнулся парень. — Я сам ее первый раз вижу. Ты кто такая? — снова спросил он. — Откуда ты свалилась на нашу голову?

      Ирада все еще молчала, напуганная внезапно появившимися людьми. Она взглянула на часы. Было уже половина шестого. .

      — Ты что, язык проглотила? — взяла инициативу в свои руки девушка. — Тебя спрашивают, что ты здесь делаешь? Она, наверно, воровка, залезла сюда, чтобы вас ограбить.

      — Я не воровка, — возразила Ирада.

      — Немая заговорила, — обрадовался парень. Они были примерно ее возраста.

      — Сам ты немой, — обиделась Ирада. — Меня сюда привел хозяин дома. Альберт Петрович. И бутерброды купил. Я его жду.

      — Ну-ну, — выразительным голосом произнесла девушка, посмотрев на парня, — значит, этот тип еще и рога наставляет твоей матери. Я всегда тебе говорила, что в тихом омуте черти водятся. А ты мне сказки рассказывал про его ночные дежурства. Видишь теперь, какие у него дежурства. Он молоденьких девочек к себе домой привозит и бутерброды им покупает.

      — Зачем вы так говорите? — возразила Ирада. — Он хороший человек, только сильно уставший.

      — Как это ты узнала, что он был уставшим? — ядовито поинтересовалась девушка. — Притон здесь устроили. Решила денежек с него сорвать побольше? Только напрасно. Он у нас голый. У него, кроме этой дачи, ничего нет. И мозгов, видимо, совсем нет, если с такой дешевкой, как ты, связался.

      — Неправда, — закричала Ирада, — он хороший и добрый. А ты гадкая, гадкая и злая девчонка. У тебя только гадости на уме. Ты сама, наверно, такая, поэтому обо всех только плохое думаешь.

      Она даже не подозревала, как точно попала в цель. Сын второй жены Альберта Петровича был далеко не первым ее ухажером. И если для него это было первое романтическое увлечение, ТО для нее, прошедшей огонь, воду и медные трубы, это было очередное увлечение «чистым парнем». К тому же при удачном стечении обстоятельств можно было и замуж выскочить. Именно поэтому ее так разозлили слова Ирады.

      — Ты меня еще поучи, шлюха грязная, — перешла.она в наступление. — Я тебе покажу, как в чужие постели забираться. Вон отсюда, дрянь такая! Вон, вон!

      Выкрикивая ругательства, она бросилась к Ираде, но ее удержал парень, не давая ей добраться до лица незнакомки.

      — Хватит, хватит, — уговаривал он свою спутницу, — а ты уходи, — крикнул он Ираде, — нечего тебе здесь делать. Ну хватит, Лиля, не нужно так нервничать, — уговаривал он девушку.

      — Выгони ее, Коля, выгони к черту! — кричала Лиля, пытаясь дотянуться до лица ненавистной ей девушки.

      — Уходи! — закричал Коля, и только тогда Ирада выскочила из комнаты и бросилась из дома.

      Не разбирая дороги, она побежала к автобусной остановке и, когда подошел автобус, быстро забралась в него, надеясь убраться подальше от этой визгливой девчонки, так неприятно вторгшейся в ее жизнь. Автобус шел очень долго. Был конец рабочего дня, и многие люди возвращались с работы — здесь располагав лось сразу несколько крупных заводов. Может, поэтому здесь и не было элитных дач, а всем желающим выдавали лишь небольшие участки. Люди возвращались домой злые, голодные и уставшие. Многим из них месяцами не выплачивали зарплату. И водитель, сидевший за рулем, даже не думал напоминать им об оплате за проезд. На этом маршруте не появлялись контролеры, прекрасно зная, что многие пассажиры и так ищут любую возможность выместить на ком-нибудь свое зло.

      Поэтому на девушку, забившуюся в угол, никто не обращал никакого внимания. Автобус наконец остановился у конечной станции метро. Пассажиры потянулись к выходу. Ирада тоже вышла, не зная, куда идти и что ей делать. Было уже около семи часов вечера. Она огляделась. Вокруг спешили люди. Войти в метро она не могла, у нее не было денег. Она снова оглянулась и пошла по улице, сама не зная, куда именно идет.

      Ей снова захотелось пить. В этом пыльном и душном городе ей все время хотелось пить. Но у нее не было денег. Она с сожалением вспомнила о бутылке воды, оставшейся на даче. Нужно было взять ее с собой, подумала девушка. Она даже хотела повернуться, чтобы отыскать автобус, на котором она приехала, и вернуться на дачу. Но вспомнила, что не знает ни адреса дачного поселка, ни номера автобуса, на котором приехала. Мимо прошли двое мальчиков с мороженым. Она сглотнула слюну. Ужасно захотелось есть. За весь день она съела только два бутерброда, а сейчас был уже восьмой час вечера.

      Она посмотрела на часы. Пятнадцать минут восьмого. Скоро стемнеет, наступит ночь, а она все еще не знает, где будет ночевать. При одной мысли об этом она испугалась. В лесу она боялась значительно меньше. Она снова взглянула на часы. Как она могла забыть. Эти часы отец подарил ей на шестнадцатилетие. Их, наверно, можно продать. Нужно просто найти лавку, где их захотят купить. В Турции таких лавок полно.

      Она подошла к первому же попавшемуся ларьку. В нем сидела какая-то женщина бесформенного вида и неопределенного возраста. Девушка долго переминалась с ноги на ногу, глядя на этот колобок.

      — Чего тебе? — спросила «колобок».

      — Вам не нужны часы? — спросила пунцовая от смущения девушка.

      — Какие часы, — разозлилась торговка, — иди отсюда. Тоже мне, конкурентка нашлась.

      Девушка быстро отошла от ларька. Она бесцельно побродила у метро. Потом снова решилась подойти к другому ларьку. Здесь за прилавком стоял молодой парень.

      — Вам не нужны часы? — спросила девушка.

      — Зачем мне часы? — улыбнулся парень. — Наверно, скажешь, что золотые. s — Золотые, — кивнула девушка.

      — Ага, — засмеялся парень, — из Гонконга или Таиланда. И продашь за десять долларов?

      — Я хотела за сто, — призналась девушка.

      — Иди отсюда, — махнул рукой, давясь от смеха, молодой человек, — нашла дурака. И сама под дурочку работаешь. Эти часы перестанут работать на второй день.

      — Мои часы не такие, — возразила девушка.

      — Это ты кому-нибудь другому расскажи, — отмахнулся парень. — А если деньги нужны, можешь просто попросить, тебе ксякий поможет. У тебя мордашка симпатичная. А часы здесь не толкай, все равно никто не купит.

      Она испуганно отошла, не понимая всех слов, которые он говорил, но догадываясь, что за ними скрыт какой-то второй, гнусный смысл. Она перешла на другую сторону улицы и перестала заходить в небольшие ларьки. Она справедливо рассудила, что ее часы могут вызвать подозрение, и теперь устало брела по Улице, разыскивая ювелирный магазин. Но ей не везло. Стрелка неумолимо приближалась к восьми, скоро все закроется, а магазинов золотых изделий, столь популярных в Стамбуле, ей так и не встречалось. Наконец она заметила небольшой магазин, торгующий часами, и радостно побежала туда.

      Она ткнулась в дверь, которую закрывал сравнительно молодой человек лет тридцати пяти. Он был лысоват, с длинным вытянутым носом, потным лицом. Увидев девушку, он замахал руками.

      — Уже закрыто, — объявил он.

      Ирада подняла руку, показывая свои часы. Увидев их, молодой человек дрогнул. Это были золотые часы фирмы «Картье». И он отлично знал, что они стоят целое состояние. Поэтому открыл дверь, впуская девушку.

      — Вы хотите починить часы? — любезно улыбнулся молодой человек.

      — Нет, я хочу их продать, — ошеломила его девушка. Молодой человек качнулся от ужаса. Он даже не мог себе представить, что такое может произойти. В его небольшой магазинчик вошла девушка, которая предлагает ему купить золотые часы от «Картье». Он почувствовал, что это его шанс.

      Алексей Сыроёжкин был часовым мастером не по призванию. Он испробовал до этого много профессий, занимался коммерцией, был страховым агентом. Но каждый раз его подстерегала неудача, к сорока годам он решил стать часовым мастерим, тем более что его отец всю свою жизнь занимался этим ремеслом. Сыроёжкин плохо разбирался в часах, но фирмы, выпускающие коллекционные часы, он знал. Кроме того, он понимал толк в золотых украшениях. И, увидев на руке девушки часы, он сразу понял, что это не подделка. Такие часы могли стоить не меньше двадцати тысяч долларов.

      — Вы хотите их продать? — переспросил он сдавленным голосом.

      — Да, — сказала девушка, — мне нужны деньги,

      — Конечно, — кивнул Сыроёжкин и вдруг испугался. — А они не краденые?

      — Нет, — сказала девушка, снимая часы, — они совсем новые. Вот здесь еще сохранилась контрольная, полоса. Я их почти не носила. Отец привез мне из Швейцарии...

      — Из Швейцарии? — выдохнул Сыроёжкин. Он вдруг нахмурился. Вполне возможно, что это аферистка, а он ошибается. Нужно все проверить.

      — Давайте сделаем так, — предложил он. — Вы пройдите в ту комнату и подождите, а я позвоню своему другу. Он приедет и оценит эти часы. Вы согласны?

      - Нет, — испугалась девушка, решившая, что ее хотят обмануть, — я не могу ждать.

      Сыроёжкин покачал головой. Так и есть. Его хотели обмануть, подсунуть подделку, нашли дурачка. Но, с другой стороны, часы смотрелись так натурально. И девушка на обычных.аферис-ток не похожа. Что же ему делать?

      — Может, тогда вы подождете в кафе напротив, — вдруг предложил он, — там много народу. Если вы мне не доверяете, подождите там.

      — Хорошо, — согласилась она, — но меня не пустят в кафе. У меня нет денег.

      Сыроёжкин посмотрел на часы. Ну не мог он ошибиться. Это были настоящие, золотые часы. Но, с другой стороны, у девушки, которая носила их на руке, не было денег, чтобы зайти в обычное кафе. Черт с ним, подумал он, можно рискнуть.

      — Вот вам деньги, — он протянул ей пятьдесят тысяч. — Возьмите их и подождите меня в кафе. А Девушка взяла деньги и вдруг сказала с достоинством:

      — Можете потом вычесть их из стоимости часов.

      — Да-да, — кивнул Сыроёжкин, — только никуда не уходите.

      Он вернул часы девушке и дрожащими руками начал натягивать пиджак. Если это настоящие золотые часы «Картье», он может стать богатым человеком. А что, если девушка уже ушла? Он бросился к окну. Нет, она пошла в кафе. Сыроёжкин вздохнул и, надев пиджак, выбежал из магазина.

      Она успела выпить чашку кофе и съесть маленький бутерброд, когда вернулся Сыроёжкин. Он вернулся не один, с ним был какой-то старик с всклокоченной седой бородой и взъерошенными волосами. Старик прошел прямо в кафе, сел напротив Девушки. Сыроёжкин, затаив дыхание, стоял за его спиной. Старик молча кивнул Ираде, протянул руку, сам снял часы и внимательно посмотрел на них. Потом поднял глаза на девушку, снова посмотрел на часы и снова на девушку. И очень тихо спросил:

      — Откуда у вас эти часы, дорогая?

      Сыроёжкин чуть не упал от радости. Значит, он был прав. Значит, это настоящий «Картье». Он судорожно вздохнул и плюхнулся на соседний стул. Он не зря привел с собой Наума Киршбаума. Это был один из старейших ювелиров Москвы. И к тому же друг его покойного отца. Старик внимательно рассматривал часы. Он любовался ими, как любуются затейливой игрушкой. Потом вздохнул и честно сказал:

      — Леша, я не видел такой работы никогда в своей жизни. Это шедевр, Леша, и ты должен это знать. Сколько вы хотите за свои часы, дорогая? — спросил он у девушки.

      — Сто, — сказала она и, заметив недоумение на лице старика, поправилась: — Двести.

      — Что двести? — спросил изумленный Наум..

      — Двести долларов, — сказала девушка. Старик посмотрел на нее, потом на часы. Потом снова на нее.

      — Леша, — сказал он, — ты должен дать этой девочке пять тысяч долларов.

      — Сколько? — Сыроежкин чуть не упал со стула.

      —Леша, — повторил старик, — ты должен дать ей пяти;

      тысяч долларов. И две тысячи мне за экспертизу. Десять процентов. Эти часы стоят никак не меньше двадцати. Значит, ты все равно будешь в очень большом выигрыше.

      — Но у меня нет таких денег.

      — Леша, — в третий раз сказал старик, — мне восемьдесят лет. И я никогда, ты слышишь, никогда в своей жизни не держал ничего подобного в руках. Я не хочу умереть и попасть в ад. Я верующий человек и не хочу попасть в ад. Я знаю, что такое ад Леша. А ты этого не знаешь, и не дай тебе бог когда-нибудь узнать. Моя жизнь не была очень легкой, и тебе это известно. А на том свете я хочу обрести покой. Это единственное, что я прошу у бога. Эта вещь стоит двадцать тысяч. Я прощу тебя дать девочке пять. По-моему, это по-божески. И по-человечески.

      — Мне нужно будет поехать к друзьям и собрать такие деньги, — вздохнул Сыроежкин, — мне понадобится несколько часов.

      — Хорошо, — кивнул старик, — мы подождем тебя у меня дома. Я не хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось. — И, помолчав, добавил: — И тебя не хочу подвергать лишнему искусу, Леша. Когда такой соблазн возникает перед человеком, им овладевает сатана. А ты ведь сын моего умершего друга. Ты меня понимаешь, Леша?

      — Что вы хотите сказать? — встрепенулся Сыроежкин.

      — Ничего. Просто я хочу тебя предупредить. Я позвоню нескольким своим друзьям и объявлю, что вместе с девушкой буду ждать тебя. И если вдруг сатана овладеет твоим сердцем и ты решишь, что дешевле не платить, плюнув на старого друга вашей семьи и несчастную девушку, то у тебя ничего не получится, — торжественно сказал Наум.

      — Вы с ума сошли? — испуганно замахал руками Сыроежкин.

      — Нет, — печально сказал Наум, — просто я знаю, что бывает с людьми, когда на них вдруг сваливается целое состояние. Будь осторожен, Леша, может, сам дьявол решил испытать тебя. «Совсем из ума выжил старик», — с досадой подумал Сыроежкин. Ему было тем более стыдно, что у него действительно мелькнула мысль убрать старика и девушку при помощи знакомых ребят и забрать часы себе. Но старик словно прочитал его мысли.

      — Идем со мной, — сказал Наум, обращаясь к девушке, — ты должна рассказать мне свою .историю. Я думаю, она будет очень интересной и поучительной. Идем со мной, и ничего не бойся. Ты будешь у меня дома.

     

      ГЛАВА 11

     

      Утром следующего дня, едва министр внутренних дел приехал к себе на работу, как ему позвонили. Это был так называемый «первый правительственный аппарат», по которому мог звонить очень ограниченный контингент людей. И министр немедленно взял трубку, не ожидая услышать ничего хорошего.

      — Доброе утро, — сказал ему секретарь Совета безопасности. Узнав его голос, министр поморщился. Он не любил этого приспособленца, умело устраивающегося при всех режимах и властях. Секретарь Совета безопасности не был карьеристом или бесстыдным циником. Он был просто серой, бесцветной фигурой, которая устраивала всех окружающих. И которого никто не рассматривал всерьез. Простой чиновник для поручений, которого назначили на очень ответственный пост за неимением лучшего.

      — Добрый день, — буркнул министр, ожидая, что ему скажет его собеседник.

      — Вы наверняка знаете о случившемся под Москвой два дня назад нападении на дачу одного чеченца? — спросил секретарь.

      — Знаю, — мрачно сказал министр, — ну и что?

      — Об этом сегодня написали все газеты Москвы, — продолжал ровным голосом секретарь Совета безопасности, — судя по описаниям, там произошло настоящее сражение с применением тяжелого вооружения. Вы понимаете, как все это серьезно?

      — Мы уже ведем расследование, — ответил министр. Еще не хватает, чтобы этот никчемный тип влезал в его дела. — Вместе с нами работают сотрудники прокуратуры и ФСБ.

      — Я понимаю, — торопливо сказал секретарь, — но поймите и нас. Мы только что подписали широкомасштабный мирный договор с Чечней. Закончили войну. И вдруг в Москве среди бела дня убивают сразу десять чеченцев. Как это понимать? Но которые журналисты прямо пишут, что это начало новой войны против чеченцев.

      — Глупости они пишут, — не сдержался министр. — Никакой новой войны нет. Просто на дачу одного чеченца, к тому не самого законопослушного, напала банда. Вот и все. Такое, только в меньших масштабах, случается каждый день. При чем тут чеченцы или не чеченцы? Это обычные бандитские разборки.

      — Но ведь убивали чеченцев, — продолжал настаивать секретарь.

      — Там много кого убивали, — ответил министр. — По моим данным, на даче найдено восемь трупов. Из них трое русских один лезгин, двое абхазов и только двое чеченцев. При чем убийство чеченцев? Русских там погибло больше, кстати, среди них две женщины.

      — Вот-вот, — оживился секретарь, — насчет женщины я вам и звоню.

      Министр с шумом выдохнул, так, чтобы его услышал собеседник. Он сразу понял, зачем ему звонят.

      — Во время нападения исчезла дочка хозяина дачи. Уважаемого человека не только в нашей стране. Он известный бизнесмен. И его девочка до сих пор не найдена. Это правда? — спросил секретарь.

      — Правда, — недовольно признался министр, — ну и что? Кстати, ее отец не только известный бизнесмен. Он больше известен как руководитель крупной банды торговцев наркотиками. У Интерпола на него имеется целое досье.

      — При чем тут это? — чуть изменившимся голосом Сказал секретарь.

      — Вы же сами говорите, что он «уважаемый человек». Какои он уважаемый? Самый настоящий бандит.

      — Бандит тоже имеет в нашей стране право на защиту, — резонно заметил секретарь, — и тем более на защиту своих детей. Вы что, хотите возродить сталинские порядки? Дочь за отца, сын за мать? Мы все-таки живем в демократическом государстве.

      Болтун, зло подумал министр.

      — Я ничего не хочу возрождать, — устало сказал он, — просто перечисляю вам факты. Среди восьми погибших только двое чеченцев. Еще один чеченец, тот самый хозяин дачи, тяжело ранен и лежит в реанимации. Никакой он не уважаемый человек и тем более не коммерсант. Он известный бандит, которого знают и в Иране, и в Турции, и в Европе. Просто, как обычно, на него пока нет конкретных доказательств. Но его дочь действительно исчезла, и мы ее ищем. Вот и вся правда.

      — Уже два дня ищете, — напомнил секретарь.

      — Да, — с трудом сдерживаясь, согласился министр, — уже два дня. И будем искать хоть два месяца, пока не найдем. Она сажный свидетель, и мы обязательно постараемся найти ее.

      — Она прежде всего ребенок, несовершеннолетний ребенок, — строго сказал секретарь, чувствуя свою моральную правоту.

      Министр стиснул зубы, но не стал уточнять, что «ребенку» уже семнадцать лет.

      — Ее нужно обязательно найти, — продолжал секретарь. — Сегодня рано утром прямо домой позвонил ее дядя по матери. Это очень известный и уважаемый человек в Чечне. Кстати, благодаря именно его усилиям нам удалось подписать соглашение о мире. Вы ведь знаете, что он занимает пост первого вице-премьера правительства Чечни.

      — Я его еще по войне помню, — пробормотал министр.

      — Это к делу не относится, — строго парировал секретарь. — Война уже закончилась, а вы живете старыми категориями. Девочку нужно найти. Это наш, если хотите, моральный долг перед чеченцами. У них и без того столько разрушенных семей.

      — Сейчас вы меня обвините еще и в том, что я начал войну, — вдруг сказал министр.

      — Что? — не понял секретарь. Или сделал вид, что не понял.

      — Ничего, — обреченно сказал министр, — я все понял. Мы сделаем все, что в наших силах. Передайте вашим знакомым в Грозном, что мы постараемся найти девочку.

      — У Меня нет знакомых в Грозном, — оскорбленным тоном заметил секретарь Совета безопасности, — а если вы до сих пор че понимаете, что происходит, то я просто буду вынужден позвонить президенту. До свидания.

      Министр бросил трубку, не попрощавшись. Целую минуту он сидел, зло сцепив зубы, с трудом приходя в себя. Затем нажал кнопку, соединясь с нужным ему человеком.

      — Артюхов, зайди ко мне.

      Генерал Артюхов занимался вопросами борьбы с организованной преступностью. Он был выдвинут на этот тяжелый участок самим министром. В стране, где действовали многочисленные банды преступников, где гуляли десятки тысяч стволов незарегистрированного оружия, где можно было купить любого прокурора или судью, заниматься вопросами организованной преступности было не просто сложно, но и опасно.

      Артюхов появился ровно через две минуты, словно сидел и ожидал вызова министра. Это был невысокий человек в тонких изящных очках. По его внешнему виду нельзя было даже предположить, чем именно он занимается. Но министр знал, что сидящий перед ним генерал был не просто выдающимся организатором, но и мужественным офицером, имевшим два тяжелых ранения и длинный список побед над преступниками разных мастей. Именно поэтому он уже в тридцать девять лет стал генералом.

      — Как у нас дела по нападению на дачу Махмудбекова? — сразу спросил министр. Генерал раскрыл папку.

      — Мы установили личности почти всех погибших. Криминалисты считают, что на месте было еще как минимум четыре-пять трупов, которые нападавшие увезли с собой. На даче был проведен тщательный обыск. В мусорном ведре найдены деньги. Около шестисот семидесяти тысяч долларов.

      — Думаешь, из-за них на дачу напали?

      — Нет, конечно, иначе бы их так просто не оставили. Нападение было четко организовано и имело целью убийство хозяина дачи. Наши сотрудники обратили внимание на почерк нападения. В прошлом году примерно так же было организовано нападение на дачу Горелого. Только тогда использовали и вертолет. Но вертолет после первых выстрелов стал легкой добычей обороняющихся. Это был ведь не военный вертолет, а обычный пассажирский. Очевидно, нападавшие учли это обстоятельство и решили изменить тактику.

      — Известно, кто это был?

      — Мы считаем, что нападение было организовано группой Михаила Жеребякина. В прошлом году именно его группе было поручено переправить очень крупный груз наркотиков из Средней Азии в Европу. Тогда операция сорвалась благодаря сотрудникам СБК и нашему агенту, внедренному в ряды контрабандистов. Теперь, очевидно, начались разборки из-за штрафов, которые Жеребякин и его люди не хотят платить. Махмудбеког. представлял здесь самого Али Абдуллу Зардани, который, по сведениям Интерпола, сейчас находится во Франции. Очевидно они что-то не поделили, и Жеребякин решил нанести упреждающий удар. Но в данном случае у него получилось не совсем удачно, так как Исмаил Махмудбеков остался жив. Он сейчас в реанимации, и мы принимаем все меры, чтобы его не убили. Для этого мы даже пошли на беспрецедентный шаг, разрешив его людям выставить у палаты и собственную вооруженную охрану.

      — Оружие у них оформлено?

      — Все как полагается. Представители частного детективного агентства. На самом деле боевики Махмудбекова. По нашим оперативным данным, вчера и сегодня в столицу прибывают новые группы боевиков с Кавказа. Можно ожидать начала большой войны. Вчера в Москву прилетел младший брат раненого хозяина дачи — Адалят Махмудбеков. В свою очередь, активизируется и группа Михаила Жеребякина. По нашим данным, его поддержат несколько крупных подмосковных групп, заинтересованных в вытеснении кавказцев из города.

      — Только бойни здесь нам и не хватало, — зло стукнул кулаком по столу министр.

      — Пока они убивают друг друга, у нас меньше работы, — усмехнулся Артюхов, — немного цинично, но справедливо. Никакая тюрьма их уже не исправит и не остановит. Только пуля. Они получают в конечном итоге то, что заслуживают.

      Министр помолчал. Спорить почему-то не хотелось. Потом спросил:

      — Что там с этой девочкой? Что-нибудь выяснили?

      — Пропавшей девушке семнадцать лет. Ирада Махмудбекова. Училась в Турции, но хорошо говорит по-русски. В момент нападения один из охранников, оставшийся в живых, видел ее в темных джинсах и в майке. Наши люди внимательно осмотрели всю дачу. Следы девушки найдены у задней калитки. Она, видимо, бросилась в лес, а прикрывавшая ее женщина погибла, успев закрыть калитку. Наши люди вчера там все просмотрели. Девушки нигде нет. Мы пустили собаку, и она привела нас на небольшую поляну, где, очевидно, сидела девушка. Потом она пошла к дороге. Там ее след теряется.

      — Кто занимается розысками девушки?

      — Подполковник Цапов. Вы его знаете.

      —- Тот самый? — вспомнил министр.

      — Да, тот самый агент, которого мы внедрили в банду. Он работал там целых три года. Вы еще подписывали на него представление. Ему присвоили звание подполковника, минуя майора.

      — Помню, — кивнул министр. — Это ты правильно решил. Он хорошо знает и бандитов, и наших. Пусть поищет. Он сам что говорит?

      — Я разговаривал с ним только что. Он считает, что девушка еще жива. Но у него есть серьезные опасения за ее жизнь.

      — Почему? — нахмурился министр.

      — Судя по всему, ее ищут не только наши люди. И не только чеченцы, которых направляет Адалят Махмудбеков. Сегодня днем у них будет большой сбор, и, видимо, там все получат конкретные указания по поискам девушки. Но самое сложное заключается в том, что ее ищут и боевики Жеребякина. Они понимают, какой козырь будет у них в руках, если они найдут ее раньше нас. Отец пойдет на любые их условия. Это даже лучше, чем его убийство.

      — Откуда они узнали про девушку? — нервно спросил министр.

      — Мы подозреваем, что среди людей Махмудбекова есть предатель. Информатор, который работает на противную сторону. Судя по нападению, все было тщательно подготовлено. Двоих, самых активных членов группировки Махмудбекова, вызвали на склад, где им была устроена засада. И только затем напали на дачу, точно зная, кто и где находится. Кстати, один из оставшихся в живых доверенных,лиц Махмудбекова бывший сотрудник милиции старший лейтенант Вячеслав Стольников.

      — Когда его выперли из органов? — осведомился министр.

      — Давно. Еще в восемьдесят третьем. Он получил десять лет за взятку. Кажется, десять, я точно не помню. И отсидел шесть лет в колонии, в Нижнем Тагиле.

      — Может, он и есть предатель? — предположил министр. — Вы за ним следите и с оружием к раненому не подпускайте.

      — Мы вообще никого с оружием не пускаем. В самой палате находятся только наш сотрудник и врач. Кстати, родные Махмудбекова согласились с подобной охраной. Они тоже считают, что среди их собственных охранников может находиться предатель, которому хорошо платят.

      — Проверьте этого Стольникова хорошенько, — предложил министр, — если он один раз своих товарищей предал, то может предать и еще раз. Если брал взятки на службе, значит — потенциальный сукин сын.

      — Простите, — вдруг сказал Артюхов, — не могу с вами согласиться, товарищ генерал.

      — Почему?

      — Мне Цапов.рассказал про Стольникова. Он его знал еще по прежней службе. Они вместе работали. Стольникова явно подставили. Грубо и нагло подставили. Тогда из КГБ пришла целая группа сотрудников для борьбы с коррупцией в МВД. И если коррупции не обнаруживали, ее просто придумывали. Вместе с Цаповым решили направить запрос в прокуратуру, пусть они еще раз проверят уголовное дело Стольникова.

      — Я не понимаю, кем вы работаете, — нахмурился министр. — Вы адвокаты или офицеры милиции? Нашли чем заниматься, преступника выгораживать. Раз он работает на Исмаила Махмудбекова, значит, настоящий сукин сын, и точка! Нечего тут сантименты разводить.

      — Простите, товарищ генерал, — настойчиво возразил Артюхов, — я привык доверять своим людям. Подполковник Цапов считает, что бывший старший лейтенант Стольников был арестован в результате провокации и несправедливо осужден. Мы должны точно знать, так это или не так. Хотя бы для того, чтобы правильно строить наши отношения с самим Стольниковым и с окружающими его людьми.

      — Ладно, — махнул рукой министр, — я все понял. А ты тоже пойми, Артюхов. Это дело на контроле. И нам нужно найти девочку во что бы то ни стало. Меня даже сейчас не столько война между двумя бандами волнует. Как пауки в банке жрут друг друга. Это их личные разборки. Но девушку нужно найти. Мне сегодня звонил секретарь Совета безопасности. Ты знаешь, кто ее дядя?

      — Знаю, — кивнул Артюхов.

      — Кстати, он тоже замешан в делишках своего родственника? Тоже наркотиками торговал? — оживился министр.

      — Нет. Он честный человек. По нашим данным, он даже перестал разговаривать со своим родственником. Во время войны все чеченцы Воевали, кровь проливали. Даже многие уголовники бросили свои дела, чтобы в Чечню отправиться и воевать там на стороне Дудаева. А Махмудбеков продолжал заниматься своим бизнесом. Такие вещи в Чечне не прощают. У них свой кодекс чести. Но девушка — совсем другое дело. Мне Цапов все подробно объяснил. Он сам вырос на Кавказе, знает хорошо местные обычаи. Если девушка погибнет или, не дай бог, над чей надругаются, то это уже вызов всему роду, всем ее мужчинам-родственникам. И тогда ее дядя забудет, чем занимался ее Отец. Вот тогда у нас будут действительно большие проблемы. Обычай кровной мести в Чечне еще никто не отменял.

      - Мог бы мне этого не объяснять, — разозлился министр, —я и без ваших подсказок все хорошо понимаю. Что мне теперь на поиски этой девочки всю московскую милицию бросить?

      — Ее портрет нужно передать во все отделения, во все наши линейные отделы на транспорте, — твердо предложил Артюхов, — это очень важно. Если ее захватят боевики Жеребякина то начнется не просто война. Начнется такое истребление, что все предыдущие бандитские разборки покажутся нам детской игрой. Да и Жеребякин может использовать эту карту, очень сильно укрепив свои позиции.

      — Хорошо, — согласился министр, — я дам указание, пусть ее ищут. А твой Цапов как считает, найдем мы ее или нет?

      — Если она еще жива. Прошло две ночи. Семьдесят на тридцать, товарищ генерал, — ответил Артюхов, — и соотношение не в нашу пользу.

      Министр посмотрел на него и поднял трубку телефона. У него окончательно испортилось настроение.

     

      ГЛАВА 12

     

      Адалят Махмудбеков оказался прав. Арестованного за незаконное ношение оружия Джафара отпустили из милиции утром, как только его адвокат подал письменное прошение. Была внесена соответствующая сумма под залог, и Джафара отпустили, решив, что он не представляет социальной опасности до суда.

      Первым, кто встретил Джафара у выхода, был Вячеслав Стольников. Посадив его в свою машину, он долго и подробно расспрашивал про нападение боевиков, про поведение каждого! из убитых, про поведение каждого из нападавших. Слушая Джафара, он все больше мрачнел. Под глазами у него набрякли мешки, он не спал всю ночь. Они разыскивали Ираду по всем известным им местам, проверяли аэропорты и вокзалы, даже выставили пост у постоянного представительства Чечни, у зданий посольств Турции и Азербайджана. Но все было тщетно. Девушка нигде не появлялась. Теперь, слушая Джафара, он все больше и больше убеждался, что в их рядах есть предатель, так как нападавшие точно знали, где находятся охранники, как они вооружены и как они сменяют друг друга.

      — В чем была девушка? — спросил Стольников.

      — В джинсах и в майке. Они побежали к запасной лестнице, — угрюмо отвечал Джафар. Он чувствовал себя виноватым за то, что случилось.

      — А где был ты в этот момент?

      У Джафара была перебинтована левая рука. Он тяжело вздохнул.

      — Я выбежал из здания и был в это время около гаража.

      — Ты прятался около гаража? — уточнил Стольников.

      — Нет, — мрачно ответил Джафар, — клянусь аллахом, нет. Я не прятался. Хотя было очень тяжело, честное слово, очень.

      — Знаю, — кивнул Стольников. — Думаешь, люди Жеребякина были?

      — Они, — загорелся Джафар, — конечно, они. А кто еще мог быть?

      — Это нам и предстоит выяснить. А они что-нибудь искали?

      — Кажется, нет. Я когда хозяина увидел в крови, совсем голову потерял. И в этот момент сторож позвонил. Сказал, что от тебя. А я бросил трубку и сразу врачей вызвал. Хозяин еще дышал,

      — Это ты правильно сделал, — кивнул Стольников, — вспомни, в чем еще была девушка. Может, у нее косынка была или еще что-нибудь.

      — Ничего больше не было, — вздохнул Джафар. — Она со Светланой Михайловной уходила. Та ее все время закрывала. Какая женщина была. И ее убили...

      Он нахмурился.

      — Спать не буду, жить не буду, пока не отомщу, — зло сказал Джафар.

      — Это потом, — отмахнулся Стольников. — Сейчас нужно найти девушку. Мы ее всю ночь искали и не нашли. Уже вторую ночь нигде найти не можем. А вчера Адалят приехал. Сегодня в двенадцать будет большой сбор.

      —- Мне можно туда приехать? — спросил Джафар.

      — Нет, — жестко сказал Стольников, — никто не должен знать, что ты уже на свободе. Пока, во всяком случае.

      — Понимаю, — кивнул Джафар.

      — Будешь жить у меня, — продолжал Стольников, — и учти, что про твое освобождение знают только несколько человек. Никому не звони и не поднимай трубку, если позвонит телефон. У меня стоит автоответчик, он сам будет отвечать и записывать все, что нужно.

      - Хорошо, — кивнул Джафар.

      - Вспомни еще раз, — попросил Стольников, — какие-нибудь детали. Может, у нее сумочка была в руках.

      — Нет, — упрямо сказал Джафар, — не было. У нее в руках ничего не было, это точно. Она ползла к отцу, и я видел ее руки как раз в это время стреляли в нее. У нее в руках не было ничего... Он вдруг замер.

      — У нее были часы, — уверенно сказал он. — На руке были часы. Как раз это я заметил, когда она ползла к отцу.

      — Какие часы? — быстро спросил Стольников.

      — Красивые, золотые. Я не знаю какие, но точно — был часы.

      Стольников достал мобильный телефон, лихорадочно на брал номер Адалята Махмудбекова.

      — Добрый день, — сказал он, — мы сейчас разговариваем с нашим освободившимся другом. Какие часы были у Ирады? Вы не помните?

      — Помню, конечно. Отец купил ей в Швейцарии шикарные часы. Фирма «Картье». Золотые часы на ее шестнадцатилетие...

      — Сколько они могут стоить? — прервал его Стольников.

      — Не знаю точно, но тысяч двадцать, не меньше.

      — Двадцать тысяч долларов? — не поверил Стольников. — У нее были часы, которые стоили двадцать тысяч долларов?

      —Да, кажется, столько. Исмаил помнит точнее.

      — Чего же ты мне вчера этого не сказал, — разозлился Стольников, — девочка ходит одна по городу, имея на руке целое состояние, а ты молчишь!

      Он отключился. Посмотрел наДжафара.

      — Отдых отменяется, — сказал он, — я соберу ребят, позову Кязима и еще нескольких наших. Объедете все ювелирные магазины. Я попрошу Адалята, чтобы мне дали подробное описание часов. Такие вещи наверняка бывают в единичном экземпляре. Нужно найти их и выйти на девушку.

      Он снова поднял телефон и набрал номер. Ему ответил Цапов.

      — Костя, это я, — сказал Стольников. — Или мне нужно называть тебя гражданин подполковник?

      — Иди к черту, — посоветовал Цапов. — Что у тебя?

      — У девочки были часы, очень дорогие часы. Стоимостью не меньше двадцати тысяч долларов.

      — Чего же вы молчали?

      — Откуда я знал, что ее родственники такие кретины. Ты понимаешь, как важно найти часы, если она, конечно...

      — ...их продала.

      — Вот именно. Тогда понятно, каким образом она продержалась два дня. Она же должна была где-то спать, пить, есть.

      — Если она еще жива, — мрачно заметил Цапов. — У меня тоже новости, Слава, и не очень хорошие новости.

      —- Что случилось?

      — Вчера сотрудники СБК обнаружили, что задачей Махмудбекова следят. Они вместе с офицерами ФСБ задержали двоих наблюдателей. Догадываешься, кто их послал?

      — Жеребякин.

      — Он самый. Теперь понимаешь, как важно быстро найти девочку. Об ее исчезновении знает и другая сторона. Они следили за вами от самого аэропорта. Если они найдут девочку... Боюсь, это будет похуже нападения на дачу.

      — Что такое СБК? — спросил Стольников. — Про ФСБ знаю, а это словосочетание слышу впервые. Ты бы меня немного просветил, я все-таки столько лет не работал с вами. Какой-нибудь оперативный отдел?

      — Нет, — засмеялся Цапов, — не догадался. Это Специальное бюро координации, — пояснил он, — своего рода маленький Интерпол для стран СНГ.

      — Понятно, — вздохнул Стольников, — вот видишь, Костя, как сильно я отстал от жизни.

      — Не говори глупостей. У нас заместители министров не знают, что такое СБК. Я сам только недавно узнал. Тоже мне, отставший паровоз.

      — Спасибо, — пробормотал Стольников, — до свидания.

      — Подожди, — остановил его Цапов, — что ты делаешь сегодня вечером?

      — Ты хочешь назначить мне свидание? — невесело усмехнулся Стольников.

      — Кончай дурить, я тебя серьезно спрашиваю.

      — Ищу девочку.

      — Я ее тоже ищу. У тебя будет полчаса времени?

      — Полчаса будет. А почему ты спрашиваешь?

      — Давай встретимся. У меня есть к тебе разговор.

      — Такой, что нельзя сказать по телефону?

      — Нельзя.

      — Тогда в восемь, в баре. Ты помнишь наш бар, где мы раньше встречались?

      — Прошло четырнадцать лет. Ты думаешь, он еще работает?

      — Я там был вчера. Он еще работает. Костя. Правда, ты там Давно не был.

      — Действительно, давно. Я буду в восемь.

      — Договорились.

      Он отключился.

      — С кем ты говорил? — недоверчиво спросил Джафар, услышав слова «гражданин подполковник».

      — Это наш человек в милиции, — успокоил его Стольников, — ты не волнуйся. Поезжай лучше ко мне, я соберу остальных. Будете искать часы. Такие часы обязательно должны появиться где-нибудь в городе.

      Отправив Джафара домой, он поехал на общий сбор. Сбор был назначен в ресторане «Серебряное копье», широко известном в Москве. Здесь обычно собирались политики, бизнесмены, деятели культуры и искусства. Ресторан имел собственную охрану и большое поле для игры в гольф и теннис. По существу, это был закрытый элитарный клуб, контролируемый людьми Махмудбекова. Даже во время чеченской войны он не прекращал своей прибыльной деятельности, став любимым местом отдыха банкиров и коммерсантов. Но в этот день ресторан был закрыт с самого утра. К нему подъезжали роскошные автомобили, из которых выходили мрачные, угрюмые люди. Вокруг ресторана была выставлена мощная охрана. Была задействована местная милиция, которой платили за охрану ресторана.

      Адалят Махмудбеков собирал большой сбор, понимая, что сильно рискует. Его могли не поддержать. В конце концов, у каждого свой бизнес. А он никогда не пользовался в Москве таким авторитетом, как его старший брат. Съезжавшиеся люди уже знали, что произошло, и понимали, что их вызывают на фактическое объявление войны славянским группировкам в Москве.

      Приехали руководители азербайджанской мафии, традиционно имевшие хорошие связи с чеченцами. Приехали представители армянской и грузинской мафии. Обычно они с недоверием относились друг к другу, существовали известные трения между грузинской и чеченской группировками. Но вражда ко всем кавказцам заставила объединиться всех главарей враждующих банд. На встречу приехали представители татарской и дагестанских группировок. Прибыли даже представители нескольких славянских формирований, которых теснили традиционные подмосковные группы, имевшие свои интересы в городе.

      Общий сбор открыл представитель грузинских группировок. По своему авторитету и количеству воров в законе они занимали приоритетное место среди прочих криминальных структур.

      — У наших друзей случились неприятности, — начал он, — и мы хотим только одного — избежать войны, которая никому ничего не даст. Мы хотим разобраться и понять, что случилось. И если нас действительно будут теснить и дальше, то мы должны отвечать.

      Затем слово дали Адаляту Махмудбекову. Тот встал и коротко рассказал о случившемся: о нападении на дачу, о тяжелом ранении старшего брата, об исчезнувшей племяннице. И сказал о долге группы Жеребякина самому Али Абдулле Зардани, товар которого исчез в прошлом году.

      — Это ваше внутреннее дело, — поморщился представитель армянской группировки. — Нам важно знать, почему все началось. И что мы должны делать.

      Стольников сидел за спиной Адалята. В этом собрании он не имел права голоса и вынужден был молчать.

      — Мы должны начать войну, — жестко предложил Махмудбеков.

      — Я думаю, что это пока преждевременно, — осторожно сказал представитель грузинских кланов, — сначала во всем еще нужно разобраться. Насколько я знаю, Жеребякин готов оплатить некоторые издержки, но он просит выставить разумные требования.

      — А девочка? — гневно спросил Адалят. — Куда пропала девочка?

      Все сразу зашумели, заговорили, заспорили. В Москве почти каждый день случались убийства, каждый день сводили счеты с тем или иным зарвавшимся паханом. Но никогда, ни при каких обстоятельствах киллеры не нападали на женщин и детей приговоренных. Это считалось недопустимым варварством и не прощалось. Каждый из киллеров, каждый из убийц знал, что трогать детей осужденного нельзя. По негласным правилам дети и женщины не могли быть объектами сведения счетов. У каждого из присутствующих были жены и дети, родители и близкие. И каждый понимал, что может случиться, если начнется подобный беспредел. Поэтому исчезновение девочки взволновало всех. Всех без исключения.

      — Сделаем так, — предложил более мудрый представитель узинских группировок, — если девочка исчезнет или будет Убита... — Он помолчал и тихо сказал: — Тогда мы будем знать, что в этом городе не осталось никаких правил. И мы тоже будем нападать без всяких правил. Но сначала нужно найти девочку.

      Все согласно закивали головами, дружно поддержали такое мудроe предложение. Начинать войну из-за раненого Исмаила Ахмудбекова и перебитой посуды на его даче не очень хотелось. И уж, конечно, в расчет не брались восемь трупов, оставшихся на даче. Это мелочи, на которые можно было не обращать внимания. Другое дело — девочка. Каждый из присутствующих мог оказаться на месте ее отца. И каждый из присутствующих знал, что это «запрещенные приемы».

      После принятия решения большинство машин отъехало от ресторана. Остались только представители боевых групп, подчинявшихся непосредственно раненому бизнесмену либо входивших с ним в одну коалицию. Теперь Адалят Махмудбеков почувствовал себя гораздо увереннее. Он сразу взял инициативу в свои руки.

      — Вы сами видели, что нас никто не поддержит, — сказал он, презрительно кивая на двери, где скрылись главари преступных группировок. — Значит, нам нужно самим разбираться и с этим Жеребякиным, и с его людьми. Кровь за кровь. Безо всякой пощады. Если понадобится, мы пригласим сюда и других наших друзей. Но девушку нужно найти, — напомнил он строгим голосом. — Найти и вернуть домой. А мы должны подумать, как нанести ответный удар. И не ждать, пока выздоровеет мой брат. Нанести сильный удар и показать всем, что мы не позволим разговаривать с нами в таком тоне.

      Все дружно закивали. Оставшиеся здесь люди уже знали, что именно произошло. Это были либо близкие друзья, либо родственники, готовые поддержать любые требования хозяев, подкрепив их оружием и деньгами. Совещание закончилось через два часа. И Стольников, не оставшийся даже на традиционный банкет, поспешил домой, словно предчувствуя, что еще может произойти. Теперь проблема поисков девушки вырастала до глобальных размеров.

     

      ГЛАВА 13

     

      Утром в СБК собрались все офицеры. Максимов мрачно слушал доклады прибывших. Ничего нового за вчерашний день найти не удалось.

      — Девочка уже два дня в городе одна, — подвел невеселый итог полковник, — даже не два дня, а две ночи. Нужно что-то делать. Если она еще жива.

      — Шансов мало, — честно признался Сабельников, — если бы она была жива, она бы позвонила. У ее отца мобильный телефон, номер которого она знает.

      — Как она могла позвонить, если у нее нет денег? — парировал Максимов. — Нужно еще раз пройти по всему маршруту. Группа Матюшевского опять выезжает на дачу. Ищите по всей трассе. Может, кто-нибудь видел девушку. Группа Чумбуридзе — в женские общежития. Проверьте все возможные адреса. Свяжитесь с Цаповым, он даст вам в помощь несколько своих сотрудников. В таких местах обычно бывают десятки неучтенных девушек, проживающих без прописки.

      — Цапов звонил, — недовольно заметил'Чумбуридзе, — говорит, что ищут даже среди проституток.

      — Думаете, она вышла на панель?

      — Нет, конечно. Она же воспитывалась в патриархальной семье. Может, она попала в лапы сутенеров. Они рыскают по всему городу в поисках нового товара.

      — Только этого не хватало, — вздохнул Максимов. — И еще — она ведь прилетела с отцом из Турции. Значит, могла присутствовать на встрече отца с его компаньонами. Она может многое знать. И нам нужно ее найти. Или хотя бы помочь сотрудникам милиции найти ее как можно скорее. Держите связь с Цаповым, он в курсе всего.

      Через полчаса группа Матюшевского снова выехала на дачу.

      — Надеюсь, сегодня там не будет никаких наблюдателей, — проворчал Рустам, сидевший за рулем.

      — И не надейся, — улыбнулся Матюшевский. — обязательно будут. У них народу столько, они могут каждый день посылать. А нам придется их ловить и отпускать. Мыльникова и его напарника сегодня утром отпустили. Формально прокурор прав. Нет никаких доказательств, что они хотели ограбить чужую дачу. Может, они просто проходили мимо.

      — А ножом они тоже просто играли? — спросила Виноградова, сидевшая на заднем сиденье.

      — Адвокат доказывал, что они приняли нас за грабителей, — мрачно ответил Матюшевский, — я звонил в милицию. Они предлагают нам написать заявления.

      Рустам чертыхнулсяпокачав головой.

      — Совсем обнаглели бандиты, — сказал он, глядя перед собой, — ничего не боятся. А прокуроры, вместо того чтобы их сажать, отпускают их на свободу. Уже за то, что он боевик Жере-бякина, его нужно было посадить минимум на пять лет. Только за это.

      — Это невозможно, — вставил Матюшевский. — Ты куда едещь? Вон там нужно было сворачивать.

      — На даче мы ничего не найдем, — убежденно сказал Рустам, — там сотрудники МВД и ФСБ все проверили. Каждую травинку. Давайте лучше проедем по трассе. Если она вышла к дороге, то, возможно, ее видел кто-нибудь.

      — Правильно, — кивнул Матюшевский, — поехали на трассу. Начиная с того места, где Ирада могла выйти из леса, они начали останавливаться у всех бензоколонок, закусочных, придорожных туалетов, разъездных путей, повсюду спрашивая о девушке. Но все было тщетно. Никто ничего не видел. Здесь была оживленная трасса и проезжавших девушек было достаточно много, чтобы запомнить одну из них. Тем более что сотрудники СБК не знали, в какой конкретно машине сидела девушка. А разглядеть незнакомку сквозь стекло вообще невозможно.

      Они потратили около четырех часов. Но никаких результатов не добились.

      — Будем спрашивать по всей трассе до Москвы, — твердо решил Матюшевский, — пока что-нибудь не найдем.

      Виноградова взглянула на Рустама, и тот пожал плечами. Подполковник был прав, нужно было искать. Еще через полтора часа они остановились у небольшого кафе, на вывеске которого значилось, что оно работает круглосуточно. Матюшевский взял фотографии Ирады и вышел из машины, сильно хлопнув дверцей. Все были расстроены и устали. Виноградова и Керимов поплелись за ним.

     

      — Добрый день, — сказал Матюшевский, обращаясь к стоявшему в кафе мужчине в темно-сером засаленном халате, — у нас к вам дело.

      — Из милиции, что ли? — недоверчиво посмотрел на них, мужчина. — Или из санитарной инспекции?

      — Из милиции, — достал свое удостоверение Матюшевский.

      — Подполковник, — уважительно произнес бармен, — а что такое СБК? Опять КГБ переименовали?

      — Почти. У нас к вам несколько вопросов.

      — Думаете, у нас здесь шпионы водятся, — усмехнулся мужчина, — здесь только водители-дальнобойщики останавливаются. А среди них шпионов я не встречал.

      — Почему шпионы? — улыбнулся Матюшевский. — Они нас как раз не интересуют. Мы ищем вот эту девушку. Вы не видели ее?

      Он передал фотографии бармену. Тот долго и внимательно, их рассматривал. Потом вернул подполковнику.

      — Не помню, — признался он, — с водителями иногда бывают девочки. Ну те, которые обычно «обслуживают» шоферов. Но ее я не видел. Я постоянных девочек знаю. У них морды другие и глаза более нахальные. А эта еще молодая. Она бы не выдержала. Народ здесь суровый.

      — Она должна была проехать по вашей трассе вчера рано утром. Очень рано, — пояснил Матюшевский, — или поздно ночью. Часа в три-четыре. Вы работали вчера ночью?

      — Работал. До четырех. А потом мой сменщик был. Вернее, сменщица. Мужики сюда не идут, они другую работу ищут.

      — А где живет ваша сменщица?

      — В совхозе, здесь рядом.

      — Когда она выйдет на работу?

      — Сегодня вечером.

      Матюшевский посмотрел на своих сотрудников. Те хранили нейтральное выражение лиц; Все понимали, что это почти наверняка будет пустая трата времени, но привыкли относиться к порученному им делу добросовестно.

      — Поедем к ней, — решил подполковник. — как зовут вашу сменщицу?

      — Аркадия Александровна Нулина. Она живет в совхозе. Ее все там знают.

      — А почему у вас по ночам остается женщина? — спросила Виноградова.

      — Ночью я был, — пояснил бармен, — а она с четырех утра выходит. А что делать? Она привыкла рано вставать. Раньше совхоз богатый был, у них коровы имелись, живность всякая. А сейчас разорились. Да и людей там почти не осталось.

      — Поехали, — кивнул Матюшевский.

      — Только дорога туда плохая, — крикнул вслед бармен.

      — Вы слышали, что он сказал? — спросил Рустам, усаживаясь за руль.

      — Ты предлагаешь не ехать?

      — Нет. Я предлагаю вам остаться здесь, а я схожу туда пешком.

      —Оценил твой героический жест, — кивнул Матюшевский, — но у нас мало времени. Пока ты туда дойдешь и вернешься, будет глубокая ночь. Поехали, как-нибудь доберемся.

      Бармен оказался прав. Дорога была не просто плохая, ее не было вообще. Дважды они застревали в грязи, и, усаживая Виноградову за руль, мужчины толкали изо всех сил машину, пытаясь вытащить ее из очередной ямы.

      - Нужно менять профессию, — пробормотал после второй ямы Рустам, — пойду работать адвокатом. У меня, в конце концов, юридическое образование.

      —Давай, давай, — посоветовал, тяжело дыша, Матюшевский,.— как раз там не хватает адвоката с твоим характером. Ты сам будешь преступников по морде бить. Чтобы стать настоящим адвокатом, нужно выдержку иметь, а у тебя в глазах порой такая ненависть полыхает. Как тебя не раскрыли в Средней Азии, я до сих пор понять не могу.

      — Раскрыли все равно, — угрюмо сказал Керимов. — А насчет ненависти правда. Я в Баку видел, как ребятишки это зелье пробуют и наркоманами становятся. Ненавижу торговцев наркотиками. Они как искусители. Я бы их всех пожизненно сажал. За каждую погубленную жизнь.

      — Вот-вот, — кивнул Матюшевский, — с такими взглядами! тебе только в адвокаты идти.

      Они добрались до совхоза через час, хотя проехали не больше пятнадцати километров. Еще полчаса ушло на поиски дома Нулиной. Здесь им повезло. Аркадия Александровна оказалась дома. Это была невысокая, округлая женщина необъятной толщины. Она была примерно одинаковых размеров в длину и в ширину. В доме галдели пятеро детей и муж — инвалид второй группы. И всю эту ораву кормила хозяйка дома, успевавшая следить за каждым из своих детей даже во время разговора.

      Гостей она встретила приветливо, пригласила в дом. Даже успела налить и подать всем чай с сухим печеньем. Все трое чувствовали себя не очень уютно, видя, как на них одновременно смотрят пять пар глаз маленьких детей и строгие глаза мужа хозяйки дома. Он раньше работал в совхозе и случайно попал под трактор. Ноги ему ампутировали, и теперь он сторожил склад, оставшийся от былой роскоши. Склад был почти пустой, и ему выделили эту должность, чтобы хоть за что-то платить деньги. Вообще, эти дома предполагалось скоро сносить. Здесь жили не больше ста — ста пятидесяти человек.

      — Извините, Аркадия Александровна, — начал Матюшевский, доставая фотографии, — вы работали вчера ночью в кафе, заменив своего сменщика в четыре часа утра. Вы не видели эту девушку?

      Хозяйке было лет тридцать восемь. Но она уже выглядела пожилой женщиной, измотанной постоянными проблемами. Взглянув на фотографии, она покачала головой.

      — Не видела я, — устало сказала женщина, — да я на девок и не смотрю. Там столько работы бывает, куда мне смотреть.

      Матюшевский оглянулся на своих сотрудников. Все было ясно с самого начала, но проверить нужно было все равно.

      — Может, вы посмотрите еще раз, — предложила Винограда.-Эта девушка должна была проехать мимо вас примерно в четыре, в пять утра.

      — А на какой машине?

      — Это мы не знаем.

      — Так это вы мне скажите, на какой машине, а я вам скажу, проехала она или нет, — женщина снова равнодушно посмотрела на фотографии.

      — Да, конечно, — кивнула Виноградова, — а может, вы обратили внимание на ее часы? У нее на руке были вот такие красивые часики.

      Аркадия Александровна взяла фотографию, снова равнодушно посмотрела.

      — Не видела я, — сказала она,, — да и утром вчера никто це проезжал. Только врач останавливался. И больше никого.

      — Какой врач?

      —Да из местной больницы. Он часто мимо нас ездит. Остановил машину, зашел к нам, купил бутербродов штук пять или шесть. Я еще удивилась, зачем ему столько. Он обычно только воду покупал. Или сигареты. А в этот раз бутерброды купил. И сразу же уехал.

      — Бутерброды? — переспросила Виноградова, взглянув на товарищей.

      — Когда это было? — быстро спросил Матюшевский.

      — Да, почитай, часов в шесть утра. Он как раз в это время возвращается. Ну да, часов в шесть.

      — Как фамилия врача?

      — А я откуда знаю? Просто знаю, что он врач. Когда у меня девочка животом захворала, я ее водила в больницу. Ну там его и видела.

      — Какая у него машина?

      — «Жигули». Красного цвета.

      — А модель какая?

      — Кончайте шалить, — крикнула хозяйка на поднявших шум Ребятишек. — Это я не разбираюсь, — призналась она. — Обычная машина, без модели.

      — Вы не помните, как звали врача?

      - Нет. Имя у него вроде странное. Заграничное такое. Нет, не помню.

      - Где находится больница?

      — Рядом, в поселке. Да там его все наверняка знают.

      — Как называется поселок? — уточнил Матюшевский. - У вас есть телефон?

      — Нет. У нас его отродясь не было. Рустам, поняв все без слов, вынул мобильный телефон. Быстро набрал номер, вызывая Двоеглазова.

      — Узнай срочно, как позвонить в больницу. Она находится и поселке... Как называется поселок? — спросил он, зажимая трубку рукой, и, услышав название, повторил его Двоеглазову. — Срочно узнай, — попросил он, — и перезвони нам.

      На каждую группу выдавали один мобильный телефон, но предупреждали, чтобы сотрудники не злоупотребляли разговорами. Бюджет СБК был не очень велик, и приходилось экономить. Двоеглазов позвонил через минуту. Набрав номер больницы, Рустам дождался, пока поднимут трубку, и громко поздоровался:

      — Здравствуйте. Говорят из милиции. Скажите, у вас есть врач, приезжающий на работу на красных «Жигулях»?

      — Какой врач? Какие «Жигули»? Кто вам нужен? — не поня ла дежурная.

      — Девушка, — сдерживая нетерпение, начал объяснять Рустам, — вспомните, пожалуйста, есть ли в вашей больнице врача который приезжает на работу на красных «Жигулях».

      — Да, есть, — сообразила девушка, — это Альберт Петрович.

      — Его звали Альберт Петрович? — спросил Рустам, закрывая трубку рукой.

      — Точно, — обрадовалась Аркадия Александровна, — я же говорю, имя какое-то чудное.

      — Можно позвать его к телефону?

      — Он сейчас принимает больных, — сказала девушка.

      — Передайте ему, чтобы он никуда не уезжал, — попросил Рустам, — мы сейчас приедем.

      — Он что, сбил человека, — испугалась девушка, — или устроил аварию? Альберт Петрович всегда аккуратно ездит.

      — Нет-нет, — сразу опроверг ее предположение Рустам. — Мы не из-за аварии. Он ничего плохого не сделал. Просто попросите его подождать. Мы будем через десять минут, — он вспомнил про дорогу, — через полчаса, — поправился он.

      Они поспешили к машине.

      — Опять придется по грязи тащиться, —вспомнил Рустам.

      — Думаешь, нашли? — спросила Надя.

      — Увидим, — он боялся радоваться заранее. И в этот момент зазвонил его мобильный телефон. Звонил Двоеглазов.

      — У нас проблемы, ребята, — сказал он, — пропавшую девушкy, кажется, ищем не только мы и ее родственники, но и недавние обидчики ее отца. Меня просили предупредить вас об этом.

     

      ГЛАВА 14

     

      Уже к двенадцати часам все участковые сотрудники милиции, все отделения муниципальной милиции, все линейные отделы на транспорте — в аэропортах, на вокзалах, на автовокзалах, на речном транспорте, получили портреты девушки. Приказано было останавливать любую, кто покажется хотя бы отчасти похожей на нее. А так как по Москве летом ходили тысячи молодых девушек в джинсах и майках, то весь день раздавались звонки, и Цапов в сердцах даже перестал отвечать на подобные вызовы, поручив это малоприятное занятие своим подчиненным.

      Искали и часы. Подробное описание часов было готово к часу дня, и группы МВД начали поиск по всему городу. Параллельно с ними часы искали и боевики братьев Махмудбековых. Они опрашивали ювелиров не только в легальных магазинах, но и скупщиков краденого, перекупщиков и просто людей, знающих о перемещениях золотых вещей по городу. У милиции были свои резервы, но в отличие от бандитов она была менее мобильна.

      Стольников, взяв у Адалята Махмудбекова еще нескольких людей в помощь, создал пять групп, которые носились по всему городу, опрашивая людей по списку, составленному самим Стольниковым. В половине четвертого ему позвонил Джафар.

      — У нас проблемы, — сказал он, — кажется, милиция тоже ищет эти часы. И эту девушку.

      — Конечно, ищет, — разозлился Стольников, — и очень хорошо, что ищет. Неважно, кто ее найдет. Мы или милиция. У них на нее ничего нет. Хорошо бы она была жива.

      Исмаил по-прежнему находился в тяжелом состоянии, и усиленные совместные посты боевиков и сотрудников милиции охраняли его палату, не пропуская посторонних.

      В пять часов вечера Стольников с двумя боевиками подъехал к известному перекупщику краденого Филиппу Кривому. Филипп был одноглазым и отличался неслыханной жадностью. Но зато всегда располагал обширной информацией по всему городу и имел невероятные многочисленные связи, делающие его одним мз самых информированных людей в столице. Филипп, которому позвонили еще утром, назначил свидание на пять часов вечера, объяснив, что раньше просто не сможет встретиться.

      Именно к нему и приехал Стольников, чтобы поговорить об уникальных часах. У дома, куда он должен был войти, его уже ждали. Двое охранников не разрешили войти никому, кроме Стольникова. Это был старый московский дом начала века. Внешне он казался неказистым, но Стольников знал, как мощно укреплено это строение изнутри. Он даже знал, что здесь находится и знаменитый стальной сейф Филиппа Кривого, вмонтированный в скальную породу. В нем можно было отсидеться даже в случае прямой атаки из гранатометов. Рассказывали, что по негласному соглашению сразу между несколькими крупными преступными группировками Филипп Кривой был арбитром к различного рода спорах, возникающих между бандитами.

      Филипп был маленького роста, щуплый, с подергивающимся левым глазом и острым длинным носом. Ломброзо, несомненно, остался бы доволен этим типом лица, но Стольников пришел совсем по другому вопросу, ему было не до физиогномических опытов. Он прошел к столу и сел напротив хозяина.

      — Вот ты какой, Слава Стольников, — прохрипел Филипп, — давно о тебе слышал.

      — Я тоже о тебе слышал, — кивнул Стольников, — еще на прежней службе.

      — Знаю я про твою прежнюю работу, — ухмыльнулся его собеседник. — Хорошо, что ты ничего не скрываешь. Смелый ты человек, Слава Стольников, очень смелый.

      — Зачем скрывать, — усмехнулся Стольников. —У тебя небось на меня целое досье есть.

      Хозяин дома закашлялся. Впрочем, непонятно,было, смеялся он или кашлял.

      — Информацию кое-какую имеем, — признался-он. — Говори, зачем приехал. Я тебя слушаю.

      — У нас девушка пропала. Молодая совсем, семнадцать лет, — пояснил Стольников. — Ушла из дома.

      — Сейчас многие из дома уходят, — хитро усмехнулся Филипп. — Почитай, пол-России в бегах. Страна большая.

      — Она не просто ушла, — терпеливо заметил Стольников, — у нее на руке часики были. Дорогие часики. Вот у меня есть фотография этих часов.

      Он достал из кармана фотографии и разложил их на столе перед Филиппом. И сразу заметил, как дернулся хозяин дома. Филипп поднес снимки к глазам, достал очки, внимательно посмотрел. Потом отложил фотографии, вздохнул.

      — Не видел.

      — Мы хотим найти девушку, — продолжал Стольников. — Вернее, найти часы и через них девушку.

      — Правильно, — снова закашлялся хозяин. — Часики дорогие. Целое состояние. Такие часики обязательно всплыть должны. Кто ей подарил эти часики? Чья-то пара была? Кто ее хозяин?

      Стольников поморщился. Его собеседник говорил о девушке так, словно она была лошадью, которой можно было владеть. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Красивые молодью женщины почти обязательно оказывались на содержании крупного бандита или бизнесмена. Иначе они просто не смогли бы пробиться и удержаться в этом жестоком мире.

      — Не было у нее хозяина, — зло сказал Стольников, — это дочка Исмаила Махмудбекова.

      — Вон оно что, — понял хозяин дома. — Значит, поэтому его чеченцы с утра по городу бегают. Это не его два дня назад пощипали немного на даче?

      — Его. Но он еще живой. И хочет найти свою дочь.

      — Сложное дело, — ухмыльнулся Филипп, — очень сложное дело. И часики дорогие. Такие могут вместе с девочкой сгинуть.

      — Мы установили награду, — сдерживаясь, сказал Стольников. — Тому, кто найдет девушку, мы выплатим сто тысяч долларов. И часики оставим на память.

      — Сто тысяч долларов, — почти пропел сумму хозяин дома, — большие деньги. Очень большие. И часики красивые. Я думаю, что девочку найдут. За такие деньги вся братва на ноги поднимется, повсюду искать будут. Не волнуйся, девочку обязательно найдут.

      — Если что-нибудь узнаешь, позвони нам. Ты знаешь, как нас найти, — поднялся Стольников.

      — Найду, — кивнул Филипп. — Только у вас, по-моему, проблемы будут, Слава Стольников. И большие проблемы.

      — Какие проблемы? — нахмурился Стольников.

      — Кроме вас, еще и другие девочку ищут. Они ведь ее могут и раньше вас найти.

      — Это мы знаем, — махнул рукой Стольников, — они нам не помеха. Милиция тоже про часы знает и девочку ищет. Девочка ни в чем не виновата, и если ее раньше нас найдут сотрудники милиции, то мы им только спасибо скажем.

      Он повернулся, чтобы уходить. И вдруг услышал вопрос Кривого, продолжавшего сидеть за столом:

      —- А если не милиция? Про часики и другие знают.

      Стольников резко обернулся. Его глаза сузились. Он тяжело задышал.

      — Что ты сказал?

      — Что слышал. Про ваши часики и другие ребята знают. Сегодня ко мне приходили, еще до тебя. Спрашивали про часики. Стольников рванулся к нему.

      — Говори.

      — Ты сядь, водички попей и успокойся, — холодно посоветовал Филипп, — ты меня еще не арестовывал, а я у тебя не на допросе. Сядь и успокойся. И послушай, что я тебе скажу. Стольников заставил себя успокоиться и снова сел на стул. — Значит, так, — начал хозяин, — за девочку мне заплатите двести тысяч. И часики оставите для компенсации. А я вам постараюсь ее найти.

      — -Почему двести? — спросил Стольников.

      — За срочный заказ, — снова закашлялся Филипп. — Ты, видимо, не понял, что я тебе сказал. Девочку ищете не только вы. И не только твои друзья из милиции, которых ты, видимо, не боишься. Ее ищут и те, кого ты боишься. И если они найдут девочку раньше вас, то, боюсь, у твоих друзей не хватит денег заплатить по счетчику, чтобы помочь ей.

      — Они знают про часы? — тихо спросил Стольников.

      — Вот именно, — кивнул хозяин дома, — все знают. И про часики. И про девочку. И будут ее искать так же настойчиво, как и вы.

      — Когда они приходили?

      — Сегодня, — тихо сказал Филипп, — два часа назад. У Стольникова потемнело лицо. Он закусил губу, но больше не стал ничего спрашивать. Он молчал около минуты. Потом сказал:

      — Хорошо, я передам твое предложение родственникам девушки. Я думаю, двести тысяч они найдут. Но ты должен гарантировать, что с ее головы не упадет ни один волосок.

      — Это уже мое дело, — кивнул Филипп, — можешь не беспокоиться. Я обычно свою работу делаю аккуратно.

      — Договорились, — снова поднялся со стула Стольников. — Если узнаешь что-нибудь, сразу позвони. Я тут же приеду.

      — До свидания, — кивнул его опасный собеседник, не вставая со стула и с некоторым любопытством глядя на стоявшего перед ним человека.

      Только когда Стольников вышел из дома, он почувствовал, как там было душно. Ему не хватало воздуха. Его разозлило и испугало не то, что девушку искали боевики Жеребякина. В конце концов, этого можно и нужно было ожидать. Хуже было другое. Они узнали про часы. Успели узнать так быстро, что приехали к старику сегодня днем. А это значит, что утечка информации произошла не из милиции, которая узнала о часах только после двенадцати. Он хорошо знал по милицейским каналам, как передается информация. Сотрудники милиции просто не могли успеть так быстро сообщить о часах бандитам. Значит, людям Жеребякина сообщил о них кто-то из его людей. Он сел в автомобиль.

      — Включи кондиционер, — попросил он сидевшего за рулем боевика.

      — Получается, что все совпадает, — закрыл глаза Стольников, — все точно совпадает. Нападавшие заранее отсекли меня и Кязима от дачи, решив убрать двух самых опасных людей Исмаила Махмудбекова. Потом напали на дачу, явно зная расположение внутренних помещений. И, наконец, так быстро узнали о часах. Кто-то их информировал. В этом никакого сомнения.

      Кто мог им рассказать обо всем? Кязим? Он встречал вместе со Стольниковым хозяина. Но он отвечал за склады. Если он предатель, то почему в него стреляли? Почему едва не убили на складах? Правда, он упал, испуганно прячась от нападавших. Но это еще не доказательство его вины. Он был одним из самых верных людей Махмудбекова.

      Тогда Джафар. Он единственный, кто уцелел на даче. Если это он, то тогда вполне логично, что перед штурмом отозвали Стольникова и Кязима, чтобы за главного остался Джафар. И он же организовал нападение. Но если это так, то как могло получиться, что Исмаил Махмудбеков остался жив? И почему тогда удалось бежать его дочери? Ведь если все организовал Джафар, то он должен был предусмотреть и варианты полной блокировки дачи. А может, он предусмотрел, и девочка сейчас в руках нападавших? Нет, подумал про себя Стольников. На такую многоходовую комбинацию бандиты просто не способны. Провести девушку по лесу, чтобы там остались ее следы. Убить Светлану Михайловну у калитки, создавая видимость бегства Ирады. Не добить Исмаила Махмудбекова. Нет, это слишком сложно для боевиков. Они привыкли орудовать автоматом, а не мозгами.

      Тогда кто? Кто мог знать все так подробно? И кто мог раньше всех узнать о часах? Он сам позвонил Цапову. Костя не знал ничего ни про дачу, ни про склады. Кто еще? Кому он позвонил после Цапова? После? А если до? Он ведь говорил с Адалятом Махмудбековым. Тот хорошо знал вей систему охраны, знал, где находятся склады. И первым узнал о часах. Стольников покачал головой. Получается, что младший брат просто подставил старшего. У чеченцев так не бывает. За такое предательство от него отвернутся все родственники. И хотя в последние годы он насмотрелся на многочисленные случаи предательства, когда жена сдавала мужа, муж заказывал убийство жены, и некий подонок даже осуществил убийство собственных родителей, тем не менее поверить в виновность младшего брата Исмаила было невозможно. У чеченцев понятие чести выше понятия жизни. Честь не продавалась ни за какие деньги. Человек мог быть убийцей, грабителем, но не предателем. Предать собственного брата — это невероятный грех, страшный, невозможный для человека чести. Это настолько кощунственно, что человек просто не сможет после этого жить. Стольников вздохнул. Кто еще мог знать о часах? И как люди Жеребякина сумели узнать обо всем так быстро?

      — Поехали, ребята, к ресторану «Серебряное копье», — предложил он. В ресторане сейчас располагался своеобразный штаб по поискам Ирады. Где она пропадала две ночи, с тревогой подумал Стольников. Если, не дай бог, с ней действительно что-нибудь случится, то в городе начнется такая вакханалия, что лучше об этом не думать.

      ...Сидевший за столом Филипп приказал принести ему телефон. Медленно набрал номер и прохрипел:

      — Гриша, это ты? Мне нужна твоя помощь. Приезжай скорее. Есть очень крупное дело.

      Потом положил трубку и задумчиво уставился в окно. Двести тысяч долларов, подумал он. Так дорого в Москве не стоила еще ни одна девочка. Может, он продешевил и нужно было попросить триста?

     

      ГЛАВА 15

     

      Эту ночь она провела в доме Наума Киршбаума. Старик был не просто ювелиром. Он был живой легендой Москвы. И, увидев часы, он понял, что молодая девушка не могла сама приобрести такую вещь. И не могла украсть, так как просила за них всего двести долларов. Поэтому он справедливо рассудил, что нельзя оставлять ее ночью на улице одну. Он привел ее к себе домой, дав время Сыроежкину собрать деньги.

      У того тоже возникли проблемы. Нужно было собрать оглушительную сумму, которой не было ни у кого из его знакомых. Бегая в поисках денег, Сыроежкин с нарастающей злостью думал о старике, который установил такую непомерную цену.

      — Проклятый еврей, — ругался Сыроежкин, — специально назвал такую сумму, чтобы я не мог ее собрать. Он нарочно сказал при девушке, сколько стоят часы. Кто это вот так, запросто, даст мне пять тысяч долларов?

      И чем больше он старался, как правило, натыкаясь на отказ, тем сильнее нарастало в нем раздражение против старого друга его отца. Было уже около одиннадцати вечера, когда он позвонил Науму Киршбауму.

      — У меня только полторы тысячи, — сказал он. — Что мне делать?

      — Давай подождем до завтра, — посоветовал старик. — Если не сможешь собрать деньги, я тебе помогу. Только давай подождем.

      — А может, дадим ей двести долларов?

      — Леша, — укоризненно сказал старик, — у тебя были такие достойные родители, разве можно так поступать.

      — Я не смогу, не смогу найти такую сумму! — закричал Сыроежкин.

      — Поговорим об этом завтра утром, — твердо сказал ювелир, — я даю слово, что помогу тебе. Это тебя устраивает?

      — Да, но, может, сегодня...

      — Завтра в десять часов. Я буду тебя ждать. И не нужно меня огорчать, Леша, — он положил трубку.

      Сыроежкин чуть не закричал от возмущения. Теперь он был абсолютно уверен, что старик решил его обмануть. Он бросил трубку и долго ходил по комнате, скрежеща зубами и ругая себя за жадность. Нужно было рискнуть: дать девчонке сто долларов и выгнать ее на улицу. И он снова начинал ругать Наума Киршбаума. Причем его проклятья почему-то распространялись вообще на всю еврейскую нацию, как будто они были виноваты в том, что друзья не доверяли Сыроежкину, а сам он был охвачен неутолимой жаждой наживы. Но теперь нужно было ждать до утра.

      Но ждать до утра Сыроежкин не хотел и не мог. Его даже не могли остановить слова старика о том, что тот предупредит нескольких своих друзей о возможном появлении у него Сыроежкина. В конце концов, всегда можно было обеспечить себе железное алиби.

      В лихорадочном возбуждении он метался по комнате. Нужно было действовать. Таких денег у Сыроежкина никогда в жизни не было. И не обязательно убивать старика. Можно просто отнять часы, уговаривал он себя. Ведь девчонка сама попросила всего двести долларов. Он даст ей пятьсот. Или триста. Или двести, как она и хотела. Он даст ей двести долларов и возьмет эти проклятые часы.

      Наконец решившись, он бросился к телефону. Кроме часов, там можно взять и некоторые другие вещи, подумал он. Старик все равно скоро умрет, и у него нет наследников. Так будет правильно. Зачем старику столько всего? На том свете ему ничего не понадобится. А девушку никто не будет трогать. Просто у нее отберут часы... нет, не отберут. Просто ей заплатят за часы и выставят на улицу. А старику все равно ничего не нужно. Проклятый еврей, он всю жизнь наживался на русских, патетически подумал Сыроежкин.

      В этот момент он ощущал себя чуть ли не избавителем мира от алчного ростовщика и ювелира Наума Киршбаума. Он забыл о том, что его родителей связывала с Наумом полувековая дружба. Забыл о том, как рос в семье дяди Наума. Забыл обо всем на свете. Старик был прав. Жажда наживы овладела молодым человеком, и он готов был отречься от всего на свете. Продать свою душу, предать, убить, лишь бы получить то, что ему хотелось.

      И тогда он поднял трубку и позвонил...

      В доме ювелира оказалось гораздо интереснее, чем на даче, на которой она провела утро. В этот вечер она впервые вкусно поела. К ювелиру приходила кухарка, которая готовила для него. Девушка с интересом осматривала старинную мебель. Такой она не видела даже в доме своего отца.

      — Вы хороший ювелир? — спросила она.

      — Смею думать, что хороший, — вздохнул Киршбаум, — но не мне судить. Это должны говорить другие. Пойдем на кухню. Я люблю сидеть там и пить чай.

      Они отправились на кухню, и он достал чайник для заваривания чая. Чайник был старинный, английский, и она восторженно смотрела, как старик разливает чай в большие пузатые кружки.

      — Нравится? — улыбнулся Киршбаум. — Эти кружки я обычно берегу для своих самых почетных гостей.

      Она засмеялась. Со стариком было интересно. И спокойно. Словно все остальное уже не существовало. И весь мир за окном остался далеко в прошлом.

      Он подвинул ей кружку. Достал коробку конфет.

      — Ты еще не представилась, — напомнил он, улыбаясь, — как тебя зовут?

      — Ирада, — чуть покраснела девушка.

      — Красивое восточное имя, — кивнул старик. — В молодости я некоторое время жил в Тбилиси. И там это имя часто встречалось. И среди грузин. И среди азербайджанцев. Они любили называть этим именем своих дочек. Оно, кажется, означает силу воли или стойкость. Я не путаю?

      — Да, стойкость, — улыбнулась девушка, — сила воли.

      — Это действительно твои часы? — осторожно уточнил ювелир.

      — Да, — кивнула девушка, — отец подарил мне их на день рождения.

      — В таком случае у тебя очень состоятельный отец. Где он сейчас?

      Девушка замолчала. Глаза ее начали наполняться слезами. Она вспомнила лежавшего на лестнице отца. И кровь на его рубашке.

      — Он погиб, — выдавила она, — его убили.

      — Понятно, — вздохнул старик, — а ты убежала из дома? Правильно?

      — Да, — кивнула она.

      — Давно убежала?

      — Вчера вечером.

      — А где провела ночь?

      — В лесу, — призналась девушка.

      — Тебе повезло. Очень много опасных хищников бродит в наших лесах, — печально сказал старик. — Двуногих хищников. Она попробовала чай. Он был вкусный, с мятой.

      — Что думаешь делать? — спросил старик.

      — Не знаю.

      — У тебя есть мама?

      — Она тоже умерла. Давно.

      — Других родных или близких у тебя нет?

      — Есть. Но не в Москве.

      — Где был ваш дом?

      — Я не знаю. Квартира у нас на Мичуринском проспекте, но она еще не готова, ее ремонтируют. А где была дача, я не знаю.

      - Вы были на даче? — понял Наум Киршбаум.

      - Да, — кивнула девушка. - И там убили твоего отца?

      Она снова кивнула.

      — Нехорошо, — вздохнул старик, — нужно думать, что тебе делать дальше. У тебя, кроме этих часов, ничего нет?

      — Есть, — вдруг сказала девушка.

      — Что есть?

      — Счет в немецком банке. Я знаю номер счета и код. Отец говорил, что там у него лежит миллион долларов.

      — А какой банк? — недоверчиво спросил ювелир. Девушка назвала банк. Это был известный солидный банк, о котором слышал и Наум Киршбаум. Он закрыл глаза. Потом открыл и посмотрел на девушку. Покачал головой.

      — Не говори никому про эти деньги. Нигде и никому. Даже самым близким людям. Ты меня понимаешь? Пока ты не сможешь добраться до этих денег, не говори про них никому. Иначе тебя не пощадят. Миллион долларов — очень большие деньги. Не говори про них даже очень близким людям. Поняла?

      Она кивнула.

      — Пей чай, — устало сказал Наум. — Значит, у тебя нет ни паспорта, ни документов. Ты, вообще, москвичка?

      — Нет. Я приехала из Турции.

      — Да, — удивился старик, — а хорошо говоришь по-русски.

      — Я раньше училась в русской школе. Мы из Грозного, уехали оттуда десять лет назад.

      — Понятно, — Наум взял чайник и снова налил своей гостье чаю, — пей, — печально сказал он.

      В его лице затаилось нечто такое, что девушка замолчала. Она испуганно смотрела на него, не решаясь заговорить. Он качал головой, размышляя над судьбой своей гостьи.

      — Хорошо, — сказал он вдруг, подводя невеселый итог, — может, ты и будешь моим лучшим вложением капитала. Я постараюсь что-нибудь придумать. И с твоими документами, и с твоим паспортом. Договорились?

      Этому старику она верила и поэтому радостно улыбнулась Потом спросила:

      — Вы живете один?

      — Да, — кивнул старик, — уже пятьдесят лет.

      — Я видела у вас на комоде фотографию женщины, — призналась девушка. — С двумя детьми. Я думала, это ваши дети.

      — Это мои дети, — печально сказала Наум, — и моя бывшая жена. Моя Сарра.

      — Вы с ней развелись? — несмело спросила Ирада.

      — Нет, — грустно улыбнулся старик, — нас, евреев, часто не любят, еще чаще ненавидят. Но мы никогда или почти никогда не бросаем свои семьи. Для нас это единственное, что у нас есть после нашего бога. Или наравне с богом, я этого точно не знаю. Она умерла.

      — А дети? — шепотом спросила Ирада.

      — И они тоже, — сказал старик. Он тяжело вздохнул. — Во цремя войны. У меня была открытая форма туберкулеза, и меня не взяли в армию. Мы жили в Ленинграде и очень сильно голодали. Мы не успели эвакуироваться на Большую землю. Вернее, жена не захотела меня оставить. Я был очень болен, и они остались со мной. А когда я поправился, заболела моя Сарра.

      Он помолчал.

      — Когда я немного поправился, то стал добывать еду для детей. Нам даже удалось выстоять зимой сорок первого, когда люди умирали на улицах. У нас была обтянутая кожей мебель, и мы варили из этой кожи разные супы, кормили детей, чтобы они не умерли с голода. А когда наступила весна, мне удалось договориться и отправить семью на Большую землю. Сарра плакала, не хотела уезжать, но я настоял. Я очень боялся, что они останутся в городе и снова будут голодать. Ребята тоже не хотели уезжать. У нас были близнецы. Им было уже по шесть лет.

      Он закусил губу. В глазах блеснули слезы.

      — Они сели на катер. Я сам помогал детям. Сам поднимал их на руки и передавал жене. Как она мне тогда улыбалась. Нам казалось, что самое страшное уже позади. Был такой хороший весенний солнечный день.

      Он судорожно вздохнул.

      — Я работал тогда в порту. Меня взяли на работу, и я сам помогал отправлять этот катер. На нем было столько детей. Столько детей, — повторил он, — а день был солнечный. Я видел, как появился этот самолет. Видел, как мне махали мои ребята, видел, как улыбалась Сарра. А потом самолет сбросил бомбу. Только одну бомбу, одну-единственную. Наверно, он уже где-то отбомбился и у него оставалась только одна бомба. И чтобы не возвращаться с ней, он бросил эту последнюю бомбу на катер с детьми. Он видел, что там были дети. День был такой светлый, ясный. Облачности почти не было. До сих пор непонятно, как ему удалось так внезапно подобраться, почему его не сбили. Но он сделал круг над катером и бросил свою бомбу. Он не мог не видеть, что там не было никого, кроме детей. Это был катер для перевозки пассажиров. И ясно был виден большой красный крест. Там даже не было раненых. Только женщины и дети.

      Ирада открыла рот от ужаса, не в силах вымолвить хоть слово.

      — Бомба попала в катер, — продолжал старик, — прямо у меня на глазах. Она летела с таким противным свистом, а дети подняв головы, смотрели, куда она упадет. Ленинградские дети, выжившие в блокаду, знали, что такое свист бомбы... — Он перевел дыхание и сказал: — А потом она упала.

      Наступила тишина. Часы на кухне почти неслышно отсчитывали ход времени. Ирада сидела, боясь пошевелиться.

      —- Больше я ничего не помню, — невесело закончил старик. — Потом мне рассказывали, что я закричал и бросился в море. До сих пор не понимаю, как я могу всего этого не помнить. Наверно, я пытался доплыть до катера, помочь кому-нибудь из оставшихся в живых. Но катер был маленький, а бомба большая. И, кроме двух моряков, никто не спасся. Никто. А меня самого с трудом спасли. И с тех пор я знаю, что такое ад. Но он начинается не тогда, когда на твоих глазах бомба попадает в катер с твоими детьми. А ты стоишь и смотришь. И не тогда, когда ты прыгаешь в море и кричишь от боли. Он наступает, когда ты живешь после них больше пятидесяти лет и помнишь о них каждый день. И каждый день видишь, как бомба летит на этот катер. Я знаю, что такое «вечность боли». И если на небесах на самом деле есть ад, то это очень страшно. Они погибли все. И Сарра, и ребятишки. А я с тех пор остался один.

      Ирада вдохнула, словно хотела что-то сказать, захлебнулась и вдруг разревелась, опустив голову на руки. Старик тяжело поднял руку и погладил ее по волосам.

      — Я понимаю, — сказал он, — это очень больно, когда теряешь близкого человека. Очень больно и страшно.

      Она продолжала плакать. История семьи старика ювелира потрясла ее, словно она сама внезапно увидела, как катер отходит от причала, как улыбается женщина, как смеются дети. И как, заслоняя солнце, на них летит бомба.

      — С тех пор я не люблю солнечные дни, — задумчиво сказал старик, — и не могу слышать немецкую речь. Это, наверно, странно, как ты считаешь?

      — Нет, — всхлипнула она, — не странно.

      — Странно, что я вообще рассказываю тебе эту историю, — словно размышляя вслух, сказал старик, — странно, что вообще сейчас вспомнил эту бомбежку. Это моя боль, и она живет во мне уже много лет. И не было ни одной ночи, ни одного дня, ни одного мгновения, когда бы я не помнил мою Сарру и моих детей. Это моя боль, — он снова замолчал и сказал, — в сущности, все это странно. Ведь ты не можешь облегчить мою боль, а я це могу облегчить твою. Но когда рассказываешь, когда пытаешься рассказать о своей боли, становится чуточку легче. Ты не можешь взять мою боль, а я не могу взять твою. Но мы можем понять друг друга, а это уже совсем неплохо.

      Он тяжело вздохнул. Потом убрал руку с ее головы.

      — Ты, наверно, мусульманка, а я еврей. Старый верующий еврей, который ест свою мацу и соблюдает субботы. Но именно поэтому я рассказал тебе свою историю, девочка, чтобы ты поняла — в жизни бывает всякое. Важно не сломаться, важно не поддаваться обстоятельствам. И тогда ты сможешь изменить обстоятельства, которые складываются против тебя.

      — Я поняла, — она уже перестала плакать, слезы высохли.

      — Ну вот и отлично. Пойдем смотреть телевизор, — предложил старик. — У меня, правда, старый телевизор, но он неплохо показывает. Когда я хочу его смотреть. А в последние годы у меня почему-то редко бывает такое настроение.

      Они прошли в комнату. Старик подошел к телефону. Поднял трубку, набрал номер.

      — Алло, — сказал он, — это говорит Наум Киршбаум. — Я хотел бы с вами встретиться. Да, если можно, завтра утром. У меня к вам важное дело. Спасибо, я приеду ровно в девять часов утра.

      Он положил трубку, задумчиво посмотрел на девушку.

      — Сейчас ты пойдешь спать, а утром я поеду к своему другу. Он поможет тебе с паспортом. Если у тебя появится международный паспорт, ты сможешь выехать в Германию и получить там свои деньги. Раз ты знаешь код, значит, они положены на предъявителя и тебе выдадут любую сумму. А если даже не выдадут, то я готов отправиться с тобой и помочь тебе с получением денег.

      Она кивнула.

      — Как ты думаешь? — продолжал старик. — Если я попрошу оплатить мои расходы и выплатить мне пять процентов с твоей суммы, это будет справедливо?

      Она улыбнулась сквозь слезы, снова кивая головой.

      — Хорошо, — удовлетворенно сказал старик, — в этом мире все должно иметь цену. И все должно оплачиваться. Когда человек получает деньги за свой труд, это всегда вдохновляет.

      — Можно я постираю свою майку, — смущаясь, спросила девушка, — и приму душ?

      — Конечно, можно, — кивнул старик, — я дам тебе новую пижаму. У меня есть пижама, которую мне подарили и которую я еще ни разу не надевал. Ванная в той стороне.

      Она благодарно улыбнулась и поспешила в ванную комнату. Он посмотрел на ее часы, которые она оставила на столике, и слегка шаркая, прошел на кухню. Ирада плескалась долго, с удовольствием. Старик повесил пижаму на ручку двери. Она вышла из ванной, с удовольствием ощущая себя чистой.

      Телевизор они смотреть не стали. Он принес постельное белье, собираясь застелить огромный кожаный диван в столовой. Она решительно забрала у него простыню.

      — Конечно, — вспомнил старик, — ты же восточная женщина, у вас не принято, чтобы мужчина этим занимался. Спокойной ночи, моя дорогая.

      Эту ночь она спала беспокойно, ей снились катера, пикирующие самолеты, детские лица и террористы, ворвавшиеся на дачу ее отца. Потом все перемешалось и повсюду текла кровь. Она дважды просыпалась и с трудом засыпала, забываясь в тяжелых сновидениях. Утром она проснулась с тяжелой головой. Было темно, и она удивленно взглянула на свои часы, лежавшие на столике рядом. Было уже около восьми часов утра. Но почему так темно?

      Она услышала шум на кухне и, поднявшись, прошла туда. Старик уже готовил яичницу. Кофейник стоял на столе.

      — Садись, — улыбнулся Наум, — давай завтракать. У нас сегодня трудный день.

      — У вас темно, — сказала девушка, — я думала, еще ночь.

      — Я же тебе говорил, что не люблю солнца, — напомнил старик, — поэтому у меня такие тяжелые шторы.

      —Ясно, — ответила Ирада с набитым ртом. Через полчаса он собрался уходить.

      — Никому не открывай дверь, — строго предупредил он на прощание, — я скоро вернусь. Закройся и никому не открывай дверь.

      Он надел шляпу и вышел из дома. Оставшись одна, девушка вернулась на кухню, помыла посуду, убрала постель в гостиной. Взяла свою уже высохшую майку, прогладила ее. Переоделась. Приятно было ощущать свежесть выстиранной майки. Убегая с дачи, она не успела даже надеть бюстгальтер. Хотя в Москве это никого не удивляло. Большинство девушек ходили в подобных майках, без лифчика и не видели в этом ничего страшного. Поэтому ее плотная майка не вызывала удивления, когда вчера она бродила по городу.

      Пройдя в гостиную, она включила телевизор. Когда закон- чились новости, Ирада подошла к окну, решив немного раздвинуть занавески. И в этот момент в дверь позвонили. Она испуганно обернулась. Позвонили еще раз. Ирада нерешительно сделала несколько шагов по направлению к двери.

      — Дядя Наум, — услышала она голос Сыроежкина, — я принес деньги. Это я, Леша.

      Она вспомнила про вчерашнего часовщика, который свел ее с этим ювелиром. Он ведь был другом этого старика.

      —Дядя Наум, — продолжал Сыроежкин, — откройте дверь, я принес деньги.

      Он был его другом, снова подумала Ирада. И подошла к дверям, посмотрела в «глазок». За дверью действительно стоял Сыроежкин. Она открыла дверь. Он торопливо и как-то воровато вошел в квартиру. Увидев девушку, кивнул ей, как старой знакомой.

      — А где хозяин? — спросил он, явно нервничая.

      — Он ушел, — ответила девушка.

      — Куда ушел? — удивился Сыроежкин.

      — Ушел к своему знакомому. Обещал скоро прийти. — Этот часовщик с бегающими глазками ей не нравился. Как она не разглядела вчера его хищного выражения лица?

      — Ушел, да? — Сыроежкин закружил по гостиной. — Ушел, — повторил он.

      Значит, он пошел искать другого клиента, решил Сыроежкин. Что ж, он был прав. Старик — циник и негодяй, решил заработать на этих часиках побольше. Решил его кинуть. Ну это у него не получится. Его всего колотило.

      — Когда он придет? — крикнул он. Ей был неприятен этот тип. Она пожала плечами. Он бешено посмотрел на нее.

      — Не знаешь, — крикнул он, — не знаешь, да? Он начал трястись. И вдруг побежал к двери, щелкнул замком и закричал на весь подъезд:

      — Витя,заходи.

      Девушка удивленно смотрела на часовщика. Она еще ничего не подозревала, даже не успела испугаться. В квартиру вошел высокий мужчина с лошадиной физиономией. В руках он держал небольшой чемоданчик.

      — А где хозяин? — спросил он, взглянув на девушку.

      — Его нет, — закричал Сыроежкин, — он пошел договариваться с другими. Решил нас кинуть. Я же тебе говорил, что он всех нас обманет.

      Лошадинообразная физиономия Вити не вызывала у Ирады ничего, кроме отвращения. Между тем он пристально рассматривал девушку.

      — Вот эта, что ли, вчера к тебе приходила? — спросил он. Ирада почувствовала, что сделала ошибку, открыв дверь. Но было уже поздно.

      — Она, — закричал Сыроежкин, — она обо всем с ним договорилась. Она, наверно, поэтому и к нему домой приехала. Ублажать старого дурака.

      — Где часики? — спросил Витя, подвигаясь к девушке. — Куда их дела, сука, говори.

      Она испуганно отступала к стене, чувствуя, что ничего не может выговорить.

      Гость поставил чемоданчик на пол и, подняв свои большие, лопатообразные ладони, гнусно ухмыльнулся.

      — Не хочешь говорить, да?

      Ирада прижалась к стене, чувствуя, как у нее дрожат ноги.

      — Часики где? — еще ближе придвинулся к ней Витя. Она чувствовала запах лука и пота. Но не могла сказать ни слова. Он был совсем близко. Ирада вдруг поняла, что не сможет ни сопротивляться, ни убежать. И застыла словно парализованная. Дом ювелира казался ей таким надежным убежищем. Неизвестный, дурно пахнущий человек ворвался в эту квартиру, словно материализовавшееся чудовище из ее снов.

      — Где часики? — настаивал он.

      В этот момент Сыроежкин, прошедший в гостиную, закричал:

      — Вот они. Лежат на столике, около дивана.

      Лошадиная физиономия Вити на миг отвернулась. Сыроежкин победно поднял блеснувшие часики. Витя повернулся к нему всем телом. И в этот момент Ирада, толкнув его, бросилась к еще открытой двери. Витя не успел схватить ее. Он налетел на стул, упал, и, пока поднимался, девушка успела выскочить из квартиры, захлопнув за собой дверь.

      — Держи, — закричал Сыроежкин, засовывая часы к себе в карман, — держи ее.

      Они побежали к дверям, выскочили на лестничную клетку. Здесь никого не было. Внизу слышался шум шагов убегающей девушки.

      — За ней, — закричал Сыроежкин, безумно вращая глазами, — быстрее за ней.

      И в этот момент порыв сильного сквозняка захлопнул дверь. Оба незадачливых грабителя обернулись, тупо уставившись на нее. Сыроежкин, не веря глазам, подошел к двери, толкнул ее. Она не поддалась.

      — Закрылась, — тихо сказал он, глядя на напарника. Тот ошеломленно кивнул.

      — Открыть сумеешь? — еще тише спросил Сыроежкин. Витя подошел к замку. Посмотрел. Потом перевел взгляд на Сыроежкина. Потом снова на замок. И покачал головой.

      — Специальный замок, — сказал он, словно извиняясь, — и дверь железная. Так просто не выбьешь.

      — Мать твою, — разозлился Сыроежкин, дергая ручку. О сбежавшей девушке он уже не думал.

      — Что будем делать? — закричал он на Витю. — У него там ценностей на миллиард рублей. А ты дверь захлопнул. Не мог с девчонкой справиться.

      На лестничную клетку вышла соседка, поздоровалась с Сыроежкиным. Она его знала, он часто приходил к их соседу. Он замолк, кивнув ей в ответ.

      — При чем тут я? — плаксиво спросил Витя, когда соседка вошла в кабину лифта и поехала вниз. — Дверь сама захлопнулась. А я за девкой побежал. Я ведь не думал, что она вздумает удирать.

      — Не думал! А нужно было! — окончательно разозлился Сыроежкин, тщетно дергая дверь.

      Потом отпустил ручку. Тяжело вздохнул.

      Может, это и к лучшему, подумал он, старик решит, что она передумала и, забрав часики, просто ушла из его дома. А мы ничего там не трогали. Он даже не подумает на нас.

      Леша посмотрел на своего неуклюжего напарника.

      — Пойдем отсюда, — строго сказал он, — сейчас еще старик заявится. Придем в следующий раз.

      — А часики? — спросил Витя, не увидевший, как его ловкий напарник сунул часы в карман.

      — Черт с ними, — беззаботно махнул рукой Леша. — Договорюсь со стариком, и мы придем в следующий раз. Сейчас нам нельзя здесь оставаться. Девчонка милицию может привести. Пойдем отсюда быстрее.

      И, увлекая за собой ничего не понимавшего Витю, он пошел к лифту. В конце концов, подумал Леша, часы у меня. Мы никого не убили и не ограбили. А я сэкономил двести долларов. Зна-чи, все правильно. Они наверняка краденые. Откуда у такой молодой могли появиться такие часы! Это же целое состояние.

      Он еще не знал, как горько пожалеет о том, что положил эти часы к себе в карман.

     

      ГЛАВА 16

     

      До больницы они добирались не полчаса, как обещал Рустам, а снова почти целый час. Пришлось опять толкать машину, вытаскивая ее из грязи. К больнице они приехали перепачканные и уставшие. Но Альберт Петрович, которого дежурная попросила задержаться, терпеливо сидел в своем кабинете, ожидая сотрудников милиции. Он даже не стал спрашивать их удостоверения, когда все трое вошли к нему в кабинет.

      — Добрый день, — поздоровался Матюшевский, — я подполковник Матюшевский, а это мои коллеги. Мы хотели бы с вами поговорить.

      — Странно, — улыбнулся Альберт Петрович, — чем я мог заинтересовать милицию? Никаких нарушений я вроде не делал, даже на красный свет не проезжал.

      — Вчера рано утром вы возвращались в город по трассе? — спросил Матюшевский.

      — Ах, вот оно что, — усмехнулся Альберт Петрович. — Вы, наверно, хотите узнать про девушку, которую я подобрал на трассе.

      — Вы подвезли девушку? — быстро уточнил Матюшевский.

      — Я, честно говоря, еще тогда подумал, что не все здесь ладно. Но девочку было жалко, она была как испуганный воробушек.

      — Как она выглядела? — спросил Матюшевский. Виноградова достала фотографии, протянула их врачу. Тот взял карточки, поправил очки, долго рассматривал их.

      — Ну конечно, это она. Только на фотографиях она кажется постарше. Она была в джинсах и в майке.

      Матюшевский радостно переглянулся со своими сотрудниками. Это был уже конкретный след. Значит, девушка утром была еще жива.

      — А как вы на меня вышли? — полюбопытствовал врач. — Это она вам рассказала?

      — Нет. Вы останавливались по дороге у закусочной, и женщина, которая там работала, вспомнила, что вы купили несколько бутербродов. Она вас знала в лицо и удивилась, так как обычно вы покупали только воду.

      — Да, действительно, — улыбнулся Альберт Петрович. — Я там иногда останавливаюсь. Кажется, я смотрел кого-то из ее ребятишек.

      — Альберт Петрович, — не дал ему уклониться от основной темы Матюшевский, — вы можете подробно рассказать нам, как вы встретили девушку, при каких обстоятельствах, куда поехали, где с ней расстались?

      — Конечно, — кивнул врач, — явозвращался домой часов в пять утра, когда увидел голосующую на трассе девушку. Знаете, у меня у самого дочь примерно в ее возрасте. И я удивился, почему она в такое время на дороге одна. И поэтому остановил машину.

      — Она вам объяснила, почему она оказалась на дороге?

      — Не совсем. Но я понял, что она ушла из дома, и решил ее не расспрашивать. Знаете, в таких случаях лучше не травмировать человека вопросами.

      — Что было дальше?

      — Ничего. Я подумал, что она проголодалась, и остановил. машину, чтобы купить бутерброды. Она с удовольствием позавтракала. Я понял, что ей некуда ехать, и предложил остаться у меня на даче. Она согласилась.

      — Вы сами отвезли ее туда?

      — Ну конечно. Отвез на дачу, оставил и уехал, пообещав приехать вечером. Я очень устал, и мне нужно было заехать домой, отдохнуть, побриться. А девушке необходимо было успокоиться. Поэтому я ее и оставил на даче. И вернулся туда к семи часам вечера. Но ее уже там не было. Очевидно, она, не дождавшись меня, уехала на рейсовом автобусе. Рядом с поселком стоянка автобусов, которые идут в Москву. Вот и все.

      Матюшевский нахмурился. Получалось, что след опять обрывался. Почему она ушла с дачи? Ведь логичнее было бы дождаться хозяина, который так внимательно к ней отнесся. Почему она оттуда ушла?

      — Вы оставили ее и сразу поехали в Москву?

      — Конечно. Это можно проверить. У меня есть, как вы говорите, алиби.

      — И когда вы вернулись, ее уже не было?

      —Да.

      —А вы не удивились, почему она ушла так внезапно? Может, у нее появились какие-нибудь причины?

      —- Не знаю, — уклончиво ответил врач, — возможно, и так. От подполковника не укрылось, что Альберт Петрович нервно дернулся, как будто что-то скрывал. Но Матюшевский решил пока не уточнять, подумав, что еще успеет вернуться к этому вопросу.

      — У нее были на руках золотые часы? — спросил он.

      —- Они были золотые? — удивился Альберт Петрович. — Я Думал, обыкновенная штамповка. Да, были. Я обратил на них внимание и подумал, что это просто подделка. Откуда у такой молодой девушки золотые часы.

      Подполковник кивнул Керимову, чтобы тот передал ему мобильный телефон. Взяв телефон, он устало спросил:

      — Где ваша дача? И автобус какого маршрута идет от вашей дачи к Москве?

      — Что-то серьезное? — понял врач. — Напрасно я оставил ее одну. Но мне казалось, что так будет лучше. Дело в том, что и моя дочь уходила из дома. В такой ситуации лучше не давить на девушку, дать ей возможность самой решить — возвращаться ей домой или нет.

      — Правильно, — вздохнул Матюшевский, — если только у нее есть дом. Вы не сказали, где находится ваша дача. Нам можно туда проехать?

      — Конечно, — кивнул врач, — я уже закончил работу, если хотите, я поеду вместе с вами. Дача в Немчиновке, вернее, за ней. Восемь километров в сторону Успенского.

      — Это будет очень любезно с вашей стороны, — ответил подполковник, уже набравший номер Цапова.

      — У нас появились первые результаты, — сказал он. — Девушка вышла на трассу примерно в пять часов утра. Ее подобрала машина, которая отвезла ее в дачный поселок.

      — Какой поселок?

      — Немчиновка. Восемь километров в сторону Успенского.

      — Ясно. Мы немедленно выезжаем туда.

      — Нужно задействовать всех ваших сотрудников, — предложил Матюшевский, — может, кто-то видел, на какой автобус она села.

      — Самое важное, чтобы она осталась жива, — пробормотал Цапов. — Пока она находилась за городом, все было не так страшно. Куда она поехала? К кому? Она ведь в городе никого не знает. И на руках у нее часы стоимостью в сто миллионов рублей.

      — Мы выезжаем немедленно, — решил Матюшевский.

      — Я вас там встречу, — сообщил Цапов, — может, нам действительно повезет и мы сумеем хотя бы узнать, куда она поехала.

      — У вас проблемы? — понял Матюшевский.

      — И очень большие, — признался Цапов. — Министр держит под личным контролем ее розыск. Приказано продолжать поиски всю ночь. Наше управление получило дополнительных сотрудников. Генерал сам сидит на телефонах. Чеченские представители уже заявили, что это очередная провокация российских спецслужб.

      — Ситуация сложная, — согласился подполковник, — в общем, мы выезжаем.

      Он посмотрел на врача.

      — Вы поедете на своей машине? Или с нами?

      — Нет, поеду на своей.

      — В таком случае я поеду вместе с вами, — объявил Матюшевский, — а наши сотрудники за нами. — Договорились.

      Когда они выходили из больницы, Рустам тихо спросил подполковника:

      — Почему она ушла с дачи? Он ничего нам не сказал. Может, он что-то недоговаривает?

      — Не знаю, — так же тихо признался подполковник. — Разберемся на месте.

      Альберту Петровичу было неприятно их обманывать. Он ведь действительно оставил девушку у себя на даче и действительно приехал туда к семи часам вечера. Но картина, которую он застал на даче, была далеко не той, о которой он рассказал сотрудникам СБК. На самом деле, вернувшись к семи часам вечера, он обнаружил, что на даче мило устроились его пасынок со своей девушкой, успевшие к тому времени выгнать его гостью из дома. Пасынок явно не ожидал его приезда. И он, и его подруга пребывали в почти обнаженном виде.

      Альберту Петровичу было стыдно. И за себя, и даже за пасынка, который стоял перед ним, накинув простыню, и что-то пытался объяснить сдавленным от страха голосом. Альберт Петрович не стал слушать объяснений, а просто повернулся и вышел. И сразу уехал в Москву. Но мысль о девушке тревожила его весь день, и, когда к нему приехали эти люди, он даже обрадовался, решив, что сумеет хоть как-то искупить свою вину. Но он не сумел. Ему было стыдно признаваться в том, что его пасынок выгнал несчастную девушку, мешавшую ему предаваться любовным утехам. И с этим чувством стыда он и ехал теперь на свою дачу.

      Матюшевский, очевидно, чувствовал состояние Альберта Петровича, так как за все время дороги не проронил ни слова. И лишь когда они подъезжали к поселку, он мягко спросил:

      — Может, вы все-таки знаете, по каким причинам ваша гостья ушла из дома?

      Сидевший за рулем Альберт Петрович плавно затормозил. Остановилась и машина, следующая за ними.

      — Знаю, — признался Альберт Петрович, — конечно, знаю. Просто мне стыдно было говорить об этом в присутствии ваших людей. Тем более там была дама.

      Подполковник молчал, внимательно слушая своего собеседника.

      — Она была на даче, когда туда приехал мой пасынок, сын моей второй жены, — начал рассказывать Альберт Петрович, — приехал не один, а со своей знакомой. Вы же понимаете, почему они приехали туда, не сказав ни слова ни мне, ни его матери. В общем, она им, видимо, мешала, и они ее просто прогнали. Вы меня понимаете?

      Из задней машины никто не выходил. Очевидно, Рустам и Надя догадались, что лучше не беспокоить собеседников в столь напряженный момент.

      — Понимаю, — кивнул Матюшевский, — спасибо, что вы рассказали об этом. Поехали дальше. И не нужно так переживать, Альберт Петрович. В жизни всякое случается.

      — Это я виноват, — пробормотал врач. — Не нужно было оставлять ее одну на даче. Но у меня сложные отношения с супругой. Мне было бы трудно объяснить ей, где я нашел в шесть часов утра эту девушку. Конечно, все это кажется глупым, но я не хотел лишнего скандала. У меня и так хватает семейных проблем.

      Подполковник молчал. Если бы Альберт Петрович оказался чуть порешительнее, девушка была бы уже найдена. А сейчас нужно снова искать ее исчезнувший след. Они подъехали к дачному поселку. Там уже стояло три автомобиля сотрудников управления по борьбе с организованной преступностью. Здесь же был и Константин Цапов. Поздоровавшись с сотрудниками СБК, он отвел их в сторону. Матюшевский коротко рассказал о своей беседе с врачом. Цапов помрачнел.

      — Вам уже сообщили о том, что девушку ищем не только мы? — спросил он.

      — Да. Но откуда они узнали?

      — Не знаю. Мне звонил Стольников. Тот самый. Он сильно встревожен. Говорит, что люди Жеребякина знают обо всем, в том числе и о золотых часах на руках девушки. Родные девочки объявили, что заплатят за нее сто тысяч долларов. А за такие деньги за ней будут охотиться все бандиты Москвы.

      — Нужно было объяснить родственникам, что так действовать нельзя, — с досадой заметил Матюшевский, — ее же захватят и потребуют еще большего выкупа.

      — Вот-вот. Они, сами того не подозревая, подложили нам всем такую свинью. Нужно найти ее раньше, чем она попадет в руки какой-нибудь банды. Хотя я боюсь, что уже весь уголовный мир города знает о ней. А ее отец все еще в реанимации. Врачи надеются, что ему скоро станет лучше, но пока он в тяжелом состоянии.

      — Она, видимо, уехала отсюда на автобусе, — сказал Рустам. — Мы проверим все автобусы, которые в тот день работали на линии. Но мне кажется, что лучше начать сразу проверку там, где конечные остановки автобусов.

      — Почему конечные? — не понял Цапов.

      — Она ведь ушла с дачи не по своей воле, — объяснил Рустам. — Когда внезапно появились эти двое, она просто убежала. Для девушки такого воспитания и характера быть незваной гостьей хуже всего. Поэтому она села в автобус очень встревоженная. В таком состоянии она наверняка доехала до конечной станции.

      — Почему она не могла сойти по дороге? — спросил Матюшевский.

      — Не знаю. Я просто представляю ее состояние. Незнакомые места, переполненный автобус. По-моему, она не стала бы выходить на первой попавшейся остановке, а решила бы доехать до конца, в город.

      — Да, — подтвердила Виноградова, — я бы тоже так поступила.

      — Может, вы и правы, — согласился Цапов. —Давайте исходить из того, что она вышла на конечной станции.

      И в этот момент они увидели, как к ним бежит один из офицеров милиции.

      — Нашли! — кричал он. — Нашли девушку!

     

      ГЛАВА 17

     

      Сыроежкин приехал домой и радостно рассматривал часы, чувствуя, что отхватил целое состояние. По дороге ему удалось сплавить Витю, который, похоже, так и не понял, что именно произошло. Дважды судимый за грабеж, Витя был опустившим-c» человеком. Иногда он приходил к Сыроежкяну, клянча немного денег или выполняя его мелкие поручения. Подняться чуть выше и стать членом организованной банды Вите мешала его слабость. Он страшно и запойно пил, иногда уходя «в плавание», как он сам выражался, на целую неделю. А затем столько же дней страшно и трудно приходил в себя.

      Когда Алексей позвонил ему, он рассчитывал, что Витя поможет запугать старика, а если понадобится, то и пустит в ход тяжелую монтировку, заранее приготовленную для такого случая is его чемоданчике. Но, к счастью, ничего делать не пришлось, и он, рассматривая часы, прыгал от радости, уже чувствуя себя обладателем огромного богатства. Когда позвонил телефон, он радостно подбежал к нему, думая только о часах.

      — Леша, — услышал он глухой голос Киршбаума, — что произошло, Леша?

      — О чем вы, дядя Наум? — Настроение сразу испортилось. — О чем вы говорите?

      — Ты приезжал ко мне и увез девушку. Где она, Леша? Это неправильно. Так нельзя поступать.

      — Что вы говорите? — действительно удивился Сыроежкин. — Я увез девушку? Клянусь могилами своих родных, ничего подобного я не делал. Я вообще не знаю, где она сейчас находится.

      — Но ты приезжал ко мне? — настаивал старик. Сыроежкин уже хотел было соврать, решив не признаваться в своем приезде, но вовремя сообразил, что его может выдать соседка, с которой он столкнулся на лестничной площадке. Правда, она может и подтвердить его алиби.

      — Меня там ваша соседка видела, — сказал он, разыгрывая возмущение. — Она видела, как я стоял перед вашей дверью и не мог попасть к вам в квартиру. И стоял, между прочим, без вашей девушки. Вы, наверно, сами ее куда-нибудь дели, а теперь все на меня сваливаете.

      — Ах, Леша, Леша, — грустно сказал старик. — Я же предупреждал тебя, что дьявол будет искушать тебя. Ты решил взять часы и ничего не давать несчастной сироте. И бог за это тебя накажет.

      — Какие часы, — разозлился Сыроежкин. — Я ничего не взял. Когда я пришел к вам, ее уже не было дома. Во всяком случае, мне никто не отвечал.

      — Значит, она ушла до тебя?

      — Откуда я знаю.

      — Ты приходил один? — продолжал допытываться старик. Это был самый щекотливый момент во всей версии, придуманной Сыроежкиным. Соседка вполне могла рассказать и о его компаньоне. И тогда старик ему ни за что не поверит.

      — Я был не один, — нехотя признался он. — Вернее, я приехал сначала один, но, когда увидел, что у вас не открывается дверь, позвонил своему другу. Я думал, с вами что-нибудь случилось, очень беспокоился и поэтому...

      — Где девушка, Леша? — перебил его старик.

      — Не знаю, — крикнул Сыроежкин, — я сказал — не знаю.

      — Злачит, так, — подвел итог старик, — если через три часа она не вернется ко мне домой, я иду заявлять в милицию о пропаже своей племянницы. У тебя есть три часа, Сыроежкин, найди ее где хочешь. И не нужно снова искать своего друга. Он уже не сможет помочь. Я просто позвоню в милицию из своей квартиры. А мою дверь невозможно вскрыть за несколько часов даже при большом желании. Подумай над моими словами, Леша.

      Он положил трубку, а Сыроежкин бросил трубку на аппарат, ругая и старика, и свою неудачливую жизнь, и исчезнувшую девушку, и своего глупого напарника. У него было всего три часа. Нужно срочно найти перекупщика и продать ему эти часы. Пусть даже по цене, не совсем отвечающей желаниям самого Сыроежкина. Медлить было нельзя. Леша хорошо понимал, что старик просто так слов на ветер не бросает. Итак, нужно найти состоятельного клиента. Очень состоятельного, который мог бы заплатить такую сумму, на которую рассчитывал Сыроежкин. И заплатить сразу, не задавая лишних вопросов.

      Сыроежкин был хозяином маленького часового магазина, но даже он знал, кто мог в случае необходимости купить очень дорогую вещь, выложив без разговоров большую сумму наличными. Поэтому он, уже не сомневаясь, позвонил перекупщику Григорию Мироненко, известному специалисту именно в их области. Ему сказали, что Мироненко нет дома, но если он оставит свой телефон, то ему перезвонят через полчаса. Сыроежкин оставил свой телефон, еще не сознавая, что сделал очередной шаг к пропасти.

      Через пятнадцать минут ему позвонил сам Мироненко.

      —— Что случилось, Сыроежкин? — недовольно спросил он. — Опять из-за какой-нибудь мелочевки звонишь. Вечно ты суетишься. И серьезных людей отвлекаешь отдела. Если тебе нужно что-нибудь, позвони своему старому знакомому Науму. Он ведь был, кажется, другом вашей семьи. А меня не беспокой по пустякам.

      —- Есть очень важное дело, — торопливо сказал Сыроежкин.

      — Знаю я твое важное дело. Какая-нибудь дрянная вещица на сто долларов. Когда ты станешь наконец серьезным человеком? — беззлобно проговорил Мироненко. — И дела ты делаешь свои все как-то глупо, неаккуратно. Ты, говорят, вчера по городу бегал, деньги искал. Или решил у меня их занять?

      — Нет, — торопливо сказал Сыроежкин. — Есть вещь. Крупная вещь. Очень крупная. Мне нужны деньги.

      — Какая вещь? — уточнил Мироненко.

      — Часы. Золотые часы.

      — Какой фирмы?

      — «Картье». Очень хорошая вещь. Несколько секунд продолжалось молчание. Сыроежкин все еще не понимал, какая опасность нависла над ним.

      — И сколько ты хочешь? — наконец спросил Мироненко.

      — Они стоят двадцать тысяч, — сглотнул слюну Сыроежкин, — я отдам их вам за пятнадцать.

      — Где часы? — спросил Мироненко. Леша даже не удивился, что тот не стал торговаться, а сразу спросил про часы.

      — У меня, — торопливо сказал он, — я могу привезти показать.

      — А кто владелец?

      — Часы чистые, — заволновался Сыроежкин, — на них ничего нет. Я поэтому и прошу такую сумму. Я знаю порядок. Если бы я сомневался, то больше половины никогда бы не попросил.

      — Они действительно у тебя, или ты блефуешь?

      — Они у меня в руках, — обиделся Сыроежкин.

      — И тебе их передал владелец?

      — Да, конечно.

      — И ты можешь сказать, кто это был?

      — Девушка, — торопливо сказал Сыроежкин, — это ее часы. Отец подарил на день рожденья. Ей нужны деньги.

      Снова молчание, длившееся несколько секунд, и наконец Мироненко произнес:

      — Привози часы, Сыроежкин, я тебя жду.

      — Когда? — обрадовался Леща.

      — Прямо сейчас. И как можно быстрее, у меня мало времени. Если часы настоящие, то я за них дам тебе и настоящую цену.

      — Настоящие, еще какие настоящие, — радостно завопил Сыроежкин. — Их классный специалист смотрел. Сказал, что настоящие.

      — Приезжай, — закончил Мироненко, и Сыроежкин, положив трубку, начал быстро собираться.

      Уже выходя из дома, он подумал, что нужно было бы взять с собой для страховки Витю. Но тут же нервно вспомнил, как вчера решил подстраховаться и не отдал девушке сто долларов, которые она просила. Сегодня он будет умнее. Григорий Мироненко человек известный, он не будет кидать его.

      Сыроежкин поймал такси и поехал к Мироненко домой. Тот жил в обычной пятиэтажке, на краю города, объединив три квартиры в одну. Ему нравилось это тихое место, и он никуда не собирался переезжать отсюда. Особенно ему нравилось то обстоятельство, что его квартиры имели выходы в разные подъезды.

      Леша, поглаживая в кармане пиджака коробочку с часами, легко взбежал на третий этаж. Для такого случая он даже взял свою лучшую коробочку, обтянутую дорогим бархатом. Позвонил в дверь. Она открылась сразу. На пороге стояла служанка Мироненко. Она посторонилась, пропуская гостя в дом. Леша быстро прошел в гостиную. За столом его уже ждал хозяин дома. Он был одет в длинную вышитую рубаху, в таких он обычно любил щеголять дома. Рубаха вместе с широкими брюками придавала Мироненко облик провинциального художника, дополняемый длинными волосами, в основном росшими с затылка и с висков. Мироненко был лысоват. Рядом с ним сидел какой-то незнакомый мужчина маленького роста. У него был только левый глаз, и едва Сыроежкин вошел в комнату, как он на него уставился этим глазом.

      — Здравствуйте, — вежливо поздоровался Сыроежкин. Увидев одноглазого, он обрадовался, но не стал обнаруживать своей радости. Он не мог не узнать в этом человеке знаменитого на всю Москву Фильку Кривого, перекупщика, про которого по столице ходили легенды. Значит, Мироненко готов дать серьезную цену, радостно подумал Сыроежкин, усаживаясь за стол.

      — Здравствуй, — несколько иронично сказал Мироненко, — т'ы, я думаю, слышал про нашего гостя, — показал он на Филиппа.

      Сыроежкин кивнул. Кто в Москве не знал этого человека. Он все еще не понимал, как глупо попался.

      — Это Леша Сыроежкин, — представил своего гостя Мироненко. — Человек жадный и глупый, но имеет задатки постепенно превратиться в настоящую сволочь.

      — Ну зачем вы так? — обиделся Сыроежкин. — Я к вам с отбытой душой...

      — Нужна мне твоя душа, — прохрипел Мироненко, — показывай, что принес. Здесь все свои.

      Сыроежкин достал коробочку. Положил на стол, открыл, по- казывая часы. И скромно усмехнулся. Пусть попробует не дать деньги, радостно подумал он.

      Мироненко взглянул на сидевшего рядом Филиппа. Потом протянул руку, взял часы, поднес к глазам.

      — Они? — глухо спросил Филипп.

      — Они, — усмехнулся Мироненко, — настоящие, золотые. Леша почувствовал легкое волнение. Откуда они знают про эти часы? Может, девушка ему врала, может, они действительно краденые? Филипп тоже взял часы, посмотрел на них своим единственным глазом, потом положил на стол. И вдруг спросил:

      — А девушка где?

      Наступило секундное замешательство. Леша даже оглянулся, словно ища того, кто мог подсказать эту мысль Филиппу. И шепотом спросил:

      — Какая девушка?

      — Та самая, — блеснул единственным глазом Филипп, — у которой ты часы взял.

      — Я не брал, — он все еще пытался сохранить свои позиции, не понимая, что уже проиграл.

      — Где девушка, паскуда, — ласково спросил Филипп, — я тебя по-хорошему спрашиваю. Куда девочку дел?

      — Я... не... знаю, — испуганно сказал Сыроежкин, понявший вдруг, что дело совсем не в часах.

      — Где девушка? — встрял в их разговор Мироненко. — Ты, Леша, лучше в эти игры не играй. Глупый ты еще и зеленый. Получишь деньги за то, что нам помог. Не пятнадцать кусков, но получишь. Это не твои часики, Леша, и никогда твоими не станут. Ты их у девочки взял. А девочка — дочь очень уважаемого человека. И ее родные могут обидеться, если узнают, как ты по Москве бегаешь, пытаясь продать вещь их родственницы. Очень сильно обидятся.

      — Я не знаю, — торопливо залепетал Сыроежкин, — я ничего не знаю.

      За его спиной послышались легкие шаги. Он не стал поворачиваться, сжимаясь от ужаса.

      — Колись, — потребовал Филипп, — у нас мало времени. Быстрее рассказывай все, иначе через минуту ты будешь умолять нас послушать тебя. Есть еще одна минута. Думай быстрее.

      — Я ее не знаю, не знаю, кто она такая, — быстро, захлебываясь от волнения, начал Сыроежкин. — Она вчера пришла ко мне в магазин, хотела продать свои часы. Сама пришла.

      — Вот эта? — резким, отточенным движением фокусника Филипп достал фотографию.

      — Да, — кивнул Сыроежкин, — точно она.

      — Дальше.

      — Она пришла и попросила денег. Я не стал ее обманывать. Я ей сразу сказал, что часы дорогие. Она хотела всего сто долларов.

      — Сколько? — не поверил Филипп.

      — Сто долларов, — плачущим голосом повторил Сыроежкин, понимая, как дико это звучит. — Но я не захотел ее обманывать, Я сказал, что вызову ювелира и он оценит часы, назовет реальную стоимость.

      — И кого ты вызвал?

      — Наума. Наума Киршбаума. Филипп посмотрел на Мироненко.

      — Старик цены знает. Он сегодня паспорт просил. Ты не знаешь, для кого?

      Мироненко нахмурился.

      — Узнаю, — пообещал он.

      Сыроежкин понял, что сидящие перед ним люди имеют что-то против друга его отца. Поэтому он сразу стал его сдавать.

      — Я хотел дать деньги и отпустить ее. Но Наум сказал, что часы стоят двадцать тысяч. Он обещал дать твердую цену и забрал девочку к себе. Она у него спала этой ночью. Она у него оставалась.

      — Сейчас она тоже там? — уточнил Филипп.

      — Н-не знаю, — чуть запнулся Сыроежкин.

      — Почему он такой дурак? — спросил Филипп, обращаясь к хозяину дома. — Он ведь должен понимать, с кем разговаривает. Или, может, его все-таки поучить?

      — Нам врать нельзя, Леша, — назидательно сказал Мироненко, — опасно для здоровья. Ты лучше правду говори. Мы кедь все равно все узнаем.

      — Она была у него всю ночь, — тяжело дыша, признался Сыроежкин, — а утром убежала.

      — Куда убежала? — снова взял инициативу в свои руки одноглазый.

      — Я не знаю. Открыла дверь и убежала. - А ты стоял и смотрел?

      — Нет. То есть да.

      — Не зли меня, Леша, — предупредил Филипп. — Я и таких, как ты, обламывал. Куда она убежала?

      — Я не знаю. Честное слово, не знаю.

      — Хорошо. Предположим, что не знаешь. Но откуда ты знаешь, что она убежала? Значит, она убегала при тебе?

      Сыроежкин понял, что попал в ловушку. Он затравленно оглянулся. За его спиной стояли двое. Он обреченно вздохнул:

      — При мне.

      — Почему?

      — Мы пришли... мы пришли с Витей... я утром ему позвонил. Я не хотел отдавать деньги. — Он вдруг подумал, что если покажет себя большим подлецом, чем они о нем думают, это может ему помочь. — Я не хотел платить за часы. А Наум сказал, чтобы я и ему платил. Я привел Витю, чтобы решить все вопросы. И отобрать часы.

      — Вот теперь верю, — хмыкнул Филипп, — что дальше было?

      — Мы приехали к старику, но он уже ушел. Она открыла нам дверь, и Витя ее немного попугал. А я в это время взял часы...

      — Попугал это как? Он ее бил?

      — Нет, даже пальцем не тронул. Просто подошел к ней близко и спросил, где часы.

      — Дальше.

      — А в это время я нашел часы на столике и крикнул ему, чп нашел их. Он повернулся ко мне, а она его толкнула и выбежал, из дома. Мы выскочили за ней, но не догнали. А дверь, как назло, захлопнулась.

      — А часы ты успел взять?

      —Да.

      — Интересная сказка, — подвел итог Филипп. — Значит, часы у тебя, а где девушка, ты не знаешь?

      — Честное слово, не знаю, — взмолился окончательно перетрусивший Сыроежкин, — правда, не знаю.

      — А Наум знает?

      — Может, и знает. Он звонил ко мне, искал ее, сказал, что будет ее ждать. Может, он знает, куда она пошла?

      — Она говорила тебе свою фамилию? Или рассказывала тебе о чем-нибудь?

      — Нет, ничего. Я ее вообще только минут двадцать видел. Потом старик ее забрал, и они ушли.

      — Нужно будет нанести визит Науму, — посмотрел на Мироненко его одноглазый гость, — видимо, он знает больше. Ты, Гриша, сам к нему поезжай и поговори. Он старый человек, должен понимать, что упорствовать не стоит.

      — Обязательно.

      — И напомни ему про часы. Скажи, они у нас, пусть не волнуется. Но девочку пусть поможет найти. Скажи, мы ее отцу сразу вернем, как только найдем. Пусть только поможет найти.

      — Понял, — поднялся Мироненко. — А с этим что делать? — показал он на Сыроежкина.

      Тот почувствовал, как от страха по нему бегут струйки пота. Он ждал приговора одноглазого, затаив дыхание.

      — Все проверим, — предложил Филипп. — Если он правду сказал, значит, пускай живет. А если соврал, он сам знает, что в таких случаях бывает. Ребята, — впервые обратился он к стоящим за спиной Сыроежкина, — вы его вниз отведите и в машину посадите. А начнет рыпаться, сразу перо ему в бок. И пусть не нервничает. Если не виноват, значит, не виноват. А коли соврал, то тогда отвечать придется. И по полной мере.

     

      ГЛАВА 18

     

      Ирада выскочила из дома и долго бежала по улице, не разбирая дороги. Запах лука и пота все еще преследовал ее. Только пробежав два квартала, она остановилась и, убедившись, что ее никто не преследует, перевела дыхание. Вокруг были люди, они спешили по своим делам, и она почувствовала, что сумела убежать из ставшего таким страшным дома, еще вчера казавшегося ей таким близким.

      И теперь она снова была одна, снова без денег и даже без часов. Она пошарила в карманах. Даже свой носовой платок она оставила в доме у старика. Нужно набрать номер мобильного телефона отца, запоздало подумала девушка. Вдруг кто-нибудь ответит? Она оглянулась и пошла к ближайшему магазину. Потолкавшись бесцельно у прилавков и подивившись ценам, она вышла на улицу. Было довольно жарко. Есть не хотелось, но хотелось пить. Она пошла в сторону дома, где провела ночь. Может быть, старик успел вернуться и выгнать этих негодяев, которые хотели украсть ее часы. Но, пройдя немного, она поняла, что заблудилась. Ирада села на скамейку, чтобы обдумать, куда ей идти и что делать.

      Нужно позвонить в Стамбул, решила она. Позвонить знакомым и передать, что она бродит одна по Москве. Пусть кто-нибудь срочно приедет сюда. Может, пойти в турецкое посольство? Но у нее нет документов, ее туда не пустят. Она хмурила лоб, пытаясь найти выход. Нужно придумать что-нибудь, нужно дать знать о себе.

      Но как позвонить, не имея ни денег, ни кредитной карточки? Она встала со скамейки. На улицах попадались нищие. Но просить милостыню — такая чудовищная мысль даже не могла прийти ей в голову. Может, попробовать найти офис компании отца? Кажется, он на Ленинском проспекте. Или на Ленинградском? Она решительно тряхнула головой. Все равно, где бы он ни был, она должна его найти. И, подойдя к первому же прохожему, она спросила:

      — Вы не скажете, как пройти на Ленинский проспект? Прохожий удивленно посмотрел на нее. Это был высокий худой мужчина с вытянутым лицом,

      — Пройти? — переспросил он. — Отсюда идти туда меся два или три. Если пешком. Вы хотите дойти пешком? — явно издеваясь, уточнил он.

      Она отошла от него. Кажется, ей придется нелегко. Но что делать? Другого выхода просто не было. На ней майка и джинсы. На ногах легкие кроссовки. Продать ничего невозможно. А идти придется, видимо, далеко. Ленинский проспект? Нет, отец называл какую-то другую улицу. Точно. Она нахмурилась. Kакой адрес он называл? Он говорил, что квартира на Мичуринском, И офис его компании на улице имени другого ученого. Тоже академика. Это была улица, параллельная Ленинскому проспекту.

      От напряжения болела голова. Как фамилия ученого? Он говорил фамилию. Похоже на какой-то город. На город? Да, на иракский город Вавилон. Она хорошо запомнила это смешное сравнение, так как фамилия академика напоминала известный город в Ираке, про который она читала в учебнике по истории. А про этого академика было известно, что он был очень талантливый ученый. Она потерла лоб. Она обязана вспомнить. Вавилон. Вавилон. Улица Академика Вавилова. Она чуть не закричала от радости. Точно. Улица Академика Вавилова.

      Теперь нужно узнать, в какой это стороне. Она подошла к пожилой женщине, проходившей мимо.

      — Вы не скажете, как проехать на улицу Академика Вавилова?

      — Идите в метро, — показала женщина, — там сядете на поезд, который идет в центр. Пересядете на «Новокузнецкой» » сторону Шаболовки. И доедете до остановки «Ленинский проспект». Здесь недалеко. Минут сорок.

      — Нужно ехать на метро?

      — Конечно. Или на автобусе. Но с двумя пересадками.

      — А сколько стоит билет на метро? Женщина удивленно и с нарастающим подозрением посмотрела на девушку. Потом нехотя сказала:

      — Полторы тысячи рублей.

      Девушка смутилась. Потом, опустив голову, попросила:

      — Вы не могли бы дать мне полторы тысячи рублей.

      — Еще чего, — возмутилась женщина. — Много вас тут ходит, попрошаек. Ишь ты какая умная!

      Она с возмущением отошла, продолжая ворчать, а девушка все еще стояла, вся красная от смущения. Прошло полчаса, прежде чем она решилась подойти к другому человеку. На этот раз это был солидный полный мужчина с портфелем и двумя кустами рыжих волос на макушке.

      — Простите, — сказала девушка.

      — Что? — обернулся он к ней.

      — Вы не дадите мне полторы тысячи рублей? — попросила она. — Мне нужно доехать на метро, а у меня нет денег.

      — Полторы тысячи, — мужчина оглядел девушку. — А чего так мало? Я тебе больше дам, поехали со мной.

      — Куда? — испугалась девушка.

      — Найдем место, — усмехнулся он, — кто же тебе задарма деньги давать будет? Их заработать нужно. Или ты в подъездах работаешь?

      Она вдруг поняла, что он говорите чем-то очень грязном и недостойном.

      — Как вам не стыдно?! — вспыхнула девушка.

      — Это мне должно быть стыдно? — изумился рыжий толстяк. — Я к людям на улицах не пристаю. Иди отсюда, а то я сейчас милицию позову. Еще стыдить меня вздумала, хамка.

      Ирада отошла от разгневанного мужчины и почти сразу увидела стоявшего у перехода молодого парня, очевидно, студента, читавшего газету. Она подошла к нему.

      — Извините, — сказала Ирада.

      Он поднял голову, поправил очки, близоруко прищурившись.

      — Слушаю вас, — вежливо сказал он.

      — У меня нет денег нa метро, — призналась девушка. — Вы не можете мне помочь?

      — Туда-обратно или только в одну сторону? — деловито спросил молодой человек.

      — В одну сторону, — смущенно сказала девушка.

      Он достал пятитысячную бумажку. Посмотрел по сторонам. Потом вздохнул и сказал:

      — Идемте поменяем деньги.

      — Куда? — испугалась девушка.

      — Никуда. Вот здесь, — показал он на киоск и сделал несколько шагов. Разменяв деньги, он отсчитал полторы тысячи, потом подумал немного и прибавил еще полторы тысячи.

      — Иногда автомат съедает жетон, а потом вы там тетке ничего не докажете, — деловито сказал он. — Берите три тысячи.

      — Спасибо вам, — улыбнулась девушка.

      — Да не за что, — поправил очки молодой человек. — Удачи вам.

      — И вам, — засмеялась девушка, помахав на прощание.

      В метро было прохладно и приятно. Она стояла в конце вагона и с удовольствием вспоминала своего неожиданного спасителя. Она даже не спросила, как его зовут. Нужно было узнать. Но ей и так было стыдно брать деньги, а спрашивать имя молодого человека совсем неудобно.

      До нужной станции она доехала довольно быстро. Выйдя из метро, она спросила, где находится улица Академика Вавилова, и пошла в ту сторону, разыскивая офис компании ее отца. Она еще издали заметила зеленую вывеску компании, похожую на ту вывеску, которая была и в Турции.

      Может, она встретит там кого-нибудь из знакомых. Она помнила некоторых из них. Одни. приезжали в Турцию, других она видела в аэропорту, третьих знала по частым визитам к отцу. Они должны ее узнать. Если все будет хорошо, они помогут ей улететь из этого страшного города, помогут вернуться в Турцию или уехать в любой другой город. И хотя гражданство у нее было российское, столица собственного государства казалась ей неуютной.

      Девушка уже видела офис компании, когда заметила стоявший неподалеку от подъезда автомобиль. В нем сидели трое мужчин, напряженно смотревших на здание офиса, словно кого-то ожидавших. Ирада испуганно замерла, потом спряталась за рекламный щит. Немного погодя осторожно выглянула. Трое незнакомцев явно наблюдали за входом в офис фирмы ее отца. Что же делать? Это могли оказаться телохранители ее отца, охранявшие здание. Или боевики, напавшие на дачу и теперь ожидавшие, когда здесь появится дочь Исмаила Махмудбекова. Что же ей делать? Не подходить к зданию нельзя. Она чувствовала, что долго ей в городе не продержаться. Ведь уже скоро начнет темнеть. Она сбежала из дома ювелира утром, примерно около девяти. А сейчас около трех часов дня.

      Она нерешительно сделала шаг вперед. Нужно решиться. Она видела, что в офисе кто-то есть. А может, им позвонить, вдруг сообразила она. Может, ответит мобильный телефон отца. у нее еще оставалось полторы тысячи рублей, которые дал ей благородный студент. Она повернулся и пошла в другую сторону. Метрах в трехстах от щита виднелись телефоны. Рядом торговали книгами какие-то молодые ребята и девушки. Она выбрала одну девушку и, подойдя, протянула ей деньги, попросив разменять их монетами, чтобы она позвонила. Девушка удивленно посмотрела на нее.

      — У нас монетами не звонят. Нужен жетон, — сказала она.

      — А где его купить? — спросила Ирада.

      — Вон в том киоске, — показала девушка.

      Ирада поспешила к киоску. Через минуту телефонный жетон был у нее в руках. На оставшиеся деньги она купила стакан воды. После чего внимательно изучила инструкцию, как пользоваться жетоном. И начала набирать номер мобильного телефона отца. И почти сразу же услышала чей-то голос.

      — Алло. Я вас слушаю.

      — Здравствуйте, — сказала Ирада, — кто это говорит?

      — Куда вы звоните? — спросил голос с характерным акцентом, и она вдруг вспомнила, где слышала этот голос. Это был один из ближайших людей отца. Только теперь она немного успокоилась.

      — Это говорит Ирада, -— торопливо сказала она. — Вы меня узнали?

      — Кто? — не поверил говоривший. — Ирада? Ты где? Где ты находишься?

      — Я в городе.

      — С тобой все в порядке?

      — Да, все нормально. Скажите, — спросила она, опасаясь услышать самое худшее, — как мой отец? Я ничего про него не знаю.

      — Он жив, — услышала она в ответ и почувствовала, как от радости у нее подгибаются ноги. — Сейчас он в больнице и очень хочет тебя видеть.

      — Да, — восторженно сказала девушка, — я тоже хочу его видеть. Только я не знаю, куда мне идти.

      — Где ты находишься? — быстро спросил ее собеседник. — Мы сейчас за тобой приедем.

      — Недалеко от офиса компании. На улице Академика Вавилова, — сказала девушка.

      — Как тебя найти? Ты стоишь около офиса?

      — Нет. Я еще до него не дошла, — она сама не знала, почему соврала. Может, потому, что ей было стыдно за свой страх перед неизвестными, сидевшими в голубой «Тойоте».

      — Очень хорошо. Скажи точный адрес, и мы сейчас приедем, — попросил говоривший, — мы немедленно приедем. Только скажи, где ты.

      — Я на улице Академика Вавилова, — повторила Ирада.

      — Найди улицу Ляпунова, — быстро предложил Ираде ее собеседник, — это между улицами Вавилова и Ленинским проспектом. И стой там, жди нас. Мы придем за тобой. Только никуда не уходи. Найдешь?

      — Конечно.

      — И никуда не уходи, — возбужденно попросил говоривший. — Мы немедленно выезжаем за тобой.

      Она положила трубку. Достала жетон, он почему-то не провалился. Можно будет при случае позвонить еще раз. Или это одноразовые жетоны? Впрочем, какая разница. Она сунула жетон .в карман и поспешила на поиски улицы Ляпунова. Странно, почему ей сказали про эту улицу. Ведь они могли встретиться в офисе компании. Наверно, отцу стало лучше, и они не хотят никому говорить, радостно подумала девушка, чтобы не вызывать подозрений. Может даже, они спасли отца и сейчас прячут его от террористов. Она радостно улыбалась. Теперь все будет хорошо, теперь они наконец-то смогут уехать отсюда.

      На углу она остановилась, огляделась. Все вроде спокойно. Сейчас за ней приедут, радостно подумала она. Ирада стояла на довольно тихой улице, ожидая, когда наконец появятся знакомые лица. Вдалеке показалась машина. Она улыбнулась. Наверно, этот автомобиль за ней. Машина медленно приближалась. Это была голубая «Тойота». Голубая? Но ведь точно такая стояла у офиса, и сидевшие в ней люди следили за входом. Почему именно они решили приехать за ней? Она испуганно замерла, чувствуя какой-то подвох. Потом заторопилась назад.

      «Тойота» подъехала ближе, и из нее выскочили сразу двое парней. Они бросились к Ираде. Увидев их лица, она уже не сомневалась, что перед нею враги. И, повернувшись, побежала от них. Но парни были сильнее. И бежали гораздо быстрее. Она все еще сомневалась. Может быть, она ошибается? Когда она обернулась, то увидела нагоняющего ее незнакомца. Она рванулась из последних сил, но неизвестный уже успел схватить ее за плечо. Рядом раздался визг тормозов. Девушка тяжело дышала. За незнакомых парня стояли рядом с ней.

      Около них затормозила машина милиции. Сидевший за гдем капитан строго посмотрел на них.

      — В чем дело? — строго спросил он. —Что это за бег по пересеченной местности? Парень, больно державший Ираду за руку, рванул ее на себя.

      Другой улыбнулся.

      — Да вот, наша девочка решила состязание устроить. Кто быстрее...

      — Тоже мне, олимпийцы, — проворчал милиционер, сидевший рядом с капитаном. — Поехали. Пусть они сами разбираются.

      — Нет, — закричала вдруг девушка, вырываясь из рук державшего ее парня. — Нет, они хотят меня украсть!

      Все замерли. Сотрудники милиции, начав понимать, что происходит, принялись открывать дверцы своего автомобиля. Первый из нападавших на нее, не ожидавший такого оборота дела, больно толкнул Ираду на асфальт. Она упала, ударившись коленкой. Толкнувший ее бандит быстро выхватил пистолет. Второй тоже достал оружие. Сидевший за рулем капитан, так ничего и не поняв, получил в голову и в тело сразу несколько пуль. Выстрелы оглушительно гремели по всей улице. Капитан был расстрелян в упор. Первый из бандитов стрелял через открытое окно. Второй сквозь переднее стекло.

      Напарник убитого капитана, совсем еще молодой лейтенант, тоже успел достать пистолет и, выскочив из автомобиля, сделать один-единственный выстрел. И попал прямо в голову одного из незнакомцев. Тот отлетел, рухнув на асфальт. А лейтенант получил автоматную очередь в спину. Это стрелял водитель, сидевший в «Тойоте».

      — Тьфу ты, черт! — закричал оставшийся в живых второй из нападавших.

      В этот момент позади «Тойоты» резко затормозили два автомобиля. Водители, услышав перестрелку, резко нажали на тормоза и врезались друг в друга. Одна из машин задела и «Тойоту», которая подпрыгнула на месте. Стоявший рядом с Ирадой бан-ДИт непроизвольно бросился к машине, и девушка, поняв, что на мгновение осталась одна, вскочила и побежала по улице.

      — Стой, — закричал бандит. — Стой! — Он поднял оружие.

      — Не стреляй, — закричал водитель, уже убравший автомат. — Быстрее в машину! Мы ее догоним. Нам приказали взять ее живой.

      — Подожди, — крикнул его товарищ. Он бросился.к своему напарнику. Тот уже не дышал.

      — Быстрее, — торопил его водитель. — Она уходит.

      — Нет, — заорал бандит. — Пусть уходит. Хрен с ней. Иди сюда, мы должны увезти его отсюда. Иначе мусора найдут нас через полчаса.

      — Она уходит, — закричал водитель.

      — Быстрее сюда, — крикнул в ответ другой бандит, пытаясь поднять тело своего товарища.

      Водитель «Тойоты», чертыхаясь и проклиная все на свете, подскочил к телу своего товарища. Вдвоем они положили труп в машину и только затем резко, с диким скрежетом отъехали от места трагедии. Через десять минут на место перестрелки прибыли патрульные машины милиции. Еще через полчаса сотрудники прокуратуры и ФСБ. И только в седьмом часу вечера после допроса свидетелей удалось установить, что перестрелка началась из-за молодой девушки, убегавшей от похитителей.

      Когда фотографии Ирады показали свидетелям, все опознали ее. И только тогда кто-то из оперативников догадался позвонить Цапову, сообщив ему о случившемся. На место трагедии они приехали все вместе — Цапов и Матюшевский со своей группой. Но было уже слишком поздно. К тому времени по городу был объявлен особый розыск голубой «Тойоты» с бандитами, убившими двоих сотрудников милиции.

     

      ГЛАВА 19

     

      Стольников приехал в бар, где четырнадцать лет назад они частенько встречались с Цаповым. Подполковник был уже здесь, сидел за столом, заказав себе пива. Когда Стольников приехал, Цапов кивнул ему вместо приветствия, не поднимаясь и не протягивая руки. Стольников невесело усмехнулся и сел рядом.

      — Твоих ребят работа? — хмуро спросил подполковник.

      — Ты о чем?

      — Еще не доложили? Я думал, твои ребята работают оперативнее.

      — Уже все рассказали, — мрачно сказал Стольников, — я оттуда еду.

      — Ваши люди стреляли?

      — Конечно, нет, — махнул рукой Стольников. -Зачем моим ребятам стрелять в сотрудников милиции?

      — Знаешь, из-за чего там начался сыр-бор?

      — Уже знаю.

      — Куда она делась?

      — Понятия не имею. Но это были не мои люди. Мои люди не стали бы стрелять. И вообще это были не чеченцы. Зачем девушке убегать от своих?

      — А у тебя в банде только чеченцы? — разозлился Цапов, хлопнув кружкой по столу.

      — У меня банды нет, Костя, — сдерживаясь, ответил Стольников, — я охраняю Исмаила Махмудбекова и за это получай зарплату. Остальные вопросы меня не интересуют.

      Ему принесли две кружки пива, и он поднял одну и, ничегоне сказав, залпом выпил пиво.

      — А то, что ты бандита охранял, в этом ничего страшного? — продолжал допытываться Цапов.

      — Ты тоже бандитов охраняешь, — усмехнулся Стольников. — Только мой бандит наркотики возит и миллионами ворочает, а твои государство продают и миллиардами распоряжаются. Оба мы с тобой бандитов защищаем. Только моя работа более честная. Вот и все. Чем ты отличаешься от меня?

      — Поговорили, — мрачно усмехнулся Цапов. Оба замолчали. Кружки стояли перед ними, но пить почему-то расхотелось.

      — Ладно, — сказал Стольников, — не обижайся. Я сам не знаю, кто это мог быть. Ума не приложу. Но думаю, люди Жеребякина. Знали, суки, что рано или поздно она туда придет. Вот и устроили засаду.

      — Нелогично получается, Слава, — возразил Цапов, — если она приехала в офис компании, то почему оказалась на той улице? По этой улице выйти к офису нельзя. И приехать машина оттуда не могла против движения. Значит, автомобиль сделал круг, чтобы выехать на Ляпунова. Получается, что они точно знали, где именно будет стоять девушка. А свидетели показали, чтo она именно стояла и ждала. Вот какая загадка.

      — Что ты хочешь сказать?

      — Не нравятся мне твои люди, Слава. Гниль у вас завелась. Я знаю, знаю... — заметив движение Стольникова, сказал Цапов, — сейчас будешь говорить об их честности, об их верности. Все так. Но на тысячу человек всегда найдется один предатель.

      — Может быть, — мрачно согласился Стольников, — только мне от этого не легче. У вас, говорят, двое убитых?

      Он снова поднял свою кружку. Поднял кружку и Цапов.

      — Ага. И у обоих семьи остались. Дорого нам обходится ваша девочка, Слава, очень дорого.

      — Нам тоже, — напомнил Стольников. — Я еще сегодня трупы отправлял. Думаешь, мне легче?

      — Она стояла там и ждала машину. Выходит, она договорилась с кем-то, — продолжал Цапов, — на том месте, куда она упала, мы нашли телефонный жетон. Видимо, она кому-то звонила перед тем, как прийти на эту улицу. Кому она могла звонить?

      — Не знаю, — угрюмо сказал Стольников, — кому угодно.

      — Нет, — возразил Цапов, — ты меня сам учил логическому мышлению. Кому попало она позвонить в Москве не могла. Она могла позвонить только знакомому человеку или по знакомому номеру, она ведь не была в Москве много лет. Какой телефон она помнила?

      Стольников с изумлением посмотрел на бывшего напарника,

      — Ты хочешь сказать...

      — Вот именно, — кивнул Цапов, — она могла знать только один телефон. Номер мобильного телефона своего отца. Она обязательно должна была его помнить. Я попросил телефонную компанию проверить. И они мне сразу сообщили, что за десять минут до перестрелки разговаривали именно по этому телефону. Ровно за десять минут.

      — Ну и что?

      — А другие свидетели показали, что голубая «Тойота» весь день простояла у здания фирмы, — закончил Цапов. — Теперь соедини эти два факта и сделай выводы.

      — Девушка позвонила по мобильному телефону отца и услышала знакомый голос, — размышляя вслух, сказал Стольников, — настолько знакомый, что она доверилась этому человеку и договорилась о встрече. А он сразу позвонил кому-то, и через десять минут, сделав круг, здесь была машина с боевиками Жеребякина. Правильно?

      — Пятерка обеспечена, — усмехнулся Цапов, — по-моему, все было именно так. Теперь вспомни, у кого был мобильный телефон Исмаила Махмудбекова.

      — Не знаю. Но можно позвонить, проверить.

      — Позвони, — кивнул Цапов.

      Глядя ему в глаза, Стольников достал телефон и набрал номер. Долго ждал и наконец услышал ответивший ему голос. закрыл свой телефон, ошеломленно взглянув на Цапова.

      — Кто это был? — деловито осведомился подполковник.

      — Его брат, — выдавил Стольников.

      — Тогда все правильно. Она позвонила своему дяде, и имено он сдал ее боевикам Жеребякина.

      — Этого не может быть, — прошептал Стольников, — этого просто не может быть. Ты даже не представляешь, что ты говоришь. Я могу допустить, что среди наших есть сукин сын. Но родной брат... Нужно долго с ними общаться, чтобы понять, что о такое. Это не просто предательство. Костя. Если это действительно он, то я не знаю, как это называется. В нашем языке таких слов и нету.

      — Ты не очень распинайся, — посоветовал Цапов, — сначала все проверь. Нужно убедиться, что разговаривал именно он. И найти девушку. Куда она теперь убежала?

      — Если бы я знал, — вздохнул Стольников. — Мы гонялись за ее тенью весь день, а она, оказывается, приехала сюда. Кто мог догадаться, что она позвонит именно по телефону своего отца.

      — Проверь насчет телефона. Может, его кому-нибудь передавали, — предположил Цапов, — вполне возможно, что им воспользовался другой. Только я в это не очень верю.

      — Почему?

      — Девушка не поверила бы кому попало. Ей должен был отвечать знакомый, очень знакомый голос. А кто лучше дяди мог ее успокоить?

      — Опять? — поморщился Стольников. — Я тебе говорю, что этого не может быть никогда.

      — Как хочешь. Проверяй сам. Только постарайся все сделать побыстрее. И вообще, отбери мобильный телефон. Пусть он будет у тебя. Может быть, так будет лучше.

      — Тогда в следующий раз ты заподозришь меня, — подвел неутешительный итог Стольников.

      — Тебя — нет, — покачал головой Цапов. — Если тебе нужно будет взять девушку, ты возьмешь ее один. Я тебя знаю. Если бы ты был предателем, все было бы гораздо проще. И гораздо сложнее. Девочка бы исчезла вообще безо всяких следов. У тебя все-таки большая практика.

      — Спасибо. Я только не понял, ты считаешь меня предателем или нет.

      - Иди к черту, — посоветовал Цапов.

      — Теперь все ясно. Спасибо что позвонил и вызвал меня сюда.

      — Слава, — окликнул его подполковник, видя, что он собирается уйти, — я работал с ними, — серьезно сказал он, — три года с ними работал. Я знаю, какие эти волки. Речь идет об очень крупной сумме денег. Они не остановятся, пока не найдут девушку. Ты меня понимаешь?

      — Я все знаю, — спокойно ответил Стольников.

      — У тебя есть оружие?

      — Тебя это интересует как бывшего друга или как офицера милиции? Есть. Но можешь не беспокоиться. Оно зарегистрировано и оформлено как положено.

      — Будет настоящая война, — заметил Цапов.

      — Она уже началась.

      — Мы не допустим войны, Слава, — сказал Цапов. — Mы просто не разрешим вам убивать друг друга. Я поэтому и хотел тобой встретиться, сказать тебе об этом.

      — Это уже не зависит от вас, Костя, — очень серьезно возразил Стольников, — и даже вся московская милиция не сможет остановить эту войну. Если с девушкой что-нибудь случится сюда прилетят еще сотни и тысячи боевиков. И вы не сможете и остановить. За пиво я заплачу. За моих бандитов мне платят лучше, чем тебе за твоих.

      Он подозвал официанта, отдал ему деньги, молча поднялся и пошел к выходу. Цапов долго смотрел ему вслед. Стольников вышел из бара, сел в автомобиль и поехал в ресторан «Серебряное копье». Оставив автомобиль на стоянке, он прошел в ресторан, поднялся на второй этаж, где был кабинет Адалята Махмудбекова.

      Младший брат хозяина сидел за столом. Увидев вошедшего Стольникова, он мрачно кивнул ему.

      — Слышал уже? — спросил он.

      —Я оттуда приехал.

      — Они ее чуть не убили, — ударил кулаком по столу Адалят, — они могли убить Ираду.

      — Они ее упустили, — устало сказал Стольников, — зато убили двух сотрудников милиции. У них, между прочим, семьи остались.

      — При чем тут это! — разозлился Адалят.

      — При том, — серьезно сказал Стольников, — люди Жеребякина сидят у нас на хвосте. А мы про них ничего не знаем.

      —- Сегодня ночью мы им фейерверк устроим. Я ждал, думал, найдем Ираду, потом отомстим. Но больше ждать не буду.

      — В милиции знают о твоих планах, — пробормотал Стольников, — будь осторожен.

      — Пусть знают. Пусть все знают. Я все равно должен отомстить.

      Стольников устало сел. Посмотрел на своего собеседника и спросил:

      — Мобильный телефон Исмаила у тебя?

      — Да, где-то лежит, — отмахнулся Адалят.- Мы сегодня нанесем такой удар...

      — Где лежит телефон? — довольно невежливо прервал его Стольников.

      — Откуда я знаю, — вспылил Адалят. — Эти аппараты по всему дому валяются. Где попало. Я что, должен за ними следить?

      — За десять минут до случившегося, — Стольников говорил, глядя в глаза Адаляту, — кто-то позвонил по мобильному телефону твоего старшего брата. Милиция считает, что это была твоя племянница. И через десять минут за ней приехали боевики Жеребякина.

      Адалят соображал туго. В отличие от старшего брата, он не был особенно силен в логике.

      — Ну и что? — спросил он.

      — Значит, человек, который разговаривал с Ирадой, послал туда боевиков ваших врагов, — терпеливо объяснил Стольников.

      Вот теперь Адалят понял. Он вскочил на ноги, опрокидывая стул.

      — Ты хочешь сказать, что это был я?

      — Нет. Я точно знаю, что не ты. Но где мобильный телефон твоего брата? Кто его взял? У кого он был?

      — Не помню. Кажется, я Джафару его давал.

      — Джафару? — в голосе Стольникова прозвучал вопрос, и Адалят, понявший, что именно хочет сказать его собеседник, заорал на весь ресторан:

      — Найдите Джафара. Пусть он срочно приедет ко мне. Чуть успокоившись, он снова взглянул на Стольникова.

      — Ты думаешь, это он?

      — У меня пока нет никаких фактов, — признался Стольников. — Нужно все проверить.

      Он остался в живых после нападения на дачу, — вспомнил Адалят, — один остался. Значит, это он. Купил себе жизнь, собака, такой ценой.

      — Нам нужно еще все проверить, — еще раз резонно повторил Стольников. — Пока никому ничего не говори. Я сам все проверю.

      — Один день, — проворчал Адалят, — а завтра вечером шкуру с него живого спущу. Пусть попробует мне что-нибудь ц рассказать. Просто спущу шкуру.

      — Нужно все проверить, — настойчиво сказал Стольников.

      — Сколько можно проверять, — разозлился его собеседник, - два дня уже не можем найти Ираду. Два дня. Где она спала? Что она ест? С кем встречается? Что я ее отцу скажу, когда он встанет? Он спросит меня, где ты был. Почему ничего не сделал?

      — Мы ее ищем, — коротко ответил Стольников, — ищем по всему городу.

      — Поэтому она бегает и в нее стреляют.

      — В нее никто не стрелял. Они стреляли в сотрудников милиции, — уже с трудом сдерживаясь, сказал Стольников, — убили двоих офицеров. И сами потеряли своего человека. Но в девушку никто не стрелял.

      — Ты, кажется, больше думаешь об офицерах, чем о девушке.

      — До свидания, — Стольников вышел, не попрощавшись. Сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит, зло подумал Адалят. Но ничего не стал говорить. Сначала нужно найти Ираду, укрепить свои позиции. А уже потом незаметно и без лишнего шума убрать такого строптивца, как Стольников. Он достал четки и улыбнулся. Пусть пока чувствует себя независимым. Когда придет время, и ему подрежут крылья.

     

      ГЛАВА 20

     

      Сыроежкин сидел в автомобиле, зажатый с двух сторон боевиками Филиппа Кривого. Он обреченно смотрел, как их автомобиль следовал за машиной, где находились Мироненко и трое его людей. В автомобиле, где ехал Сыроежкин, сидели сразу четверо боевиков, и сбежать было не только невозможно, но и опасно. Они подъехали к дому Наума, и Сыроежкин закрыл глаза. Почему он все сделал так глупо? Почему он вчера не взял эти часы и не заплатил девушке ее сто долларов? Почему вообще не выгнал эту девушку из своего магазина? Нужно было прогнать ее, и тогда бы он сейчас не сидел между этими мордоворотами.

      Люди часто склонны менять местами причину и следствие. Сыроежкин считал, что виновата девушка, из-за которой он оказался у боевиков Филиппа Кривого. На самом деле его собственная алчность в конце концов и погубила его. Случилось то, что должно было случиться. Но когда они приехали к дому Наума Киршбаума, в Сыроежкине проснулось нечто похожее на совесть. Он знал старика много лет. И знал, что тот никогда и ни при каких обстоятельствах не выдаст девушку. Не выдаст хотя бы потому, что он просто не может знать, куда именно она от него сбежала.

      Но бандиты ему наверняка не поверят. А если они ему не поверят... И он не сможет рассказать, где конкретно находится девушка... Что будет дальше, Сыроежкин примерно себе представлял и от этого нервничал еще больше, судорожно ерзая между зажавшими его бандитами.

      Из первой машины с трудом вылез массивный Мироненко. Он махнул рукой, не разрешая боевикам подняться вместе с ним. Мироненко тоже много лет знал Наума Киршбаума и решил, что прежде сам поговорит с ним один на один. А если не сработает, то тогда в квартиру поднимутся и другие.

      Он поднялся на нужный ему этаж, вышел на лестничную клетку, позвонил. И услышал шаркающие шаги старого человека.

      Совсем сдает старик, с улыбкой подумал Мироненко, ему уже, наверно, за восемьдесят.

      Дверь открылась. Наум знал своего гостя в лицо.

      — Ну здравствуй, Григорий, — сказал он, внимательно глядя на Мироненко.

      — В дом пустишь? — спросил Мироненко.

      — Это смотря с чем ты пришел. Если с добром, то милости прошу. А если нет...

      — С добром, с добром, — засмеялся Мироненко, входя в квартиру.

      Он не знал, что после того, как Сыроежкин позвонил ему и тут же поехал на встречу, старик несколько раз звонил к сыну своего друга. И, не застав Леши дома, понял, куда именно тот мог поехать. Просчитать варианты для ювелира, отлично знакомого с этим миром, было нетрудно. Он сразу понял, что Леша Сыроежкин мог позвонить и поехать только к Мироненко.

      И тогда Наум пошел в свой кабинет и начал молиться. Он лросил бога помочь ему сделать выбор. Помочь ему сделать пра-чильный выбор. А после этого он снова позвонил Сыроежкину. И тот опять не ответил. Теперь у Наума уже не оставалось сомнений. Он принял душ, надел чистое белье и уже собирался ухо дать, чтобы спасти несчастную душу Леши Сыроежкина, когда дверь позвонили.

      Старик не верил своим глазам. К нему приехал сам, Григорий Мироненко. Наум Киршбаум был очень опытным человеком. Но он не мог понять, что произошло. Почему Мироненко nриехал к нему? Почему просто не отобрал часы у Сыроежкина Значит, дело было не в часах, подумал старик ювелир.

      Он провел гостя в гостиную, посадил за стол. Достал из старинного комода высокий графин с розовой жидкостью.

      — Это хороший ликер, — сказал он,— из лепестков розы.

      — Знаю, — засмеялся Мироненко, — твой фирменный. Говорят, его нужно готовить пятнадцать лет. И как ты умудряешь все рассчитывать на пятнадцать лет. Я бы не смог быть таки терпеливым.

      — У нас профессия такая, Григорий, — сказал старик, разливая ликер, — быть терпеливыми.

      — Твое здоровье, — поднял рюмку Мироненко.

      — И твое, — сказал старик. Обе рюмки были выпиты до дна.

      — Хорошая настойка, — крякнул Мироненко.

      — Зачем ты пришел, Гриша? — спросил Наум. — Ты не 6ыл у меня уже больше десяти лет.

      — Навестить старого друга, — усмехнулся Григорий, — тем более что я не был здесь больше десяти лет, как ты сам говоришь. Может, мне захотелось тебя просто увидеть.

      — Ты не тот человек, который ходит к старым друзьям. Прости, Гриша, но я привык говорить открыто. Мне нужно знати зачем ты пришел.

     

      Вместо ответа Мироненко достал часы. Положил их на стол

      — Ты видел эти часы? — спросил он.

      — Да, — кивнул Наум, поправляя бороду. Теперь он не cомневался, что все его расчеты были правильными. Сыроежкин конечно, позвонил Мироненко и повез ему часы. Но почему тот не стал покупать часы? Или просто их не отнял? Почему он приехал с часами к нему? Ведь Мироненко и сам вполне мог оценить их стоимость.

      — Как они к тебе попали, Наум?

      — За ними есть след?

      — Небольшой, — улыбнулся Мироненко.

      — Я брал их чистыми, — твердо сказал Наум. — Мне их принесла одна девушка.

      — Но ты ведь понял, что это очень дорогие часы.

      — Конечно, понял. И сразу сказал, что они очень дорогие.

      —- Кому? — быстро спросил Мироненко. — Кому ты сказал, чго они дорогие?

      - Той самой девушке, которая их принесла. Вернее, сказал в ее присутствии. Ты ведь меня знаешь, Гриша, я работаю на процентах.

      — А где эта девушка? — нетерпеливо спросил Мироненко.

      — Ушла, — Наум следил за руками своего гостя. За много лет я научился узнавать настроение и мысли человека по его рукам, вернее по пальцам. Они выдавали любого с головой. У Григория Мироненко дергались пальцы, когда он спрашивал про девушку.

      — Куда ушла?

      — Не знаю. Мне нужны часы, а не девушка, — сказал с достоинством Наум. — Я ювелир и всю жизнь занимаюсь проблемами золота, а не гинеколог, чтобы заниматься еще и проблемами женщин.

      — Смешно, — прохрипел Мироненко, не улыбнувшись.

      — Я думал, ты пришел по более серьезному делу, — Наум видел, как дергаются пальцы гостя.

      — И ты не знаешь, как ее звали? И принял такую вещь, даже не узнав, кто это такая? — нервно спросил Мироненко. На. часы он даже не смотрел.

      Его не интересуют часы, вдруг понял Наум, ему нужна девушка. Она его интересует больше часов.

      — Я действительно не знаю, — спокойно сказал он. — Мне позвонил мой знакомый — Алексей Сыроежкин, — он уже не сомневался, что Леша успел побывать у Мироненко, — попросил меня приехать к нему и оценить эти часы. Я поехал и посмотрел. Мне они понравились, и я сказал ему, что часы стоят не меньше двадцати тысяч долларов. Сыроежкин забрал эти часы. Вот и все.

      — Не все, — возразил Мироненко, хмуро посмотрев на ювелира. — Ты не темни, Наум. Мы ведь с тобой столько лет знакомы. Не хитри.

      — Стар я уже, Гриша, чтобы хитрить. Это ты все вертишься, изгаляешься, все норовишь меня обойти. Не нужно так спрашивать. Спроси напрямую, что тебя интересует, и я тебе отвечу. Ты ведь знаешь, что я никогда не вру. Бог мне этого не позволяет. Могу тебе не сказать, но врать не стану.

      Мироненко знал, что старик говорит правду. И поэтому он доверительно нагнулся к своему собеседнику. Пальцы у него снова дергались.

      — Нас интересует эта девушка, — честно сказал он. — Ее по всему городу ищут родные.

      — И вы решили им помочь? — усмехнулся старик.

      — Нет. Но за девушку назначено крупное вознаграждение Нам нужно ее найти, Наум. Скажи, где она?

      — Я же сказал, что она ушла.

      — Ты не все сказал, — злым голосом заметил Мироненко, — ты не сказал, что она ночевала у тебя дома. И не сказал, как часы оказались у Сыроежкина. Значит, ты сам взял эти часы у девушки, заплатив ей деньги, и передал их Сыроежкину.

      — Гриша, — покачал головой Наум, — я работаю ювелиром уже более полувека. Неужели для того, чтобы продать золотые часы, мне нужен такой посредник, как этот Сыроежкин? Ты ведь умный человек, Гриша, о чем ты говоришь?

      — Где девушка? — закричал Мироненко, теряя терпение. — Куда она делась? Где ее искать?

      Наум снова поправил бороду. Внезапный крик гостя его не смутил.

      — Не кричи, Гриша, — попросил он, — не нужно кричать. Я тебе сказал всю правду. И больше я ничего не знаю. Я думаю, что Сыроежкин поступил глупо, придя к тебе. Он приехал ко мне сегодня утром и, видимо, прихватил с собой часы, когда уходил.

      — Ты сегодня утром бегал, просил сделать паспорт для молодой девушки. Заграничный паспорт, — свистящим голосом сказал Мироненко. — Только не говори мне, что у тебя есть молодая племянница. Или какая-нибудь новая знакомая.

      Старик не смутился. Он только грустно улыбнулся.

      — Узнаю школу Фили Кривого. Это он тебя послал? Ах, Филя, Филя, всегда он встревает во все дела.

      — Где девушка? — Мироненко надоели рассуждения старика.

      — Я сказал — не знаю, — старик вдруг поднялся, мрачно и торжественно посмотрел на сидевшего перед ним человека и поднял руку, — но, клянусь богом и памятью своих родных, даже если бы я знал, где она сейчас находится, такому человеку, как ты, Григорий Мироненко, я бы никогда этого не сказал. Хотя бы для того, чтобы спасти эту несчастную девушку от таких негодяев, как Филя Кривой. Я верующий человек, Гриша, и не заставляй меня делать на старости лет подлости.

      — Значит, ты не знаешь, где она? — поднялся Мироненко, забирая часы. — Что ж, придется поговорить еще раз с этим Сыроежкиным.

      Наум посмотрел на него. Покачал головой.

      — Жадность тебя погубит, Гриша. Ты уже не мальчик. И очень состоятельный человек. Все бегаешь, суетишься, все выгадываешь. В порученцах у Фили Кривого ходишь. А над ним бога нет. Только пустое небо.

      — До свиданья, — рявкнул Мироненко, двигаясь к двери. Старик закрыл глаза; Произнес краткую молитву. И снова открыл глаза, сделав шаг к Мироненко.

      — Подожди, — сильным голосом вдруг сказал он. Его гость удивленно обернулся.

      — Не нужно уходить, — в голосе старика появились новые ноты, словно изменилось звучание голоса. — Где сейчас Алексей?

      — У нас в гостях, — ответил его гость.

      — Если я найду вам девушку, вы отпустите его? — спросил Наум, глядя на пальцы Мироненко. Они вздрогнули, дернулись. Гость злобно усмехнулся.

      — Значит, ты все-таки врал, — довольным голосом сказал он, — я всегда считал, что твоя вера показная, только для людей. Знаю я таких бессребреников. Когда найдешь?

      — Я пойду и приведу ее, — предложил старик. — Только ты должен будешь меня подождать здесь.

      — Сколько подождать?

      — Полчаса. Не больше.

      — А ты ее действительно приведешь? — спросил вдруг заподозривший неладное Мироненко.

      — Разве я когда-нибудь тебе врал? — спросил Наум.

      — Хорошо, — согласился его гость.

      — И прикажи, чтобы сюда привезли Алексея, — твердо сказал Наум, — мы обменяем его на эту девушку.

      — С этим проблемы не будет, — отмахнулся Мироненко.

      — Тогда все в порядке, — вздохнул старик, — я приеду ровно через полчаса. Жди меня здесь, Григорий Мироненко. И скажи, чтобы привезли Сыроежкина. Я перезвоню и проверю. Если он будет здесь, то тогда я приеду вместе с девушкой. А если нет, тогда извини. Иначе я не смогу выполнить наши договоренности.

      — Иди за девушкой, Наум. Остальное мои проблемы.

      — И еще одна просьба, — сказал старик, — не нужно пускать за мной твоих псов. Иначе я вернусь обратно.

      Мироненко отвел глаза. Задумался. Наконец сказал:

      — Договорились.

      Старик закрыл за собой дверь. Мироненко выхватил мобильный телефон, быстро набрал номер.

      — Сейчас старик выйдет из подъезда, — срывающимся от волнения голосом сообщил он, — следите за ним. Только очень осторожно, чтобы он не почувствовал. А во вторую машину передайте, чтобы они подняли сюда Сыроежкина. Пусть посидит в этой квартире. И пусть они сами тоже поднимаются. Все четверо.

      Сыроежкин видел, как из подъезда мрачно и торжественно вышел Наум Киршбаум. И, не глядя по сторонам, зашагал куда-то.

      «Почему они его отпустили? — мелькнула у него подлая мысль. — Или он действительно сумел с ними договориться?» К ним подбежал один из боевиков из первой машины.

      — Поднимайтесь наверх, — приказал он, — все вместе. Боевики грубо вытащили Сыроежкина из машины, втолкнули в знакомый подъезд. Они поднялись по лестнице. В квартире их ждал Мироненко. Увидев своего пленника, он кивнул ему, подмигивая:

      — Твой старик раскололся, — сказал он, — девушка у него. Я знал, что он скажет правду.

      — Какую правду? — не понял Леша.

      — Он знает, где она находится. Сегодня утром он заказывал для нее паспорт.

      — Он знает? — изумленно переспросил Сыроежкин.

      — Ну да. Он все знает. Хитрый старик.

      Может, он действительно знает, подумал Сыроежкин. Значит, дядя Наум его обманывал. Вот старый негодяй. Но как он может знать, ведь девушка сбежала из дома еще рано утром. Ничего не понятно, подумал Сыроежкин.

      Старик уходил от дома легко и быстро, как обычно ходил в молодые годы. Он заметил, что за ним едет машина и идут двое. Но только улыбнулся, не оборачиваясь. Он жил в этом городе много лет и знал все соседние дворы и дома. Пройдя метров триста, он вошел в один из подъездов и исчез. Его преследователи вбежали в подъезд следом и никого там не нашли. Подъезд оказался с двумя выходами. Один вел в многолюдный двор. Выбежавшие туда боевики не смогли найти старика. А никто из ребят, игравших во дворе, его не видел.

      Они искали около пятнадцати минут, а потом вернулись к своему автомобилю. Им пришлось позвонить и доложить Мироненко о постигшей их неудаче. Разъяренный Мироненко наорал на нерадивых подчиненных, но тут же отключился, решив подождать. Ровно через полчаса раздался звонок. Мироненко схватил трубку.

      — Это говорю я, — узнал он голос Наума. — Вы привезли Лешу?

      — Иди поговори со своим благодетелем, — грубо сказал Мироненко, протягивая трубку Сыроежкину.

      Кто-то толкнул Лешу в спину. Он взял трубку дрожащими руками.

      — Дядя Наум, — вибрирующим голосом заныл Леша, — простите меня.

      — Ничего не бойся, Леша, — твердо сказал Наум. — Все будет хорошо.

      Мироненко выхватил трубку.

      — Полчаса уже прошли, — грозно сказал он, — когда ты сюда приедешь?

      — Через пять минут, — ответил Наум, — ровно через пять минут.

      Мироненко положил трубку и вышел в другую комнату с одним из боевиков. Сыроежкин, сидевший у дверей, услышал его приглушенный голос:

      — Когда придет этот ювелир, уберешь его вместе с этим типом. Сделай так, чтобы было похоже на ограбление. Пусть решат, что этот тип хотел ограбить ювелира и они убили друг друга. Можете даже пошарить по квартире. Но только не оставляя следов. Здесь есть чем поживиться, хотя старик очень осторожен. Он ценных вещей дома не держит.

      От ужаса Сыроежкин хотел закричать, но благоразумно промолчал. Он понял, что их участь решена. Как глупо они попались.

      — А девушка? — спросил боевик.

      — Девушку не трогать, — продолжал Мироненко. — Она уйдет вместе со мной.

      Сыроежкин закусил губу. От страха у него дрожали ноги.

     

      ГЛАВА 21

     

      После того как неизвестный догнал ее и грубо схватил сначала за плечо, а потом за руку, Ирада замерла от ужаса, решив, что они станут убивать ее прямо на улице. Но затормозившая машина с сотрудниками милиции вынудила бандитов отвлечься. А потом началось самое ужасное. Швырнувший ее на асфальт бандит в упор расстрелял сидевшего за рулем офицера. Она видела, как вздрагивало пробитое тело, когда в него попадали пули бандита.

      Ирада сообразила, что внимание обоих отвлечено, и, вскочив на ноги, побежала в другую сторону. Она слышала за спиной крики и вжимала голову в плечи, убежденная, что они будут стрелять ей в спину. Но они не стреляли.

      Она бежала долго, очень долго, пока наконец не увидела станцию метро. Обернувшись и не видя своих преследователей, она вбежала в вестибюль станции. Денег у нее уже не было, но она подбежала к стоявшей в стеклянной будке старушке и остановилась, тяжело дыша.

      — За мной гонятся, — сказала она, — можно я пройду в метро? У меня нет жетона.

      — Пойди и купи, — сказала желчная старушка, даже не посмотрев в ее сторону.

      — Они за мной гонятся! — закричала Ирада и, толкнув старушку, побежала к эскалатору.

      — Стой, — грозно послышалось за ее спиной, —стой, тебе говорю!

      Но девушка уже бежала вниз. Старушка крикнула еще раз и погрозила ей сухоньким кулачком. После чего снова уселась на свое место. Здесь иногда хулиганили молодые люди, перепрыгивавшие через турникет. Она многого насмотрелась за годы работы в метро. Поэтому старушка тут же успокоилась и уже не думала о девушке.

      В метро было спокойнее. Ирада несколько раз пересаживалась на разных станциях, стараясь запутать следы. И наконец, успокоившись окончательно, уселась в углу, тяжело задумавшись. Снова хотелось пить. И она почувствовала, что сильно проголодалась. Девушка все еще не могла прийти в себя.

      Ей казалось, что достаточно выйти на кого-нибудь из знакомых отца, и все ее неприятности закончатся. Она вспомнила, как позвонила, как ей ответил знакомый голос. Как говоривший с ней пообещал приехать. И как потом за ней приехали совсем другие люди. От напряжения болела голова, она закрыла глаза, чтобы сосредоточиться.

      Почему не приехал он сам? Почему не прислал кого-нибудь из друзей отца? Почему вместо них приехали бандиты, которые наверняка участвовали в нападении на дачу? Она пыталась понять логику происходящего. Голубая «Тойота» стояла недалеко от офиса компании ее отца. И она явно приехала за ней. Получается, что кто-то вызвал машину, которая находилась ближе всего к ней. Но кто мог знать о ее разговоре с этим человеком?

      Она вспомнила, как он просил ее пройти на улицу Ляпунова. «Почему он попросил меня завернуть туда? — вспомнила девушка. — Он ведь мог встретить меня у офиса компании. Там всегда много людей. Или он боялся голубой «Тойоты»? Но тогда почему за мной приехала именно эта «Тойота»? Получается, что человек, с которым я разговаривала, и вызвал эту «Тойоту».

      От ужаса Ирада затаила дыхание. В это трудно было поверить. Если этот человек предатель, то становится понятным, почему за ней приехали бандиты. Но тогда он может предать и остальных. Она вскочила...

      Нужно предупредить о его предательстве! Нужно обязательно предупредить. Она посмотрела по сторонам. Вокруг сидели люди. Она увидела их уставшие лица и снова села на место. Нужно найти способ предупредить о том, что этот человек предатель. Кого предупредить? Он сказал, что отец жив. Но он мог и соврать. Кому она может поверить, если даже человек ее отца оказался предателем.

      Ирада стиснула руки. Она не знала никого в этом страшном огромном городе. Потом она вспомнила о том, что говорил ей отец. Он сказал, что среди его людей есть один — не чеченец, которому он доверяет. И этот человек был Слава Стольников. Отец много о нем рассказывал. Он, кажется, бывший сотрудник милиции. Значит, нужно найти его.

      Она вспомнила, как был одет Стольников. Как он выглядел. Она видела его только один раз. В аэропорту, когда он их встречал. Но запомнила его лицо из-за слов отца. Значит, нужно найти Стольникова. Она хотела посмотреть на часы, но вспомнила, что часов у нее уже нет. Можно было бы вернуться к ювелиру, вздохнула девушка. Но она не знала адреса, а дом так и не успела рассмотреть. А запах пота и лука помнила очень хорошо. При одном воспоминании об этом она поморщилась.

      Скоро будет совсем темно. Из метро ее выгонят. Куда ей идти? Утром она может узнать через адресное бюро, где живет Стольников. Но ей нужно будет заплатить за услугу. А у нее нет Денег. И где найти адресное бюро? Как ей отыскать этого Стольникова? Она вдруг подумала о Турции. Там в доме тети на телефонном столике лежал блокнот, где записаны все телефоны отца. В том числе должен быть и телефон этого Стольникова. Но как дозвониться в Турцию? Может, действительно поехать в турецкое посольство? Кто ее туда пустит? Что она скажет сотрудникам? Да и ночью посольство, наверно, закрыто.

      От напряжения болела голова. Она все еще пыталась придумать что-нибудь, как-то вырваться из этого замкнутого круга. Но сначала нужно придумать, где она будет ночевать. Это сейчас самое главное. Она ощущала себя почти голой и беззащитной. И с каждой минутой становилось все страшнее и страшнее.

      — Конечная, — объявили по радио, и пассажиры поспешили на выход. Она тоже поднялась. Это была станция «Новогиреево». Она встала на эскалатор, все еще ничего не соображая. Наверху уже смеркалось. Мимо проходили девушки и ребята, они весело смеялись, болтали, некоторые ели мороженое. Она сглотнула слюну и подошла к ларьку, где торговали водой. Долго смотрела на воду и, вздохнув, пошла дальше.

      Она миновала несколько домов и неожиданно увидела длинную трубку шланга, протянутого к растущим неподалеку кустам. Она оглянулась. Было очень стыдно, но пить хотелось сильнее. Решившись, она перелезла через небольшой барьер, подошла к шлангу и, подняв его, стала пить.

      Это была самая сладкая вода, которую она когда-либо пила в своей жизни. Ираде казалось, что она никогда не напьется. Наконец она положила шланг и счастливо улыбнулась. Все теперь казалось не таким страшным. И даже голод немного отступил. Теперь нужно было решать, где провести ночь.

      Она огляделась. Вокруг высились многоэтажки, обычные бетонные сооружения новостроя столицы. Они казались мрачными и выглядели совершенно одинаково. Может быть, в подъезде одного из домов? Она смело двинулась в сторону новостроек, надеясь, что сумеет найти где-нибудь местечко. В конце концов, темная ночь летом в Москве длится всего несколько часов. Это она уже знала точно.

      Первые несколько домов она прошла не останавливаясь. Было уже совсем темно, когда Ирада подошла к одному из домов. Здесь было относительно тихо, не слышалось ничьих голосов. Она осмотрелась и, решившись, вошла в подъезд. Лестничная клетка была сухой и чистой. Это ее обрадовало. Она поднялась наверх. Лифт не работал. Но она поднималась по лестнице, пока не достигла последнего этажа. И только здесь она позволила себе расслабиться, усевшись на ступеньках. Она устала, но спать не могла.

      Она сидела и задумчиво смотрела перед собой. Рядом послышался шум. Ирада вздрогнула. Снизу поднималась черная кошка. Девушка улыбнулась. Если кот пришел сюда, значит, все в порядке. Здесь самое сухое и теплое место. Кот, увидев девушку, замер, долго смотрел ей в глаза, словно спрашивая, как она посмела занять его место, и, повернувшись, нехотя пошел назад.

      Девушка опустила голову на колени и сама не заметила, как заснула. Проснулась она от сильного толчка. Кто-то будил ее, потряхивая за плечи. Девушка открыла глаза и, вспомнив, где она находится, испуганно вскочила. Перед ней стоял молодой человек, немного похожий на того студента, который так благородно дал ей денег.

      — Ты чего здесь делаешь? — насмешливо спросил молодой человек. Ему было не больше тридцати. Правда, у него не было очков и он уже начал лысеть, но лицо у него было таким же, как у того студента. И насмешливые глаза. От него пахло вином и еще чем-то резким. Что-то напоминающее запах краски. Кажется, он был немного пьян.

      Она пожала плечами, не зная, что ответить.

      — Давно ночуешь на лестницах? — деловито спросил он, проходя к двери своей квартиры, находящейся на последнем этаже.

      Она по-прежнему молчала. Он достал ключи, открыл двери, потом оглянулся на девушку.

      — Ты что, язык проглотила? — спросил он. — Заходи, чего стоишь. Голодная небось.

      Она покачала головой, и он махнул рукой.

      — Как хочешь, — сказал он, — если тебе нравится сидеть здесь, то сиди. Если захочешь войти — позвони, я открою.

      И закрыл дверь. Она посмотрела по сторонам. Он был прав, хотелось есть и снова хотелось пить. Она сделала несколько шагов вниз по лестнице. Потом опять поднялась вверх. Она сильно колебалась. Есть хотелось все сильнее. Но воспитание и привычки оказались сильнее. Молодая девушка не может находиться в квартире с незнакомым мужчиной. Эта заповедь впитывалась с молоком матери. Заночевать у восьмидесятилетнего ювелира или остаться на даче врача, который уехал, — это одно. А постучаться самой в квартиру молодого человека — это совсем Другое. Но, с другой стороны, у нее просто нет иного выхода.

      Она подошла к двери. Подумала немного. Подняла руку, снова опустила, снова подняла. И позвонила. Он открыл дверь не сразу, словно долго шел по небольшой квартире.

      — Заходи, — сказал он, посторонившись.

      — Нет, — возразила она, — простите меня. Вы не могли бы одолжить мне немного денег? Я вам верну. Вы только напишите свой адрес.

      — Немного, это сколько? — спросил мужчина.

      — Я не знаю. Мне нужно позвонить, — призналась девушка.

      — Заходи и звони, — пригласил мужчина.

      — Нет, — испуганно сказала Ирада, — вы не могли бы принести телефон сюда?

      Она привычно считала, что телефон можно переносить с места на место. Но он оглянулся и покачал головой.

      — У меня короткий шнур, — признался он, — сюда не дотянется. Я не понимаю, ты что, боишься меня?

      Девушка смущенно кивнула.

      — Тогда, конечно, это сложно. Ладно, подожди. Он прикрыл дверь и ушел в другую комнату. Затем появился, протягивая деньги.

      — Десять тысяч. Тебе этого хватит?

      — Спасибо, — нерешительно подняла она руку. — Дайте мне ваш адрес и фамилию.

      — Зачем? — удивился он.

      — Я верну вам деньги через два дня.

      — Не нужно, — улыбнулся он, — это не такая сумма, чтобы беспокоить такого занятого человека, как ты. Ты все-таки не хочешь войти?

      — Нет, — твердо сказала девушка, сжимая купюру.

      — До свидания, — кивнул ей незнакомец.

      — Спасибо вам, — поблагодарила его девушка.

      — А есть ты не хочешь? — спросил он напоследок. Она очень хотела сказать, что не хочет. Очень хотела. Она не должна была хотеть есть. Но она хотела. И она кивнула головой, сознавая, что поступает неправильно.

      — Заходи, — широко улыбнулся он, — у меня есть консервы. И хороший сыр.

      Она все-таки вошла в эту квартиру. Может быть, сыграла роль купюра, которую он дал ей без всяких возражений. Может, то обстоятельство, что он был похож на студента, оказавшего ей такую помощь. Но она вошла в квартиру. Он закрыл дверь и показал на кухню.

      — Пошли, поужинаешь.

      — Можно я помою руки? — спросила она.

      — Можно, можно. Там туалет и ванная, — махнул рукой хозяин квартиры.

      Через пять минут она уплетала горячую яичницу, закусывая рыбой и сыром, которые он достал из холодильника. Глядя, как она жадно ест, он усмехался. Она пока не могла увидеть в его насмешливом, чуть пьяном взгляде того вожделения, которое сразу же выдает настроение мужчины,

      — Выпить хочешь? — спросил он.

      Она кивнула, и он достал бутылку водки, усаживаясь напротив. Она посмотрела на него изумленным взглядом.

      — Я не пью спиртного, — прошептала девушка, — я хотела воды.

      — Может, ты еще и не куришь? — спросил хозяин квартиры. — Если окажется, что ты еще и девственница, я поверю в чудо. Ладно, вот тебе вода. Повернись. Там за твоей спиной стоит бутылка с кипяченой водой.

      Девушка повернулась и взяла бутылку.

      — Спасибо, — благодарно сказала она.

      — Хочешь посмотреть мои рисунки? — вдруг спросил он.

      — А вы художник? — значит, она правильно почувствовала этот запах краски. Значит, он действительно был художником.

      — Немного, — улыбнулся хозяин дома, — тебя как зовут?

      — Ирада.

      — Я так и подумал, что ты не русская. А меня Савелием.

      — У вас есть телефон? — решилась девушка.

      — Зачем тебе?

      — Мне нужно позвонить в адресное бюро.

      — В коридоре, — показал он на столик. — Ты знаешь полное имя того, кого ищешь?

      — Нет, — растерялась девушка, — только имя и фамилию.

      — Тогда адреса не дадут, — сказал Савелий. Она задумалась.

      — Можно я позвоню в Стамбул? — нерешительно спросила она.

      — Куда? — изумился художник.

      — В Стамбул, в Турцию. Я скажу, чтобы разговор оплатила Другая сторона, — торопливо добавила Ирада.

      — Тогда звони, — удивился художник еще больше. Она вскочила и побежала в коридор. Начала быстро набирать номер. Она хорошо помнила и код страны, и код города. Трижды набор срывался. Он вышел в коридор и смотрел на нее. Девушка нервничала, хмурилась, волосы падали на лоб. Наконец с четвертого раза она попала.

      — Здравствуй, тетя, — закричала Ирада.

      — Вай, Ирада, — заплакала тетя. — Где ты находишься, откуда звонишь? Все твои родные с ума сходят.

      — Я у знакомых, — она говорила по-чеченски, и хозяин дома ничего не понимал, — у меня мало времени, тетя. Пусть разговор будет за ваш счет, вы его оплатите. Только быстрее.

      — Как мы его оплатим, — удивилась тетя, — ты ведь сама к нам позвонила.

      — У меня мало времени, тетя, — крикнула девушка, — вышлите мне триста долларов на предъявителя. Хотя нет, без паспорта мне их не дадут.

      — Твой дядя Адалят сейчас в Москве. Он полетел к твоему раненому отцу. Где ты находишься? Что мне им сказать?

      — У друзей, — торопливо сказала девушка, — я тебя прошу, тетя, найди справочник отца.

      — Какой справочник?

      — Такую желтую книжку.

      — Он забрал ее с собой. Что сказать Адаляту? Девушка закусила губу. Она чуть не плакала. Потом вдруг решилась.

      — Позвони ему, — сказала девушка, — пусть он найдет Стольникова. Запиши — Стольникова. И пусть приедет вместе с ним за мной. Но только вдвоем. Чтобы они никого больше не брали. Ты понимаешь, тетя, никого!

      — Да-да, все понимаю. Ты где?

      — Который сейчас час? — спросила девушка у хозяина квартиры по-русски,

      — Половина четвертого утра, — посмотрел он на часы.

      — В пять часов утра я жду их у станции метро «Новогиреево». Запиши название — метро «Новогиреево», — она сказала по буквам, — не перепутай, тетя. Позвони им.

      — Ты сама можешь им позвонить, — вдруг сказала тетя, — я могу дать тебе телефон.

      — Да, — согласилась девушка и вдруг вспомнила о человеке, оказавшемся предателем. А вдруг он будет там рядом с другими? — Нет! — крикнула она. — Звони ты сама. И скажи, чтобы они ничего и никому не рассказывали. Ты меня понимаешь?

      — Понимаю.

      — Какой у них телефон в Москве?

      — Сейчас, сейчас, — заторопилась тетя и через минуту продиктовала номер. Ирада закрыла глаза, запоминая.

      — До свидания, — сказала она и положила трубку. Потом взглянула на художника. Поправила волосы. Майка после горячей еды и нервного разговора прилипла к телу. Под ней отчетливо проступали ее груди.

      — Спасибо вам, — сказала она хозяину дома.

      — Так ты не хочешь посмотреть мои рисунки? — иронически просил он.

      — Да-да, конечно, — сказала девушка, решив, что можно задержаться еще на полчаса. В конце концов, он был так любезен с нею.

      Художник повел ее в комнату. Повсюду висели его рисунки.

      В основном они были эротического плана, и девушка сильно смутилась, даже покраснела. Но один рисунок ей понравился. Это были наброски линий переплетенных тел мужчины и женщины. Она замерла около рисунка, когда вдруг почувствовала, как он встал за ее спиной.

      — Нравится? — спросил он.

      — Да, — кивнула она, — интересно. И вдруг почувствовала на своей груди его руки. Она вздрогнула. Он прижал ее к себе, больно тиская грудь.

      — Мы можем так же, — шепнул он ей в ухо.

     

      ГЛАВА 22

     

      Прошло еще пять минут, и снизу позвонил один из оставшихся в автомобиле боевиков. Они стояли на другой стороне улицы, напротив дома ювелира.

      — Он пришел, — доложил бандит Мироненко.

      — Один?

      — Да, один.

      — Сукин сын, — пробормотал Мироненко, — решил обмануть. Приготовьтесь, — приказал он своим людям.

      В дверь позвонили. Мироненко сам пошел открывать.

      — Ты один? — криво улыбнулся он хозяину дома.

      — Она здесь, — твердо сказал Наум. — Но я хочу иметь гарантии.

      — Все торгуешься, старый друг, — понял Мироненко, —все боишься прогадать.

      — А как бы ты поступил на моем месте? — спросил старик. — Смотри, сколько людей ты нагнал в мою квартиру. У меня столько гостей за полвека не было.

      — Ладно, ладно, где девушка? — спросил Мироненко. Но старик, отодвинув его в сторону, прошел к столу, где сидел Алексей Сыроежкин.

      — Здравствуй, Леша, — печально сказал он. Тот молча кивнул ему. От страха он не мог выдавить ни слова.

      — Я ведь тебя предупреждал, — печально сказал старик. — Почему ты меня не послушал?

      Сыроежкин дергался, пытаясь что-то сказать, но так ничего и не мог вымолвить.

      — Господь карает человека, отнимая у него разум, — изрек словно размышляя, старик, — от жадности ты потерял голову Леша, предал меня, старого друга твоего отца, чуть не погубил девушку. Как ты мог, Леша, как ты мог стать таким? Если бы твой покойный отец узнал о том, каким ты стал, он бы умер второй раз.

      — Хватит, — рявкнул Мироненко, — где девушка?

      — В соседнем доме, — вздохнул старик, — если хочешь, пойдем за ней вместе. Но сначала пусть твои боевики выйдут из дома. Иначе я вас туда не отведу. — Хорошо, — согласился Мироненко, — но это твое последнее условие, которое мы выполняем. Слышишь, Наум, последнее.

      — Пошли, — сказал он, кивая боевикам, — а ты останься, — показал он на Лешу. И вдруг остановился.

      — Нет, — вдруг сказал он. — Так неправильно. Почему мы должны верить тебе больше, чем ты нам? Двое останутся здесь. Я вам позвоню, если все будет в порядке.

      И он подмигнул тому, кого отзывал в соседнюю комнату.

      — Дядя Наум, они вас обманут, — сумел наконец закричать Сыроежкин и тут же получил короткий болезненный удар по шее.

      — Нет, — твердо сказал старик, — господь не позволит им этого сделать. Пойдем, Гриша, нас с тобой ждут.

      Первым из квартиры вышел один из боевиков. За ним вышли Наум Киршбаум, Григорий Мироненко и второй боевик. Двое других остались в квартире вместе с Сыроежкиным.

      — Поедем в лифте? — спросил старик.

      — Давай спустимся по лестнице, — улыбнулся Григорий, — в твоем возрасте полезно ходить.

      — В моем возрасте уже нужно умирать, — заметил старик.

      — Ну это ты всегда успеешь сделать, — усмехнулся Мироненко, доставая телефон и набирая номер оставшихся в машине. — Чего они так долго не отвечают? — буркнул он с раздражением. Наконец кто-то ответил, и он нервно спросил: — У вас все в порядке?

      — Все нормально..

      — Мы выходим, — он отключился и еще раз улыбнулся старик.

      — Все проверяешь? — угрюмо спросил Наум.

      —- Время такое сложное, — серьезно ответил Мироненко, — Доверять никому нельзя.

      Они спустились по лестнице. Первым из подъезда вышел один из боевиков. Он оглянулся и сказал:

      — Все в порядке. Они вышли на улицу.

      —Ты прав, — сказал поворачиваясь к Мироненко, старик, — время сейчас плохое. И сегодня не твой день, Гриша.

      Мироненко не успел даже ответить. Внезапно со всех сторон на них повалились какие-то люди. Они появились неожиданно и в таком количестве, что его боевики даже не успели оказать сопротивления. Рядом затормозили два автомобиля. Из них выскакивали сотрудники милиции.

      — Быстро наверх, — приказал руководивший операцией полковник, показывая на окна квартиры ювелира, — там в квартире еще остались люди.

      Сразу пять человек побежали по лестнице. Григорий с изумлением смотрел, как его людей выводили из первой машины.

      — Ты... — зашипел он, поворачиваясь к Науму, — ты... милицейская сука, подставка, я тебя...

      — Нет, Гриша, — сказал старик, — я не сука. Я ничего не нарушал. Это ты нарушил наши правила. К тебе человек принес часы, а ты отобрал их, не заплатив ему за его вещь. И самого его хотел убить. Мы так не поступаем, Гриша. Ты ведь знаешь наши правила, клиента можно обмануть, но убивать или грабить нельзя. Есть законы и в вашем воровском мире, Гриша. А ты их нарушил.

      — Ух ты!.. — рванулся к нему Мироненко. Старик даже не шевельнулся. Спецназовцы надели на Мироненко наручники. Сверху раздалось несколько выстрелов.

      — Быстрее, — закричал кто-то сверху, — у нас есть раненые. Быстрее врача.

      Наум стоял перед машинами, спокойно наблюдая, как арестованных боевиков рассаживают по машинам. Подъехал автомобиль «Скорой помощи». Сначала вынесли носилки, на которых стонал тяжелораненый бандит. На вторых носилках лежал Алексей Сыроежкин. Он глухо стонал. Его ранили в живот. Наум подошел к нему.

      — Вот видишь, дядя Наум, как все получилось, — попытался улыбнуться Сыроежкин, — ты был прав, я не сумел устоять.

      — Как же ты так? — наклонился к нему старик.

      — Он услышал, как мы открываем дверь, и бросился к окну. Ну, в этот момент один из бандитов и выстрелил, — пояснил сотрудник спецназа. — Мы, конечно, тоже стреляли, но чуть позже. И зачем он так дернулся, непонятно. Мы бы их и так взяли, спокойно, без суеты.

      — Нет, — сказал Сыроежкин, — так должно было быть. Ты меня прости, дядя Наум. И за часы, и за девушку.

      — Несите, несите носилки, — закричал кто-то, и носилки потащили к машине.

      Киршбаум стоял не двигаясь. К нему подошел полковник.

      — Поедемте с нами, Наум Аронович, — попросил он, — понадобятся ваши показания.

      — Да, конечно, — кивнул ювелир, поворачиваясь к полковнику. — Спасибо вам, вы все сделали правильно.

      — Это вы сделали правильно, что пришли к нам, — улыбнулся полковник, — мы этого Мироненко уже два года зацепить пытались. Но он все время уходил. А вот теперь попался и уже не отвертится.

      Они сели в машину.

      — Я все-таки не все понял, — сказал полковник, — они привезли к вам часы, которые оказались у Сыроежкина, и самого Сыроежкина. А при чем тут девушка, про которую вы говорили?

      — Это ее часы, — пояснил старик, — они и приехали, чтобы я ее нашел. Они искали девушку. Просто у нас было мало времени, и я не мог вам все объяснить подробно.

      — Понятно, — весело кивнул полковник. Он был молодой и красивый. И ему еще нравилась его работа. — А где девушка? — спросил он, улыбаясь.

      — Ее нет. Она ушла сегодня утром, — ответил ювелир. — Я подозреваю, что она сбежала из дома.

      — Сейчас многие бегут, — отмахнулся полковник, — найдется. Главное, что мы Мироненко взяли.

      Всю дорогу Наум молчал, глядя в окно. Когда они вышли из машины, он сказал полковнику:

      — Нужно будет эту девушку найти. Мироненко говорил мне, что они назначили награду за ее голову.

      — Найдем, — горячо заверил его полковник, — раз Мироненко взяли, то теперь все будет в порядке. Сегодня у нас такой улов. И Гришу Мироненко взяли, и всех его людей повязали.

      — Не всех, — возразил старик.

      — Ну пусть не всех, — все так же весело согласился полковник, — все равно хорошо. Даже если от этих типов мы Москву на несколько лет избавим, здесь чище будет.

      Они прошли в кабинет. Полковник счастливо улыбнулся, показывая на стул. В большой комнате находилось еще несколько человек. Это была комната сотрудников спецназа.

      — Взяли Мироненко, — слегка хвастливым голосом сообщил полковник, снимая фуражку, — и всю его банду взяли.

      Он обернулся и увидел, что старик стоит перед фотографией, висевшей на стене.

      — Пойдемте ко мне в кабинет, — позвал ювелира полковник.

      — Это она, — сказал вдруг старик, показав на фотографию девушки, висевшую на стене.

      — Что? — не понял полковник.

      — Она, — упрямо повторил ювелир, снова показывай на фотографию.

      Наступила тишина. Все замерли, глядя на старика.

      — Кто она? — дрогнувшим голосом спросил полковник.

      — Та самая девушка, — повернулся к нему старик, — из-за которой ко мне Мироненко приезжал со своими людьми.

      И сразу все взорвалось. Все закричали одновременно, забегали. Полковник подскочил к ювелиру.

      — Что же вы сразу не сказали? — рассерженно спросил он. — Значит, это та самая девушка.

      — Часы, — закричал кто-то, — это те самые часы.

      — Черт знает что, — разозлился полковник. — Вы не путаете? Может, это не она?

      — Она, — упрямо сказал старик, — я ничего не путаю. Она ночевала у меня сегодня дома.

      Полковник бросился к телефону.

      — Министерство. Срочно генерала Артюхова. Или подполковника Цапова. Алло, да-да, срочно. Скажите, что мы обнаружили часы Ирады Махмудбековой. Да, да. И выяснили, где она сегодня ночевала. Что? Нет, мы ее не нашли. Мы нашли свидетеля, который ее видел. Да, да, точно видел.

      Он положил трубку.

      — Сейчас найдут Артюхова или Цапова, — пояснил он сотрудникам. — Ну, уважаемый, вы и задали нам задачу, — покачал он головой, обращаясь к Науму Киршбауму, — теперь мы ксю ночь спать не будем. Садитесь и начинайте рассказывать все по порядку. Только помедленнее...

     

      ГЛАВА 23

     

      Часов в семь вечера, когда он уже считал, что трудный день почти закончен, раздался звонок прямого телефона премьера Министр внутренних дел знал, что тот звонит лишь в самых экстренных случаях. Президент считал, что контроль за силовыми министерствами исключительно его прерогатива. Зная его ревность и подозрительность, премьер не любил подставляться и предпочитал не вмешиваться в сферу действий президента, лишь изредка давая конкретные поручения членам своего правительства.

      Однако министр внутренних дел считался креатурой премьера. Тому с трудом удалось не только отстоять министра, но и сделать его вице-премьером, как бы повышая его статус. И министр об этом всегда помнил. Он снял трубку и услышал знакомый голос.

      — Что у тебя происходит? — недовольно спросил премьер. — В городе бардак. Мне докладывают, что идет настоящая война, твоих людей убивают, а ты сидишь и ничего не знаешь.

      — Я знаю, — сдерживаясь, сказал вспыхнувший министр. Интересно, кто успел доложить о нападении на сотрудников милиции, зло подумал он.

      — Вас неправильно информируют, — сказал он, — мы проводили мероприятие, в результате которого убит один бандит. К сожалению, погибли и двое наших людей.

      — Ты телевизор включи, — посоветовал премьер, — по новостям НТВ все уже рассказали. Вообще непонятно, как они paботают, новости раньше нас с тобой узнают.

      Министр хотел сказать, что он знал эти новости. Вернее, узнал их почти сразу, как только случилась трагедия. Но решил промолчать. В подобных случаях лучше не спорить с начальством. Это знал даже министр внутренних дел такой огромной страны, как Россия. Он взял карандаш, чтобы успокоиться, и стал вертеть его в пальцах.

      — Мы проводим оперативные мероприятия по нормализации обстановки в городе, — казенным чужим голосом сообщил министр.

      — Ты мне сказки не рассказывай. Утром звонил секретарь Совета безопасности. Ты ведь знаешь, как президент реагирует на любое сообщение о чеченцах. А тут такое — напали на чеченский дом, всех перебили, девушку увели в заложницы. И это в Москве происходит, у нас под носом.

      - На дом действительно напали, — согласился министр. — но это было бандитское гнездо. Засевшие там бандиты оказали сопротивление. Среди них были не только чеченцы, но и представители других национальностей. Хозяин дома сейчас в реанимации. А девушку в заложницы никто не брал. Она, к сожалению, пропала. Это внутренние разборки бандитских группировок.

      — Значит, пусть они убивают друг друга, а мы будем наблюдать? — разозлился премьер. — Я не знаю, кто там на кого напал. Это твое дело — разбираться. Только девушку эту найди.

      — Мы ее ищем, — коротко ответил министр.

      — Лучше ищите. И еще вот что, — сказал премьер, чуть помявшись, — она что, действительно родственница этого... вице-премьера? Ну, того самого, ты знаешь, о ком я говорю.

      — Да, — подтвердил министр, сломав карандаш. Все-таки секретарь нажаловался, подумал он обреченно. — Да, она действительно дочь его сестры.

      — Ты вот что, — сказал премьер, — постарайся найти ее. Сам понимаешь, мы только что закончили войну. Зачем нам лишние неприятности? А ее дядя — уважаемый человек в Чечне. Очень даже уважаемый. Ты ведь сам все понимаешь?

      — Понимаю, — согласился министр.

      — В общем, брось на это дело лучших профессионалов. И найди девушку. Чтобы завтра доложил. Человек не иголка, просто так пропасть не может. До свидания.

      — До свидания, — сказал министр и положил трубку. Минут пять он сидел молча. Потом поднял трубку другого телефона.

      — Артюхов, — спросил он недовольным голосом, — кто сообщил газетчикам о перестрелке на улице Ляпунова?

      — Не знаю, — удивился генерал.

      — Так узнай и взгрей этого сукина сына как следует! — разозлился министр.

      — Слушаюсь, — генерал тоже знал, что в такие моменты лучше не спорить с начальством.

      — Как дела у Цапова? — спросил министр.

      — Ищут, — виновато доложил Артюхов, — мы точно знаем, что она жива. Первую ночь она провела в лесу, а потом на даче у врача, который подобрал ее на трассе. Где она провела вторую ночь, мы пока не знаем. Мы очертили примерный район поисков, оцепили весь округ. Я думаю, мы ее найдем.

      — Мне звонят все время, — вдруг сказал министр, то ли решив объяснить свой интерес к этому делу, то ли пытаясь оправдаться перед самим собой, — у меня как будто других дел нет, как эту пропавшую девицу искать. В Тамбове пять человек убили, и никто об этом не говорит. А здесь весь город с ума посходил, только про нее и говорят.

      Артюхов молчал. Генерал понимал состояние министра. Было обидно, что все вышло так глупо. Ведь если бы сотрудники милиции подъехали чуть раньше, если бы они сразу узнали девушку, еще до того, как там появилась голубая «Тойота», возможно, трагедии бы не случилось и она сидела бы сейчас перед ним. Но нужно считаться с реалиями. Произошла трагедия, а девушка сбежала. Теперь еще нужно выяснить, кто из его сотрудников успел позвонить на телевидение. А может, это сделал кто-то из случайных свидетелей. Как доказать министру, что это сделали не обязательно его люди? Впрочем, расследование нужно все равно проводить по всей форме. Он поднял трубку телефона, вызывая к себе заместителей.

      Ни министр, ни генерал Артюхов даже не подозревали, что в тот момент, когда они разговаривали, Махмудбеков пришел в себя.

      — Где я, — спросил он офицера, сидевшего рядом с ним, — в тюрьме?

      — Нет, — ответила вместо офицера девушка-санитарка, — вы в больнице, в реанимации. Как вы себя чувствуете?

      Исмаил закрыл глаза, вспоминая, что случилось. Потом, дернувшись, открыл глаза.

      — Где моя дочь?

      — Успокойтесь, — подскочила девушка, — вам нельзя волноваться.

      — Где моя дочь?

      — Я не знаю, — пожала плечами санитарка, глядя на вскочившего офицера милиции.

      Тот явно не знал, что ему делать.

      — Где моя дочь? — в третий раз спросил Исмаил.

      — Мы не можем вам все рассказывать, — замялся офицер, — сейчас над этим работает целая группа наших сотрудников. Исмаил попросил:

      — Позовите кого-нибудь из моих людей. Офицер посмотрел на девушку. Она смущенно пожала плечами, не зная, что делать. Затем сказала:

      — Я позову врача.

      И быстро выбежала из палаты. Офицер нахмурился. По правилам, установленным самим Цаповым, в палату к больному не мог заходить никто без ведома дежурного офицера. Даже личные охранники Исмаила Махмудбекова. Подполковник знал законы воровского мира. Недобитый враг хуже всего на свете. Ибо отныне он превращается в орудие мести. Поэтому никто не мог поручиться, что Жеребякин и те, кто стоял за ним, не захотят нанести еще один удар, чтобы добить врага.

      В палату вошел врач. Это был немолодой человек лет пятидесяти. Он подошел к раненому.

      — Вам вредно волноваться, — сказал он укоризненно, — мы с трудом вытащили вас с того света.

      — Где моя дочь, доктор? — упрямо твердил Исмаил.

      — Я не понимаю, о чем вы говорите, — признался врач, — извините.

      — Позовите моих людей, — снова попросил раненый. Врач посмотрел на офицера.

      — Здесь распоряжаюсь не я, — сказал он. Офицер подошел к телефону, стоявшему на столике, поднял трубку и набрал номер мобильного телефона Цапова.

      — Добрый вечер, — сказал он, — говорит дежурный офицер, капитан Ухов. Я звоню из палаты реанимации. Больной пришел в себя и просит позвать к нему кого-нибудь из его людей.

      — Сам просит? — спросил Цапов.

      — Сам, — подтвердил офицер.

      — Позови кого-нибудь из коридора, — разрешил подполковник, — и положи трубку на столик так, чтобы я слышал их разговор. Не клади трубку обратно на рычаг. Ты меня понял? Только обязательно обыщи человека, который войдет в палату. И не подпускай его слишком близко к больному. Ни в коем случае не подпускай.

      — Слушаюсь, — офицер положил трубку на стол и вышел в коридор, где находились трое боевиков, охранявших Махмудбекова под видом сотрудников частного детективного агентства, имевших право на ношение оружия. И еще два сотрудника милиции, также вооруженных, только, в отличие от боевиков, имевших пистолеты, у милиционеров были автоматы.

      — Идите кто-нибудь сюда, — позвал Ухов, — только один и без оружия. Сам проверю.

      Боевик сдал оружие и позволил офицеру обыскать себя. После чего осторожно вошел в палату. Подошел к нему, но не очень близко. Ухов стоял рядом.

      — Ты кто? — спросил по-чеченски Исмаил.

      — Нас прислал сюда Стольников для вашей охраны, — почтительно ответил боевик.

      — Где он сам?

      — Мы не знаем. Но он обещал приехать в десять часов вечера.

      — Когда приедет, пусть зайдет ко мне, — строго приказал Исмаил и закрыл глаза, ему было трудно говорить так много. Он провалился в сон.

      — Уходи, — приказал боевику Ухов и, когда тот вышел, подошел к телефону. — Вы все слышали? Они говорили по-чеченски.

     

      — Да, слышал. Я в десять часов вечера еще раз приеду. Он сказал, что в десять приедет их руководитель.

      — Вы знаете чеченский? — удивился Ухов.

      — Я много чего знаю, — сказал Цапов и отключился.

      Он решил пока ничего не говорить Стольникову, с которым он как раз должен был встречаться в баре. Но позвонил генералу Артюхову, рассказав о том, что раненый пришел в себя.

      В следующие два часа Цапов встретился со Стольниковым в баре, а руководство спецназа продолжало допрашивать Наума Киршбаума. И только убедившись, что ювелир действительно говорит правду и девушка, которую искала вся московская милиция, и вправду ночевала у него дома, оставив там свои часы, решило наконец доложить по команде о случившемся.

      Пока сообщение об аресте группы Григория Мироненко и о часах девушки, которая была официально объявлена в розыск, достигло министерства, прошло еще два часа. Самая обычная, бюрократия работала в полную силу. Только в восьмом часу вечера генерал Артюхов получил ошеломляющее сообщение спецназа. Но он тоже сперва не поверил ему. И лично отправился для разговора с полковником, руководившим операциями спецназа, и самим ювелиром.

      Убедившись, что показания старика совпадают с уже известными им фактами, он решился позвонить министру. Шел уже девятый час вечера, но министр все еще находился в своем кабинете.

      — У нас есть новости, — взволнованно доложил генерал, — кажется, мы вышли на след девушки.

      — Кажется или вышли? — рявкнул министр.

      — Сегодня днем арестована группа Григория Мироненко в составе восьми человек, — сообщил генерал.

      — Это я уже знаю, — разозлился министр, — ну и что?

      — Они приехали к ювелиру Науму Киршбауму и привезли часы, которые им предложил некто Сыроежкин. Эти часы принадлежали разыскиваемой девушке. Она сегодня ночевала в доме этого ювелира и затем убежала оттуда, так как пришедший со своим знакомым Сыроежкин начал угрожать ей. А группа Григория Мироненко, появившись у ювелира, потребовала указать место нахождения девушки. Они утверждают, что ее родные объявили награду за нее — сто тысяч долларов.

      — Вот ненормальные, — хмуро констатировал министр, — а псе потому, что они не верят в работу наших людей, Артюхов. Все поэтому.

      — Мы считаем, что можем с полной уверенностью сказать, что девушка все еще жива, — закончил генерал, — и...

      — Договаривай, — министр понял, что генерал хочет сказать нечто неприятное, — говори, раз начал.

      Артюхов не любил врать. В работе он требовал ясности и четкости от своих подчиненных. И поэтому сам ничего не хотел скрывать.

      — И... — добавил он, — теперь мы можем быть уверены в том, что девушку ищут и боевики Жеребякина. К сожалению, они могут выйти на нее гораздо быстрее нас.

      — Ясно, — сухо произнес министр, — у тебя больше ничего?

      — Мы оставили наших людей у квартиры Киршбаума, — сообщил Артюхов, — засады оставлены также у офиса компании отца девушки на улице Вавилова. Мы попросили московскую милицию усилить контроль за станциями метро, за вокзалами и аэропортами. Но, по нашим данным, там она вряд ли появится. У нее нет паспорта.

      — Это сейчас не проблема, — мрачно заметил министр. Ему было неприятно это говорить, но он знал, что при желании и за большие деньги можно купить любой паспорт. — Держи меня в курсе, — закончил министр, — звони в любое время. Я буду на даче. Если найдешь девушку, можешь меня разбудить. Ты понял?

      — Да, конечно.

      — Уже третья ночь, — словно для себя вдруг сказал министр, — смотри, Артюхов, если она вдруг погибнет или с ней'что-нибудь случится, мы с тобой слетим с таким треском, что потом нас и в дворники не возьмут.

      — Понимаю.

      — Ну-ну. Я и хотел, чтобы ты понял. До свидания.

      — До свидания, — генерал положил трубку.

      Министр встал. Вышел из-за стола, снял с вешалки свою фуражку. Он приезжал на работу в форме, показывая пример своим подчиненным. Надел фуражку и, обернувшись, посмотрел на свое пустое кресло. Стоял и смотрел целую минуту. А потом, кивнув пустому креслу, словно старому знакомому, немного сутулясь, вышел из кабинета.

      «Если девушку не найдут, они предложат мне уйти в отставку, — подумал министр, знавший, как много у него врагов в правительстве. — Ну и черт с ними, буду на пенсии рыбу ловить. Хоть это они у меня не отнимут».

     

      ГЛАВА 24

     

      Когда Стольников в десять часов вечера приехал навестить раненого, там его уже ждал подполковник Цапов.

      — Мы стали часто с тобой встречаться, ты не находишь? — без тени улыбки спросил Стольников, проходя к палате. — Меня будут обыскивать?

      — Пошли, — мрачно сказал Цапов, — не паясничай. Они вошли в палату. Увидев их, офицер вскочил.

      — Ну что, капитан Ухов, — спросил его подполковник, — он пришел в себя?

      — Приходил, — коротко ответил офицер. — Все время спрашивал какого-то Стольникова.

      — Вот он пришел, — показал на Стольникова Цапов. — Может, мы его разбудим?

      — Пока врача нет — нельзя, — замялся капитан.

      — Тогда зови своего врача, — разрешил Цапов, и офицер выбежал из палаты.

      — Он хотел с тобой поговорить, — показал на спящего Цапов, — видимо, хочет спросить тебя насчет дочери.

      — У вас есть какие-нибудь новости? — спросил Стольников.

      — Нашли ювелира, у которого она провела эту ночь, — пожал плечами подполковник, — но самой девушки нигде нет. За ней к ювелиру приехали совсем другие люди.

      — Жеребякинцы?

      — Не знаю.

      — Кто их послал?

      — Этого я тебе сказать не могу.

      — Не хочешь или не можешь?

      — И не хочу, и не могу.

      — Что ж, откровенно, — кивнул Стольников.

      В палату вошли врач и санитарка. За ними шел Ухов.

      — Вы хотите его допросить? — изумленно спросил врач. — В таком состоянии? Он ведь лежит в реанимации.

      — Нет, конечно, — успокоил врача подполковник, — он сам хотел спросить своего друга о дочери. Разбудите его, доктор, он будет очень переживать, если не поговорит со своим другом.

      Врач недоверчиво посмотрел на них, потом недовольно буркнул:

      — Халаты нужно надевать, когда сюда заходите, — и подошел к раненому. — Господин Махмудбеков, — дотронулся он до руки пациента, — вы меня слышите?

      Ему пришлось повторить это несколько раз, наконец раненый открыл глаза.

      — Вы слышите меня? — спросил врач.

      — Да, — тихо ответил Махмудбеков.

      — Вы хотели видеть своего друга. Он стоит рядом со мной, — врач показал на Стольникова. Тот сделал шаг вперед.

      — Слава, — сказал Исмаил, глядя на знакомое лицо.

      — Я здесь, — наклонился над ним Стольников.

      — Спаси ее, — выдавил раненый.

      —Что?

      — Спаси ее, — громче сказал непослушными губами Исмаил. — Найди мою дочь.

      — Мы знаем, где она, мы ее найдем, — заверил его Стольников, — тебе не нужно много говорить. Это вредно.

      — Найди ее, — упрямо повторил Исмаил Махмудбеков, устало закрывая глаза.

      — Хватит, — строго сказал врач, — он очень ослаб. Стольников вышел из палаты. За ним двинулся Цапов.

      — Что за ювелир? — спросил Стольников. — На часы, что ли, вышли?

      — Почти угадал, — ответил Цапов. — Но девушки, к сожалению, нет.

      — Это я понял, — вздохнул Стольников. — Ладно, Костя, если что-нибудь новое будет, ты мне звони. Если это, конечно, не государственный секрет.

      — Она пыталась продать часы, — хмуро сообщил Цапов, — ювелир сразу понял, сколько они могут стоить. Часы украл знакомый ювелира и пытался их продать. А в результате напоролся на бандитов, приехавших к ювелиру за девушкой. Они ее искали. И тогда ювелир пришел в милицию. Мы арестовали всю группу.

      — Кто их возглавлял? — заинтересовался Стольников.

      — Некий Григорий Мироненко. А почему ты спрашиваешь?

      — Я одному из своих поручал насчет часов... — уклонился от ответа Стольников. — Думал, что, может, это он решил нанести визит ювелиру.

      — Мироненко?

      — Нет. Но не исключено, что он так или иначе связан с этим Мироненко, про которого я действительно знаю мало:

      — Как зовут твоего знакомого?

      — Это уже лишний вопрос, — поморщился Стольников — ты же понимаешь, что я не скажу.

      — Как знаешь, — Цапов повернулся к выходу.

      — Костя, — позвал его старый друг. Он обернулся.

      — Все должно было быть не так. Костя, — горько произнес Стольников.

      Цапов хотел что-то сказать, но передумал, махнул рукой и пошел к выходу. Стольников посмотрел, как он уходит, и медленно пошел следом. Предстояла новая бессонная ночь и поиски девушки, которая то появлялась, вселяя надежду, то исчезала, вызывая панику среди ищущих ее.

      Подполковник садился в машину, когда ему позвонил Матюшевский.

      — Добрый вечер, — сказал он, — у нас важное сообщение. Вы можете приехать к нам?

      — Прямо сейчас? — устало спросил Цапов. — Уже, между прочим, одиннадцатый час...

      — Прямо сейчас. Я понимаю, что беспокою вас, но сообщение очень важное.

      — Я буду у вас через двадцать минут, — согласился подполковник. — Неужели вы еще на работе?

      — Все здесь сидим, — весело подтвердил Матюшевский. — Ваше дело, кажется, принимает скандальный оборот.

      — Так я и думал, — пробормотал Цапов, — еду к вам. Через двадцать минут он уже сидел в кабинете Максимова. Тот смотрел на него красными от бессонницы глазами. В кабинете присутствовали все сотрудники оперативного отдела бюро. В эти два дня они работали без отдыха, сутками напролет.

      — Срочное сообщение из Азербайджана, — невесело сказал Максимов, когда сотрудники собрались. — Министерство безопасности Азербайджана передало сообщение в нашу ФСБ, а оттуда оно пришло и к нам. Подозреваю, что скоро о нем узнает и ваше начальство.

      — Что произошло?

      — Из Баку сегодня днем в Москву вылетели два человека. Министерство безопасности Азербайджана считает, что эти двое — киллеры, работавшие ранее на Зардани.

      - Значит, они хотят предпринять ответные действия, — понял Цапов. — Они приезжают, чтобы помочь справиться с людьми Жеребякина.

      _ Вот именно, — кивнул Максимов, — считаем, что уже сегодня ночью могут начаться решительные действия. Мы сообщили о наших предположениях и в ФСБ, и в МВД, но пока ничего конкретного нет. Взяты под наблюдение все основные точки и базы как группы Жеребякина, так и группы Махмудбекова. Но где и когда может начаться, мы не знаем. Однако прибытие киллеров довольно точно указывает на характер возможной акции. Они начнут охоту за самим Жеребякиным. Видимо, его счетчик по долгам за недошедший товар уже выключен. И теперь включен другой счетчик, отсчитывающий время его жизни.

      — Похоже, — согласился Цапов, — что делать?

      — Мы считали, что нужно выйти наАдалята Махмудбекова и предостеречь его от опрометчивых действий. Возможно, это его остановит. Но вот Керимови Шадыев, восточныелюди, убеждены, что его это только подтолкнет к более решительным поступкам. А вы как считаете?

      — Я согласен с ними, — ответил подполковник, — нужно учитывать ментальность восточного человека. Опасности его не остановят, наоборот, скорее подстегнут. Кроме того, он захочет отомстить за брата и за его погибших людей. Он и так долго ждал, целых два дня. Думаю, мы его не остановим. Единственная возможность — это его арест. Только так мы сможем остановить назревающую бойню.

      — Как вы думаете сделать это практически? На основании чего?

      — Какое-нибудь, нарушение. Можно поднять все их старые дела. Важно сбить накал, не дать начаться широкомасштабной войне. Если в Москве начнутся стычки между группами Махмудбекова и Жеребякина, это неминуемо перерастет в крупную бойню между всеми кавказскими группировками, которые поддержат чеченцев, и славянскими группами. В Москве начнется светопреставление. Трудно себе представить, как могут развиваться события в этом случае.

      — Поэтому мы вас и позвали, — пояснил Максимов. — Я уже говорил с генералом Артюховым. Он сидит у себя в кабинете и никуда не уходит. Просил вас приехать после нашего совещания. Войну нужно остановить любым путем. В их стычках чеминуемо погибнут сотни ни в чем не повинных людей.

      - У вас есть данные на этих киллеров?

      — Только самые общие. Мы не знаем, под какими именам они прибыли, какие у них паспорта. Только общие описания. Мы, правда, передали сведения в МУР, но боюсь, что от этого будет мало толку.

      — Тогда нельзя терять ни минуты, — поднялся Цапов — Нужно немедленно задержать Адалята Махмудбекова — придумать что-нибудь и арестовать. Иначе завтра утром уже будет поздно. Хотя я думаю, что поздно уже сейчас. Они взбешены поисками девушки. Мы не можем найти ее уже вторые сутки.

      — Наши сотрудники тоже занимаются этой проблемой — заметил Максимов, — группа Матюшевского занимается непосредственно поисками исчезнувшей девушки. Но ее поведение просто непредсказуемо.

      — Я позвоню Артюхову, — решил Цапов.

      Он пододвинул телефон, набрал номер генерала.

      — Добрый вечер, — сказал Цапов, — хотя, по-моему, я должен уже говорить «доброй ночи».

      — Вот именно, — проворчал Артюхов, — наша история попала в газеты и на телевидение. Сегодня рассказали про погибших офицеров милиции на улице Ляпунова. Мне звонил министр, а ему сам премьер. Скандал получился грандиозный. Но, судя по всему, это только семечки. Если сообщение из Баку подтвердится, у нас с тобой будет очень большой повод для головной боли.

      — Я думаю, нам нужно сегодня вечером арестовать младшего брата Махмудбекова и Михаила Жеребякина. Этими превентивными мерами мы можем хоть как-то попытаться предотвратить конфликт.

      — Как мы их арестуем? — спросил Артюхов. — Нужно еще придумать причину. Прокуратура не даст согласия на арест. А насчет Махмудбекова вообще забудь. Скажут, что в Москве опять начались преследования чеченцев.

      — Хорошо, — решил Цапов, — я поеду к нему и заставлю его меня ударить. Или выстрелить в меня. В таком случае у нас будут основания для его ареста.

      — Не дури. Это не шутки, Цапов.

      — А если они начнут бойню в городе, вот тогда-то нам с вами будет не до шуток. Повторяю, нужно под любым предлогом немедленно арестовать обоих. Я знаю, что говорю, товарищ генерал. Я работал с этими людьми три года. Если кровь прольется, здесь начнется что-то непредставимое.

      Он ощущал на себе взгляды сотрудников СБК. И ему было стыдно. Но, с другой стороны, он понимал, что его непосредственный руководитель прав.

      — Это я знаю лучше тебя, — разозлился Артюхов, — но разрешить тебе отправиться к Махмудбекову я не могу.

      — Тогда я поеду без вашего разрешения. — Константин, — крикнул Артюхов в трубку и, помолчав, ьавил: — Не сходи с ума.

      — Сегодня погибли двое наших людей, — напомнил Цапов — у них были семьи. У одного еще и беременная жена. Ребенок никогда не увидит своего отца. Вы представляете, какие потери будет нести столичная милиция, если мы их сейчас не остановим?

      — Делай как знаешь, — вдруг тихо согласился Артюхов, — Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. Но сотрудников из нашего управления я тебе не дам. Просто не имею права.

      — Я понял. Все равно спасибо.

      Он положил трубку. Оглядел собравшихся.

      — Рустам, — спросил он вдруг капитана Керимова, — помнишь, как мы в самолете вдвоем дрались? Поедешь со мной еще раз?

      — Почему он? — ревниво спросил Чумбуридзе. — С тобой может поехать любой из нас.

      — Нет, — возразил Цапов, — если будут проверять, то сумеют выяснить, что мы с ним уже были на операции и давно знакомы. А если я поеду с кем-то из вас, это будет похоже на обычную провокацию, и прокурор отпустит арестованного через десять минут после того, как этого потребует адвокат.

      — Вы не справитесь вдвоем, — заметил Матюшевский, — у обоих лидеров мощная охрана.

      — Постараемся, — усмехнулся Цапов, — но, если ваш автомобиль вдруг случайно окажется рядом, я не буду возражать.

      — Ах, генацвале, — засмеялся Чумбуридзе, — это другое дело.

      — Готовим обе машины, — решил Максимов, — в первую — Сабельников, Чумбуридзе, Шадыев, Двоеглазов. Во вторую — Матюшевский, Айрапетян, Виноградова. И будьте осторожны, ребята. Сегодня ночью вам предстоит сложная работа.

     

      ГЛАВА 25

     

      Она почувствовала, как он тяжело дышит ей в ухо. Это было нестерпимо страшное и в то же время сладостно-приятное чувство когда он прижал ее к себе, тиская грудь. Но уже через мгновение Ирада пришла в себя. Она яростно обернулась, отталкивая хозяина квартиры, отбиваясь руками и ногами. Не ожидавший подобного натиска, он смутился и отступил.

      — За что? — удивленно спросил он.

      Савелий действительно не понимал, в чем его вина. Он встретил бездомную девушку в подъезде своего дома. Привел ее к себе, дал денег, накормил. И собирался оставить на ночь, разумеется, предложив ей переспать с ним. С его точки зрения все было нормально, и он не видел в своем поведении ничего предосудительного. Но с точки зрения Ирады все обстояло совсем наоборот, и он был грязным насильником, посягнувшим на ее честь.

      — Ты с ума сошла? — растерялся художник. — Чего ты так взбеленилась?

      Но она уже не слышала его. Рыча от негодования, она плюнула ему в лицо, выхватила деньги, которые он ей дал, швырнула их и бросилась к дверям. Нужно быть восточной девушкой, чтобы понять степень оскорбления, которое он непроизвольно нанес ей.

      — Подожди, — закричал Савелий, когда она открыла дверь и бросилась на лестницу, — подожди. Если я тебя обидел, то извини. Подожди, говорят.

      Но она уже бежала по ступенькам, не слушая его объяснений. Он нанес ей слишком сильное оскорбление, чтобы она могла оставаться в этой квартире еще хотя бы минуту. Но, с другой стороны, она подсознательно чувствовала, что сама виновата. Она не имела права входить в квартиру к чужому мужчине, не имела права с ним ужинать, разговаривать, звонить по его телефону. Она выбежала из дома, взглянув на его номер и на название улицы. Теперь она точно запомнит, где находится этот дом, чтобы потом прислать сюда деньги за съеденный ужин.

      Уже светало. Она вспомнила, что назначила встречу на пять часов утра, и заторопилась к метро. Нужно будет успеть добраться до станции и наконец-то встретить близких ей людей. Если там будут двое, которых она назвала тете, тогда все в порядке и она выйдет к ним. Если опять приедет голубая «Тойота», она уже знает, что ей делать. Она просто спрячется. Именно поэтому она так торопилась, намереваясь оказаться у метро гораздо раньше назначенного срока.

      Она пришла за полчаса до назначенного времени. И бесцельно слонялась вокруг, нетерпеливо ожидая, когда появится кто-нибудь. Ровно в пять часов никого рядом со станцией метро не оказалось. Она терпеливо ждала. Но ни голубой «Тойоты», ни вызванных ею людей там не оказалось. Она прождала до половины шестого и подошла совсем близко к метро, решив, что, возможно, они прячутся, выжидая, когда появится она. Но к ней никто не подошел. В шесть часов утра она поняла, что никто не придет. Это ей было непонятно. Может, тетя что-то напутала и не смогла правильно объяснить? Но ведь она продиктовала ей по буквам. И если они не приехали, то либо им неправильно передали, либо не передали вообще.

      А может, с ними тоже что-нибудь случилось, испуганно подумала девушка. Может, они просто не смогли сюда приехать? Клочок бумаги с номером телефона, который дала ей тетя, лежал у нее в кармане, и она решила, что надо позвонить. Но для этого опять нужны были деньги, а десятитысячную бумажку она швырнула в лицо художнику, когда тот так грубо попытался ее обнять.

      Но, как бы там ни было, нужно было позвонить. И как можно быстрее, чтобы выяснить, что произошло. К метро уже спешили люди. В эту раннюю пору все шли хмурые и невыспавшиеся. Нет, здесь просить что-либо бесполезно. Но позвонить нужно обязательно. Она осмотрелась. Мимо нее шла группа девушек, очевидно, вышедших так рано, чтобы успеть к утренней смене. Нет, у них просить неудобно. А зачем вообще просить, подумала она? Можно ведь зайти в любую организацию и попросить разрешения позвонить. Она вдруг вспомнила, что все телефоны в Москве бесплатные. За несколько лет в Турции она отвыкла от подобного, там за любой разговор нужно было платить.

      Она повернулась и поспешила на другую сторону улицы. Главное, найти какую-нибудь небольшую организацию, где есть сторож и телефон. Ей повезло. Уже через пять минут она нашла то ли жэк, то ли еще какую-то коммунальную контору. Попросив у сторожа разрешения позвонить, она получила согласие и набрала номер телефона. Он довольно долго не отвечал. А затем вдруг кто-то ответил.

      — Алло, — сказала девушка, — позовите, пожалуйста, Адалята Махмудбекова.

      — Его нет, — говоривший положил трубку. Она снова набрала номер телефона.

      — Вы не знаете, как его найти? — спросила девушка.

      — Кто это говорит? — спросил мужчина, ответивший ей. — ейчас еще рано, позвоните попозже.

      - Мне нужен Махмудбеков, — разозлилась девушка, — Дайте номер его мобильного телефона.

      — Откуда я его знаю, — тоже рассердился мужчина, — у нас тут и так неприятности, а ты звонишь рано утром.

      — Дай телефон, — по-чеченски крикнула девушка.

      — Ты чеченка? — удивился говоривший. — Чего же ты сразу не сказала? Его арестовали сегодня ночью.

      — А Стольников? Его тоже арестовали?

      — Нет. Он здесь, рядом. Кто это говорит?

      — Дай его телефон или позови его, — почти приказала девушка, и говоривший с ней быстро ответил: — Подожди немного.

      Он ушел и долго не подходил к трубке. Потом наконец подошел и раздраженно сказал:

      — Они заняты, — сообщил он, — сейчас не могут подойти, — и сразу положил трубку, не дожидаясь ее ответа.

      Она набрала номер телефона в третий раз. И, когда уже знакомый ей голос послышался в трубке, она закричала:

      — Позови его к телефону немедленно. Скажи, что человек умирает. Пусть срочно возьмет трубку.

      — Подожди, — недовольно сказал незнакомец, — я позову его еще раз. Если он захочет подойти.

      Он снова исчез, и наконец в трубке раздался знакомый голос Стольникова:

      — Слушаю.

      — Здравствуйте, — торопливо сказала девушка.

      — Кто говорит? — очень уставшим голосом спросил Стольников.

      — Это я.

      — Слушайте, девушка, у меня нет сил с вами разговаривать зло ответил Стольников, — и тем более разгадывать ваши загадки.

      — Это Ирада, — сказала она.

      Он на секунду замолчал. Потом переспросил:

      — Ирада?

      —Да.

      — Где ты находишься?

      — Около станции метро «Новогиреево», — сообщила она ему, — вам должны были позвонить... — начала объяснять она ему.

      — Потом все расскажешь, — закричал он в трубку, — жди меня там и никуда не уходи. Я сейчас приеду за тобой. Ты слышишь, жди меня там.

      — Да, — сказала девушка, — я все слышу. Я буду вас ждать. Она положила трубку и вышла из здания, поблагодарив сторожа. Теперь возвращаться к зданию метро было гораздо веселее Скоро он приедет, думала она, и весь этот кошмар кончится. Скоро он приедет.

      Девушка ждала у станции метро, когда рядом затормозила его машина. Она помнила, что у него был «БMB». Автомобиль остановился, и из него вышел Стольников в своей неизменной курточке и вельветовых брюках. Но хлопнула другая дверца, и из нее вышел еще один человек. Тот самый, с которым она говорила по телефону вчера и который прислал на встречу с ней голубую «Тойоту». Значит, они все предатели, значит, ее опять обманули.

      Стольников, увидев ее, улыбнулся, но она стояла как зачарованная и качала головой, словно возражая против одновременного присутствия этих двух людей. Стольников сделал шаг по равлению к ней. И другой человек тоже сделал этот шаг. И тогда она побежала, побежала изо всех сил, уже никому не вкря и ничего не понимая.

      — Стой, — закричал изумленный Стольников, — стой. Он бросился за ней. Она, убегая, обернулась и увидела, как за спиной остановилась еще одна машина. Не голубая «Тойота>. Это была уже корейская автомашина «Принц», белого цвета.

      Из нее вышли те самые двое бандитов, которые пытались захватить ее вчера вечером. Теперь сомнений у нее уже не оставалось.

      — Нет! — закричала она, холодея от ужаса. Оба бандита бросились за Стольниковым. Очевидно, он увидел выражение ее лица и, обернувшись, заметил этих людей. Тогда он выхватил пистолет.

      Один из бандитов тоже поднял свое оружие. Но, в отличие от офицеров, в которых они стреляли вчера вечером и которые не ждали ничего подобного, Вячеслав Стольников был вполне подготовленным человеком. Первый бандит еще только доставал оружие, когда Стольников выстрелил в него, отбрасывая его к машине.

      Прохожие в ужасе разбегались. Второй бандит сделал два выстрела в Стольникова, но тот мгновенно достал и второго, выстрелив по нему три раза. И в этот момент рядом раздался выстрел, и Стольников вскрикнул от боли. Это стоявший рядом с ним Кязим, выхватив пистолет, выстрелил в него, попав ему в руку. Пистолет Стольникова упал на землю. Он изумленно смотрел на Кязима. Девушка продолжала убегать. Кязим прибился, чтобы добить Стольникова, но вдруг послышался крик подбегавшего сотрудника милиции. Кязим на секунду замер и лишь затем выстрелил. Но Стольников уже успел отпрыгнуть к сторону, прячась за машину. Он услышал треск пробитого пулей мобильного телефона.

      Ирада, видевшая эту перестрелку, замерла, ничего не понимая. Кязим тоже замер на мгновение, не зная, что ему предпринять. Затем, повернувшись, поднял пистолет, чтобы выстрелить в девушку.

      — Ложись, — закричал изо всех сил Стольников. — Падай на землю!

      Кязим оглянулся. Со стороны метро к нему бежали уже двое сотрудников милиции. Он выстрелил в Ираду. Но рука все-таки дрогнула. И он не попал в нее. Она стояла не двигаясь, скованная ужасом. Кязим поднял еще раз пистолет, решив прицелиться получше. Он понимал, что это его последний шанс. Но в этот момент Стольников выскочил из-за машины.

      — Стой, — громко крикнул он, — стой, сукин сын! Кязим оглянулся и опять выстрелил в своего бывшего товарища. Тот не успел увернуться, и пуля попала ему в плечо. Он упал на асфальт. Девушка, увидевшая, как предатель стреляет и Стольникова, вдруг поняла, что они не могли быть заодно. И побежала в сторону автобусной стоянки.

      Милиционеры были уже совсем близко. Кязим выругался и побежал к автомобилю бандитов. Он вскочил в машину, ключи были на месте, дал резкий задний ход.

      — Стой, — кричали всполошенные милиционеры, тоже до ставшие оружие. — Стой, тебе говорят!

      Они видели, как «Принц» разворачивается. Один из них сделал выстрел в воздух. А затем дважды выстрелил в уходившую машину. И лишь после этого подбежал к раненому Стольникову

      — Не шевелиться, — закричал он, наставив на того пистолет Он решил, что это обычные бандитские разборки. Собственно, он был прав, и ему было все равно, кто и почему стрелял друг в друга. — Лежать, — закричал он, видя, как Стольников пытается встать.

      — Нет, — крикнул Стольников, бледный от потери крови, не меня. Я никуда не убегу. Найдите девушку. Она побежала в ту сторону,найдите ее.

      — Какая девушка? — не понял офицер. Его напарник тоже наставил пистолет на лежавшего на земле Стольникова.

      — Найдите девушку, — крикнул тот, — быстрее, она может убежать.

      — Молчи, — сказал первый, — ты лучше молчи, а то я и так с трудом себя сдерживаю, чтобы не прострелить тебе голову. Ты лучше молчи, парень. Вчера твои друзья убили двоих наших. Ты меня не зли, а то я случайно спущу курок.

      Стольников закрыл глаза. Теперь мы хотя бы знаем, кто предатель, подумал он.

     

      ГЛАВА 26

     

      Все знали, что Адалят Махмудбеков обычно остается в ресторане «Серебряное копье», рядом с которым стоял двухэтажный дом владельца ресторана. Но на ночь гости уезжали обычно к себе, благо купить квартиру в городе к этому времени не составляло особых хлопот. Но квартиру Исмаила Махмудбекова ремонтировали, а его младший брат все никак не мог собраться купить квартиру в Москве, так как имел дома в Стамбуле и в Тегеране. Именно поэтому Адалят, собиравший людей обычно в ресторан, к своему земляку и члену группы его старшего брата, ездил на ночь в «Метрополь», где снимал номер.

      Но именно в эти последние два дня, когда все должно было решиться, Адалят не покидал здания ресторана, предпочитая оставаться в доме своего земляка. Ресторан, имевший вокруг основного здания свой парк, контролировался и охранялся боевиками его старшего брата.

      Именно к нему и подъехали в полночь Цапов и Рустам Керимов. Охранники, недовольно ворча, пропустили незваных посетителей к ресторану только тогда, когда Цапов показал свое удостоверение. Но предупредили хозяина ресторана и его гостя о том, что к ним едут незваные визитеры. Когда машина подъехала к основному зданию, там уже стояли трое молодых людей, не скрывавших оружия. Получить разрешение на открытие частной сыскной компании или детективного агентства теперь не составляло труда. А соответственно оформлялись и документы на право ношения оружия. Цапов вышел из машины, недовольно глядя на вооруженных охранников.

      — У вас здесь целый парад, — пробормотал он. — Только вам нужно маршировать перед зданием ресторана.

      Охранники молчали. Рустам, вышедший следом за своим временным напарником, двинулся за ним. Они вошли в основное здание, прошли коридорами, поднялись на второй этаж. Их провели в большую комнату, где сидели за столом сам Адалят и хозяин ресторана.

      — Садитесь, — показал Адалят на стулья, стоявшие перед столом, — говорят, сам подполковник Цапов приехал, знаменитый человек. Так это ты подполковник?

      — Это я, — кивнул Цапов, усаживаясь напротив Махмудбекова, — а мне говорили, что приехал младший брат Исмаила который, правда, не такой способный, как его старший брат но старается показать всем, что значит не меньше старшего.

      Адалят побледнел от нанесенного оскорбления. Он встрепенулся, хотел что-то сказать, но хозяин ресторана сжал его руку. Ему не нужен был скандал в стенах его заведения.

      — Зачем пришел, подполковник? — спросил хозяин ресторана. — У нас проверка недавно была. Все чисто.

      — Я не проверяю чистоту твоих сортиров и качество продуктов, — отмахнулся Цапов. — Я пришел поговорить с твоим гостем.

      — Тогда говори, что хочешь, и уходи, — нахмурился хозяин ресторана.

      — Мне нужно поговорить насчет девушки, дочери его брата, — пояснил Цапов.

      — Что случилось? — сразу спросил Адалят.

      — Во-первых, я хочу знать, почему вы назначили за нее награду? Вы хоть понимаете, что сделали глупость?

      — Это наше дело, подполковник, ты в него не вмешивайся.

      — Во-вторых, я хочу знать, кому вы поручали поиск девушки. Сегодня вечером на автомобиль с нашими сотрудниками совершено нападение. Убиты двое офицеров. Мы разыскиваем голубую «Тойоту». И многие свидетели показали, что эта машина стояла на улице Вавилова, недалеко от вашего офиса.

      — Ну и что? — хмуро спросил Адалят. — Много кто там стоял. Это были не мои люди. И не люди моего брата. Зачем им стрелять в ваших офицеров без всякой причины? У нас и так уже есть один бывший, из ваших.

      Он говорит про Стольникова, понял подполковник, очевидно, у Славы не сложились отношения с младшим братом хозяина.

      — Меня интересует, почему эти люди сидели в машине весь день недалеко от вашего офиса? — продолжал Цапов.

      — Я не знаю, — недовольно сказал Адалят, — это спросишь у них, когда найдешь. Еще какие есть у тебя вопросы?

      — Мы едва не вышли на твою племянницу, — продолжал Цапов, — но из-за усердия твоих людей мы ее снова потеряли. Кто-то дал задание искать ее по городу. И ее ищут не только твои боевики.

      — Это наше внутреннее дело, подполковник. Мы все равно будем ее искать сами, — усмехнулся Адалят, — если доверить нам вы найдете ее через десять лет. Если вообще найдете. Мы знаем, как вы работаете. А ты знаешь, как работаем мы. Наша работа куда лучше вашей.

      — С одной лишь разницей, — сказал Цапов, — мы не убиваем так часто, как вы.

      — Пока нас убивают, — разозлился Адалят. — Кто напал на дачу? Кто убил наших людей? Кто брата моего ранил? Ты мне ничего не говори, подполковник. Мы сами знаем, как поступать. — Хозяин ресторана осторожно взял его за руку, чтобы он успокоился, но вошедший в раж младший Махмудбеков продолжал громким голосом: — Мы сами будем наводить тут порядок. Мы знаем, кто напал на нашу дачу. И мы будем сами решать свои вопросы. И ты мне ничего не говори.

      — Значит, я могу сделать вывод, что ты готов начать войну? — спокойно спросил Цапов.

      — Да, готов, — закричал Адалят, теряя всякое терпение, — и обязательно начну. Я этого Жеребякина уничтожу. Я его раздавлю. И его, и всех его боевиков!

      — В таком случае я вынужден тебя арестовать, — спокойно сообщил подполковник. — Угроза убийством. Есть такая статья. Угроза в отношении многих людей, конкретно в адрес Жеребякина. Ты сам все сказал в присутствии двух свидетелей. Ты арестован.

      — Как это у тебя получится? — усмехнулся Махмудбеков. - Как тебе удастся меня арестовать? Уведешь отсюда силой? Здесь вокруг мои люди, подполковник. Ты живой отсюда не уйдешь.

      — Не нужно мне угрожать, — спокойно сказал подполковник, — это уже другая статья.

      — Говори, говори, — весело сказал Махмудбеков, — ты все равно ничего не докажешь. Скажи нашим людям, чтобы выбросили отсюда этого подполковника, — сказал он, обращаясь к хозяину ресторана по-чеченски.

      — Напрасно ты так торопишься, — сказал тоже по-чеченски Цапов, — я ведь тебе объяснил, что ты арестован.

      Хозяин ресторана вскочил, но еще раньше вскочил Рустам, Достав свой пистолет.

      — Не нужно нервничать, — посоветовал он, — иначе ты тоже окажешься среди арестованных.

      — Вы не уйдете отсюда живыми, — прохрипел Адалят, - а меня отпустят через два часа после того, как приедет мой адвокат. За угрозу убийством не сажают до суда. А это еще нужно доказать.

      — Посмотрим, — кивнул Цапов, — у нас будет время доказать твою вину. И мы сделаем это обязательно. Можешь не волноваться.

      — Что ты хочешь, подполковник? — нахмурился Адалят. — Ты же понимаешь, что меня нельзя посадить за такое преступление. Я кому-то угрожал. Ну и что. Пусть даже ты докажешь это в суде. Ну присудят мне штраф или дадут условное наказание. Что от этого изменится? Я уже не говорю, что суда вообще не будет. И ты это знаешь лучше меня.

      — Если я тебя сейчас уведу, в городе, может, и войны не будет. А это для нас важнее, — честно сказал Цапов.

      — А вот этого ты остановить уже не сможешь, — хитро улыбнулся Адалят, — поздно уже, — он продолжал сидеть, не двигаясь.

      — Пойдем с нами, — еще раз сказал подполковник.

      — Я не понимаю, Цапов, ты дурак или притворяешься? — спросил Адалят, по-прежнему не двигаясь. — Тебе не удастся уйти отсюда живым. У меня вокруг здания десять человек. А у вас на двоих пара пистолетов. Не глупи, подполковник. Лучше уходи сам, пока я добрый. Меня арестовать нельзя, я ничего не нарушал.

      — Если не считать торговли наркотиками, контрабанды, организации вооруженных банд, отмывку денег, убийства, грабежи, мошенничество, — спокойно перечислил «заслуги» своего «клиента» подполковник, — я думаю, что если бы можно было доказать хотя бы одну десятую твоих преступлений, то и тогда тебе нужно дать пожизненное заключение, если не «вышку».

      — Уходи, — еще раз сказал Адалят, — ты мне надоел. Я не хочу тебя убивать, подполковник. Зачем ты меня вынуждаешь?

      — Я не уйду без тебя, — сказал Цапов, поднимаясь со стула, — пойдем. Я думаю, в КПЗ тебе будет не так удобно, как здесь.

      — Ты не понял, что я тебе сказал, подполковник. Ты сам заставляешь меня убивать тебя. Время твоей жизни уже подошло к концу. Ты живешь последние минуты.

      — Может быть. А может, и нет, — философски заметил Цапов. — Пошли, ты арестован.

      Хозяин ресторана посмотрел на продолжавшего сидеть Ада-лята, перевел взгляд на офицеров.

      - В моем доме, — хмуро сказал он, — нельзя арестовывать

      — Это скорее его дом, чем твой, — весело заметил Цапов, — ты ведь только числишься хозяином, а на самом деле все здесь принадлежит его старшему брату. Адалят медленно, с достоинством поднялся.

      — Ты сам напросился, подполковник, — сказал он, глядя в глаза Цапову. — Давай выйдем отсюда, и я посмотрю, как это у тебя получится.

      Цапов достал свой пистолет.

      — Если они попытаются меня остановить, я буду стрелять...

      — Они обязательно попытаются, — кивнул Махмудбеков.

      — ...в тебя, — закончил подполковник.

      Они подошли к выходу. Адалят обернулся, посмотрел на Цапова.

      — Не могу понять, — сказал он, — кто ты? Психопат или герой? Может, тебе нравится смотреть эти ковбойские фильмы и ты хочешь почувствовать себя героем?

      — Звони, Рустам, — Цапов повернулся к Керимову. Тот достал мобильный телефон, набрал номер.

      — Мы на месте, — сообщил он Сабельникову, — сейчас выходим.

      — Понял, — ответил тот, и Рустам убрал телефон.

      — Пошли, — кивнул Цапов Адаляту, — и не забудь про то, что я тебе сказал. Если твои ребята начнут нам мешать, я не остановлюсь ни перед чем.

      — Зачем ты это делаешь? — спросил Махмудбеков.

      — Чтобы вы не начали войну в городе.

      — Посмотрим, — сказал его пленник.

      Они спустились на первый этаж, где вопреки обыкновению никого не оказалось. Они медленно двигались к выходу, вышли из здания и увидели, что их автомобиль окружен вооруженными людьми. Шесть или семь человек стояли полукругом, приготовив автоматы и пистолеты. И все смотрели в сторону Цапова. Рустам смело пошел вперед. Адалят усмехнулся.

      — Ну вот видишь, подполковник, — сказал он, торжествуя, — я же говорил, что у тебя ничего не выйдет.

      — Скажи своим людям, чтобы они убрали оружие и дали нам пройти, — предложил Цапов.

      — Этого я не могу сделать, — издевательски ухмыльнулся Адалят, — попробуй пройди сам.

      — В таком случае мы не дойдем туда оба, — спокойно сказал подполковник.

      — Мы арестовали брата вашего хозяина и должны пройти к машине, — громко сказал Рустам, — не глупите, ребята. Вы не можете нас остановить.

      Он сделал шаг, и сразу несколько стволов повернулись в его сторону. Керимов улыбнулся, покачал головой.

      — Ничего не получится, — сказал он, и в этот момент за спинами боевиков резко затормозили два автомобиля, и из них выскочили сотрудники СБК. Теперь силы были примерно равны. Боевики оглянулись и, увидев, что многие сотрудники СБК iso-оружены автоматами и пистолетами, почли за благо не начинать стрельбы.

      — Кажется, мы вовремя, — довольным голосом сказал Чум-буридзе.

      — Идем к машине, — приказал арестованному Цапов. Тот, ни слова не говоря, подчинился. Подошел к машине, сел на заднее сиденье. Цапов сел рядом с ним. Рустам уселся за руль.

      — Все равно ничего не выйдет, — проговорил Адалят.

      — Что? — обернулся к нему подполковник.

      — Напрасно ты меня взял, Цапов, — сказал Адалят, — вес равно ты уже ничего не сможешь остановить.

      Керимов, услышавший эти слова, тревожно обернулся. Они с подполковником знали, что это означает. Но Цапов молчал.

      Через два часа к ресторану приехал Стольников. Он выслушал рассказ об аресте Адалята Махмудбекова внешне спокойно. Он лучше других понимал, что Константин Цапов блефовал. За подобным обвинением ничего не стояло. Просто Цапов пытался оттянуть начало активных боевых действий между двумя группами до тех пор, пока найдут девушку и начнут хотя бы какие-нибудь переговоры.

      Он сидел за столом, борясь со сном, когда приехали Кязим и Джафар. Было уже светло. Оба были встревожены арестом и наперебой предлагали различные варианты поиска девушки. Стольников устало закрыл глаза, слушая этот разнобой, когда к нему подошел стоявший внизу у входа один из охранников.

      — Вас зовут к телефону.

      — Кто зовет? — устало спросил он.

      — Не знаю. Какая-то чеченка. Она просила позвать младшего брата хозяина. Но я сказал, что его арестовали.

      — Напрасно, — недовольно заметил Стольников. — Ладно, иди скажи, что мы заняты. Нечего нам еще заниматься проблемами знакомых женщин Адалята. У нас и без них.забот хватает. Охранник торопливо кивнул, выйдя из комнаты. _ Что случилось? — спросил Кязим, наклоняясь к Стольникову.

      — Не знаю. Какая-то чеченка звонит, — пожал плечами Вячеслав.

      — Говорят, что сегодня звонила из Стамбула сестра хозяина, искала своего младшего брата, — сказал Джафар.

      — Наверно, волнуется за родных, — махнул рукой Кязим. В комнату снова вошел охранник. Он подошел к Стольникову и, наклонившись, прошептал:

      — Она опять позвонила. Говорит, человек умирает.

      — Ладно, — недовольно сказал Стольников, — сейчас подойду.

      Он поднялся и вышел из комнаты, не обратив внимания, как на него посмотрел Кязим. Стольников подошел к телефону, посмотрел на часы, было уже раннее утро. Он возблагодарил судьбу, что все-таки подошел к телефону, ибо это звонила Ирада. Закончив разговор с ней, он положил трубку и обернулся. За его спиной стоял Кязим. От радости Стольников даже не заметил, какие у него были глаза.

      — Это звонила Ирада? — понял Кязим.

      — Она, — кивнул Стольников, бросаясь к выходу.

      — Я с тобой, — предложил Кязим, и он опять не почувствовал никакого подвоха. — Подожди меня, я возьму оружие. Только обязательно подожди.

      Многие не носили оружия в городе, опасаясь частых проверок. У Стольникова как руководителя частной охранной фирмы, несмотря на судимость, было официальное разрешение на ношение оружия. У Кязима такого разрешения не было. Стольников не заподозрил ничего необычного. Он даже не мог предполо-жить, что, пока он заводит машину и разворачивается, Кязим уже звонит их врагам.

      А потом они вместе поехали на встречу. Оба молчали всю дорогу. Только молчание Стольникова было беспокойным, он ожидал скорой встречи. А спокойное молчание Кязима предвещало надвигающуюся беду.

      Когда они подъехали, Стольников увидел девушку и поразился ее внезапному испугу. Он не мог понять, что происходит. Он не догадывался, что она испугалась Кязима, который уже однажды предал ее. И когда она побежала, он кинулся за ней, все еще не сознавая, что именно происходит, и крича ей, чтобы она остановилась.

      Он не увидел, он скорее почувствовал, как за его спиной появились чужие. Это было особое ощущение неясного холода, которое возникает у оперативных работников, выполняющих опасное задание. Вот и он почувствовал, как за его спиной появились чужие. Он обернулся и увидел этих двоих, которые выскакивали из машины.

      Стольников знал, что в подобных случаях глупые выкрики и предупреждения просто не действуют. Тут действует один универсальный ковбойский закон — победит тот, кто успеет выстрелить первым. И он выстрелил первым, когда один из бандитов только полез.за оружием. Второй успел сделать несколько выстрелов, но трудно стрелять в вооруженного человека, который стреляет в тебя. Куда легче убивать из засады не подготовленную к нападению несчастную жертву.

      И когда Стольников в него выстрелил, он не сомневался, что свалит и этого бандита. Так и произошло. Но потом он почувствовал, как будто его ударили по руке, и упал на землю, выронив пистолет. Он изумленно обернулся и посмотрел на своего бывшего товарища. Теперь он знал, кто предал их и на складе, и на даче. Теперь он уже не сомневался.

      Но когда Кязим прицелился в Ираду, очевидно, решив убрать единственную свидетельницу своего чудовищного предательства, Стольников, собрав все силы, вскочил и крикнул девушке, чуобы она ложилась. И тогда Кязим выстрелил в него второй раз и попал ему в правое плечо. Но Ирада уже успела убежать, а Кязиму тоже удалось скрыться на машине боевиков Жеребякина.

      Когда к Стольникову подбежали милиционеры, он просил их догнать девушку. Но они держали его под прицелом, не оказывая ему никакой помощи. Лишь когда приехал автомобиль «Скорой помощи» и несколько машин милиции. Стольников прошептал:

      — Найдите подполковника Цапова, передайте ему, что я ранен. Передайте подполковнику Цапову, что ранен Слава Стольников, — и затем потерял сознание.

      Его повезли в больницу, а в убитых боевиках опознали бандитов, которые вчера застрелили на улице Ляпунова двух сотрудников милиции и которые теперь числились в розыске. Про девушку так никто и не вспомнил.

     

      ГЛАВА 27

     

      В это раннее утро Михаил Жеребякин проснулся в плохом строении. Еще несколько дней назад все, казалось, шло так надо. После долгих поисков удалось подобрать «ключик» к одному из наиболее близких людей своего врага. Они купили зима за огромные деньги, заплатив ему все, что он просил. ,ой осведомитель в стане врага стоил больших денег. Жеребякин знал, как нелегко бывает заиметь своего человека в кавказскиx группировках, где родные и близкие держались друг за та ни при каких обстоятельствах не изменяя своему клану.

      Если славянские преступные группировки строились на общности интересов, а некоторые подмосковные иногда и на общности территории, то кавказские группировки зачастую бывали гораздо более сплоченными и крепкими, формируясь по родственному и клановому принципу, когда выходцы из одной местности признавали авторитет своего вожака и беспрекословно ему подчинялись. В этом отношении они напоминали скорее итальянские группировки в Америке или сицилийские в самой Италии, где все строилось на личном доверии и абсолютном подчинении всех членов группы боссу.

      Именно поэтому подкуп одного из людей Исмаила Махмуд-бекова Жеребякин считал выдающейся удачей. Он знал, что среди чеченцев не бывает предателей. Только неуемная страсть Кязима к казино и дикий азарт неудачливого игрока толкнули его на предательство. Он согласился стать не только осведомителем Жеребякина, но и совместно с Борисом, ближайшим корешем Жеребякина, подготовил всю операцию. Правда, завербовать Кязима удалось не самому Жеребякину. Это сделал Колесов, умевший разглядеть в человеке его слабости и всегда правильно оценивающий и покупающий людей.

      Правда, на складе получилось не совсем удачно. Они решили устроить там засаду, чтобы заранее убрать самого опасного среди людей Исмаила Махмудбекова, бывшего офицера милиции Вячеслава Стольникова. И хотя Стольникову удалось спастись, но весь товар, хранившийся на складе, попал в руки боевиков Жеребякина. Затем они предприняли нападение на дачу. Правда, и здесь не обошлось без накладок. Идеально разыгранное нападение почему-то захлебнулось. К тому же погибли сразу четверо их людей и непонятно каким образом остался в живых Махмудбеков.

      Борис, успевший вывезти тела своих убитых людей, уверял Жеребякина, что в доме произошло столкновение между двум;. его людьми и один застрелил другого. Но в это трудно было поверить. И тем не менее сам Исмаил Махмудбеков остался к живых, хотя и был тяжело ранен.

      А затем началось непонятное. Колосов сообщил о пропаже девушки, он узнал об этом от Кязима. И тогда было решено найти ее. Правда, к тому времени стало известно, что конкуренты подключили к розыскам и Филю Кривого, но ничего конкретного найти не удалось. А сам Филя, узнавший, что родные девушки назначили награду тому, кто ее найдет, в сто тысяч долларов, позвонил Жеребякину и предложил свои услуги за триста сдав своих напарников. Жеребякин немедленно согласился, но с условием, что девушка будет доставлена лично ему. Он понимал, какой козырь получит при дальнейших переговорах. Однако с этой девушкой начало происходить нечто странное.

      Сначала она просто исчезла. Затем ее удалось обнаружить у какого-то ювелира, откуда она тоже сумела сбежать, а всю группу Григория Мироненко взяли спецназовцы. Затем опять выручил Кязим. Девушка позвонила ему, а он предупредил Колесова. За девушкой выехала голубая «Тойота», весь день простоявшая на улице Вавилова. Но там случайно оказались сотрудники милиции, и в перестрелке погиб один из боевиков. А девушка снопа сбежала.

      Сегодня утром Колосов сообщил о звонке Кязима, который выехал вместе с этим непонятным Стольниковым к станции метро «Новогиреево». Туда тут же поехали два боевика, которые вместе с Кязимом должны были нейтрализовать Стольникова и забрать девушку. Но вместо этого получилось все наоборот. Этот бывший милиционер сумел оказать серьезное сопротивление, убив одного и ранив другого. Правда, Кязим тоже успел его дважды ранить, если верить Колесову, который перезвонил в восемь часов утра. Но от этого было не легче. Девушка вновь убежала, и теперь люди Махмудбекова точно знали, кто именно предавал их.

      Именно поэтому Жеребякин уже не мог заснуть после звонка Колесова, решив, что теперь нужно продумать варианты дальнейших действий. Возможно, что снова придется вести переговоры с раненым Махмудбековым. Но в любом случае нужно будет сделать так, чтобы уменьшить размеры штрафа, которыи придется платить Али Абдулле Зардани за утраченный груз.

      Жеребякин жил в последние годы на даче, за городом, и превратил ее в настоящую крепость, которую охраняло полтора десятка амбалов, вооруженных гранатометами, огнеметами и пулеметами. В доме была даже установка «стингер», купленная и доставленная сюда из Таджикистана, куда она попала из соседнего Афганистана. Но спокойствия все равно не было. Поэтому за за завтраком Жеребякин позвонил Колесову.

      — Вы не спите? — спросил он.

      — А ты можешь спать после таких сообщений? — спросил Колесов. — Учти, Михаил, что мы пока не нашли этой девушки, а уже потеряли стольких людей. И, похоже, очень сильно разозлили чеченцев. Нужно быть готовыми к их ответному удару.

      — Я всегда готов, — нервно заметил Жеребякин, — пусть только попробуют сунуться. Я подниму против этих черномазых всю Москву.

      — Не знаю, не знаю, — сказал Колосов, — захочет ли Москва сражаться персонально за тебя. Ладно, давай подождем до вечера. Но пусть твои люди удвоят усилия, иначе девушка попадет в руки милиции.

      — Не попадет, — уверенно возразил Жеребякин, — мы все равно ее найдем.

      — Увидим. В любом случае будь осторожен. Из дома сегодня никуда не выезжай. И никого не принимай, кроме меня.

      — А я и так никого не пускаю, — угрюмо признался Жеребякин.

      Он пошел принимать душ.

      Примерно в это время двое его людей, один из которых, Мыльников, был старшим смены охраны, садились в машину, намереваясь выехать к даче Жеребякина. Это была очередная смена охраны, готовая сменить уже отдежуривших охранников. Мыльников сам сел за руль, и «Ауди» довольно быстро выбралась на шоссе.

      Один из гаишников, стоявший на трассе, резко махнул жезлом в сторону, предлагая превысившей скорость машине прижаться к обочине. Можно было попытаться проскочить, но Мыльников решил остановиться. Он вырулил правее, поближе к деревьям, и остановил машину, ожидая, когда подойдет сотрудник патрульно-постовой службы, задержавший их автомобиль.

      Мыльников полез за документами, в это время из-за деревьев, рядом с которыми стояла его машина, вышли сразу три человека в масках и с автоматами в руках. Никто не успел даже понять, что именно произошло. Все трое подняли автоматы, сотрудник милиции, остановивший машину, отвернулся. И в этот момент они открыли огонь по машине Мыльникова. Несчастный бандит, как и его напарник, не успел даже достать оружие. Их просто расстреляли в упор, а потом добили выстрелами в голову. И вместе с нападавшими убийцами с места происшествия исчез и загадочный сотрудник милиции.

      Через два часа уже в другом конце города примерно схожим образом, но только без сотрудника милиции, была расстреляна машина с другими боевиками Жеребякина.

      Жеребякин узнал о случившемся от Колесова, который и этот день словно задался целью портить ему настроение.

      — Откуда вы все так быстро узнаете? — спросил его Жеребякин. — Такое ощущение, что вам докладывает сам министр МВД.

      — Да нет, не он. Просто я привык хорошо платить людям за информацию. Пока твои полоумные придурки устраивают разные цирковые трюки, я получаю информацию. А за нее нужно платить.

      — Лучше бы вы мне сообщили хоть один раз за сегодняшний день что-нибудь приятное, — проворчал Жеребякин.

      — Что есть, то и сообщаю, — засмеялся Колесов. — Ты сегодня с дачи не выходи. Может, они решили тебе сегодня «Варфоломеевский день» устроить вместо ночи. Поэтому посиди лучше дома.

      Жеребякин положил трубку и вспомнил о Борисе. Это был самый опытный его боевик, бывший офицер ГРУ, прошедший Афганистан. Он позвонил ему.

      — Срочно приезжай ко мне, — приказал Жеребякин, — и собери всех, кого сможешь собрать.

      Теперь им следовало ответить, подумал он. Нужно ответить так, чтобы они поняли — он не оставит без внимания ни один выпад против него. Нужно их проучить. Видимо, случившееся на даче не стало им уроком.

      Борис приехал только через полтора часа. Но зато он привез с собой двадцать боевиков.

      — Возьми людей и разнеси к чертовой матери этот ресторан «Серебряное копье», — приказал Жеребякин, — и сделай это прямо сегодня.

      — Понял, — усмехнулся Борис, — давно нужно было их потрясти. Я им устрою «санитарный день».

      — Только не переусердствуй, — на всякий случай приказал Жеребякин, — особенно много не стреляйте. Оставьте возможность для переговоров. Иначе потом мы с ними никогда не договоримся.

      - Оставим, — ухмыльнулся Борис, — мы будем убивать их через одного, — и первый расхохотался своей шутке. Когда Борис уехал, Жеребякин позвонил Колесову.

      — Надеюсь, за это время у вас больше не появилось плохих новостей - с сарказмом спросил он своего бывшего партийного босса.

      —— Есть одна. Но даже не знаю, плохая или хорошая, — осторожно сказал Колесов.

      — Что случилось? — заволновался Жеребякин.

      — Сегодня ночью арестован Адалят Махмудбеков. У милиции есть данные, что в Москву прилетели два специально вызванных киллера. Догадываешься, кто должен быть их жертвами?

      — Мы, — понял Жеребякин.

      — Ага. Вот тебе и новости. Ночью милиция вместе с сотрудниками какого-то специального бюро арестовала младшего брата Махмудбекова. Для того, чтобы не допустить активных действий его боевиков в Москве. Теперь твоя очередь. Готовься, за тобой скоро приедут.

      — Значит, они решились?

      — Видимо, да. И наверно, так решил сам Зардани. Напрасно вы упустили старшего брата на даче. Теперь уже поздно что-либо исправить...

      Жеребякин бросил трубку. Позвонил в машину Бориса, приказал немедленно вернуться. Когда тот вернулся, Жеребякин нервно приказал:

      — Все отменяется. Твоя задача убрать Исмаила Махмудбекова. Исправить собственную ошибку. Срок — до сегодняшнего вечера.

      — Это невозможно, — покачал головой Борис, — мы уже узнавали. В больнице у него собственная охрана. Плюс пост милиции. К нему даже его людей не пускают с оружием.

      — Значит, ты придумаешь что-нибудь другое, — разозлился Жеребякин, — меня не касается, как ты это сделаешь. Мне нужно, чтобы сегодня до вечера он был убит. Ты понимаешь — убит.

      — Мы постараемся, — вздохнул Борис.

      — И еще, — остановил его Михаил, когда он выходил из комнаты. — Если меня возьмут... В общем, если со мной что-нибудь случится, никто не может отменить мой приказ. Даже Колосов, Действуй, как договорились. Сегодня твой объект — Исмаил Махмудбеков. Завтра — ресторан «Серебряное копье». Если я е увижу тебя и через два дня, тогда мой адвокат передаст тебе мое следующее поручение.

      — Вы думаете, вас могут арестовать?

      — Уверен, — пробормотал Жеребякин. — Они попытаются это сделать, хотя, думаю, это будет нелегко. Уезжай и помни о том, что я тебе сказал. Сегодня до вечера ты должен все решить Оставь часть своих ребят на даче, мне понадобится много людей для охраны.

      — Не волнуйтесь, — улыбнулся Борис, решив, что босс просто перетрусил, — мы все сделаем.

      Михаил Жеребякин сильно успокоился бы, если бы узнал что как раз в тот момент, когда он разговаривал с Борисом, из под ареста был выпущен Адалят Махмудбеков. Его адвокат легко доказал, что слова Адалята нельзя рассматривать как угрозу. Адвокат доказывал, что эти слова относились к божественной каре, а не были вульгарной угрозой.

      Прокурор понимал, что адвокат врет. Да и адвокат знал, что он врет. Но у прокурора не было никаких конкретных фактов, и он не мог держать в тюрьме даже такого человека, как Адалят Махмудбеков. Формально не совершивший никакого преступления, задержанный за смехотворную статью, он никак не мог содержаться в КПЗ или в тюрьме. К тому же совсем недавно президент отменил знаменитое постановление, по которому человека, подозреваемого в совершении тяжких преступлений, могли держать в тюрьме до тридцати дней. Постановление было отменено, и республиканская прокуратура жестко следила за тем, чтобы не нарушались права уголовников и рецидивистов.

      Именно поэтому прокурор был вынужден освободить Адалята Махмудбекова из-под стражи. Не помогло даже то обстоятельство, что прокурору лично звонил генерал Артюхов. Прокурор не мог принимать во внимание гипотетически возможные перестрелки в городе, которые могли произойти, если преступник выйдет на волю. Одновременно прокурор отказал в выдаче санкции на арест или задержание Михаила Жеребякина.

      Раздосадованный генерал пытался объяснить прокурору, насколько серьезным может оказаться положение в Москве, если две преступные группировки начнут стрелять друг в друга.

      — Ну и пусть стреляют, — сказал прокурор, — черт с ним. Чем меньше бандитов будет в городе, тем лучше. Знаете, мы даже радуемся, когда слышим об очередной бандитской разборке. Только так можно избавляться от их присутствия в городе:

      Вы же не имеете права на отстрел рецидивистов? Вот они сами делают это за вас.

      — Значит, по-вашему, пусть стреляют? Пусть делают все, что хотят?

      — Я этого не говорил, — не смущаясь, заявил прокурор, — я только обратил ваше внимание, что не стоит так нервничать из-за нескольких бандитов. Что бы они ни сделали по отношению друг к другу, это будут лишь их внутренние разборки. Лишь бы они не трогали остальных горожан.

      — Вот этого мы как раз гарантировать не можем, — саркастически заметил Артюхов.

      — Ну, я надеюсь, что до этого дело не дойдет, — с апломбом заявил прокурор. — А вообще, я вас не понимаю, товарищ генерал. Бандиты хотят убивать друг друга. А вы считаете нужным изолировать их, чтобы они не причинили вреда друг другу. По-моему, это все несерьезно, генерал. Они даже в камере будут лидерами и вожаками. А убить в камере любого заключенного даже проще, чем на воле, где его нужно еще найти.

      — И все равно я с вами не согласен и буду вынужден обратиться в республиканскую прокуратуру, — пробормотал генерал Артюхов.

      — Это ваше право, — сухо сказал прокурор, — до свидания, — и первым положил трубку.

      К этому времени Артюхов уже знал, что в двух районах Москвы убиты боевики из группы Жеребякина. И теперь он с понятным волнением ждал, какой именно ответный удар нанесет Жеребякин по группе братьев Махмудбековых.

      Ждать пришлось недолго. И сообщение оказалось столь невероятным, что он поначалу даже не поверил в его истинность. В то время, как он спорил с прокурором, в палате реанимации снова пришел в себя Исмаил Махмудбеков. Увидев офицера, сидевшего на стуле рядом с ним и читавшего какую-то книгу, он усмехнулся.

      — Вы меня охраняете или стережете? — спросил Исмаил.

      — И то и другое, — не поднимая головы, сказал офицер.

      — А где мои люди?

      — Они в приемной. Если хотите, я кого-нибудь позову, — "рсдложил офицер.

      — Нет. Просто мне нужно знать, как давно я здесь лежу?

      — Уже третий день.

      - Три дня, — горько сказап Исмаил, — мою дочь нашли? - Ее ищут.

      - Три дня, — повторил отец, — какой ужас. Где она находится все это время?

      Офицеры, дежурившие рядом с раненым, были людьми подполковника Цапова и примерно знали о ситуации. Поэтому дежурный не стал ничего скрывать.

      — Она еще жива, и с ней все в порядке, — сказал он, стараясь успокоить больного.

      — Как — все в порядке? — спросил Исмаил. — Где она?

      — Первую ночь она провела на даче, где ее оставил врач.

      — Сколько ему лет?

      — Он пожилой, — понял офицер, — больше пятидесяти. А вторую ночь она провела в доме старика ювелира. А ему восемьдесят, — быстро добавил он, заметив, как дернулся раненый, — вчера вечером мы едва ее не нашли, но она решила спуститься в метро.

      — Спасибо вам, — кивнул растроганный Исмаил. — Если ее найдут, пусть меня сразу разбудят.

      — Конечно, — согласился офицер, — мы сделаем так, как вы просите. Не беспокойтесь, я думаю, еще до вечера будут какие-нибудь известия.

      — Тогда все в порядке, — тяжело вздохнул Исмаил, откидываясь на подушку.

      Он и не подозревал, что в тот момент, когда он произнес эти слова, напротив больницы остановилась машина, из котором вышли трое. Они долго и напряженно спорили, показывая в сторону больницы. А затем сели в машину и уехали.

      Офицер, которому надоело сидеть без дела, надоело читать, отложил журнал, достал сигареты и вышел из палаты, чтобы покурить. Именно в этот момент внизу снова затормозил тот самый автомобиль. Из него выскочили уже два человека. Один встал на колено, положил гранатомет на плечо, прицелился. Он явно умел обращаться с этой опасной штукой. По случайному совпадению в это время на улице не было машины, обычно стоявшем под окнами палаты раненого. Боевики уехали на обед, решив, что ничего не случится, пока они отъедут на полчаса. Они и не подозревали, что за ними следили.

      Офицер достал сигареты и зажигалку. Приятно было размяться после нескольких часов дежурства. Он подмигнул своим напарникам.

      — На пляж ходили? — спросил он.

      — Еще не успели, — ответил один из них. — Как там твой?

      — Пришел в себя, опять нервничает, все дочь свою ищет.

      — Ну это и понятно. Я бы тоже искал.

      В этот момент боевик нажал на спуск. Лежавший в постели Исмаил Махмудбеков видел какой-то приятный сон. Он даже улыбнулся. И улыбнулся как раз в тот момент, когда граната, пробив окно, попала в комнату и взорвалась. Грохот взрыва был слышен даже в соседних кварталах.

      От палаты реанимации почти ничего не осталось. Исмаил Махмудбеков умер мгновенно. Умер во сне, так и не успев досмотреть свой счастливый сон.

      Боевики Бориса отъехали, а по больнице уже метались сотрудники милиции и охранники, так и не понявшие, отчего взорвалась палата.

     

      ГЛАВА 28

     

      Раненого Стольникова повезли в тюрьму, а не в больницу. Он еще несколько раз просил позвонить подполковнику Цапову, просил разрешения самому связаться с ним, но его никто не слушал. Ему повезло, что оба ранения оказались не очень тяжелыми. В плече было сквозное ранение, а вот в кисти правой руки застряла пуля, и любое движение причиняло острую боль.

      Лишь когда следователь начал допрос, решив взять бандита еще «тепленьким», стало ясно, что Стольников всего лишь отстреливался от напавших на него бандитов, что подтвердили и сотрудники милиции. А так как пистолет у него был зарегистрирован на законных основаниях, следователю пришлось разрешить вызвать для Стольникова врача и позволить ему позвонить наконец подполковнику Цапову. Но осмотревшие Стольникова врачи потребовали немедленной госпитализации.

      Константин приехал сразу, как только получил известие о ранении своего бывшего напарника. Он вошел в палату, когда пулю уже извлекли и накладывали повязку. Стольников морщился, ругался. Анестезии не хватало и для «нормальных» больных, она была дорогой, и поэтому на пациентов тюремных и служебных больниц дорогих лекарств не тратили. В таких случаях кололи всем, чем было можно.

      Цапов ворвался в палату, услышав стоны Стольникова, и сразу бросился к нему.

      — Что там случилось? — строго спросил он. — Почему они стреляли в тебя?

     

      - Все как обычно, — поморщился Стольников. — Мир не меняется. Кажется, ты был прав. Я вечный идеалист, Костя, верил в мужскую дружбу.

      — Кончай философствовать, — прервал его Цапов, — что случилось?

      — Мне позвонила Ирада. Она сообщила, что находится у станции метро «Новогиреево». Вот я и поехал туда. А со мной увязался Кязим. Откуда мне было знать, что именно он тот самый сукин сын, о котором мы с тобой говорили.

      Он поморщился, оба ранения были не столько опасными для жизни, сколько болезненными и мучительными. Но все же он рассказал Цапову, что произошло у метро.

      После его рассказа они помолчали. Сестра, закончившая перевязку, с любопытством и уважением посмотрела сначала на Стольникова, потом на Цапова и ушла, не сказав ни слова.

      — Кстати, — мрачно добавил Стольников, — эти двое наверняка те самые, которые вчера участвовали в нападении на сотрудников милиции. Проверьте показания свидетелей. Можешь считать, что я отомстил за твоих коллег, Цапов.

      — За наших коллег, Слава, — сказал подполковник. — Сегодня утром я был в прокуратуре. Они еще раз рассмотрят твое дело.

      — Поздно уже, — усмехнулся Стольников, — прошло столько лет. Какая мне от этого польза? Разве что внукам показывать бумажку о реабилитации. Если, конечно, будут внуки.

      — Значит, мы были правы, — негромко подвел итог Цапов, — нападение на дачу, исчезновение девушки, засада на складах — все это звенья одной цепи. А у меня тоже новости не очень приятные. Я же сказал, что был в прокуратуре.

      — Что случилось?

      — Младшего брата твоего босса отпустили, — зло признался Цапов, — я думал, арестую его и Жеребякина и этим хоть как-то оттяну начало войны в городе. Но уже сегодня утром расстреляли две машины с боевиками Жеребякина. Если так пойдет и дальше, начнется широкомасштабная война.

      — Она уже началась, Цапов, — поморщился Стольников, — и идет уже много лет. И это не война между двумя группами, как вы того опасаетесь. Это война всех против всех. На уничтожение и на выживание. Я арестован?

      — Не знаю, — признался подполковник. — Мне нужно поговорить с твоим следователем.

      — Ну так поговори. Я ведь должен знать свои права. У меня богатый тюремный опыт, — пошутил не улыбаясь Стольников.

      Цапов хотел сказать что-то резкое, но, передумав, вышел из палаты. Стольников откинулся на подушку, закрыл глаза. Через несколько минут он услышал в коридоре шум. Затем вошел Цапов.

      — Тебя никто не арестовывал. Оружие у тебя на законных основаниях. Дашь подписку о невыезде, пока прокуратура будет проверять, была ли это действительно самооборона. К тебе приехали посетители. Адвокат и какой-то человек, кажется, он говорит, что его зовут Джафар. Кого пускать?

      — Адвокат пусть идет к следователю. А Джафар пусть войдет ко мне, — тяжело выдохнул Стольников.

      Цапов снова вышел из палаты. Через минуту он вошел вместе с Джафаром.

      — Здравствуй, дорогой, — бросился к раненому Джафар. — Что с тобой случилось? Какое несчастье?

      — Это не несчастье, Джафар, — негромко сказал Стольников, — это похуже. Кязим оказался предателем.

      — Кто? — вытаращил глаза Джафар.

      Поверить в предательство чеченца он не мог. Это не укладывалось в его голове. Среди маленького народа это было самым страшным преступлением.

      — Кязим нас всех предавал, — продолжал Стольников. — Он сообщил про склады, он рассказал про дачу, и это он предупредил боевиков Жеребякина о том, что Ирада находится около офиса компании.

      — Что ты говоришь? — по-настоящему испугался Джафар, поверить в предательство Кязима означало покрыть позором его род, его тейп, его родных. Но он знал, что Стольников не станет врать, обвиняя невиновного человека. Стольников слишком много лет работал с чеченцами и хорошо понимал, что обвинение в предательстве — страшное обвинение.

      — Он стрелял в меня два раза. И он хотел убить Ираду, — устало сообщил Стольников.

      — Ах, сын шакала, — скрипнул зубами Джафар, — значит, это все он делал? — Джафар волновался так, что казалось, трещат его нервы. — Значит, он нас все время предавал.

      — Где мобильный телефон Исмаила Махмудбекова? — спросил стоявший в стороне Цапов.

      Джафар недоверчиво взглянул на него, но ничего не ответил.

      — Скажи где, — попросил тот.

      — Я отдал его этому змею. Он у меня его вчера попросил, — признался Джафар. — Если бы я знал! Если бы я знал, то удавил бы его своими руками. Он опозорил такой род, таких людей. Его собственные братья перережут ему горло, узнав о его предательстве. Ах, Слава, как такое могло случиться?

      — Мало ли как, — мрачно ответил Стольников, — могли купить, могли пригрозить. Хотя я думаю, что скорее всего купили Он ведь в казино любил играть. А когда начинаешь увлекаться этой заразой — остановиться трудно. Можно и мать родную продать, лишь бы деньги на кон поставить. Может быть, его там и купили. Я ему много раз говорил, чтобы он не ездил в казино. Но он меня не слушал.

      — Мы его найдем, Слава, из-под земли выкопаем. Какое счастье, что он еще не был женат и его сын не будет опозорен из-за такого отца. И его жена не будет прятаться от людей, узнав о бесчестье своего мужа. Но его мать и отец живы. Что скажет его отец, узнав о том, что сын изменил своим друзьям, предал своих товарищей? Он ведь из такого рода, — с болью причитал Джа-фар.

      — И тем не менее это он, — упрямо сказал Стольников.

      — Помнишь, я тебе рассказывал про то, как в горах встретились на тесной тропинке два кровника; И у них был один кинжал на двоих.

      — Помню, конечно. Романтическая история.

      — Это не история, Слава, — прижал руки к сердцу Джафар, — это правда. У нас в горах все знают, что это правда. Мать Кязима из рода Мусаевых. Теперь ты понимаешь, какие семьи он опозорил. И нет ему места на этой земле.

      Стольников посмотрел на Цапова.

      — Я тебе потом расскажу эту легенду. Она как раз характеризует их характер. Поэтому для них так важны розыски девушки. Честь женщины из их рода — это честь всего рода. И если с ней что-нибудь случится, Костя, весь тейп будет мстить ее убийцам. Они не остановятся ни перед чем.

      — Мне от этого не легче, — признался Цапов, — мне нужно найти девушку, хотя бы потому, что это предотвратит большую войну между ними. Как ты думаешь, куда она могла подеваться?

      — Теперь не знаю. Но она наверняка видела, как в меня стреляли. И теперь она знает, что в городе есть один человек, который не предаст ее. Ты представляешь, что она испытала за эти дни и ночи? Семнадцатилетняя девушка все время сталкивается то с благородством, то с кровью, то с предательством. Я не удивлюсь, если психика у нее будет сильно нарушена.

      — Мы там прочесываем весь районищем, — нахмурился подполковник, — может, нам удастся ее найти сегодня до наступления вечера.

      — Хорошо бы, — попытался встать Стольников, но, поморщившись, откинулся на подушку. — Черт бы меня побрал! Так вce не вовремя. Я бы сам пошел искать ее. Она мне доверяет.

      — Ты уже свое отыскал, — строго заметил Цапов, — сейчас оформят документы и тебя переведут в больницу. Врачи говорят, тебе нужен покой. Как минимум две недели. Тебе еще повезло. Все могло оказаться гораздо хуже.

      — Лежи, лежи, дорогой, — кивнул Джафар, — мы сами все сделаем, всех найдем. .

      — Как все это глупо, — пробормотал в очередной раз Стольников, закрыв глаза.

      И в этот момент зазвонил мобильный телефон Цапова. Он вытащил аппарат.

      Очевидно, ему сообщили нечто важное, если он сразу окаменел, губы сжались в одну ровную полосу, глаза сделались как щелочки.

      — Понял, — сказал он, — когда это случилось? Стольников тоже понял, что произошло что-то экстраординарное, и, опираясь на левую руку, попытался подняться. Джафар бросал на него и на подполковника тревожные взгляды.

      — А где были наши люди? — ледяным тоном спросил Цапов и, выслушав ответ, коротко сказал: — Хорошо, я сейчас приеду. Он убрал телефон, посмотрел на Стольникова и наДжафара.

      — Ты был прав, Слава, — кивнул подполковник, — война уже началась.

      — Что случилось? — Стольникову трудно было держаться на левой руке.

      — Только что в палате реанимации убит Исмаил Махмудбе-ков. Кто-то выстрелил с улицы из гранатомета. Граната разорвалась в палате. Несколько человек получили легкие ранения. Ну а в палате, сам понимаешь... Его разнесло на куски.

      — Нет! — выкрикнул потрясенный Джафар. Стольников сделал мучительное усилие, перебросил ноги на пол, попытался подняться.

      — Я поеду с тобой, — упрямо сказал он.

      — Ты с ума сошел, — разозлился Цапов, — хочешь себя совсем доконать? Ты ранен. И, как я подозреваю, с этого момента ты остался без работы. Его младший брат вряд ли захочет продлить контракт с начальником охраны погибшего брата. Сейчас принесут документы, и ты поедешь в больницу.

      — Я поеду с тобой, — закрыл глаза Стольников. У него кружилась голова. — Я поеду с тобой.

      И, видя, что убедить своего собеседника ему не удается, он тихо добавил:

      — Пойми, Костя, это единственное, что я еще могу сделать

      Они шли по горной тропе, еще не ощущая присутствия друг друга. В этих местах можно было передвигаться, только соблюдая крайнюю осторожность. Лошадей приходилось оставлять внизу в долине. И стараться не кричать во время подъема и не стрелять, так как это могло вызвать мощный камнепад, столь часто случавшийся на этом склоне горы. Это место старались обходить, чтобы не оказаться на этой тропинке, где громкий крик, казалось, вызывал злых духов. Но старики уверяли, что раньше так не было. Раньше еще можно было ходить по этой тропе. Однако, после того как горы однажды сильно задрожали и произошло небывалое для этих мест землетрясение, в горах что-то сдвинулось с места. И теперь каждый, кто проходил по этой тропинке, знал, что сам дьявол ждет наверху его крика. И старался не шуметь.

      Они продолжали сходиться, еще не подозревая, что через несколько мгновений увидят друг друга. Роды Мусаевых и Кудуго-вых давно и страшно враждовали друг с другом. Уже больше тридцати лет тянулась кровная вражда между представителями обоих многочисленных родов. У каждого клана имелись свои союзники и срои друзья. В кровной вражде не может быть перемирия. Не может быть прощения. Здесь действуют свои жесткие и жестокие законы. Кровник может получить удовлетворение только кровью. За убитого отца у Мусаевых убивали отца у Куду-говых. За убитого дядю убивали другого дядю. За сына стреляли в сына врагов. Месть была неотвратимой и кровавой. И с этим, похоже, смирились все представители обоих родов, зная, что на этой земле нет места, где можно было бы укрыться от мести своих кровников. Вражда не затихала ни на минуту, а маленькое кладбище в горах вбирало в свои чрева все новые и новые жертвы.

     

      Они были уже совсем рядом, еще не зная, что именно увидят за поворотом. Приходилось следить за тропинкой. Слева была пропасть. Справа та самая гора, пройти мимо которой нужно было молча, стараясь не шуметь, чтобы не вызвать очередного камнепада. Они оба выросли в горах. И оба знали, как опасны камнепады именно в этих местах.

      Они сделали еще несколько шагов и оказались лицом к лицу. Казбек Мусаев остановился, сурово сжав зубы. Сулейман Кудугов мрачно кивнул кровнику.

      — Вот и встретились, — сказал он, глядя в глаза врагу. Оба понимали, что на узкой горной тропе им не разойтись. И оба знали, что стрелять невозможно. Любой выстрел вызовет не просто камнепад, который сметет обоих. Камни вдобавок перекроют единственную в этих местах горную тропу, на расчистку которой у их земляков может уйти не одна неделя. Но оба кровника знали, что не смогут просто так разойтись, ибо обычай требовал, чтобы при встрече они сделали то, что должен сделать настоящий мужчина. Оба смотрели друг другу в глаза и молчали. Они были горцы и знали все обычаи. Ружья, висевшие у них за плечами, были бесполезными хлопушками. Или, наоборот, орудиями самоубийства. Стрелять было невозможно.

      — У меня есть кинжал, — негромко сказал Казбек, доставая свой большой кинжал.

      — Да, — сказал Сулейман, — но я оставил свой кинжал внизу.

      — Здесь нельзя стрелять, — показал на камни Казбек.

      — У меня нет другого оружия, кроме винтовки, — пояснил Сулейман.

      Минутное молчание. Казбек протянул кинжал своему кровнику.

      — Возьми, — сурово предложил он, — бей первым. Сулейман посмотрел на протянутый кинжал. Отказаться было нельзя, это было бы проявлением трусости, но воспользоваться благородством врага значило унизить себя. Он взял кинжал и, размахнувшись, легко полоснул по руке Казбека. И затем протянул кинжал обратно.

      — Теперь твоя очередь.

      Казбек был не менее благороден, чем его кровник. И он тоже знал, что отказываться нельзя, а превзойти врага в благородстве значит одержать над ним самую большую победу. Он взял кинжал и, также широко размахнувшись, легко полоснул по левой Руке Сулеймана. И снова протянул оружие.

      — Теперь твоя очередь, — негромко сказал он. Легенда гласит, что каждый из них нанес двадцать ударов друг другу. Каждый последующий был чуть сильнее предыдущего. Но ни один из них не хотел уступать в благородстве своему врагу. Так продолжалось до вечера, когда оба, обессиленные, Упали на тропинку, обливаясь кровью.

      Они строго следовали обычаям, передавая кинжал друг другу Ни один из них не посмел нанести больше одного удара своему врагу. Ни один из них не посмел сделать смертельный удар. Каждый предоставлял право выбора другому. Говорят, что их нашли через несколько дней. Оба кровника лежали на горной тропинке, мертвые от потери крови. И кинжал лежал между ними.

     

      ГЛАВА 29

     

      Стольников все-таки настоял на своем. И поехал вместе с Цаповым в больницу, где произошло убийство Исмаила. Джафар поехал за ними, решив, что тоже должен взглянуть на место гибели своего хозяина. Они подъехали к больнице, которая была уже оцеплена. Но Цапова и его спутника пропустили без особых возражений, а Джафару, ехавшему за ними, пришлось долго объяснять, что он родственник погибшего.

      Повсюду стоял запах гари, сладковатый запах сожженного» человеческого тела, пыль и обычная суматоха, которая бывает в таких случаях. Работали машины пожарников, куда-то спешили врачи. Цапов и Стольников поднялись на третий этаж, где находилось реанимационное отделение. Там стояли бледные сотрудники милиции и боевики, охранявшие палату. Некоторые были легко ранены, двоих, которым досталось посильнее, уже отвели в другое отделение. Но, по странному стечению обстоятельств или по тонкому расчету нападавших, от взрыва гранаты погиб только тот, кому она предназначалась. С этой точки зрения выстрел был выполнен не просто профессионально, но и со стопроцентным результатом.

      Стольников, морщась от боли и прихрамывая, шел к палате, глядя на разрушения. Он ничего не сказал своим людям, только посмотрел на них. Одного раненого увезли, остальные были здесь. Среди них и те двое, которые должны были сидеть в машине перед окнами больницы. Они стояли, опустив головы, и понуро молчали.

      — Как это случилось? — подошел к ним Стольников.

      — Мы отъехали на минуту, — честно признался один из боевиков, — поехали купить воды. И они появились как раз в этот момент.

      — Ясно, — Стольников и без того понимал, что стреляли профессионалы. Если бы его люди даже и не отъехали, все равно ничего бы не изменилось. Просто нападавшие сделали бы два выстрела. Сначала в автомобиль, а потом в окно палаты. И жертв было бы больше.

      — Против лома нет приема, — пробормотал Стольников.

      — Что? — не понял Цапов.

      — Против лома нет приема, — повторил Стольников забытую подростковую присказку и добавил: — Есть прием — такой же лом.

      — Ты что говоришь? — не понимал подполковник.

      — Такой же лом, — мрачно повторил Стольников. Цапов пожал плечами, подходя к своим людям. Пожарники уже закончили свою работу. Рядом с Цаповым остановился местный начальник управления милиции. Полковник, которому э возрасту, очевидно, скоро предстояло идти на пенсию. Он ходил по больнице молча, ни к чему не прикасаясь и ничего не трогая. Полковник понимал, что столь громкое покушение станет широко известно и его и без того предпенсионный стаж резко сократится. Поэтому-то он и был флегматичен и предпочитал ни во что не вмешиваться.

      — Уже установили, из какой машины стреляли? — спросил апов.

      — Наши оперативники работают на улице, — сказал полковник. — Пока результатов нет. Хотя номер машины нам все равно ничего не даст. Он ведь мог быть поддельным, а машина просто украденой.

      — Но, может, стрелявших кто-нибудь видел? — настаивал Цапов.

      — Кто его знает, — отмахнулся полковник, — наверно, видели.

      — Вы поразительно спокойны, — удивился Цапов.

      — А зачем волноваться? — спросил полковник. — Ни к чему это, подполковник. Они убивают друг друга. Ну и пусть убивают. Нечего чеченцам здесь у нас делать. Пусть возвращаются в свои горы. И все будет в порядке.

      — Значит, если они вернутся в горы, все будет нормально? — желчно спросил Цапов.

      — Я так не говорил, — спокойно возразил полковник, — просто чем меньше их будет в нашем городе, тем лучше. А убитый был бандитом, и вы это знаете. Значит, получил по заслугам. Чего нам с вами его жалеть.

      — Полковник, — покачал головой Цапов, — теперь я понимаю, почему идут жалобы именно на ваше управление. Вам никто не говорил, что так нельзя судить о целом народе?

      - А как я должен о них судить? — разозлился полковник. — Торгуют наркотиками убивают, грабят... Почему я должен быть другого мнения? И вообще, давно пора всех кавказцев выселить отсюда. Пусть едут к себе и убивают друг друга.

      — У вас есть винтовка? — спросил вдруг Цапов. — Или кинжал?

      — Какая винтовка, — не понял полковник, решив, что его собеседник просто издевается, — при чем тут кинжал?

      — Я хочу уехать в горы, — ответил Цапов, — во мне есть осетинская, ингушская и русская кровь. Так куда мне, по-вашему лучше уехать, полковник? Во Владикавказ или в Назрань? Я ведь родом оттуда.

      — При чем тут вы? — отмахнулся полковник.

      — При том, — жестко сказал Цапов, — бандит, он и есть бандит. А судить весь народ вам никто права не давал. Я думаю мы еще вернемся к этому разговору.

      В дальнем конце коридора послышался шум. Сюда приближались сразу несколько человек. Это Адалят Махмудбеков, узнавший о гибели старшего брата, едва оказавшись на свободе вместе со своими охранниками бросился в больницу. Теперь он шел по коридору бледный от гнева и волнения, никого не замечая вокруг.

      Около разрушенной палаты его попытался остановить какой-то капитан.

      — Сюда нельзя, — сказал он, но Адалят, толкнув его в грудь прошел мимо.

      Он вошел в палату и долго стоял там один. Ноздри его раздувались от гнева. Когда он вышел, то первым, кого увидел, был Стольников, сидевший на стуле. Адалят не обратил внимания даже на его перевязанную руку и плечо.

      — Отдыхаешь? — издевательски спросил он. — Сделал свою работу и отдыхаешь. Это так твои люди охраняли Исмаила? Сначала склад отобрали, потом на дачу напали и теперь сюда npишли. А ты все время где-то гуляешь? Вот так ты работал, — показал он короткой рукой в сторону сгоревшей палаты.

      Стольников не мог даже подняться. Сильно кружилась голова, в ушах стоял звон. Ему не хотелось даже оправдываться.

      — Молчишь, — распаляя сам себя, крикнул Адалят, — я тебе скажу, кто ты такой. Ты неудачник, Стольников. Ты ничего не смог сделать в милиции, тебя даже посадили в тюрьму. И ничего не смог сделать здесь, в больнице. Кому ты такой нужен?

      Стольников по-прежнему молчал, не оправдываясь, и еще больше бесило его собеседника.

      — Тебя ранили, да? — издевательски спросил он.— Где ты был сегодня утром? Когда тебя ранить успели? Или ты нарочно повязку надел, чтобы все думали, какой ты герой. Может, ты в палате был, когда там взрыв случился?

      Видя, что объект его издевательств молчит и более того — даже не поднимается со стула в его присутствии, он повернулся к своим людям.

      - Я всегда говорил, что русским нельзя доверять, — сказал он по-чеченски.

      — Неправда, — громко возразил кто-то тоже по-чеченски, и далят изумленно обернулся. Это был Джафар.

      — Неправда, — упрямо повторил он, нахмурясь, — вы ничего не знаете, а такое говорите.

      — Ты меня еще учить будешь, — разозлился Адалят, — все здесь распустились. Приедет Кязим, пусть примет все дела у это бывшего милиционера. Мне он такой не нужен, — он повернулся, чтобы уйти.

      — Кязим не приедет, — горько усмехнулся Джафар.

      — Что? — повернулся к нему Адалят. — Почему не приедет?

      — Он предатель.

      — Это кто тебе сказал? — дернулся Адалят. — Вот этот? — он показал в сторону Стольникова. — Или ты, может, с ним заодно? А куда ты дел телефон моего брата? С этим мы еще будем разбираться.

      — Кязим выдал наши склады, — продолжал Джафар, — это он рассказал, как лучше напасть на дачу. Вчера я отдал телефон ему, и как раз в это время позвонила Ирада. А он послал к ней людей Жеребякина. Она позвонила сегодня Стольникову, просила приехать. Кязим об этом узнал и снова предал нас. Он поехал вместе со Стольниковым за Ирадой, и там же оказались все люди Жеребякина. Стольников спас девушку, вашу племянницу, он застрелил нападавших, но Кязим выстрелил в него. Если бы не этот русский, — показал Джафар на сидевшего на стуле Славу, — ваша племянница была бы уже убита Кязимом.

      Наступило молчание. Адалят обернулся, посмотрел на Стольникова.

      — Это правда? — голос у него предательски дрогнул. Он был потрясен не убийством брата, не покушением на жизнь его племянницы или ранением Стольникова. Его потрясло известие о предательстве Кязима.

      — Я не понял, что вы говорили, — равнодушно ответил Стольников.

      — Это правда, что Кязим предатель и стрелял в тебя?

      — Правда.

      — Где он сейчас?

      — Откуда я знаю.

      — А где Ирада?

      — Сбежала. Он хотел застрелить и ее. Она знала, что он предатель.

      Адалят сжал губы. Рушились основы его мироздания. Один из самых близких людей его брата оказался предателем. А другой, бывший офицер милиции и инородец, которому он никогда не верил, подставил свое тело, защищая его племянницу от чеченца.

      — Тебя ранил Кязим? — спросил он, уже окончательно поверивший в эту чудовищную весть.

      — А ты думал, я притворяюсь? — спорить не было сил, Стольников потерял слишком много крови.

      Адалят хотел спросить еще что-то, но в этот момент увидел около окна Цапова и незнакомого полковника. Он рванулся к Цапову. Если бы его не схватили собственные телохранители, он вцепился бы в подполковника.

      — Ты, — прошипел Адалят, — ты еще живой? Я тебя предупреждал, Цапов, чтобы ты больше никогда не появлялся рядом со мной. Время твоей жизни закончилось.

      Подполковник хладнокровно смотрел на вырывавшегося из рук охранников младшего брата погибшего.

      — Ты неисправим, — сказал он, — у тебя брат погиб, твоя племянница пропала, а ты думаешь только о том, как отомстить мне. Или это я убил твоего брата?

      — С этим я разберусь и без тебя, — закричал Адалят, — а ты должен помнить, что времени у тебя больше нет. Ты покойник, Цапов, ты уже живой покойник. Тебя разрежут ножом, как барана.

      — Увидим, — Цапов смотрел ему в лицо, и это еще больше злило Адалята Махмудбекова. Сошлось все. И смерть старшего брата, и исчезновение Ирады, и предательство Кязима, и собственные неприятности, и даже ночь, проведенная в КПЗ. Адалят вырывался из рук своих людей, хрипел, ругался. Потом вдруг ytj покоился.

      — Когда я могу получить тело брата? — спросил он, o6pai. ясь к полковнику и как бы не замечая Цапова.

      — Когда разрешит прокурор, — ответил полковник. Адалят перевел взгляд на Цапова, пробормотал какое-то страшное проклятье и ушел в сопровождении своих людей. Цапов подошел к Стольникову.

      — У тебя теперь враг на всю жизнь, — пробормотал Слава. — нужно быть осторожнее.

      — У него сейчас забот и без меня хватает, — отмахнулся Цапов, — ему еще нужно справиться с Жеребякиным. А вот потом он, конечно, возьмется и за меня. Ты как думаешь, его признают преемником старшего брата?

      — Думаю, нет. Он мелковат для этого. Да и в Москве его плохо знают. Поэтому его пока не поддержали другие кавказские группировки. Но это только пока.

      — Поедем домой, Слава, — предложил Цапов, — тебе здесь делать нечего. Если я правильно понял, тебя только что уволили.

      — От этого мне не легче, — тяжело поднимаясь, проговорил Стольников, — все равно нужно искать девочку. Жалко ее, она, видимо, только мне и поверила. У нее были такие глаза, когда она увидела рядом со мной этого подонка. Хорошо, что он в меня стрелял.

      — С ума сошел?

      — Нет, правда, хорошо. Она видела, как он в меня стрелял. Значит, поймет, что мы с ним не заодно. А это ведь самое важное, Костя, чтобы у нее еще вера оставалась. Она мне может по телефону позвонить. Черт возьми, мои мобильный аппарат прострелен, а я совсем об этом забыл. Нужен срочно новый аппарат. Вдруг она захочет снова меня найти?

      Цапов взял за руку своего бывшего напарника с одной стороны, Джафар помог с другой. Так он и шел по коридору, поддерживаемый с одной стороны подполковником милиции, с другой — бандитом-боевиком. Словно сама жизнь Стольникова Рассекалась в этом коридоре на две части. Они прошли к лифту, спустились вниз, подошли к машине подполковника.

      — Спасибо тебе, Джафар, — поблагодарил чеченца Стольников, — собери еще раз всех людей д скажи, чтобы искали Ираду. Пусть возьмут машины и поездят по городу.

      — Я буду искать ее, — пообещал Джафар, — и Кязима, — до-бнвил он мрачно. — Тебе что-нибудь нужно? ,

      — Нет, спасибо. Найдите Ираду, Джафар, ей сильно досталось в эти дни.

      Он сел в автомобиль Цапова.

      — Есть прием — такой же лом, — пробормотал Стольников.

      — Что ты все время бормочешь? — удивился Цапоп. - Думаю, Костя, просто думаю вслух. У меня, кажется, полилась идея.

     

      ГЛАВА 30

     

      Адалят Махмудбеков вернулся в ресторан «Серебряное копье» весь красный от гнева. Нужно было распорядиться о достойных похоронах. По строгим мусульманским правилам пить на поминках нельзя, но стол должен быть очень богатым, чтобы поминовение было достойным. Нужно подготовить все для организации похорон, отправки тела на родину. Адалят понимал, что ему придется поехать в Чечню самому. Но он понимал и другое. Не отомстив за брата, уехать из Москвы он не мог.

      Уже через несколько часов он знал, что непосредственным руководителем операции по устранению его брата был некий Борис, имя которого произносили с некоторой долей страха и уважения. Борис был профессиональным киллером и, мало того, руководителем крупного отряда боевиков, наводившего ужас на подмосковные районы. Он пользовался безусловной поддержкой Жеребякина и часто выполнял его заказы. Это было все, что удалось узнать Адаляту, но и этого вполне достаточно, чтобы нанести ответный удар. Он знал, что обязан отомстить, иначе душа его брата будет требовать мщения с небес.

      И поэтому он позвонил по известному ему телефону. Он вызвал к себе человека, прилетевшего из Баку. Это был один из тех самых двоих гостей, о которых сообщило в ФСБ Министерство национальной безопасности Азербайджана. Тот приехал на встречу один, поднялся в ресторан и встретился с Адалятом. Ни Адалята он не произвел никакого впечатления. Обычный, нормальный человек, к тому же еще и в очках. Он колебался, можно ли доверять такому столь ответственное поручение. С другой стороны, друзья убеждали его, что заказы, переданные через этого человека, всегда выполняются. Во всех случаях. Стопроцентное исполнение заказов и гарантия их выполнения были фирменным знаком прибывших профессионалов.

      Адалят не стал долго распинаться. Он просто достал несколько фотографий Бориса, уже полученных к тому времени его людьми. И положил их перед профессионалом.

      — Мне нужно, чтобы его убили, — твердо сказал он.

      — Какой срок? — спросил его гость.

      — Сегодня, — твердо сказал Адалят. Приехавший удивленно взглянул на неге. Осторожно покачал головой.

      — Это будет стоить дорого. Очень дорого. За срочный заказ мы берем тройную цену. Если вы можете подождать, то мы гарантированно выполним ваш заказ в течение месяца. Спокойно, не торопясь. А срочный заказ — это очень дорого.

      — Сегодня, — упрямо повторил Адалят Махмудбеков, — сколько бы это ни стоило, я готов заплатить.

      — Триста тысяч долларов, — назвал очкарик неслыханную сумму. - Обычно это стоит сто тысяч. Но это ведь срочный заказ?

      — Хорошо, — согласился Адалят, — я заплачу.

      — А мы постараемся сделать это в течение суток. Если не получится, мы снимаем за каждый лишний день по десять процентов с нашего гонорара. В ваш счет, разумеется, — улыбнулся незнакомец.

      — Меня деньги не интересуют, — гневно сказал его собеседник, — сколько нужно, я заплачу. Но хочу, чтобы вы срочно сделали свое дело.

      — Что-нибудь личное? — понял незнакомец.

      — Да, — ответил Адалят, — он убил моего брата. И пока я не убью его, я не смогу отправить тело моего погибшего брата на родину. Кровь убийцы должна пролиться.

      — До свидания. Мы скажем, куда привезти деньги.

      — А разве вы не берете деньги вперед? — удивился Адалят.

      — Мы берем за работу. Если мы сделаем ее очень хорошо, то вы и в следующий раз обратитесь к нам. Поэтому мы не торопимся. Вы можете выплатить только аванс. Двадцать тысяч. Или. включить его в последующий гонорар.

      — К вам в машину уже положили пятьдесят, — сказал Махмудбеков, — и положат столько, сколько вы захотите. Но сегодня, только сегодня!

      — До свидания, — откланялся незаметный тихий человек. Когда он вышел, Адалят задумался. Нужно будет провести общий сбор. Признают ли его лидером, захотят ли пойти за ним? Его старший брат пользовался непререкаемым авторитетом.

      — Вас к телефону, — позвал его один из охранников.

      — Меня? — удивился Адалят. — Кто это мог звонить сюда? Он взял трубку.

      — Кто говорит?

      — Здравствуй, Адалят, — услышал он знакомый голос. Он сразу понял, кто это звонит. Родной брат жены Исмаила. Легендарный в Чечне человек, национальный герой, первый вице-премьер республики, всегда очень негативно относившийся к Деятельности своих родственников. После смерти своей сестры он почти не общался с братьями Махмудбековыми, а когда началась война, вообще прервал всякие контакты.

      — Здравствуйте, — звонивший был намного старше Адалятп

      — Я слышал, что сегодня погиб Исмаил, — сказал вице-премьер.

      — Его убили прямо в больнице, — мрачно подтвердил Адалят

      — Пусть аллах пошлет ему свою милость, — сказал вице-премьер традиционную фразу.

      — И вашим родным и близким, которые умерли, — ответил ему такой же традиционной фразой Адалят.

      — Ты знаешь, как я всегда относился к вашей деятельности Адалят, — строго сказал вице-премьер, — настоящий мусульма нин не позволит себе заниматься наркотиками и бандитизмом Вы не признавали ни аллаха,, ни законов нашей родины. Во время войны, когда ваши родные и близкие сражались здесь, в моем отряде, вы торговали своим зельем. Я много раз говорил Исмаилу, что так нельзя.

      Адалят вежливо слушал, с трудом сдерживаясь. Но знал, что перебивать старшего невежливо. И поэтому молчал.

      — Мне передали, что вы начали в Москве свои разборки, — Продолжал вице-премьер, — вы позорите чеченцев, вызываете туда наших ребят и втягиваете их в свой бизнес.

      Он помолчал немного и добавил:

      — Жаль, что так случилось с Исмаилом. Завтра я буду в Москве и приеду к вам выразить свое соболезнование. Но я хочу тебя предупредить, Адалят, что его дочь я увезу с собой. Ирада уеде1 со мной, ей нельзя оставаться в доме, где будешь хозяином ты Я слышал, что она сбежала из дома, когда на него напали чужи( люди.

      — Мы ее пока не нашли, — осторожно сказал Адалят.

      — Так найдите ее, — сурово предложил его собеседник, -это твоя и моя племянница, Адалят, значит, если кто-то ее обидит, он будет нашим кровником. И если она еще живая, значит. ее можно найти. А если она умерла... — он снова помолчал, клянусь памятью моей покойной сестры, я отомщу тому, кто это сделал.

      — Как раз этим я здесь и занимаюсь, — пробормотал Адалят.

      — Ты всю жизнь занимался не тем, чем нужно, — строго перебил его вице-премьер, — когда дети твоего дяди умирали меня в отряде, ты отдыхал в Турции. Такие, как ты, — позор нашего рода.

      Адалят сжал зубы. Но отвечать не решался. Он хотел тогда вернуться в Чечню, но старший брат не позволил, сказав, что они разберутся и без него.

      — Ты понял насчет Ирады? — спросил вице-премьер.

      — Понял. Если мы ее найдем, она уедет с вами.

      — До свидания, Адалят. И постарайся помнить все, что я тебе сегодня сказал. Больше я с тобой на эту тему говорить не буду.

      Он осторожно положил трубку на рычаг, вытер лоб. Адалят не хотел признаваться даже самому себе, что боялся этого строгого бессребреника больше, чем всех преступных авторитетов Москвы. Больше, чем милицию и прокуратуру. Можно было скрыться от любого преследования, можно было уехать в другую страну, избежав наказания, можно было убить своего врага. Но нельзя было уйти от позора, нельзя было уйти от справедливых слов позвонившего ему родича. Он с ужасом подумал, что завтра придется смотреть ему в глаза. Что он ему скажет? Как сумеет оправдаться за свое бегство во время войны?

      В комнату вошел Джафар. Он прошел к столу, сел на стул.

      — Напрасно ты обидел Славу. Он жизнью своей рисковал.

      — Еще мне твоих советов не хватало, — разозлился Адалят. - Я сам знаю, что делать. Ты лучше скажи, почему наша машина уехала от больницы.

      — За ними следили, — сказал Джафар, — и когда они уехали, нападавшие сразу же этим воспользовались. Это Борис сделал. Его работа.

     

      — Уже и без тебя знаю, — огрызнулся Адалят.

      — Нужно решать с Жеребякиным, — твердо сказал Джафар. — Нельзя его в живых оставлять после такого.

      — Ты же знаешь, что нас никто не поддержал, — напомнил Адалят, — я думал, Исмаил поправится, все будет по-другому. Теперь нам с тобой придется все заново начинать.

      Он вдруг вспомнил, что Джафар воевал в отряде его строгого родственника. И спросил:

      — Ты где был во время войны?

      — У вашего родственника, — удивился Джафар. — Я сразу вернулся в Чечню.

      — Завтра он прилетит в Москву, — выдавил Адалят. — Поедешь его встречать в аэропорт. Он со мной встречаться не захочет. А тебя увидит и смягчится.

      — Ясно, — бесстрастно кивнул Джафар. — Что будем делать с Жеребякиным? — снова спросил он.

      — А что с ним делать? — разозлился Адалят. — Я не знаю, что с ним делать. Если его убьем, скажут, что мы начали войну.

      — Он первый начал, — тихо уточнил Джафар.

      — Это еще доказать нужно. Я позвоню Зардани, попрошу о помощи.

      — А с Борисом?

      — За него не волнуйся, — отмахнулся Адалят, — он уже не жилец на этом свете. Ты мне лучше человека найди, чтобы этого подполковника убрал. Цапова.

      — Он друг Стольникова.

      — Ну и что, — разозлился Махмудбеков, — пусть хоть его брат. Ты здесь совсем от нас отбился, больше о них думаешь. И друзья у тебя странные. Этот Стольников тебе ближе своих.

      — Он смелый человек, Адалят, — возразил Джафар. — И сегодня утром себя под пули подставил, чтобы спасти дочь твоего брата.

      — Это еще неизвестно, как там было, — желчно заметил Адалят, — может, и все по-другому было. Мы ничего не знаем.

      — А Кязим?

      — Что Кязим? Может, он и не предатель. Нужно Ираду найти, пусть она нам все расскажет. А верить инородцу, которым обвиняет нашего человека, я не могу.

      — Кязим сбежал, его нигде нет.

      — Может, его убили. А теперь нарочно на него напраслину возводят. Ты, Джафар, очень сентиментальным стал и очень доверчивым. Нельзя быть таким наивным.

      — Я был на даче, когда напали люди Жеребякина, — поморщился Джафар, — у меня на теле еще следы их пуль, — показал! он на свою руку. — Я видел, как они напали, Адалят. Им кто-то рассказал о том, где находятся наши люди, как они охраняют дачу, где спрятано оружие. Они стреляли точно в нужные места. Все, кто там погибли, рассказать уже ничего не могут. В живых остались только мы четверо — ты, я, Кязим и Слава Стольников. И один из нас предатель, Адалят. Если это не мы с тобой, значит, или Слава, или Кязим. Слава сегодня был дважды ранен. Кто остается?

      — Ты же не знаешь, кто его ранил?

      — Он не знал про склады, — сказал Джафар, — про них знал только Кязим. И твой покойный брат, мир его праху. И про телефон никто не знал. Ты дал мне вчера телефон твоего брата, а его у меня забрал Кязим. Все сходится, Адалят, это он предатель.

      — Разберемся с ним, когда закончим с этими.

      — Нет. Предатель хуже врага. Он как змея, которая;жалит тебя со спины. Кязиму нет места на этой земле. Из-за него погибло столько людей. Я сам найду его и сам убью.

      — Где ты его теперь найдешь, — отмахнулся Адалят, — он, наверно, давно уже сбежал из Москвы. Знает ведь, что если не мы, то другие его обязательно найдут.

      — Что ты думаешь делать?

      — Сначала отомстить, — зло сказал Адалят, — я обязан убрать этого Бориса. А потом подумаю о Жеребякине. И уберу подполковника. Он мой кровник. Вчера он мне оскорбление нанес, при людях, публично. Поэтому я обязан отомстить.

      — А потом?

      — Надо найти Ираду. Завтра прилетает наш родственник. Мы должны найти ее, Джафар.

      — Ее фотографию уже показали по телевизору, — сообщил Джафар, — два раза показывали, я сам видел. И все патрульные по городу ходят с ее фотографиями. Куда она могла деться, я не знаю. Вот Слава Стольников, он бы мог...

      — Опять, — поморщился Адалят, — уходи, Джафар, ты меня только нервируешь. Сколько можно говорить про этого бывшего милиционера. Был бы хорошим человеком, его бы из милиции не выгнали. Значит, и там он нечестный был.

      — Эх, Адалят, — поднялся Джафар, — тяжело тебе будет. Ничего ты в этой жизни не понимаешь.

      С этими словами он вышел из комнаты. А оставшийся в комнате один Адалят Махмудбеков вдруг схватил стакан и швырнул ему вслед. Стакан разбился, и осколки посыпались на ковер.

      «Вот так сегодня и с Борисом будет», — подумал Адалят.

     

      ГЛАВА 31

     

      Сводка о происшествии в больнице легла на стол к министру в четыре часа дня. Ровно через полчаса ему позвонил секретарь Совета безопасности.

      — Здравствуйте, — сухо сказал он, — у вас уже стали убивать людей прямо в больницах.

      — Откуда вы знаете, — поморщился министр, — опять телевидение сообщило?

      — При чем тут телевидение? Мне позвонил представитель Чечни в Москве. Убили больного человека прямо в больнице. Это же полный беспредел!

      — Он не больной, — ответил министр, — а раненый. Это известный бандит. Я вам уже говорил.

      — Какая разница — кто? Его убили, когда он находился в больнице. Или вы считаете, что это в порядке вещей? В таком случае у нас с вами разные взгляды на порядок.

      — Что вы хотите? — довольно невежливо спросил министр

      — Мне нужно, чтобы вы обеспечивали порядок в городе и охрану всех его граждан, независимо от их национальности.

      — Мы этим и занимаемся, — пробормотал министр.

      — Если человека убивают в больнице, то это значит, что вы этим плохо занимаетесь, — наставительно сказал секретарь Совета безопасности.

      Министр бросил трубку. Оперативная сводка лежала перед ним. Он внимательно изучал ее. Сегодня утром обстреляны две машины с боевиками подмосковной группировки Михаила Же-ребякина. Он подчеркнул это сообщение. Очевидно, взрыв в больнице был местью за эти нападения. Снова зазвонил телефон. Министр поднял трубку. Неужели опять этот секретарь...

      — Добрый день, — услышал он бодрый голос московского мэра.

      —Здравствуйте, — сдержанно поздоровался министр. Он всегда симпатизировал этому энергичному и деятельному чиновнику. Но сегодня он был не в настроении и заранее чувствовал, по какому вопросу звонит мэр. И не ошибся.

      — Вы знаете, что творится в городе? — спросил мэр.

      — Вы имеете в виду случай в больнице?

      — И не только там. Три дня назад нападение на дачу, сегодня целый ряд убийств, да еще это неслыханное преступление в больнице. А ведь рядом были палаты с детьми. Преступники могли выстрелить и по другим окнам. Я вызвал начальника московской милиции, он мне докладывает, что операцию проводит министерство. Какую такую операцию, если столько погибших?

      — Мы стараемся не допускать подобного, — вздохнул министр, — но не все зависит от нас. Сегодня ночью арестовали одного крупного преступного авторитета, кстати, брата погибшего в больнице, и уже утром его отпустила прокуратура. Не все зависит только от нас, — повторил он.

      — Меня беспокоит другое, — сказал мэр, — разные слухи идут по городу. Как будто в Москве началась война между кавказскими и славянскими группировками. Вы же понимаете, что это такое. Тогда в городе вообще ходить будет невозможно. Мы, конечно, этого не допустим, постараемся сделать все, что можем. Но и ваши сотрудники не должны дремать.

      — Согласен, — сказал министр, — мы как раз работаем в этом направлении.

      — У нас скоро юбилей города. Съедутся гости со всего мира, — напомнил мэр, — если в Москве будут греметь взрывы и бандиты будут стрелять из гранатометов по окнам больниц, к нам никто не приедет. Это уже получится не юбилей, а черт-те что. Нам война в городе именно сейчас очень не нужна. Вы меня понимаете?

      — Конечно, — устало ответил министр, — все понимаю.

      — До свидания, — попрощался мэр. Он, очевидно, понимал, что сейчас проблем у министра хоть отбавляй.

      И сразу зазвонил другой телефон. Прямой телефон премьера.

      — Что у тебя происходит? — спросил премьер. — Опять ситуация вышла из-под контроля? Говорят, у тебя уже больницы взрывают.

      — Неизвестные выстрелили в окно реанимационного отделения больницы, — честно признался министр, — из гранатомета. Целью покушения был лидер преступной группировки Исмаил Махмудбеков. В результате взрыва и пожара он погиб. Других погибших нет. Несколько человек легко ранено.

      — Это вам просто повезло, — справедливо заметил премьер. — До каких пор в городе будет продолжаться этот бардак? Я тебя спрашиваю. И потом с этой девушкой. Ты обещал два дня назад. И до сих пор ее не нашли. У меня завтра переговоры с чеченской делегацией. Они приезжают сюда по вопросу транспортировки нефти. Ты понимаешь, как это для нас важно? И делегацию будет возглавлять как раз ее родственник. Брат ее матери. Как хочешь действуй, но девушку до завтра найди. Из-за какой-то пигалицы ты нам переговоры не срывай.

      — Мы ее ищем. У всех участковых ее фотография.

      — Значит, плохо ищете. Человек не иголка, просто так пропасть не может. Может, ее убили?

      — Не убили, мы точно знаем, — вставил министр, изменив общему для чиновников правилу не оправдываться и не перебивать начальство.

      — Тогда тем более, — разозлился премьер. «При чем тут переговоры?» — хотел добавить министр, но вовремя сдержался.

      — Мы работаем, — коротко доложил он.

      — Плохо, плохо работаете, — жестко сказал премьер. — Ты Думаешь, мне легко было тебя в правительстве оставить. На меня так навалились, со всех сторон. Если бы президент не поддержал, ты бы сейчас на пенсии отдыхал. И газеты про тебя черт-те что пишут. И про твоих сотрудников тоже. Ты подумай. И чтоб до завтра девушку нашли, — тоном, не терпящим возражений сказал премьер и положил трубку.

      Министр покачал головой. Что творится, с раздражением подумал он. У одних юбилей, другие насчет нефтяной трубы договариваться должны, а он обязан искать эту девушку по всей Москве. Как будто у милиции других дел нет. Он повернулся к селектору, вызвал секретаря.

      — Заместителей ко мне, — крикнул он, — и всех начальников управлений, — добавил министр чуть тише.

      И в этот момент зазвонил еще один телефон. Тот самый, который звонил так редко и который он поднимал всегда и при всех обстоятельствах. Это был прямой телефон президента. Министр подобрался, он не вскочил, но, как-то сконцентрировавшись, поднял трубку.

      — Слушаю вас, — сказал он.

      — Что у вас в городе происходит? — Президент не любил обращений на «ты» и никогда не позволял себе обращаться так к своим подчиненным. — Я говорил с мэром, спрашивал насчет юбилея. Он тоже беспокоится, понимаешь. И секретарь Совета безопасности у меня вчера был. Что у вас происходит?

      — В последние дни в городе произошло некоторое обострение обстановки, — коротко, по-военному, доложил министр. — Сейчас мы принимаем меры по исправлению ситуации.

      — Вы мне про ситуацию не рассказывайте. Это я и без вас знаю, — строго сказал президент. — Ваша задача — порядок поддерживать. У нас юбилей, понимаешь, а в городе все время стреляют. Неужели милиция ничего не может сделать? Все газеты об этом пишут.

      Министр молчал. Он знал, что президент не любит, когда оправдываются. Лучше помолчать и выслушать все, что он скажет.

      — И непонятно, про какую войну журналисты толкуют, — продолжал президент. — Войну мы в Чечне закончили. Точка. А в городе у вас бандиты шалят. Ну так на них и должна быть управа. Мне премьер докладывал, что в самой Чечне с этим уже строго стало. Там не пошалишь. А у нас, понимаешь, такое происходит.

      Министр тихонько вздохнул. Нужно найти эту девушку и избавиться наконец от проблем, связанных с ней, решил он для себя. Пусть обыщут весь город, но найдут ее. В конце концов, нужно задействовать всех имеющихся в городе оперативных работников. Бросить их на розыски.

      Он не знал, что в этот момент генерал Артюхов срочно собрал всех руководителей своего управления и приказал начать специальную операцию в городе по нейтрализации преступных группировок Махмудбекова и Жеребякина. Следовало любым путем остановить начавшуюся войну, не дать ей разрастись до размеров, опасных для города.

      Оперативники выехали по указанным адресам, начав первые аресты. Но как обычно бывает в таких случаях, в основном в руки сотрудников управления по борьбе с организованной преступностью попадали только непосредственные исполнители и «шестерки». Руководители преступных группировок умело уходили от облавы, а утренний арест Махмудбекова, которого пришлось отпустить, был уроком не только для преступников, но и для работников милиции, понимавших, что существуют люди, которых нельзя просто так арестовывать.

      В городе начались повальные проверки. Милиции было приказано проверять порядок регистрации прибывших, особенно из кавказского региона. По всему городу курсировали усиленные патрули. Приказом руководства московской милиции весь личный состав был переведен на особое положение.

      Но девушку по-прежнему не могли обнаружить. За этот длинный день в городе было задержано около пятидесяти девушек, арестовано несколько преступников, раскрыт ряд других преступлений. Но девушки нигде не было. А в эту ночь произошел новый инцидент, как бы бросавший вызов всем усилиям сотрудников правоохранительных органов.

      В этот вечер Борис, руководивший группой боевиков, напавшей на дачу Исмаила Махмудбекова, и непосредственно совершивший убийство в больнице, решил съездить в любимый клуб, где обычно отдыхал. Борис был очень осторожен. Он понимал, что слух о его участии в нападении на дачу и на больницу уже разошелся по всему городу. Несмотря на всю конспирацию, скрыть ничего не удавалось. И, конечно, многие знали о том, кто именно напал на дачу Махмудбекова.

      Борис приехал в клуб в сопровождении троих охранников. Это были не просто его боевики. Это были отобранные им самим профессионалы, прошедшие Карабах, Приднестровье, Абхазию, Чечню. В последние годы появилась новая профессия, весьма прибыльная для тех, кто ею занимался. Профессия — убивать. Он слышал про двух киллеров, которые должны были принять Участие в акции мщения. И поэтому старался максимально обезопасить себя.

      В клубе было весело. Здесь танцевали самые лучшие стрип-тизерши столицы. И мелькало много знаменитостей. Некоторые из них знали Бориса в лицо. В городе еще не «отстоялись» различные слои общества, и известные политики, банкиры и коммерсанты могли встречаться одновременно с не менее известными проститутками, бандитами, вымогателями. Все было размыто и зыбко. Человека, который украл миллиард, считали удачливым бизнесменом. Губернатора, который присваивал деньги миллионов людей, пуская их в оборот, считали подающим надежды политическим деятелем. А бандита, который пытался украсть тысячу долларов, сажали в тюрьму. Это было время, сравнимое лишь с золотой лихорадкой на Клондайке или разгулом преступных банд в Чикаго.

      Борис сидел в углу в окружении своих телохранителей. Он давно заметил высокую, красивую девушку со светлыми волосами. Вернее, заметил, как она раскованно танцует. Девушка несколько раз с большим интересом посмотрела в его сторону. И когда это случилось в очередной раз, он поднялся и направился к ней. Борис привык брать любую девицу, которая ему приглянулась. Он подошел к ней, отодвинув кавалера, с которым она танцевала. Парень не возмутился, он знал, кто такой его обидчик.

      Девушка усмехнулась, поощряя своего нового кавалера. Он предложил ей пройти к стойке бара.

      — Ты новенькая? — спросил он, опустив руку на бедро де вушки.

      — А ты старенький? — ехидно спросила она.

      — Я тебя раньше здесь не встречал, — ухмыльнулся Борис.

      — А я тебя. — Его рука скользнула вниз, но она, кажется, не особенно возражала.

      — Два моих коктейля, — сказал Борис знакомому бармену, и тот быстро сделал коктейль. Это был фирменный сладкий напиток Бориса, состоящий на одну пятую из шоколадного ликера «Бейлис», на одну пятую из миндального ликера «Амаретто» и на три пятых из джина.

      Коктейль был вкусным. Она облизнула губы

      — Как тебя зовут? — спросил он.

      — Инга.

      — А меня Борис, — улыбнулся он, снова увлекая ее танцевать. На этот раз он ощупывал ее гораздо откровеннее и настойчивее. Она изгибалась всем телом, и он чувствовал гибкость хо- рошо натренированного спортивного тела.

      — Ты спортсменка? — спросил он чуть погодя.

      — Немного, — засмеялась девушка, — я занималась спортом у себя в Риге.

      — Так ты из Латвии, — улыбнулся он, прижимая ее к себе, — значит, иностранка. — Он наклонился и шепнул: — Пообщаемся?

      — Прямо здесь?

      Он расхохотался. Ему нравилась наглость девушки, ее откровенный вызов. Это обещало забавное эротическое приключение.

      — Ты профессионалка? — на всякий случай спросил он.

      — Смотря где, — ответила она, — в постели да, а на жизнь я зарабатываю совсем другим способом. А ты профессионал?

      — Увидишь, — пообещал он, снова прижимая ее к себе и жадно целуя в губы. Она вернула поцелуй и сделала это так страстно, что он удивился.

      — Нам, кажется, пора, — сказал он.

      Девушка взяла сумочку. Телохранители были профессионалами. Один из них, вежливо улыбнувшись, попросил ее сумочку и проверил содержимое. Обычные женские вещи, косметический набор, помада. Ничего подозрительного. Телохранитель вернул сумочку. На ней было слишком короткое и тесное платье, чтобы она могла спрятать под ним что-нибудь. Впрочем, Борис уже ощупал ее как следует.

      Они выходили из клуба, когда раздался первый выстрел. Все три охранника сразу же окружили Бориса, выхватив пистолеты. Почти сразу же раздался второй выстрел, и началась паника. Все суетились, бежали, кричали.

      — Давай в машину, — закричал Борис. У него был бронированный лимузин.

      Он схватил за руку Ингу и побежал к машине. Телохранители старательно прикрывали его своими телами. Они влетели в его роскошный автомобиль, тяжело дыша, и снова жадно, неистово поцеловались. А потом рассмеялись.

      — Кажется, меня хотели убить, — смеясь, сказал Борис. Подобное происшествие только распаляло в нем дикое желание. Он попытался расстегнуть ее платье.

      — Секс в машине, — сморщила она нос. — По-моему, у тебя должна быть где-то постель. И потом, я люблю заниматься этим, приняв душ.

      Он засмеялся. Лимузин был шестидверный, и они сидели на заднем сиденье. Впереди разместились охранники. Позади стоял Джип с другими охранниками, обычно сопровождавший его машину.

      — Поехали домой, — крикнул Борис, тиская Ингу. Всю дорогу домой они неистово целовались. Он все-таки задрал ей платье и стащил трусы. Но все его попытки сделать что-либо большее натыкались на ее упорный отказ. В конце концов она разрешила ему пользоваться только пальцами. Когда они доехали до дома, он был уже распален до крайности. Они вошли в дом. Охранники не отставали ни на шаг. В подъезде сидел еще один охранник. Это был элитный дом, где квартиры стоили не меньше миллиона долларов. Но Борису хорошо платили за его работу.

      Он вошел в лифт, крикнув охранникам, чтобы они остались.

      Но он сам отбирал профессионалов, и они вошли следом, чтобы подняться вместе с ним до квартиры. Несмотря на их присутствие, он снова целовался и обжимался с Ингой, также не обращавшей внимания на троих мужчин, стоявших в лифте. Это возбуждало его еще больше.

      Они подошли к дверям его квартиры, и один из охранников открыл дверь. Он вошел первым и включил свет, старательно проверяя комнаты. Борис и Инга продолжали целоваться. Она бросила сумочку на диван. Охранники убедились, что в квартире никого нет, и вышли, оставив их наконец одних.

      Продолжая целовать незнакомку, он стянул с нее платье, бюстгальтер. Стащил с себя брюки.

      — Подожди, — шепнула она, — я сейчас приду. И, схватив свою сумочку, прошла в ванную. Он смотрел, как мелькает ее обнаженное тело. Сумочку проверил один из его людей, а больше на ней ничего не было. И поэтому он счастливо откинулся на кровати. Борис не доверял никому, справедливо считая, что это единственная гарантия долгой жизни. Он услышал шум душа. И улыбнулся, предвкушая отличную ночь.

      Она вышла из ванной в его халате. Он усмехнулся. Она босиком подошла к нему, и вдруг он увидел перед глазами дуло пистолета с глушителем. Борис удивленно посмотрел на нее.

      — Я действительно спортсменка, — сказала она, — занималась биатлоном. И неплохо стреляю. А ты не профессионал, парень, ты просто трепач.

      — Но как ты смогла, — это было самое главное, что его интересовало, — как ты смогла пронести сюда оружие? Они же проверяли твою сумочку.

      Он даже забыл, что к его голове приставлен пистолет. Его обидели слова девушки о непрофессионализме. Как ей удалось обмануть всех и пронести оружие? Или его принесли и оставили заранее? Нет, никто не мог знать, куда он поедет. На квартиру или на дачу. Это он всегда решал сам. Тогда как? Он же помнит, что она была абсолютно голой и прошла в ванную только с сумочкой в руках. Это же невозможно!

      — Я думала, ты догадаешься, — с легким презрением в голосе сказала Инга. — В тот момент, когда мой напарник два раза выстрелил в воздух и твои олухи бросились тебя охранять, я успела поменять сумочку. Это же такПросто, Борис. Они были заняты тобой, и никто не смотрел на меня. А я поменяла сумочку. Ты спрашивал, чем я зарабатываю на жизнь. Вот этим, Борис, тем же, чем и ты.

      Он вдруг понял, как его обманули. Как виртуозно она провела эту операцию. И, поняв это, рванулся к ней, пытаясь выбить оружие. Он всегда был человеком действия. Но было уже слишком поздно.

      Раздались три сухих щелчка, и он растянулся на постели, шелковые простыни которой жадно впитывали его кровь. Он умер мгновенно, Инга не хвасталась, она была настоящей профессионалкой.

      Никто не мог знать, что сообщение о двух киллерах, прибывших в Москву, было не совсем верным. На самом деле это были лишь помощники молодой женщины, которая и являлась главным исполнителем всех смертных приговоров. Во время чеченской войны она была снайпером и умела точно и метко стрелять. А еще раньше она была чемпионкой Европы по биатлону, и там тоже требовалось стрелять очень метко. Девушка посмотрела на убитого. Принесла полотенце, тщательно вытерла рукоятку пистолета, глушитель. Это был бельгийский «браунинг» небольшого размера, вполне помещавшийся в сумочке. Она оставила пистолет и глушитель на столике рядом с убитым.

      Потом прошла в ванную, приняла душ, высушила волосы

      феном, оделась, не забыв посмотреть на себя в зеркало, и, подмигнув своему отражению, вышла из квартиры. Внизу, на первом этаже, охранники проводили ее восхищенными взглядами. Она вышла из дома, села в уже ожидавший ее автомобиль и коротко сказала:

      — Он готов.

     

      ГЛАВА 32

     

      После того как из автомобиля вышел Кязим, с которым она "еседовала еще вчера и который так подло ее предал, она уже никому не верила. Получалось, что и Слава Стольников предатель.

      Значит, в этом мире никому нельзя верить. Она застыла на одно мгновение, решая, что ей делать, а затем побежала. Но тут произошло неожиданное. За спиной Стольникова затормозила еще одна машина. Ирада узнала вышедших из нее людей. Один из них был тот самый негодяй, который вчера толкнул ее на асфальт и убил офицера милиции- И именно он первым выхватил пистолет, чтобы выстрелить в спину Стольникова. Тот, почувствовав опасность за спиной, а может, просто уловив нечто во взгляде девушки, успел обернуться и выстрелить первым.

      Потом начался кошмар. Ей казалось, что выстрелы и убийства никогда не кончатся. Они стреляли друг в друга, и самым непонятным и страшным был тот миг, когда Кязим вдруг выхватил пистолет и выстрелил в Стольникова. Тот выронил оружие и, схватившись за руку, упал на землю. Видимо, выстрел был неожиданным и болезненным, а падал он автоматически, чтобы увернуться от следующих выстрелов. Это было чисто рефлекторное движение на уровне подсознания.

      И когда Кязим повернулся к ней, она поняла, что не сможет убежать, не сможет скрыться от наведенного на нее оружия. И замерла, подставляя себя под его пулю. Он заколебался на одно мгновение. Каким бы закоренелым негодяем он ни был, убить дочь своего земляка, своего родича было и для него невыносимо трудно. Но он все-таки решился. Иначе Ирада могла его выдать. Речь шла о его собственной судьбе. И в этот момент раздался крик Стольникова:

      — Ложись! — кричал он ей изо всех сил. — Падай на землю! Она по-прежнему ничего не понимала. А Кязим был уже готов стрелять. Но он упустил драгоценные мгновения. И и тот момент, когда он окончательно решился. Стольников закричал, уже обращаясь к нему:

      — Стой, стой, сукин сын!

      Ирада видела, как Кязим выстрелил и Стольников снова упал. Теперь она не сомневалась, что он убит. Она побежали в сторону автобусной стоянки. Вокруг мчались прохожие, напуганные стрельбой. Со стороны станции метро спешили сотрудники милиции. Но Кязим успел сесть в машину и уехать. Видя как он отъезжает, она набралась храбрости и снова сделала несколько шагов к машине Стольникова. Она видела, как к лежавшему около автомобиля Стольникову подбежали милиционеры и наставили на него свои пистолеты. Значит, он жив. Она замерла, боясь в это поверить. И увидела, что он поднял голову и что-то сказал милиционерам. Значит, все-таки жив, обрадованно подумала она. Значит, его не убили.

      Но подойти ближе она так и не решилась. Она видела, как Стольникова увезли в милицейском автомобиле. Он был весь в крови, но милиционеры, ругаясь, все-таки втолкнули его на заднее сиденье. Они, видимо, считали, что он такой же бандит, как и все остальные, и с ним не нужно особенно церемониться. Когда все разъехались, она подошла ближе, прислушиваясь к разговорам случайных свидетелей, гадавших, из-за чего могла случиться такая стрельба в городе.

      Но долго находиться здесь было невозможно, так как стали подъезжать новые автомобили с сотрудниками милиции. Ирада решила, что ей лучше не оставаться здесь, так как кто-то мог вспомнить, что перестрелка началась из-за девушки. Опять вставала проблема: куда ей идти и что делать? Шел уже третий день ее пребывания в Москве.

      Но теперь ей было почему-то легче. Она смогла выстоять эти три дня. Смогла продержаться, не имея денег, без знакомых. Она чувствовала даже некоторую гордость. Теперь она знала, что в этом городе у нее есть друг, рискнувший ради нее своей жизнью, Теперь она знала, что Слава Стольников стал вторым человеком, подставившим из-за нее себя под пули. Первой была Светлана Михайловна, погибшая на даче, но не пропустившая к ней бандитов. И теперь Ирада уже не так боялась этого города и его людей. А встречи с врачом, который отвез ее на свою дачу, со стариком ювелиром, который оставил ее у себя дома, со студентом, который помог ей просто так и имени которого она даже не узнала, даже с художником, который хоть и приставал к ней, но делал это скорее в силу собственных привычек, чем из желания обидеть, еще больше укрепили ее уверенность в себе.

      Девушка начала понимать, что все разговоры о жестокости русских, об их ненависти к чеченцам не совсем соответствуют действительности. Русские были разные, как и чеченцы. Среди мих встречались бандиты, которые напали на дачу ее отца, и гакие, как помогший ей студент. Среди чеченцев могли оказать-ея предатели вроде Кязима и герои, как ее дядя, брат ее матери, вторым она гордилась. Люди были разными. Этот вывод она делала для себя во время своих скитаний по городу, осознавая, что человечество не делится на христиан и мусульман, русских и чеченцев. Существует лишь грань между порядочными и непо-Рядочными людьми, переступить которую очень легко.

      Ирада подумала, что ей обязательно нужно найти Стольникова и рассказать ему о своих похождениях. Она не знала, отпустят его или нет, но решила, что когда-нибудь она ему все расскажет. А теперь нужно еще раз позвонить в этот ресторан и узнать как туда можно приехать. Если даже там окажется Кязим, он не посмеет ничего сделать, ведь там будет столько друзей ее отца. И, приняв это решение, она повеселела. Теперь нужно найти телефон и позвонить. Она еще не знала, какие страшные вести услышит, когда позвонит по телефону. День был солнечный, ясный. Поступок Стольникова, спасшего ей жизнь, сделал этот день особенно радостным. Она еще не знала, что этот день будет самым тяжелым в ее жизни.

      Ирада переходила улицу, убежденная в том, что ее мытарства сегодня закончатся. Она позвонит в ресторан, но не поедет туда, решила Ирада. Она узнает номер больницы, где лежит ее отец, и поедет только туда. Пусть кто-нибудь попробует тронуть ее в этой больнице, когда там рядом будет отец. Пусть попробует появиться там этот предатель Кязим. Она всем расскажет про него.

      Она вдруг замерла. Нужно немедленно позвонить, ведь Кязим может сделать еще какую-нибудь подлость. Как она могла не подумать об этом? Нужно немедленно позвонить. Она рванулась через дорогу. Сзади послышался дикий скрежет тормозов, чей-то крик. Ирада успела обернуться, и в этот момент ее ударила машина. Она упала и ударилась головой. И уже ничего не сознавала.

      — Она сама, — кричал водитель, — она сама бросилась под машину! Вы все видели, она сама!

     

      ГЛАВА 33

     

      Ирада открыла глаза и сразу почувствовала неприятный запах. Он был настолько неприятным, что она сморщила нос. Нет, это был не запах лекарств, хотя и он ощутимо витал в воздухе. Это неприятный запах немытого тела и грязного белья. Ирада повернула голову, на соседней койке лежала какая-то бесформенная женщина. Девушка чуть подняла голову, но почувствовала, что это ей дается с трудом. В голове стоял шум, сквозь вату, обкладывающую голову, доносилось ровное гудение, словно рядом работали несколько моторов. И она чувствовала в голове стук собственного сердца.

      Ирада откинулась на подушку. Потом, собрав силы, снова попыталась поднять голову. На этот раз ей удалось осмотреть палату, где она лежала. В небольшой комнате находились сразу пять женщин. Три кровати стояли в ряд, а две были втиснуты к окну и к дверям. Она взглянула в окно. Уже вечер, удивилась девушка. Значит, прошло много времени. Она удивленно посмотрела на соседнюю кровать.

      Девушка стала вспоминать, что с ней произошло. Она бежала через дорогу, раздался скрежет тормозов, удар... Точно! Ее сбила машина. Она испуганно потрогала свое лицо, руки, ноги. Все было на месте. Правда, на ней не было ни ее джинсов, ни майки. Вместо этого какая-то рубашка тошнотворно-сероватого цвета. Ужасно болела голова. Ирада снова закрыла глаза, чувствуя легкую тошноту.

      — Ужинать будете? — спросил кто-то у нее над головой, и она открыла глаза.

      Некоторые из обитательниц этой палаты уже сидели на кроватях. Одна кровать была пуста.

      — Да, — сказала девушка, — я хочу есть.

      — Вставай и иди в столовую, — предложила санитарка.

      — У меня кружится голова, — призналась девушка.

      — Конечно, будет кружиться, — сказала санитарка. Это была женщина неопределенного возраста, будто составленная из двух колобков, причем нижний поражал своими размерами. — У тебя же, милая, сотрясение мозга. Врачи говорят, что легкое. А вообще-то тебе повезло. Машиной стукнуло, и ни одного перелома, только царапины на носу. Вот я помню, давеча у нас...

      Ирада больше ее не слушала. Значит, ее сбила машина и она попала в больницу. У нее легкое сотрясение мозга. Она заставила себя подняться, села на кровать. Потом, собравшись с силами, поднялась. Рядом висел халат когда-то зеленого цвета, а теперь серо-голубой. Она, чуть поколебавшись, надела халат и вышла в коридор, опираясь на стену, В конце коридора была столовая. Она медленно добралась до нее, села за первый попавшийся столик.

      — Нечего рассиживаться, иди получай еду, — сказал кто-то, и она, покорно встав, снова пошла в ту сторону, где выдавали еду. Потом она еще раз сходила за чаем. Она ела механически, не чувствуя вкуса. Его, правда, не чувствовали и другие. Это была обычная больница со своими проблемами. Ее привезли сюда сегодня днем, и врачи не нашли у девушки каких-либо серьезных травм. Лишь легкие ушибы и царапины. Сделали рентгеновский снимок и убедились, что у нее легкое сотрясение мозга. Все это время она была без сознания. А когда пришла в себя, уже темнело.

      Сотрудники милиции не обратили внимания на ее лицо. А ведь ее фотография висела у них в отделении. Но в этой суете никто не удосужился взглянуть на нее повнимательнее, тем более что лицо девушки было в царапинах и ссадинах.

      Часы показывали половину одиннадцатого, когда она снова встала со своей постели и пошла по длинному коридору звонить. Ее никто не останавливал. Лечащий врач должен был появиться только утром. Девушку и так положили в эту больницу условно, ведь у нее не было при себе никаких документов. Она дошла до конца коридора и попросила разрешения позвонить. И снова набрала знакомый ей номер телефона того самого ресторана. И опять ответил какой-то незнакомец.

      —Здравствуйте, — сказала девушка тихим голосом уже зная, что нужно говорить по-чеченски.

      — Здравствуйте, — приветливо поздоровался он. — Кто вам нужен?

      — Вы не знаете, как позвонить в больницу к Исмаилу Махмудбекову?

      — А кто это спрашивает?

      — Его знакомая.

      На другом конце молчали.

      — Вы меня слышите? — спросила девушка.

      — Да. Но я не могу дать вам его телефон. Извините.

      — Почему?

      — Он умер.

      Девушке показалось, что пол уходит из-под ее ног. Она схватилась за стену, чтобы не упасть. Ее снова сильно затошнило. Она положила трубку. Плакать не было сил. Она просто стояла, опираясь о стену. Так прошла целая вечность.

      — Поздно уже, второй час ночи, — сказала проходившая мимо дежурная сестра. — Иди спать.

      — Да, — кивнула девушка, — да.

      Она побрела к своей палате. Механически сделала несколько шагов и снова вернулась к телефону. Набрала уже знакомый номер, усаживаясь на стул рядом с телефоном.

      — Вы не знаете, — спросила она, — как чувствует себя Слава Стольников?

      — Он ранен. Сейчас он дома, — сообщил тот же голос.

      — Где? — Она уже боялась поверить в хоть какую-то хорошую новость. Все казалось исполнено одной сплошной болью. . — Он дома, — уже раздражаясь, сказал человек. — Уже два часа ночи. Девушка, что вам нужно?

      — Его телефон, — сказала она.

      — Что? — не понял говоривший.

      — Его телефон, — повторила девушка чуть громче.

      — Попадаются же такие, — довольно громко пробормотал ее собеседник. В голосе слышалось нескрываемое презрение.

      — Дайте номер его телефона, — уже по-русски попросила девушка, и мужчина сказал наконец ей номер телефона Стольникова и сразу же повесил трубку.

      Ирада набирала номер, не надеясь на удачу. Но почти тут же раздался сонный голос Стольникова:

      — Алло, кто говорит?

      — Это я, Ирада, — сказала она, как и сегодня рано утром. На этот раз он поверил сразу.

      — Ты где?

      — Я в больнице.

      — В какой?

      Она оглянулась. Рядом никого не было.

      — Я не знаю, — честно сказала девушка.

      — Как ты туда попала? Ты здорова?

      — Да. Меня сбила машина.

      — Что? — закричал Стольников. — Какая машина? Ты ранена? Как это могло случиться?

      — Просто случайно сбила машина, — объяснила Ирада.

      — Все-таки в какой больнице ты сейчас находишься?

      — Не знаю, сейчас я спрошу, — она положила трубку и попыталась подняться со стула. Но это ей не удалось. К счастью, мимо проходила медсестра, очевидно, с другого этажа.

      — Вы не скажете мне номер этой больницы, — попросила Ирада, — и адрес?

      — А зачем вам? — удивилась девушка.

      — Мой друг хочет знать.

      — Интересный у вас друг в два часа ночи, — покачала головой девушка. — Тридцать вторая больница.

      — Тридцать вторая больница, — повторила она в трубку.

      — Я буду через полчаса, — закричал он, — жди меня и никуда не уходи.

      Ирада положила трубку, все еще не веря, что все наконец закончено. Но ей было уже все равно. Она тяжело поднялась со стула и пошла вниз прямо в халате, чтобы встретить его перед входом в больницу.

      Стольников приехал ровно через полчаса. Он был весь в интах. Врачи с трудом разрешили ему остаться дома. Но он успел одеться, поймать такси и приехать за ней. И когда Ирада его увидела, она впервые громко расплакалась, бросившись ему на грудь. Он молчал, хотя каждое движение отдавалось по всему телу страшной болью. А потом он увез ее к себе домой. По дороге она спросила его:

      — Это правда?

      И он молча кивнул. Она снова плакала, но на этот раз ощущая над собой удивительную защиту, словно отец был жив и находился где-то рядом.

     

      Стольников привез ее к себе. Ей было тяжело передвигаться, и он уложил ее на диван. И отключил телефон. Девушка постепенно забылась и заснула. А он вернулся в комнату, где она лежала на диване, иногда тревожно вздрагивая во сне, иногда хмурясь, иногда улыбаясь. И долго смотрел на нее. А потом пошел на кухню и долго курил, словно пытаясь понять, как могла семнадцатилетняя девочка выжить в этом страшном городе, выстоять и сохранить силы, чтобы улыбаться и плакать.

      Она проснулась утром. Он пытался одной рукой сделать ей кофе. Квартира походила на лазарет. Она поднялась с дивана и пошла ему помогать. Но перед этим попросила его дать ей любую одежду, лишь бы не оставаться в больничной. Он нашел забытый спортивный костюм и новую рубашку. Переодевшись, она прошла на кухню, чтобы помочь ему.

      Кофе был приготовлен в результате совместных усилий. За все утро они не сказали друг другу и десяти слов. А потом сидели на кухне, и она рассказывала ему про свои приключения. И он слушал о том, как она провела эти три долгих дня в Москве. Она рассказала ему о враче, казавшемся таким неуверенным и нерешительным, и о его семье, вернее, о пасынке со знакомой девушкой. Она рассказала ему о старике ювелире Науме Киршбауме, в доме которого она провела вторую ночь. О мелком жулике Сыроежкине, который привел своего друга, чтобы ограбиты квартиру ювелира. О том, как она сбежала из этой квартиры! О студенте, который помог ей. Она рассказала ему даже о художнике, который все-таки тоже помог. Ирада рассказывала, чувствуя, как боль покидает ее. А он сидел и слушал, понимая, как необходимо ей выговориться.

      Она продолжала рассказывать, словно опасаясь, что ее перебьют. А потом наступило долгое молчание. И вдруг он, почти сорокалетний мужчина, начал рассказывать ей свою историю. О своей женитьбе. О том, как ему подбросили деньги, устроив провокацию. О том, как его судили по подложному обвинению.

      О том, как избивали в тюрьме уголовники. О том, как он отсидел шесть лет в колонии. О том, как стал бандитом. И о том, как ушла его жена. Он рассказывал ей ровным, негромким голосом, словно исповедовался этой семнадцатилетней девочке, чья боль, помноженная на его собственную боль и разделенная снова пополам, казалась уже не такой сильной.

      И так продолжалось до полудня, пока в дверь не позвонили. А она даже не испугалась, словно все самое страшное осталось позади. Он вынул пистолет, подошел к двери и спросил:

      — Кто там?

      — Слава богу, — раздался за дверью голос Цапова. — Я думал, с тобой что-то случилось. Слава открыл дверь.

      — Почему у тебя не отвечает телефон? — спросил Цапов. — Я звоню с самого утра.

      — Заходи, — устало сказал Стольников. — У меня гостья. Подполковник прошел на кухню и увидел девушку. Ни слова не говоря, он посмотрел на Стольникова, вошедшего следом, потом опять на девушку. И сел на стул.

      — Надеюсь, вы мне что-нибудь объясните, — наконец пробормотал подполковник.

      — Может, ты выпьешь сначала кофе? — спросил Стольников.

      — Иди ты к черту! Слушай, девочка, — обратился к Ираде Цапов, — тебя три дня разыскивает вся московская милиция. Во всех отделениях висят твои фотографии. Тебя ищут все бандиты Москвы. Как же ты выжила, как же ты сумела сюда попасть? Это просто невероятно.

      — Я потом тебе все расскажу, — сказал Стольников.

      — Надеюсь, — согласился Цапов. — Ты знаешь, что случилось сегодня ночью?

      — Конечно, знаю. Убили ее отца.

      — Нет. Это случилось вчера. Я спрашиваю тебя о ночном событии. Убили Бориса. Прямо в его квартире. Его охраняли пять человек, и его все равно убили. А утром взорвали клуб, который принадлежал Жеребякину.

      — Есть прием — такой же лом, — пробормотал Стольников.

      — Что ты все время бормочешь эту присказку?

      — Сначала мы поедем в больницу, — предложил Слава, — сделаем мне перевязку и покажем врачам Ираду. А потом я расскажу тебе свой план.

      — Я не понимаю, что ты хочешь сказать. Какой план, Слава? Девушка уже у нас, все в порядке, что тебе еще нужно.

      — Есть прием — такой же лом, — уже увереннее сказал Стольников. — А как вы думаете остановить начавшуюся воину? Ты понимаешь, что будет, если это выльется в широкомасштабные действия против всех кавказцев. По самым приблизительным данным, кавказские группировки насчитывают пятьдесят тысяч человек. Пусть славянские криминальные структуры насчитывают сто тысяч. Но ведь у кавказцев существуют еще и резервы, которые могут подтянуться с родины. Это будет самая настоящая резня.

      — И ты можешь ее предотвратить? — угрюмо спросил Цапов. — Думаешь, мы об этом не знаем? Я поэтому и арестовал Адалята Махмудбекова, но кто мог подумать, что его отпустит прокуратура.

      — Есть прием — такой же лом, — в третий раз повторил Стольников. — Когда мы сядем в машину, я изложу тебе свой план.

     

      ГЛАВА 34

     

      Убийство Бориса потрясло криминальный мир. Никто из его охранников даже не подумал связать его смерть с девушкой, побывавшей у него ночью. Ее обыскивали перед тем, как она вошла в квартиру, уверяли охранники. Ее сумочку осматривали, а на ней ничего не было, кроме короткого платья. Охранники вспомнили даже про снятые с нее в машине трусы. У девушки не могло быть пистолета, в этом они были убеждены. Проверяли окна, крышу, полагая, что какой-то опытный киллер стрелял оттуда.

      Как бы там ни было, Борис был мертв. Первым, еще ночью, об этом узнал Адалят Махмудбеков. Его разбудил ночной звонок.

      — Все в порядке, — сказал ему знакомый голос, — завтра утром мы приедем за деньгами.

      — Как? — не поверил сонный Адалят. — Уже все сделали?

      — Я же говорил, вы имеете дело с профессионалами, — укоризненно сказал очкарик, — не забудьте про деньги. Спокойной ночи.

      Адалят положил трубку и сел на кровать. Они убрали Бориса так быстро, что он даже испугался. Неужели действительно бывают такие профессионалы? Он провел рукой по влажному лицу.

      Зардани сам не звонил ему, но через доверенного человека передал, что пришлет настоящих специалистов. А если и Жеребякин наймет такого же специалиста? Как им удалось так быстро убрать Бориса? Это ведь невозможно. У него была такая охрана. Он тяжело вздохнул. Смерть убийцы его брата теперь его не радовала. Он испуганно огляделся. Как же они смогли к нему подобраться всего за один день? Он еще раз провел рукой по лицу и понял, что заснуть в эту ночь он все равно не сможет.

      Следующим, кто узнал об убийстве Бориса, был Михаил Жеребякин. Но это произошло уже утром, когда вошедшие в квартиру охранники обнаружили тело Бориса. И сразу же позвонили Жеребякину. Он еще спал, но, услышав сообщение, подскочил как ужаленный.

      — Как убили? — закричал он. — Когда? Кто?

      — Мы ничего не знаем, — признался начальник охраны, — у него ночью никого не было. Мы все проверили. Видимо, кто-то влез через балкон или окно.

      — Кто влез? На восьмой этаж? — заорал Жеребякин. — Проверьте, как это случилось.

      Он бросил трубку и, вскочив с постели, начал метаться кругами по комнате. Лежавшая рядом с ним девушка проснулась от его крика и теперь испуганно следила за ним. Он забыл одеться и ходил голым по комнате. Девушка натянула простыню до глаз и с испугом смотрела на него. Он поглядел на нее и коротко махнул рукой:

      — Уходи.

      Потом, надевая халат, прошел в другую комнату. Не выдержав, подошел к телефону и набрал номер.

      — Узнали что-нибудь? — нервно спросил он.

      — Милицию вызвали, — испуганно доложил охранник, — может, они что-нибудь выяснят.

      — Идиоты, — заорал, швырнув трубку, Жеребякин. Он взглянул на часы. Восемь часов утра. Он отправился принимать душ, когда раздался еще один звонок. Он взял трубку телефона, висевшего в ванной.

      — Что еще? — спросил он, ожидая услышать плохие вести. И его ожидания оправдались.

      — Только что взорвали наш клуб, — доложил один из его людей, — пострадавших нет, к счастью. Только двое раненых и еще...

      Жеребякин бросил трубку. Вылез из ванны, вытерся, посмотрел на часы и взялся за телефон. Ему пришлось ждать довольно долго. Наконец на другом конце сняли трубку.

      — Андрей Потапович, — торопливо сказал Жеребякин, — можно я к вам приеду?

      — Что случилось? — спросил Колосов.

      — Мне нужно срочно с вами переговорить, — нервно сказал Жеребякин. — Когда я могу к вам приехать?

      — У тебя важное дело, — понял Колосов, — ладно, приезжай.

      Он положил трубку, и Жеребякин бросился одеваться. Взглянув на часы, он позвонил охранникам.

      — Вызовите всех, — закричал он, — всех, кого можете. Я должен поехать за город. Соберите всех, пусть будут готовы.

      Через полчаса в сопровождении восьми охранников на трех автомобилях он поехал на дачу Колесова, который жил в элитном дачном поселке бывших партийных работников, ставших миллионерами.

      Колосов встретил его уже одетым и выбритым. Он никогда не позволял себе появляться на людях небрежно одетым или плохо выбритым, сказывалась многолетняя комсомольско-партийная закалка.

      — Что произошло? — спросил Андрей Потапович.

      — Сегодня ночью убили Бориса.

      — Та-ак, — протянул Андрей Потапович. —Как это произошло?

      - Пока не знаю. Охранники клянутся, что к нему никто не входил.

      — Но кто-то вошел, раз его убили.

      — Они вызвали милицию.

      — Напрасно они поторопились, — Колесов спокойно сидел на диване, а его гость лихорадочно ходил по комнате. Сказывалась разница в темпераментах.

      — Я им тоже это сказал. Но такое скрыть просто невозможно.

      — Конечно. Как и вы не смогли скрыть, кто организовал нападение на дачу и кто убил Исмаила Махмудбекова. Ты понимаешь, как быстро они ответили. Это признак настоящего профессионала, Михаил. И боюсь, что следующим объектом этого профессионала можешь стать ты.

      — Поэтому я к вам и приехал, — остановился наконец Жеребякин. — По-моему, нужно кончать войну. Они сегодня утром взорвали наш клуб. Нужно заканчивать эту войну.

      — А когда ты ее начинал, ты у меня совета спрашивал? — нахмурился Колосов. — Теперь, когда тебя за ж... схватили, ты решил на мировую идти. Так не бывает. Зачем этот цирк вчера устроил в больнице? Он бы и так скончался, умер бы своей смертью. Нет, тебе нужно было обязательно его добить, чтобы все знали, какой ты крутой. Человек в реанимации лежит, а ты туда со своей гранатой... А теперь мировой хочешь? Чеченцы на такое никогда не пойдут.

      — Тогда я убью и младшего брата, — мрачно сказал Жеребякин.

      — Герой, — покачал головой Колосов. — Ты у нас настоящий герой. Подумай сам, как быстро они вычислили, кто вчера в больнице стрелял. И как быстро его убрали. Ты хочешь за ним последовать?

      — Я хочу мира.

      — Это очень трудно, Михаил. Когда я тебе говорил, что с людьми Зардани ссориться нельзя, ты отмахивался. Младший Махмудбеков никогда в жизни не сумел бы убить Бориса. Это мог сделать только профессионал, настоящий киллер, а не те душегубы, которые приезжают для местных разборок с автоматами в руках. Здесь чувствуется рука Зардани.

      — Вы не можете мне помочь? — тихо спросил Михаил, усаживаясь на стул.

      — Я постараюсь поговорить с нужными людьми, — изрек Колосов, — но ничего конкретного обещать тебе не могу. Все не так просто, Михаил. Ты зашел слишком далеко.

      — Когда вы скажете мне о результатах вашего разговора? — поднялся со стула Жеребякин.

      — Сегодня вечером. Я сам тебя найду. А ты сиди лучше на даче или у себя дома и никуда не выходи. Носа не смей показывать, чтобы никого не раздражать. Понял?

      — Конечно. Спасибо. Я буду ждать вашего звонка.

      — Рано благодаришь. Тебе еще придется Зардани штраф платить, и немалый. И его новые грузы проводить без своих процентов.

      — Согласен.

      — Сейчас ты на все согласен. Я сначала узнаю, что все-таки там с Борисом случилось. Может, он просто в ванной упал.

      — Его застрелили.

      — Это я проверю лично. У меня еще остались старые связи в прокуратуре.

      — Как хотите.

      — А ты езжай домой и никуда не выходи, — еще раз посоветовал Колосов, — единственный совет, который я могу дать тебе в такой ситуации. Надеюсь, твои люди сегодня будут вести себя осторожно. Вся милиция на улице, ищут девушку, которую твои остолопы два раза упустили.

      — При чем тут девушка?

      — При том, — наставительно сказал Андрей Потапович, — если бы твои люди смогли ее взять, мы бы получили хороший козырь в борьбе с братьями Махмудбековыми и с самим Зардани. Все так здорово было придумано. Я нашел человека, который согласился на нас работать, я его купил. И он давал такую информацию. Благодаря мне ты устроил нападение на дачу. Он два раза передавал мне, где находится эта девчонка, которая, видимо, ему доверяла. И два раза твои кретины с ней не справились. И после этого ты хочешь еще что-то предпринять? Ты не сумел найти в городе неопытную девушку, твои люди не смогли ее взять, наконец, твой хваленый Борис даже не проверил, мертв ли Исмаил Махмудбеков или только ранен. Столько ошибок нельзя допускать, Михаил. В нашем деле это смертельно. Но ты знаешь, я все равно попытаюсь что-нибудь предпринять. Мне самому не нравится начавшаяся война. Победителей не будет, все равно все проиграют. Нужно уметь вовремя договариваться.

      Жеребякин слушал молча, не перебивая своего бывшего наставника. Он ушел не попрощавшись, а Колесов, подойдя к телефону,позвонил.

      — Я хотел бы с вами встретиться, — сказал он.

      — Когда?

      — Когда вам будет удобно. У меня к вам важное дело.

      — Тогда сегодня, в два часа дня. Я буду обедать в известном вам ресторане.

      — Я обязательно приеду, — сказал Колосов. Потом, подумав немного, набрал другой номер.

      — Доброе утро, — приветливо поздоровался он, — вы не скажете, Люда, Кязим к вам не приезжал?

      Это была женщина Кязима, у которой он часто оставался. Колесов знал номер ее телефона. Но он никогда или почти никогда не звонил ей.

      — Кто это говорит? — удивилась женщина.

      — Это его близкий знакомый, — увернулся от прямого, ответа Колосов. — Вы не знаете, где его найти?

      — На работе, наверно, — ничего не понимая, произнесла женщина.

      — Да-да, конечно. Извините, пожалуйста.

      — Когда он придет, что ему передать?

      — Ничего. Просто привет от старого знакомого, — Колесов положил трубку. Значит, Кязим решил сбежать из города. Ну что ж все правильно.

      Он поднялся с дивана и пошел одеваться. От предстоящего разговора зависела судьба Михаила Жеребякина. И судьба еще нескольких десятков людей, которых, впрочем, не принимали в расчет.

     

      ГЛАВА 35

     

      Получить тело Исмаила Махмудбекова еще не удалось, но к ресторану «Серебряное копье» уже начали приезжать знакомые и друзья, чтобы отдать свой долг памяти погибшего. У ресторана выстроилась целая вереница автомобилей. Про самого погибшего старались говорить как можно меньше, но все знали, что он погиб от взрыва гранаты. Подобное, почти ритуальное убийство не могло остаться безнаказанным, это понимали все приезжающие.

      Небритый Адалят и еще.несколько мужчин сидели за столом в комнате, куда входили и выходили люди, когда после полудня ему доложили о том, что его племянница наконец нашлась. Он резко поднялся и подошел к телефону. Звонил Стольников. Поняв, кто звонит, Адалят поморщился. Он не доверял этому бывшему милиционеру и другу его старшего брата.

      — Здравствуй, — сухо сказал он.

      — Здравствуй, — в тон ему ответил Стольников, — Ирада нашлась. Она у меня.

      — Где ты ее нашел? — подозрительно спросил Адалят.

      — В больнице. У нее было легкое сотрясение мозга.

      — Как это вышло?

      — Обычное дорожно-транспортное происшествие. Ничего страшного. Просто легкое сотрясение мозга. Врачи считают, что последствий не будет.

      — Где она?

      — Рядом со мной, в больнице.

      — Дай ей трубку.

      — Ее сейчас осматривают врачи.

      — Мои люди приедут за ней, — решительно сказал Адалят, — прямо сейчас.

      — Как угодно, — пробормотал Стольников.

      — В какой больнице вы находитесь, скажи адрес, — потребовал Махмудбеков и тут же записал адрес. Потом, чуть подумав сказал: — Хорошо, что ты ее нашел. — И еще, немного подумав добавил:— Спасибо.

      — Да не за что. Она мне сама позвонила, — честно заявил Стольников.

      — Почему тебе? — нахмурился Адалят.

      — Не знаю. Видела, наверно, как в меня этот подлец Кязим стрелял, ну вот и позвонила. Раз предатель стреляет в меня, значит, я хороший.

      — Среди наших предателей не бывает, — нервничая, сказал Адалят, — это мы еще все проверим.

      — Угу. Только быстрее проверяйте, а то я думаю, что Кязим давно сбежал из Москвы. В общем, присылай своих людей. Лучше пришли Джафара, она его в лицо знает, ему быстрее поверит.

      — До свидания, — Адалят положил трубку. Все-таки он правильно делает, что не верит этому Стольникову. Черт его знает, что он за человек. Непонятный и с гонором. Теперь нужно послать Джафара в больницу.

      Вскоре два автомобиля рванулись к больнице. Стольников вышел оттуда вместе с Ирадой. Рядом с машинами стоял Джафар и еще пятеро людей, а чуть в стороне у своего автомобиля с интересом наблюдал за происходящим Константин Цапов.

      — Спасибо вам, — обернулась к Стольникову девушка, — спасибо вам за все.

      — Не за что, — пожал он плечами. — Надеюсь, у вас все будет хорошо.

      Она кивнула ему, стесняясь людей и своего вида. К этому времени им удалось получить ее джинсы и майку, тем не менее она чувствовала себя не очень уверенно под взглядами своих соотечественников. Они уехали, и Стольников, тяжело прихрамывая, подошел к Цапову, сел в его автомобиль.

      — Теперь можем поговорить, — сказал он. — Ты знаешь, из-за чего разгорелась эта война? Вообще, почему произошло нападение на дачу Исмаила Махмудбекова?

      — Кое-что знаю.

      — Кое-что — это мало. Дело в том, что братья Махмудбековы представляют здесь очень известного человека. Очень известного...

      — Али Абдуллу Зардани, — кивнул Цапов, — мы это знаем.

      — В прошлом году Жеребякин и его группа взялись переправить огромный груз наркотиков из Средней Азии в Европу, но по дороге у них что-то не заладилось... Цапов улыбнулся.

      — Ты знаешь, кто им помешал?—спросил он.

      — Кажется, догадываюсь, — понял Стольников, — тогда тем более ты должен все понимать.

      — Я был не один. Со мной работали сотрудники Специального бюро координации, — пояснил Цапов.

      — Дело касается десятков миллионов долларов. Груз не дошел, и согласно договору Жеребякин обязан был выплатить компенсацию. Но они не могли определить ее размеры. И когда переговоры зашли в тупик, Жеребякин решил, что все можно решить одним ударом. По существу, он просто непорядочно повел себя. Даже по воровским законам.

      — Ну и что, — не понимал Цапов, — мы все это знали.

      — Они втянули в свои разборки все остальные группы, — сказал Стольников. — Их нужно остановить.

      — И ты знаешь как?

      —Я могу предложить свой план, — продолжал Стольников. — В Москве есть несколько человек, которые выносят в таких случаях решения, получая за это комиссионные. Так называемые авторитетные посредники, решение которых окончательное для враждующих сторон. И самое Главное, что эти посредники всегда имеют процент со сделки, то есть заинтересованы в верном решении.

      — У тебя есть такой посредник? — загорелся Цапов.

      — Есть. Теперь нужно найти к нему подход, заинтересовать его. И тогда можно авторитетом посредников остановить начавшуюся войну.

      — Назови хотя бы одно имя.

      — Филипп Кривой. Он один из посредников. Но для того чтобы он взялся за это, вам нужно будет отпустить одного из его ближайших людей — Григория Мироненко.

      — Нет, — решительно воспротивился Цапов. — это невозможно. Я знаю, как взяли Мироненко. Его арестовали во время нападения на квартиру ювелира Киршбаума. Того самого, который помогал этой девочке Махмудбековых. Про это даже забудь.

      - Это единственный вариант.

      — Я же тебе сказал, что это невозможный вариант. Нельзя отпускать преступника на волю.

      — Константин, — упрямо сказал Стольников, — что важнее: остановить войну в городе или выпустить одного бандита?

      — При чем тут Мироненко? Какое он может иметь отноще-ние к этому делу?

      — Вы можете посадить с ним в камеру кавказца, роль которого должен сыграть человек, знающий тюремные нравы. Он должен выдать себя за связного, который прибыл в Москву якобы на встречу с Махмудбековыми от Зардани. Рано или поздно такой курьер все равно появится, поэтому мы вроде как ничего не придумываем. Курьер расскажет Мироненко подробности сделки и от своего имени пообещает определенный процент со сделки посреднику. Мироненко выходит на свободу и немедленно информирует обо всем Филю Кривого. Тот подключает всю группу посредников, речь идет о колоссальных деньгах, и выносит свой вердикт. Его ослушаться никто не посмеет. Среди посредников есть крупные авторитеты с обеих сторон.

      — И мы получаем прекращение войны в городе?

      — Разумеется. Выносится вердикт, какую именно сумму Жеребякин должен уплатить группе Махмудбековых. Разумеется, со снятием процента. Все остальное уже дело техники. Курьер исчезает, но договоренности зафиксированы. Жеребякин обязан платить, Махмудбековы обязаны прекращать войну. После решения посредников никто не посмеет ничего сделать. А кто посмеет, тот обречен.

      — Интересный план, — почесал подбородок Цапов, — получается, что ты хочешь рискнуть и силами самих бандитов остановить войну в городе?

      — Против лома нет приема, — сказал Стольников и добавил: — Есть прием — такой же лом.

      — Теперь понял, — усмехнулся Цапов, — но все это так рискованно. Во-первых, прокуратура может не отпустить Мироненко. Во-вторых, нужно найти человека, который сыграет роль курьера. И в-третьих, отпускать Мироненко — значит подвергнуть серьезной угрозе жизнь старика ювелира, который сдал его милиции. Ты это обстоятельство, надеюсь, не забыл?

      — Не забыл, — мрачно сказал Стольников, — третье обстоятельство на мой счет. Первые два на твой. Впрочем, я знаю, кто может сыграть роль курьера.

      — Только не говори, что я, — отвернулся Цапов.

      — А я никому больше не стал бы доверять. Цапов молчал. Потом вздохнул.

      — Поедем к нам в управление. Я должен изложить твой план генералу Артюхову. Если он одобрит, начнем действовать немедленно. Хотя, откровенно говоря, мне кажется, что это сплошная авантюра.

      — У тебя есть вариант получше?

      — Нет. Но посредники могут вынести такое решение, что оно не удовлетворит обе стороны.

      — И даже в этом случае обе стороны обязаны будут подчиниться, — напомнил Стольников, — если выяснится, что курьер обратился за помощью, то это будет концом войны. А Махмудбе-ков подтвердит полномочия курьера.

      — Каким образом?

      — Я постараюсь его убедить. Он тоже не дурак и понимает, чем грозит большая война в городе. Ему просто не разрешат воевать его же земляки. Он это прекрасно знает.

      — Мироненко... -— задумчиво сказал Цапов. — Я даже не представляю, как мы его отпустим.

      — Поезжай к своему генералу и расскажи ему все, — предложил Стольников, — ты обязан его убедить. Сегодня уже взорвали клуб и убили Бориса. Что произойдет дальше — никто не знает.

      — Но Мироненко только что арестовали. Как мы объясним прокурору, почему мы его отпускаем?

      — Объясните, что это продиктовано высшими интересами страны. Или города, столицы этой страны, как вам больше нравится. И сделайте все официально, без глупостей. Это самое важное, чтобы все было по закону.

      — Хорошо, — согласился Цапов, — но из-за тебя мне придется опять играть роль бандита.

      —Совсем недолго, — напомнил Стольников. — Зато мы можем остановить войну. Разве это не стоит наших усилий?

      - Куда тебя отвезти? — спросил Цапов.

      - В ресторан «Серебряное копье», — ответил Стольников. — Там сейчас Адаляту выражают соболезнования. Но труп будут ждать столько, сколько понадобится. Это для них свято.

      - Будь осторожен, — пробормотал Цапов, — там тоже не дураки сидят.

      - Ты же понимаешь, что для меня не так опасно убеждать Адалята, чем тебе идти в камеру к Мироненко. А насчет старика ювелира ты прав. Но, как я тебе уже сказал, это мой вопрос, без вашего участия. Договорились?

      - Ты ненормальный, — убежденно сказал Цапов. — Таким, как ты, место в психиатрической клинике.

      - Туда я еще успею попасть, — усмехнулся Стольников, — торопиться не стоит. И не подъезжай слишком близко к ресторану. Это может быть опасно. После ареста Адалята Махмудбекова твою машину наверняка запомнили.

      — Я тоже так думаю, — пробормотал Цапов.

      — Я позвоню тебе через час, — предложил Стольников. — Надеюсь, за это время ты еще не отключишь свой мобильный телефон; — Он помолчал немного и добавил: — Перед тем как идти в камеру.

     

      ГЛАВА 36

     

      Ровно в четырнадцать ноль-ноль генерал Артюхов узнал о том, что девушка наконец-то нашлась. Через десять минут он доложил об этом министру. Еще через пять минут министр позвонил премьеру.

      — Мы нашли девушку, — коротко доложил он, ничего не уточняя.

     

      — Какую девушку? — удивился премьер. Его можно было понять, у него было столько забот.

      — Мы говорили с вами насчет пропавшей девушки, — терпеливо напомнил министр.

      — Ах, той самой! — вспомнил премьер. — Хорошо. Очень хорошо. Чеченская делегация уже прилетела в Москву на переговоры. Это очень хорошо.

      Через полчаса это известие было передано по телевидению. Еще через полчаса, уже во время переговоров, вице-премьер чеченского правительства узнал о том, что его племянница наидена. Об этом ему сообщил секретарь Совета безопасности.

      В семнадцать часов вице-премьер и приехавшие с ним члены делегации отправились к Адаляту, чтобы выразить свои соболезнования по поводу смерти Исмаила. Их провели на самые почетные места, а вице-премьер прошел туда, где мулла читал Коран. Младший брат убитого сидел рядом с ним. Вице-премьер коротко кивнул ему и сел рядом.

      Примерно через час он поднялся и поманил Адалята следовать за собой. Тот, не ожидая от их разговора ничего хорошего молча поднялся и последовал за родственником. Они прошли небольшую комнату на втором этаже.

      — Где девочка? — резко спросил вице-премьер, когда они вошли в комнату.

      — Мы отвезли ее на квартиру к одному из наших друзей, — торопливо сообщил Адалят, — она в безопасности.

      — Ирада уедет со мной, — тоном, не терпящим возражений, сказал вице-премьер, — моя жена присмотрит за ней.

      — Она может остаться и здесь, — сухо заметил Адалят; — или вернуться в Турцию.

      — Она будет жить на родине, — так же сухо парировал вице-премьер, — а что касается «здесь», то этот вопрос я вообще не хочу обсуждать. Ее покойный отец уже погиб здесь...

      — Мы отомстили, — быстро вставил Адалят, — мы отомстили. Сегодня ночью убит тот, кто непосредственно участвовал в нападении на больницу, возглавляя группу боевиков.

      — Этим вы не вернете отца несчастной сироте, — резко ответил его гость. — Ваши дела слишком дурно пахнут, чтобы я мог оставить свою племянницу здесь. К тому же ты не женат, и оставлять при тебе молодую девушку будет неправильно. Ей нужны толковые советчики, в том числе и женщины.

      —Девушке семнадцать лет, — напомнил Адалят, — она вполне взрослая.

      — Взрослая, — кивнул вице-премьер, — как и вы все. Как же вас ненавидят в этом городе, если сжигают заживо в больницах, добивают раненых. Мы даже во время войны такого не позволяли.

      — На войне все по-другому, — рискнул заметить Адалят.

      — По-другому? — разозлился вице-премьер. — А вы что делаете? Позорите наш народ, наркотиками торгуете, убиваете, грабите. Из-за вас каждого чеченца бандитом считают, а ты еще что-то говоришь. Молчи, Адалят, молчи. Я тебя даже слушать не хочу. Где девушка? Дай адрес, и мы поедем за ней. Об этом мы с тобой спорить не будем. Я думаю, ты сам понимаешь, что здесь споров быть не может. Она уедет со мной, — закончил вице-премьер. Потом, помолчав, добавил: — Привезите тело на родину, когда все закончится. Мы вас встретим, место выделим, поможем.

      Адалят понял, что ему не стоит спорить со своим грозным родственником. Продиктовав адрес, он пошел проводить приехавшего до машины. И больше они не сказали друг другу ни слова.

      Примерно в это время в камеру, где вместе с Мироненко сидело около двадцати человек, привели новичка. Он вошел, поздоровался и проследовал в угол, где на койке лежали чьи-то вещи. Посмотрел на них, потом на обитателей камеры. И коротко спросил:

      — Чьи?

      — Ты кто такой? — спросил старший по камере.

      — Человек, — усмехнулся вошедший, — а ты кто такой? Он говорил по-русски с кавказским акцентом. Старший огляделся. Он не понимал, что это за нахальный тип. Но остерегся пока что-то говорить или спрашивать. Пришелец мог оказаться вором в законе или известным авторитетом, которых было особенно много среди грузин. Нужно сначала все узнать.

      — Человек, говоришь, — улыбнулся старший, — это на воле мы все человеки, а здесь мы заключенные.

      — Это ты заключенный, а я человек, — презрительно сказал новенький. — Вещи отсюда уберите. Теперь это мое место.

      — Ты парень шустрый, как понос, — заметил верзила, стоявший у дверей. Это были его вещи. — Мы тебя самого уберем.

      — Да? — удивился новенький, повернувшись к верзиле. — Это ты так решил?

      Он сделал несколько шагов, остановился перед верзилой. Все с нетерпением ждали развязки.

      — Задавлю гниду, — поднял руку верзила, но прибывший вывернул его руку и рубанул по шее. Верзила захрипел и упал на пол. Новичок поставил ногу на его горло и потянул его за руки Он душил его так профессионально, что кое-кто из сидевши, даже почувствовал зависть.

      — Не надо... — прохрипел верзила. — Я уберу вещи. Новый обитатель камеры отпустил его. Оглядел собравшихся.

      — Первый акт окончен, — строго сказал он. — У кого есть вопросы?

     

      — За что сидишь? — спросил старший. В ответ новенький сделал неуловимый жест рукой, словно фокусник, и между его пальцами появился небольшой пакет с белым порошком. Многие встрепенулись. Они знали, что это за порошок. Пришедший показал пакет и плавно повел кистью руки. Через мгновение пакетика в руках уже не было. — Ясно, — кивнул старший, — занимай свое место. Торговцы наркотиками или контрабандисты были уважаемыми людьми. Вообще преступники довольно лояльно относились друг к другу. Исключения составляли лишь педофилы, гомосексуалисты и насильники. Вот здесь исключений не делалось. Таких людей считали отверженными. Многих насиловали в первую же ночь. Особенно доставалось насильникам детей. У них практически не оставалось шансов выжить в общей камере. У многих бандитов были собственные дети, и за такое преступление насильникам устраивали настоящий ад, легкая смерть казалась им самой лучшей наградой.

      Новичок устроился в углу, и никто больше не смел его тревожить. Вскоре к нему подсел Григорий Мироненко, сделавший знак старшему по камере. Это была обычная практика. Старшим мог быть кто угодно, но в камере был еще и авторитет, мнение которого признавали и уважали все. Мироненко сел рядом со вновь прибывшим.

      — Откуда приехал? — дружелюбно спросилон новичка.

      Тот недоверчиво посмотрел на подсевшего к нему типа, но затем сообщил:

      — Из-за бугра.

      — Давно?

      — Сегодня утром.

      — Погорел на наркотё?

      — Нет, — усмехнулся «фокусник», — на предательстве. Кто-то сообщил о моем приезде. Видимо, хотели сорвать важную сделку.

      — Тебя как зовут?

      — Цапов. Костя Цапов. Может, слышал, я с Афанасием работал.

      — Афанасия я знал хорошо, — встрепенулся Мироненко. —

      Но его убили.

      — Я с ним три года работал, — сообщил новичок.

      — Странно, — сказал Мироненко. — Я тебя не помню.

      — А я тебя, — усмехнулся «фокусник».

      — В соседней камере сидит один парень. Он раньше работал с Афанасием, — сказал Мироненко, — может, он тебя знает.

      — Может быть, — кивнул «фокусник», — если хорошо знает Афанасия, значит, должен знать и меня.

      — Ну это легко проверить, — улыбнулся Мироненко.

      — А ты кто такой, чтобы проверять?

      — Не хами. Я Григорий Мироненко, может, слышал?

      — Кое-что. Говорят, прокололся ты глупо.

      — Это мое дело.

      — Ты не суетись. Я тебе дело говорю. Тебя завтра уберут отсюда.

      — Куда уберут?

      — Не знаю. Но твои адвокаты стараются. Мой рядом с ними был, когда узнал, что тебя к вечеру выпустят. Твои ребята Молчат как каменные, против тебя не свидетельствуют.

      — Как фамилия твоего адвоката?

      — Киреев.

      — И что он говорит?

      — Ничего. Просто твои показания сейчас следователи проверяют. — Цапов лег на койку, давая понять, что разговор окончен. Он знал строгие правила внутренней жизни. Пока его не проверят, с ним никто не будет иметь дела.

      Мироненко утверждал, что зашел к своему старому знакомому на чашку чая, в это время в доме появились бандиты. Он заявил, что не имеет ничего общего с группой молодых вымогателей. Конечно, следователи ему не поверили, тем более что к этому времени уже располагали показаниями Киршбаума и Сыроежкина. Но не верили лишь до сегодняшнего дня. После разговора со Стольниковым Цапов отправился в управление и убедил генерала Артюхова принять рискованный план Стольникова. Тут же разработали легенду, по которой Цапов был арестован на границе, при прохождении пограничного контроля. Заодно был задействован и один из адвокатов, уже давно работавший с управлением.

      Цапова отвезли в тюрьму, посадив в камеру, где уже сидел Григорий Мироненко. Самым важным было то обстоятельство, что в соседней камере действительно сидел один из бывших членов банды Афанасия, который в прошлом году помогал Цапову перевозить груз по территории Узбекистана и знал его в лицо. Все эти ходы были полностью реализованы уже к Вечеру. Осталь-,,. ное зависело от выдумки и импровизации самого Цапова.

      Именно поэтому он теперь сидел в камере с Мироненко. В его легенде почти не было ничего придуманного, и это должно было помочь. Он играл самого себя. Стольников был прав, когда предложил Цапову сыграть эту роль. Цапов действительно около трех лет работал с группой Афанасия и теперь мог спокойно выдержать любую проверку, за исключением встречи с теми, с кем он мог сталкиваться уже в качестве офицера милиции. Но тщательная проверка показала, что таких в камере нет, а двоих заключенных, которые могли что-то слышать о Цапове, перевели для гарантии в другую тюрьму.

      В то самое время, когда Цапов разговаривал с Мироненко ii тюремной камере. Стольников приехал к Адаляту Махмудбекову. Все уже знали, что именно он нашел Ираду. И все знали, что ради нее он рисковал своей жизнью. Перебинтованный Стольников, приехавший в ресторан, вызывал понятное сочувствие и уважение. Даже Адалят был вынужден с этим считаться. Когда Стольников попросил его пройти в другую комнату для разговора, он даже не удивился.

      — У меня есть хорошие новости, — сообщил Стольников, когда они оказались наедине, — кажется, Жеребякин готов пойти на уступки.

     

      — Какие уступки? — нахмурился Адалят. — Мы еще только начинаем войну.

      — Твой старший брат должен был договориться с Жеребякиным об оплате пропавшего груза Зардани, — терпеливо объяснил Стольников. — Речь идет о ста — ста пятидесяти миллионах долларов. Десять процентов получат посредники. А все остальное Жеребякин должен будет уплатить вам в качестве компенсации за причиненный ущерб.

      — Врешь, — рванулся к Стольникову его собеседник. Слава не знал, что сегодня утром Зардани позвонил и выразил Адаляту соболезнование по поводу смерти Исмаила и сказал, что готов поручить тому представлять его интересы в Москве. Поэтому сообщение Стольникова было не просто приятной неожиданностью, но и выходом из сложившегося тупика.

      Адалят был прагматик. Он понимал, что получение денег-важнее всего. Даже важнее мести за погибшего брата. Но как только деньги будут получены, с этого момента Жеребякин обречен, считал Адалят. Тогда можно будет подумать и о мести.

      — Откуда посредники узнали об этом деле? — недоверчиво спросил он Стольникова.

      — О вашей войне знает весь город, — ответил тот, — о том, что вы искали девушку, о нападении на дачу твоего брата. Или ты думал, что такие вещи можно скрыть? Кто-то из людей Жеребякина сам обратился к посредникам. Им война тоже не нужна.

      — Это хорошо, — шумно вздохнул Адалят, — это очень хорошо, Слава. Если получим деньги, ты снова будешь работать с нами. Я твой оклад удвою.

      — Ну это вряд ли, — засмеялся Стольников. — Я все-таки пока инвалид. А когда выздоровлю, посмотрим.

      Уже к ночи слух о том, что перемирие между двумя враждующими группировками возможно, начал все настойчивее циркулировать в определенных кругах. Подобные слухи распространялись быстро, и о них узнавали все, кто был так или иначе причастен к этой войне.

      Перед тем как заснуть, Мироненко снова подсел к Цапову.

      — В соседней камере Коля сидит. Может, ты его помнишь? — спросил он.

      — Нет, не помню. А что случилось?

      — Он тебя хорошо знает. Говорит, вы вместе с ним по Средней Азии грузы перевозили. Но вот только... Мироненко усмехнулся.

      — Что только?

      — Жалуется он на тебя. Говорит, ты сукин сын. Жестокий и жадный. Рассказывает, что ты сам людей убивал. Значит, на тебе и кровь есть, Цапов.

      — Это мое дело, — огрызнулся Цапов.

      — Ты не злись, я просто тебе рассказываю, — добродушно заметил Мироненко, — и пойми, что мы здесь любому доверять не можем. В каждом деле проверка нужна, осторожность.

      — Вот ты на своей осторожности и погорел.

      — Я на глупости погорел. Поверил одному старику ювелиру. Ничего, завтра выйду, сочтемся.

      Скрипнула дверь. В камеру привели еще двоих. Они скромно заняли свободные места. Их внешность не оставляла сомнений, что они прибыли либо из Средней Азии, либо с Кавказа. Цапов подошел к ним, негромко сказал:

      — Здорово,ребята.

      Оба, вскочив, уважительно поздоровались с Цаповым. Это заметили все в камере. И все видели, как шептались эти трое. Откуда уголовникам было знать, что новички — офицеры милиции, сотрудники СБК Рустам Керимов и Абдулло Шадыев, подсаженные в камеру специально для страховки Цапова и дальнейшего развития игры. После разговора с новичками Цапов вернулся на свое место. Мироненко снова подошел к нему.

      — У тебя много знакомых, — сказал он, то ли спрашивая, то ли утверждая.

      — Хорошие ребята, — кивнул на новичков Цапов, — думаю, что через несколько дней и меня выпустят. У ментов против меня вообще ничего нет. Документы в порядке. Если бы на меня не настучали, я бы сейчас сидел где-нибудь в сауне.

      — Это хорошая мысль, Цапов, — проговорил Мироненко. — Выйдешь отсюда, дуй ко мне, я тебе баню устрою. Настоящую баню с веником, а не эту парилку.

      — Я отсюда выйду и совсем в другое место пойду, — усмехнулся Цапов.

      — А куда? — насторожился Мироненко.

      — Мне посредники нужны, дело у меня к ним важное.

      — Ну так скажи мне.

      — Не могу. Я же говорю, что очень важное дело. Столько баксов, что можно эту тюрьму купить со всеми ее обитателями.

      — Миллион? — презрительно спросил Мироненко. — Или два миллиона?

      — Да нет. Почитай, в сто раз больше, и то мало будет. Мироненко замер. Он не поверил этим словам. Про такие суммы он никогда в жизни не слышал.

      — Зачем тебе посредники? — возбужденно спросил он. — Я найду тебе кого хочешь. За хороший процент.

      — Это не мои деньги. Может, ты слышал о таком Махмудбекове? Говорят, его старшего брата убили.

      — Конечно, слышал и хорошо знал.

      — Спор у него возник с каким-то Жеребкиным.

      — Жеребякиным, — поправил его Мироненко. Он не знал, что это был типичный трюк. Когда твой собеседник поправляет тебя, например, уточняя фамилию, он невольно убеждается в правоте твоих слов, подтвержденных собственным высказыванием или поправкой.

      — Вот-вот, — оживился Цапов, — и этот Жеребякин должен сто пятьдесят миллионов долларов. Груз, который мы вели, исчез. Не по нашей вине. Его в самолете перехватили сотрудники СБК.

      — Слышал о таких, — кивнул, помрачнев, Мироненко.

      — Вот и все. Посредники должны решить, какую часть штрафа Жеребякин обязан выплатить. Война ведь никому не нужна. Зачем сейчас убивать друг друга на улицах?

      — Сто пятьдесят миллионов, — задумчиво проговорил Мироненко, — это нужно обмозговать. Но ты ведь знаешь правила? Пока не обратятся обе стороны, никто не может вмешиваться.

      — Пока дождемся их согласия — сто лет пройдет, — отмахнулся Цапов. — Поэтому-то я с посредниками и хотел переговорить. Можно ведь и самим инициативу проявить.

      — Но это против правил, — удивился Мироненко. — Посредники сами никогда не вмешиваются. Только когда к ним обращаются обе стороны.

      — Меня можешь считать представителем одной из сторон. А вторая — должники. Они и не захотят обращаться. Нужно самим вмешиваться. Время сейчас такое, Григорий, что всем вертеться нужно, иначе не выживешь. И правила старые отменять.

      — А если не захотят наши решения выполнять? — все еще сомневаясь, спросил Мироненко.

      Цапов иронично посмотрел на него и буркнул:

      — Значит, нужно сделать так, чтобы захотели.

      — Это сложно, — нахмурился Мироненко, — Жеребякин — тип упрямый, а младший Махмудбеков — еще упрямее.

      — Не обязательно договариваться с ними, — улыбнулся Цапов, — можно найти и более покладистых клиентов. Мироненко задумался, а потом решительно закончил:

      — Я тебе найду посредников. Война действительно никому не нужна. А какой процент получат посредники?

      — Обычный.

      — Тогда все в порядке. Завтра я этим займусь, если, конечно, выйду отсюда на волю.

      Он даже не замечал, как внимательно следят за ним новички, получившие задание обеспечить безопасность Цапова. Всю ночь до утра они по очереди дежурили, наблюдая за уголовниками. Ночь прошла спокойно. А утром за Мироненко пришли, чтобы освободить его.

     

      ГЛАВА 37

     

      На следующий день, когда Мироненко выпустили из тюрьмы под крупный залог, примерно через час из камеры были переведены в другую тюрьму трое. заключенных — Цапов и двое подстраховывающих его офицеров. В автомобиле Мироненко были установлены микрофоны, за ним повсюду следовали сотрудники СБК и управления по борьбе с организованной преступностью. Уже в половине первого он отправился к Филиппу Кривому, чтобы рассказать ему о самом крупном деле, которое когда-либо случалось в Москве.

      Оперативникам удалось подслушать их разговор. Они настроили лазерную аппаратуру, записывающую разговор по колебаниям оконного стекла. Сначала Филя долго и матерно ругал Мироненко, высказывая ему все, что он думает и о его умственной деятельности, и о его способностях. Мироненко покорно слушал, лишь иногда вставляя слово. Затем он долго и обстоятельно рассказывал о своем разговоре с Цаповым. Потом наступило долгое молчание.

      — Это же против всех правил, — раздумывая, заметил Филя, — нельзя вмешиваться посредникам, пока к ним не обратились обе стороны.

      — Ты не знаешь Жеребякина? — ядовито спросил Мироненко. — Он ведь в жизни не обратится. Готов будет удавиться, но копейки не даст.

      — Это правда, — подтвердил Филя, — он точно не даст.

      — Так чего ты ждешь? Нужно людей собрать и решение выносить. Или ты хочешь, чтобы они друг друга поубивали? Тогда вообще ничего не получим.

      — Ты не гони, — строго заметил Филя. — Ты уже один раз из-за своей торопливости в тюрьму попал. Второй раз хочешь?

      —'Ничего, — услышали оперативники мрачный голос Мироненко, — сочтемся. И с этим ювелиром, и с другими.

      — Это после. А сейчас мне нужно будет поговорить с некоторыми людьми. Может, ты и прав. Жеребякин в последнее время неуправляемым стал. Совсем голову потерял.

      На этом разговор окончился. Филипп отправился кому-то звонить. К телефону была подключена соответствующая аппаратура, и оперативники смогли установить, что он звонил в известную коммерческую фирму, попросив к телефону ее президента. Затем он позвонил еще нескольким людям. Сведений о них не было ни в информационных блоках СБК, ни в информационном центре МВД. Никто даже не мог подумать о подобных связях Филиппа Кривого. Но самая большая сенсация произошла тогда, когда Филя позвонил самому Колесову, президенту другой не менее известной компании, и попросил о личной встрече.

      Через полчаса он выехал к Колесову. Установить аппаратуру у главы такой крупной компании оперативники просто не успели. Да, возможно, и не смогли бы, так как служба безопасности компании Колесова состояла из бывших весьма квалифицированных сотрудников КГБ. Удалось лишь выяснить, что Филя Кривой действительно знаком с Колесовым. Это был невероятный, ошеломляющий факт. Но большего оперативникам узнать не удалось. А между тем Филя Кривой, поднявшийся в кабинет к Колесову, был принят хозяином в комнате отдыха.

      — С чем пожаловал, Филя? — спросил Колесов. — Давно мы с тобой не виделись.

      — Куда мне, — дрожащим голосом сказал Филя.— Ты теперь хозяин жизни, коммерсант, банкир, а я всего лишь скромный трудящийся. Ты и раньше был хозяином района, секретарем райкома. А я всегда был трудягой.

      — Знаю, — засмеялся, отмахнувшись, Колесов, — у тебя доходы всегда были раза в три больше моих. Не прибедняйся.

      — Какие доходы? Это ребята языками треплют. Ты мне лучше другое скажи, что у вас с чеченцами вышло? Неувязка, говорят. Весь город слухами полнится. Война, говорят, началась Вчера Бориса убили, клуб взорвали. Зачем нам война в городе? Наш президент сказал, что войну мы закончили.

      — Это он так считает, — нахмурился Колесов.

      — Ну-ну, я ведь их не защищать приехал. Давите кавказцев ну и давите, это ваше дело. Хоть всех перестреляйте. Но в городе порядок должен быть. И другие очень авторитетные люди звонят ко мне, говорят, когда этот бардак кончится? Ведь работать невозможно, одна стрельба...

      — Это ты им скажи, — отрывисто бросил Колесов, — они первые Афанасия убрали.

      — А груз где? — ласково спросил Филя. — Ведь сумма большая была. Если Зардани к посредникам обратится, вам большие проценты платить придется.

      — Откуда ты знаешь про Зардани?

      — Я же говорю, что слухи разные ходят. Может, вам самим лучше к посредникам обратиться, чтобы сумму скостить? Сумма большая получиться может.

      — При чем тут посредники? — мрачно спросил Колесов. — Мы свои дела сами решаем.

      — Видим, как вы решаете. Стреляя друг в друга. И Бориса убили,— снова напомнил Филипп.

      — На войне бывают убитые, — хлопнул ладонью по столику Колесов. — Мы сами выясним свои отношения с чеченцами. Ты, Филя, лучше в это не встревай. И никто пусть не встревает. Мы все выясним сами.

      — Ну как хочешь, Андрей Потапович, — поднялся Филипп, — значит, поговорили.

      Как только он уехал, Колесов позвонил Жеребякину. Оперативникам удалось прослушать этот разговор, так как Андрей Потапович позвонил Жеребякину на мобильный телефон.

      — Как там у тебя дела, затворник? — зло спросил Колесов.

      — Ничего, — ответил Жеребякин, — сижу на даче.

      — Пока ты там сидишь и мух ловишь, вся Москва о тебе говорит. Филя приезжал ко мне. Говорит, посредники вашим делом интересуются. Ты понимаешь, что это такое?

      Жеребякин молчал.

      — Ты хоть понимаешь, сколько это будет стоить? — распаляясь, крикнул Колосов. — Какие это деньги, ты понимаешь?

      Жеребякин ошеломленно молчал, не зная, что ответить.

      — Ничего ты не понимаешь, — сказал Колесов. — Ну и черт с тобой! Я сам меры приму.

      — Ты не волнуйся, Потапыч, — сказал наконец Жеребякин, — мы с этими черномазыми разберемся.

      — Иди ты к черту, — разозлился Колесов.

      Он бросил трубку и пять минут сидел задумавшись. А потом вызвал своего начальника службы безопасности, поручив ему усилить охрану и проверить все телефоны компании. Но этого оперативники уже знать не могли. Филипп Кривой в этот напряженный день встречался со многими людьми, разговаривал по телефону, ездил на беседы. Круг его собеседников был чрезвычайно велик, что поражало оперативников.

      Но самое главное было еще впереди. К вечеру поток машин к ресторану «Серебряное копье» только увеличился. Казалось, сюда съезжается весь город. Тело Исмаила еще не было выдано, но говорили, что завтра прокуратура даст разрешение на похороны. Никто не обратил внимания, когда к ресторану подъехал серебристый «Фиат». Вышедшие из него двое молодых людей поднялись наверх, что-то достав из багажника.

      Особых подозрений они не вызвали. Охрана уже привыкла к тому, что к ресторану почти ежечасно подвозили продукты. Молодые люди несли с собой коробку и подняли ее на второй этаж.

      — Что это? — спросил охранник, стоявший у комнаты Адалята.

      — Нам поручили, — коротко ответил один из приехавших. Во время похорон каждый из родственников может прислать ритуальные продукты или деньги, и этот дар следует принимать с благодарностью. Охранник открыл коробку, увидел пакеты масла и риса. Махнул рукой, проходите.

      Спрашивать было не принято. Прислать деньги или продукты мог любой родич. Незнакомцы оставили коробку в комнате и вышли из ресторана. Сели в машину, отъехали от здания.

      Адалят вошел в комнату с несколькими людьми и тут же увидел в углу коробку.

      — Что это? — спросил он, наклоняясь к ней. И в этот момент прозвучал страшный взрыв. Раздались крики, вопли, начался пожар. Мгновенно погибли сразу пять человек и среди них Адалят Махмудбеков. Уже через полчаса здесь были Цапов и Стольников. Увидев Славу, подполковник печально сказал:

      — Кажется, все было напрасно. Теперь войну уже не остановить.

      Боевиками, разгребающими завалы, командовал Джафар. Он был бледен как мел. Взрыв во время похорон означал вызов не только группировке Махмудбековых, но и всем их гостям. Завалы еще не кончили разбирать, пожарники еще не закончили тушить пожар, когда сразу несколько машин, переполненных боевиками, отъехали от здания ресторана.

      Они направились к зданию одной компании, и трое боевиков, ворвавшись туда, очень скоро вывели оттуда человека. Его расстреляли прямо у подъезда. Такая же ситуация повторилась через пятнадцать минут. Еще через полчаса в ресторане расстреляли группу ближайших подручных Жеребякина. Автомобили лихорадочно носились по городу в поисках возможных жертва

      На следующее утро были убиты еще трое, двое из которых оказались крупными авторитетами, не имевшими никакого отношения к Жеребякину, но почему-то попавшими в кровавый список Джафара. О взрыве написали все газеты. Репортаж об этом показали по телевидению. Чеченская делегация, приехавшая на переговоры, отказалась вести их, пока не будут найдены убийцы, совершившие столь святотатственный поступок. Министру внутренних дел позвонил сам президент. В свою очередь, мэр города обратился к правительству, попросив разрешения ввести усиленные патрули по пресечению бесчинств кавказцев, расстреливающих людей на улицах. И наконец, к Колесову приехал сам Вахтанг Микелашвили.

      — Так нельзя, уважаемый, — гневно выговаривал один из признанных авторитетов грузинской мафии, — вы убиваете людей в больнице, сжигаете их во время похорон. У вас нет ничего святого. Этот Жеребякин совсем зарвался. Мы собрали всех авторитетных людей города, чтобы обсудить ситуацию. И пришли к выводу, что Жеребякин должен ответить. Он не имел права вести себя так.

      Колосов молчал. Он понимал, что означает визит Вахтанга. Если он откажется, против их группы объединятся все — и кавказские, и славянские группировки. И даже посредники. И тогда их просто раздавят.

      — Что я должен делать? — спросил Колесов.

      — Поговори с Филей, — посоветовал Вахтанг. На этот раз Колесов сам позвонил Кривому, попросив его приехать. Когда Филипп приехал, он прямо спросил его:

      — Что могут предложить посредники?

      — Убрать Мишу Жеребякина и уплатить штраф Зардани — двадцать пять миллионов наличными. Посредникам такую же сумму. И тоже наличными. Ну, разумеется, если согласится Зардани. Кроме этого, нужно будет оказать ему услуги и выдать тех парней, которые принесли бомбу.

      — Не много ли просишь? — усмехнулся Колесов.

      — Много? — удивился Филя. — Наоборот — мало. Если хочешь, решай сам. Но тогда тебе придется продолжать войну.

      Колосов молчал. Он решал трудную задачу. В конце концов, Жеребякин сам виноват. Он начал эту войну. Он напал на дачу. Он устроил взрыв в больнице. И он велел доставить бомбу в ресторан. Почему он должен его жалеть? Почему он должен за него заступаться? Да и деньги будет взять неоткуда. Если только не отдать всю долю Жеребякина, выплачивая штрафы. Последний аргумент оказался решающим.

      — Я согласен, — сказал Колесов. — Я на все согласен. На следующее утро он позвонил Жеребякину, попросив его приехать. Жеребякин выехал под усиленной охраной. Он чувствовал себя победителем. Он поднялся в кабинет Колесова, уже предвкушая, как будет выставлять свои условия. В приемной он отпустил телохранителей. Здесь он мог ничего не бояться. И, войдя в кабинет Колесова, получил сразу две пули в затылок от затаившегося там киллера. Самого Колесова в кабинете не было, а киллер спокойно ушел через комнату отдыха.

      В этот вечер произошло и еще одно событие. Григорий Ми-роненко явился к Науму Киршбауму в сопровождении троих боевиков, чтобы расквитаться с ювелиром. Он не подозревал, что все эти дни в квартире старика дежурили сотрудники СБК, предупрежденные Стольниковым и Цаповым. Мироненко был вторично арестован.

     

      ЗАКЛЮЧЕНИЕ

     

      Они стояли в зале для официальных делегаций аэропорта Внуково. Через несколько минут самолет с чеченской делегацией должен был подняться в воздух. Уже направлялись к выходу члены делегации, прибывшие на переговоры, когда к Столь-никову подошла Ирада. Девушка была одета в строгое темное платье. Джинсов большего было. Их и не могло быть в присутствии такого количества ее земляков.

      — Спасибо вам за все, — сказала она, — я не думала, что все так получится.

      — Я тоже не думал, — ответил Стольников. Он стоял с перевязанной правой рукой. — Удачи вам.

      — Вы знаете, — вдруг очень серьезно сказала Ирада. — Я все эти годы жила в Турции среди наших земляков. Много говорили про войну, про убитых и раненых. Я считала, что все русские ненавидят чеченцев, которые убивают их солдат на войне. Я боялась лететь в Москву, думала, меня тоже будут ненавидеть.

      Она помолчала немного и Продолжила:

      — А Светлана Михайловна остановила бандитов, закрыв меня своим телом. И стольких хороших людей я встретила. И этого врача, который меня на дачу отвез. Старика ювелира. Студента, который мне помог. И даже художника, — она чуть покраснела, — который тоже мне помог и с которым мы немного поспорили. И вы... — она вдруг протянула ему конверт. — Вот возьмите. Это деньги. Плата за телефонный разговор и за ужин. Пожалуйста, перешлите их тому художнику, о котором я вам рассказывала. Он живет не очень хорошо. Адрес на конверте.

      — Перешлю обязательно, — улыбнулся Стольников.

      — Спасибо вам за все, — продолжала она, — вы знаете, я поняла, что самое главное в жизни. Вот когда мне старик ювелир рассказывал, то я все поняла. Самое главное в жизни — это научиться чувствовать боль другого человека. Научиться брать ее немного на себя. И если все будут поступать таким образом, в мире будет чуточку меньше боли. Как вы считаете?

      Он стоял и смотрел на нее, не зная, что ей ответить. А потом она пошла к автобусу, увезшему ее к самолету. И он все еще стоял и смотрел. А когда повернулся, то увидел рядом Цапова.

      — Рука болит? — с сочувствием спросил тот. — Мы так и не нашли негодяя, который в тебя стрелял.

      — Не волнуйся, — успокоил его Стольников. — Его найдут, даже если он спрячется в Антарктиде. Чеченцы не прощают предателей. Он опозорил свой род. Значит, он обречен.

      — Знаешь, — вдруг сказал его бывший напарник, протягивая ему конверт, — прокуратура пересмотрела твое дело. Вот решение. Это была самая настоящая провокация. Тебя тогда, в восемьдесят третьем, подставили. Жаль, что все так получилось. И только сейчас они все пересмотрели. Просто тогда была установка на борьбу с коррупцией в органах МВД. Восемьдесят третий год. Сам понимаешь. Жаль, что все так глупо и страшно получилось.

      — Да, — сказал ровным голосом Стольников, — действительно глупо.

      — Представляю, как тебе больно это слышать, — продолжал Цапов, — но я хотел первым сообщить тебе это. Поэтому приехал прямо сюда.

      — И возьми мою боль, — прошептал Стольников.

      — Что? — не понял Цапов.

      — Ничего. Она сказала, что самое главное в жизни — это чувствовать боль другого человека. Пойдем, Костя, нам еще о многом нужно поговорить.

      И они пошли к выходу. Вдвоем, как много лет назад.

     

      ВМЕСТО ЭПИЛОГА

     

      В Измире всегда немного прохладнее,,чем в других городах Турции. Рядом плещется море, и широкий бульвар полукругом опоясывает бухту. Один из самых красивых городов Турции был особенно прекрасен осенью, когда спадала летняя жара и сюда приезжали тысячи туристов из всех стран Европы.

      На побережье работали десятки ресторанов и кафе, разного рода закусочные, торгующие турецкими донорами и кебабами. Улыбавшийся хозяин небольшой закусочной зазывал гостей зайти к нему. В его заведении стояло несколько столиков со стульями и жаровня, где всегда горел огонь. Около жаровни возился молодой человек, помогавший хозяину в его бизнесе. Некоторые обращали внимание, что хозяин несколько странно говорит по-турецки. Но он работал здесь уже около года, и к нему привыкли.

      В этот осенний день неожиданно поднялся сильный ветер, и туристов на бульваре оказалось не так много, как обычно. Хозяин привычно сидел на своем месте, когда в кафе вошли двое посетителей. Несмотря на теплую погоду, оба были в легких куртках.

      — Заходите, — улыбнулся хозяин.

      Незнакомцы переглянулись и уселись за столиком в глубине небольшого салона. Заказали себе еду. Хозяин кивнул молодому повару, приказав поставить мясо на огонь, и поспешил принести гостям кока-колу и бутылку турецкой водки, которую пили, обычно смешивая с водой.

      — Садись сам, — предложил один из гостей, улыбаясь. Другой мрачно молчал.

      Хозяин закусочной с удовольствием сел за столик. Он знал, как важно поддерживать хорошие отношения с клиентами. Ведь они могли стать постоянными посетителями его заведения.

      — Вы не местные? — спросил он.

      — Нет, мы турки из Болгарии, — сказал улыбающийся гость, — а ты местный?

      — Да, конечно, — кивнул хозяин, .

      — Давно здесь живешь?

      — Нет, — уклонился от прямого ответа хозяин, — я переехал сюда из другого города. Мне нравится Измир.

      — Хороший город, — подтвердил его собеседник, разливая водку. — А почему ты не взял себе стакан?

      — Я обычно не пью на работе.

      — Правильно делаешь, — кивнул веселый посетитель и, добавив воды, поднял стакан.

      — Сейчас будет готов ваш заказ, — подобострастно улыбнулся хозяин.

      — Мы уже получили, что хотим, Кязим, — сказал веселый гость, и хозяин заведения вздрогнул. Они смотрели в глаза друг другу целую секунду. Одну долгую секунду, в течение которой Кязим прочел в глазах посетителя свой смертный приговор. А гость прочел в его глазах животный страх отщепенца, оставшегося без родных и родины.

      И лишь через секунду хозяин вскочил, бросившись к выходу. Но успел сделать только два шага. Оба гостя одновременно вы хватили пистолеты с глушителями. И первый же выстрел свалил Кязима на пол. И еще три пули впились во вздрагивающее тело. Он был еще жив, когда веселый гость подошел к нему и коротко сказал:

      — Привет от Джафара, — и сделал контрольный выстрел в голову.

      У повара, стоявшего за плитой, начало гореть мясо, но он застыл как вкопанный. Посетители спрятали пистолеты и двинулись к выходу. Веселый гость обернулся и погрозил пальцем:

      — Ты ничего не видел, парень.

      А Кязим остался лежать на полу своего заведения. Он открыл его на деньги, полученные когда-то от Колесова за предательство. И умер среди своего кровью нажитого имущества.